Не дай мне сгореть

Дик не ожидал кошмаров. Должен был, но не ожидал. Если бы он хоть две секунды подумал, то понял бы, что травма Джейсона перенесётся в ночные страхи. То, что Джейсон ему рассказал, ужасало; Дик подозревал, что тот не рассказал и половины из того, через что прошёл с тех пор, как Джокер надломил его где-то в самой глубине его сущности. Дик знал, что в Джейсоне многое было серьёзно — и хорошо, если вообще излечимо, — сломано. Несмотря на все свои недостатки, Ямы смогли сделать его вменяемым, но до полного исцеления ему было ещё далеко. Дик это понимал. Звук, с которым его родители упали в самом центре арены, точно также сломал что-то и в нём тоже. Джейсон сносно держался днём, ухмылялся и ругался, но Дик прекрасно понимал, что такое стойкость. Стойкий не значило здоровый. Он это знал. Более того, он знал, что мир пытался сожрать Джейсона Тодда заживо задолго до безобразного антракта в его жизни. Так что он должен был предвидеть кошмары. Но не предвидел, пока его не выдернуло из крепкого сна ударом в бок настолько сильным, что Дик проснулся, задыхаясь. Следующий удар пришёлся на челюсть — лязгнули зубы, лопнула губа. Первый вдох, который он сумел наконец втянуть, отдавал кровью. Он загородился от следующего удара, но скорее инстинктивно; Брюс вдалбливал ему рукопашный бой, пока оборона не стала подсознательной привычкой. Он не думал, он просто защищался. За счёт этого ему выпала короткая передышка, которой хватило на то, чтобы проснуться немного, сосредоточиться, несмотря на ужасный звон в ушах, и попытаться понять, кто же, чёрт подери, забрался в его комнату. Кто бы это ни был, они явно собирались размазать его ровным слоем, а Дик вообще-то не одобрял, чтобы его так валяли. Ему потребовалась пара секунд на то, чтобы мысли поспели за телом. Они поспели. А когда поспели, до него дошло, что это Джейсон. Джейсон боролся с ним. Нет — не с ним. Джейсон так и не проснулся, его лицо исказилось, словно от боли, и он бил наотмашь, как пьяный. Джейсон сражался с чем-то в своей голове. Оно было сильнее его. Оно побеждало. По Джейсону было видно, как он напуган. Хуже всего было то, что Джейсон, даже отчаянно отбиваясь, не издавал ни звука. Не кричал и не плакал — только едва вдыхал, короткими всхлипами, сухими, будто воздуха не хватало. Дик накрыл его всем телом, втянув голову в плечи и пригнув подбородок. Оседлал его, пытаясь прижать коленями его руки. Джейсон выворачивался и метался так, что у Дика не было ни шанса. Джейсон был крупнее, сильнее, и бил так, будто сражался за свою жизнь. Скорее всего, где-то во мрачной неразберихе его сознания так и было. Дик стиснул коленями бока под собой, вцепился одной рукой в его волосы и держался что есть сил. Он прильнул к Джейсону, склонился к уху и заговорил, как говорил обычно с самоубийцами на краю крыши и умирающими друзьями. Начни он трясти Джейсона или орать на него, тот бы только стал агрессивнее бросаться. Нужно было разбудить его осторожно, успокоить. Не хватало ещё, чтобы Джейсон проснулся, думая, что на него и дальше нападают. — Джейсон. Всё в порядке. Всё в порядке. Это я. Я с тобой. Ну же, птичка. Ты в безопасности. Джейсон обмяк. Дик погладил его шею костяшками пальцев, продолжая бормотать что-то невнятное и успокаивающее вполголоса. Слез с него, решив, что Джейсону такая тяжесть не понравится. Джейсон остался лежать неподвижно. Он продолжал прерывисто дышать, открыл глаза и глянул на Дика, но не пошевелился. — Кошмар приснился? — Джейсон и на это ничего не сказал. Неподвижный и молчаливый, он ухитрялся излучать стыд такой мощный, что можно было руками потрогать. Дик вздохнул. — Ага. У меня тоже бывает. Наконец Джейсон коснулся своей голой груди, затем внимательно рассмотрел пальцы. Дик с запозданием понял, что с разбитой губы капала кровь, пока они возились. Красные пятна пестрели на простынях, на подушках, на втором Робине. — У тебя кровь идёт, — сказал Джейсон почти недоумённо. Он развернулся и сел, взяв в ладони лицо Дика. Челюсть уже тянуло жгучей болью, обещая позже опухнуть и стать синяком. Если Гэннон спросит, он скажет, что его ограбили. Или что-то такое. Придумает что-нибудь убедительное. — Чёрт, а хорошо я тебя отделал. Дик вытер рот предплечьем, размазав красную полосу там, где обычно ложилась та синяя, что на костюме. — Всё хорошо. Я в порядке. А ты? Джейсон выскользнул из кровати молча и пошлёпал прочь из комнаты. Дик выругался вполголоса, прижав большим пальцем уже опухающую нижнюю губу. Да, он должен был предвидеть, что у Джейсона начнутся кошмары, и что в обычной своей «меня воспитывал Брюс Уэйн» манере он не захочет о них говорить. Дик о своих кошмарах тоже не распространялся, но его сны обычно завершались головокружительным вихрем и криками «Нет!», пока он голос не срывал. В кошмарах родители падали снова и снова, а Джокер жонглировал ломом и пистолетом, спрашивая, что пустить в ход первым. Дик покрывался испариной и ругался, но никогда не дрался. У Джейсона же несчастливый брак заключили скверные сны и стыд за то, что он случайно отходил Дика по лицу. И что бы теперь Дик не сказал, сколько бы раз не заверил, что ничего страшного, это была случайность — Джейсон всё равно продолжит вариться в стыде. Удивительно, но через пару минут Джейсон вернулся. Он принёс четыре таблетки ибупрофена, холодный компресс, завёрнутый в полотенце для посуды, и два стакана, один пустой, во втором — воды наполовину. — Сполосни и сплюнь, — коротко сказал Джейсон, подавая оба стакана. — Если только тебе не нравится вкус собственной крови. Дик погонял во рту отпитую воду, выплюнул в пустой стакан. Проглотил болеутоляющее и запил остатками из первого стакана. Джейсон подал ему компресс, затем наклонился, подбирая с пола свои плавки. Дик осторожно прижал компресс к лицу, стараясь не слишком заметно морщиться от обжигающего холода. — Ты что делаешь? Джейсон натянул плавки, деловито щёлкнув резинкой. Жидкий утренний свет осветил изгиб его спины. Джейсон дёрнул плечами, самую малость. — Я на второй кровати лягу. Не смогу отправить тебя на работу, если ты будешь выглядеть, будто двенадцать раундов против гориллы выстоял, офицер. — Что? Нет. Джей, нет. — Прижимая компресс к лицу одной рукой, Дик неловко высвободился из запутанных простыней и потянулся к Джейсону. Несильно ухватился за его запястье. — Та кровать просто для вида. Она неудобная. В отведённой Дику Грейсону части квартиры на виду стояла маленькая, спартанского вида кровать. Но квартира была студией, а Дик чувствовал себя уютнее там, где его вплотную окружали стены. Кровать, в которой он спал на самом деле, пряталась в крохотной потайной спальне, отсечённой от квартиры 3Б. Стены здесь украшали фотографии, которые нельзя было держать на виду. Единственным предметом мебели, в который он вложил значительные средства, была кровать. Замечательная кровать. Огромная кровать. И если начистоту, он был не прочь, чтобы у него появился кто-то, с кем можно её делить. — Не волнуйся. Я, скорее всего, её хорошенько выбью. Дику даже захотелось, чтобы Джейсон себя сейчас со стороны услышал. Знал он об этом или нет, но его глухое бормотание сейчас разительно походило на Брюса. Джейсон попытался отстраниться, но Дик вцепился крепче и покачал головой. — Залезай обратно. Я тебя только один раз по-хорошему попрошу. Джейсон вздохнул. — Есть мазохизм, а есть просто глупость. Мне плевать, если ты готов получить парочку тумаков ради того, чтобы побыть «большой ложкой», но я не буду — я не могу… Он не хотел делать ему больно. Джейсон не мог найти нужные слова, но Дик понял. Он криво улыбнулся, хотя пол-лица от этого заныло. — Тебе просто выпала пара удачных ударов, но теперь я буду начеку, если ты снова полезешь драться. Одиночество не поможет тебе пережить кошмары. Поверь мне. Я всегда сплю крепче, когда меня кто-то согревает. — Дик отпустил его и приподнял край одеяла. — Так что залезай, птичка. Дай мне побыть «большой ложкой». Зуб даю, это поможет. Выражение лица Джейсона плыло в слабом свете, но Дик не упустил, как его кадык дёрнулся вверх-вниз, когда Джейсон сглотнул. Он ещё раз вздохнул, затем послушно заполз обратно под покрывала. Дик уложил компресс на подушку под головой, чтобы прижать Джейсона освободившимися руками к груди. Он закинул на него и руку, и ногу, прижался лицом к затылку. Джейсон съёжился, сворачиваясь в клубок, чтобы «маленькую ложку» было удобнее обнимать. — Ты как долбаная коала, — обвиняющие бросил он. — Отлично, — твёрдо сказал Дик, сжав его крепче. — Потому что мы теперь проведём совместного времени в коаличестве, Джей. — Начинаю думать, что ты не коалифицирован быть моей нянечкой, пташка. — Никто ещё меня шутками спать не укладывал. — Дик ухмыльнулся ему в ямку между шеей и плечом. — Вот поэтому я хотел, чтобы ты остался. — Да? Значит, у тебя есть десять секунд на то, чтобы заткнуться и заснуть. Или я пойду вразнос. А ты уже знаешь, чем это заканчивается. — Всё, что ты устроишь, я выдержу, — сказал он. И не врал. Но Джейсон на это не ответил. А если и ответил, Дик всё равно не услышал. Его вдруг одолела безграничная сонливость, и тело расслабилось — приятно, но явно неестественно. Джейсон, дошло до него вдруг, подмешал в воду миорелаксант, чтобы даже свежие синяки не помешали Дику поспать перед работой ещё пару часов. Из-за крови во рту он ничего не почувствовал. Когда его поднял будильник, Дик был в кровати один. Джейсон обнаружился с тарелкой хлопьев на диване; от его рук и волос несло сигаретным дымом. Джейсон старательно отводил взгляд, чтобы не смотреть на него, и Дик понял, почему, когда заглянул в зеркало в ванной. Его лицо превратилось в пёстрое месиво. Все они постоянно винили себя за то, на что никак повлиять не могли.

***

Идти на работу, зная, что остались считанные дни до того, как нужно будет сдать значок, было тяжело. Объявить об уходе наперёд Дик не мог, потому что тогда бы это выглядело подозрительно. Когда он придёт увольняться, это должно будет стать неожиданностью. Он сочинит что-нибудь, чтобы уход из рядов стражей правопорядка казался печальной, но неизбежной необходимостью. Это его грызло. Дик не мог об этом говорить, но он обожал свою работу. Конечно, он не мог развернуться на полную, ограниченный ролью рьяного новобранца, но здесь и близко не было отчаяния и одиночества его ночной работы. Дневная смена стала чуть ли не жизненно важной, потому что ночью Блюдхейвен не проявлял ни малейшей любви к тому, кто решил его защищать. Если бы полиция состояла из одних Гэннонов и Эми, Дик бы намного меньше терзался виной, уходя. Чёрт, да если бы все полицейские были такими самоотверженными и искренне хорошими, может, существование героев в масках перестало бы быть необходимостью. Но Бэтмен дал ему выбор, который, насколько Дик понял, вообще не был выбором. Он мог оставить себе или офицера Грейсона, или Джейсона Тодда. Даже сам Дик признавал, что не сможет дальше крутить все тарелки, одновременно жонглируя потенциальной бомбой. От понимания легче не становилось, но, по крайней мере, так было не совсем несправедливо. Джейсон этого стоил. Дика всегда тянуло туда, где кто-то нуждался, и сейчас Джейсон Тодд требовал всего, что только можно вообразить. Каждый новый день с ним приносил сюрпризы — иногда хорошие, иногда душераздирающие. Дик утешался пониманием, что даже без полицейской службы, съедающей добрую половину дня, скучать ему не придётся. Возвращаясь из участка на пятый день из четырнадцати оставшихся, Дик столкнулся с бывшим наркокурьером и бывшим злодеем. Вернее, с поджидавшими его комендантом дома и соседом. Аарон Хелзингер, когда-то известный как неистовый и неутомимый Амигдала, был семифутовым верзилой с сотней фунтов мускулов, которыми управлял напичканный успокоительным мозг славного простака. Под должной дозой лекарств Аарон был как огромный (с ударением на «огромный») плюшевый мишка. Он возвышался над Дэйвом Туссеном, которого Дик назначил на должность коменданта лично после того, как Клэнси уехала в колледж. Дик снял фуражку и улыбнулся им. — Добрый вечер, господа. Как дела? — Дик, тебя привидение побило? — встревоженно спросил Аарон. Фонарь от Джейсона Дик не смог скрыть даже тщательно наложенным гримом. На шее остались следы пальцев и засосы, нижняя губа опухла, на челюсти переливался сизым и чёрным синяк. О том, как Дик выглядел бы, если бы Джейсон его терпеть не мог, думать не хотелось. Его младший братец был тяжёлым человеком. — То есть? — У тебя в квартире привидение, — гулким шёпотом поделился Аарон. — Мистер Туссен говорит, что это не привидение. Но я слышал привидение. Это точно привидение. Точно-точно. — А я ему сказал, что это не привидение, потому что призраки не бывают настолько невоспитанными, чтобы так шуметь, — сказал Дэйв, сухо улыбаясь. — Мы остались каждый при своём мнении. Хочешь рассудить нас, приятель? — О боже, прости, пожалуйста, — сказал Дик, и его улыбка стала искренне виноватой. А ведь он обычно очень тихо и скромно себя вёл. Дай Джейсону волю, и он будет раскачивать лодку, пока не перевернётся. — Мой давний друг заглянул в гости на неделе. У него выдалась пара непростых лет, так что я разрешил ему остаться, пока дела не пойдут на лад. Ты не против, Дэйв? Я поговорю с ним насчёт шума. Он больше не будет никого тревожить. — Ты же знаешь, что тебе отказать невозможно, — рассмеялся Дэйв. — Вообще, мне тоже когда-то пришлось несладко. Скажи ему, чтоб закатывал караоке только днём, и всё будет как по маслу. — Спасибо, — с облегчением сказал Дик. Технически, конечно, он был начальником Дэйва. Дом принадлежал ему, но Дэйв об этом не знал. И Дик ему не врал. В целом, по крайней мере. Джейсон был его давним другом, и сказать, что пара последних лет были для него непростыми, значило сильно приуменьшить — всё равно что назвать давешнее готэмское землетрясение лёгкой встряской. По опыту, самой крепкой ложью оказывалась та, что росла из правды. Главное — начать с фактов, а потом приукрасить настолько, чтобы в налитой воде успешно затонули все подозрения. Сколько бы Дик ни ненавидел ложь, врать ему приходилось много. Говорить Аарону, что он прав, впрочем, Дик не собирался. Ему не хотелось думать о призраке в своей квартире. Музыку он услышал уже из коридора, на полпути. Странно, что Джейсон так показно давал знать о своём присутствии. Дик крайне сомневался, что это случайность, потому что никто с их уровнем тренировки не мог «забыть», сколько шума производит. «Queen». Он слушал «Queen», дошло вдруг до него. — Я — бедный парень, не жду сочувствия, ведь я как прилечу, так улечу… И подпевал. Вот что Дэйв имел в виду, прося потише с караоке. Дик открыл дверь бесшумно: щелчки замка замаскировал грохот стерео. Квартира выглядела пустой, но он слышал, как знакомый бас Джейсона с чувством вторит Фредди Меркьюри. Голос вообще был первым, на что Дик обратил внимание — он стал значительно ниже с последней их встречи, напоминая о Джейсоне Тодде, пятнадцати и трёх четвертей от роду, лишь далёкими отзвуками. — Мама-а-а, убийца я. Ствол уткнул ему в висок и убил, спустив курок. Мама, только жить начав, я должен это бросить всё теперь… Стянув по пути галстук, ботинки и тщательно выглаженную рубашку, Дик пошёл на звук голоса из прилегающей комнаты. Он снимал и квартиру ЗА, и квартиру 3Б, но за 3Б он платил почтовыми переводами как некий доктор Фледермаус — «летучая мышь» по-немецки, разумеется. Никто не наведывался к загадочному выдуманному доктору Фледермаусу, так что Дик спокойно хранил у него геройские причиндалы, включая тренировочное оборудование. Благодаря звукоизоляции казалось, что музыка звучит из квартиры 3А. И слава богу. Не хватало ещё, чтобы Дэйв решил, что доктор Фледермаус полуглухой, большой почитатель глэм-рока и вдобавок вернулся из-за морей. — Мама, пожалуйста, не плачь. И если не вернусь я завтра к ночи — продолжай, продолжай… жить, будто всё как прежде. Джейсон тренировался. Судя по всему, довольно давно. Он разделся до мешковатых шорт и футболки. Футболка липла к его груди и спине, промокшая пóтом — август в Хэйвене душил жарой и вонью, а кондиционирование в доме стабильно ломалось. Замотав руки, Джейсон избивал подвесную грушу и подпевал в процессе, акцентируя слова приглушёнными ударами кулаков. Ну он и вымахал. Осознание каждый раз заставало Дика врасплох. Когда же он перестанет удивляться — когда начнёт наконец думать о Джейсоне Тодде, представляя этого мужчину, а не младшего брата-гоблина, который едва доставал ему до середины груди? Наверное, не раньше, чем оставленная всем пережитым белая прядь в волосах Джейсона перестанет его тревожить. — Поздно, настал мой час… Ужасно больно мне… — Цепь, на которой висел мешок, ритмично лязгала в такт каждому удару. Джейсон стоял к Дику спиной, и мускулы перекатывались под промокшей от пота футболкой. — И мурашки по спине. Что же, все прощайте, пора идти. Мне придётся правде посмотреть в лицо… Дик обожал «Queen». Он прослушал «Богемную рапсодию» примерно десять тысяч раз и знал текст наизусть. Но в исполнении Джейсона каждый куплет бил, будто он слышал текст впервые. Слова делали больно. Чёрт возьми, Джейсон. — Мама, смерти я боюсь, уж лучше бы мне вовсе не рождаться! — взвыл Джейсон, взвыла гитара, а когда соло завершилось, Дик начал подпевать и сам. — Я вижу мелкий человечий силуэт, — перебил он, и Джейсон крутанулся на месте. — Скарамуш, Скарамуш, потанцуй нам фанданго? И ему понравилось, как Джейсон просиял. Обычно Дик уходил с работы и тащился домой, в вечно пустующую квартиру. С тех пор, как Джейсон появился в его жизни заново, Дик приходил к разговорам, движению и прикосновениям. Давно зависимый от них, он уже начал ждать окончания смены с радостью. Когда он входил в дом, его всегда встречало отличное приветствие. Фредди Меркьюри с друзьями продолжили петь сами по себе, Дик же призывно согнул руки, и Джейсон ударил. Дик легко заслонился, но мощь за ударом чувствовалась. Даже когда они дрались развлечения ради и Джейсон сдерживался, врезать он мог, как целый грузовик. Дик об этом знал на личном опыте. У него ещё синяки не сошли. — Но я — бедный парень, нелюбим всеми, — рассмеялся-пропел Джейсон, пригибаясь, когда после блока Дик попытался сбить его с ног. Смеясь, он отвлёкся, и повалить его оказалось несложно. Джейсон, может, и выигрывал размерами и силой, зато Дик выигрывал гибкостью. В рукопашной они были примерно равны, особенно если боролись не всерьёз. Каким бы сильным Джейсон ни был, если он не мог удержать Дика, то победа ему не светила. А Дик был почти что человеком-змеёй. — Он — бедный парень, он из бедной семьи, жизнь от уродства его огради, — ответил Дик, придавив оба его запястья. Джейсон поддавался. Или устал, боксируя, или хотел перейти скорее к главному. — Как приду, так уйду — можно мне уйти? — Нет! Мы не дадим уйти, — сказал Дик, ухмыльнулся и закрепил утверждение поцелуем. Джейсон, с отброшенными со лба мокрыми волосами, излучал жар. Дик стиснул его плечи, почувствовал, как под кожей напряглись тёплые мышцы, и восхитился, какой же он всё-таки живой. Потный, липкий, запыхавшийся и такой невозможно, невозможно живой. Впрочем, целоваться, одновременно борясь с улыбкой, было не слишком удобно. И разбитая губа мешала. Джейсон закинул на него ногу и перекатился, зажав Дика в свою очередь. — Ты считаешь, что можешь в глаза мне плевать? Что, любя, можешь бросить меня умирать? — Дик не хотел думать, сколько смысла тот вкладывал сейчас в эти слова. Джейсон прижался теснее, двинул бёдрами, и Дик не сдержал протяжного стона, который у него вырвался. — О-о, детка, не терзай меня, детка… Просто уйти, просто скорее уйти! — Если у нас не сложится с карьерой в масках, сможем колесить по стране и выступать с этим номером. — Дик рассмеялся, тяжело дыша. Он уже взмок — августовская духота добралась и до него. — Но пока мы не уехали, комендант попросил тебя делать музыку потише. — Я хотел замерить уровень терпимости твоих соседей, — сказал Джейсон, подтвердив, что да, его караоке преследовало какую-то цель. — Чтобы знать на будущее. Он основательно, но не вызывая подозрений, проверял, насколько хороша звукоизоляция в квартире, а заодно — сколько шума готовы вынести обитатели этажа. Джейсон обладал способностью даже самые расчётливые свои планы выставлять как поведение обычного подростка, которому на всё положить. И несведущим прикидывался даже слишком хорошо. Во всех смыслах. Вместо того, чтобы думать об этом, Дик выгнулся и поцеловал его снова. Джейсон уже ощутимо поднаторел в деле, но ему ещё требовалась практика. Как и со всем, во что он нырял с головой с разбегу, Джейсон осваивал новый навык быстро. Забавно было замечать, как он покусывает и водит языком один в один, как делал Дик. Джейсон запомнил всё, даже когда его до отключки накрыло удовольствием. Он так и не перестал повторять за Диком. Совсем нет. Но даже в прошлом Джейсон у него только учился, чтобы потом превратить разученное в собственный стиль. Они носили те же чешуйчатые шортики и пикси-сапожки, но Джейсон никогда не был ничьей копией. Последние ноты «Богемной рапсодии» оборвались, и в тренировочной каморке стало непривычно тихо. — Тебе нужен душ, — сообщил ему Дик, похлопывая по крепким мускулам на плече. — Или все два. Ты сколько тренировался? — Пару часов. Время убивал. — Джейсон сел, подёргал эластичные бинты, затем размотал их и размял пальцы. — И я не переживу, если утрачу мою девичью фигуру. Дик фыркнул. На то, чтобы растерять свою немаленькую мышечную массу, Джейсону потребовалось бы куда больше пары дней, но Дик понимал стремление хоть куда-то деть энергию. — Ты вроде собирался навести порядок в досье Рискованных Близняшек. — Я навёл. На это ушло полтора часа. Вы решили подержать меня под бдительным присмотром, пока не определитесь, рехнулся ли я? Давай я прямо сейчас дам ответ. — Джейсон скатился с него, растянулся на спине и преувеличенно трагично вздохнул. Он не стал отодвигаться далеко, всё так же прижимаясь голенью к ноге Дика. Ещё вопрос, кто из них больше истосковался по телесной близости. — Да. Я рехнулся. От того, что торчу взаперти сутки напролёт. — Прошло всего пять дней, — сказал Дик, приподнимаясь на локтях. — Я начинаю забывать, как выглядит внешний мир. — Джейсон вздохнул, разбросав длинные конечности, и поник, излучая показное уныние. Выглядел он как очень несчастная морская звезда. — Королева драмы. — Тюремный надзиратель. Дика кольнула совесть. В подобном положении он сам бы уже на стены лез. Джейсон в целом терпел своё заключение достойно. Его жалобы были больше нытьём, чем всерьёз. Если верить Бэбс, он даже не попытался ни разу бросить охранной системе вызов. Джейсон старался терпеть и вести себя хорошо. Не потребуй Брюс минимум месяц под наблюдением, Дик бы уже выписал ему справку о полном психическом здоровье — настолько Джейсон старался. Будь Дику восемнадцать и нуждайся он настолько же во внимании, все попытки доказать свою вменяемость и уравновешенность аукнулись бы ему кошмарно. Он бы ни за что не простил и затаил бы зло, если бы буквально выкопался из могилы, давясь землёй, а его встретили так холодно. Брюс не звонил и не приезжал с того первого утра. Скорее всего, и не собирался до тех пор, пока не смирится с тем, что Джейсон больше не вычищенное до блеска воспоминание о мёртвом мальчике. Дику нравилось думать, что он помогает Джейсону держаться на плаву и сохранять спокойствие. Что Джейсону стало лучше, когда он понял — ему рады. Он отзывался хорошо и… однозначно. Дик покосился на заметно натянутые в паху шорты Джейсона. Где только его восемнадцать лет. Джейсон никогда не начинал первым, хотя приступить был готов всё время, заводясь чуть ли не с пол-оборота. Во всём остальном Джейсон подобной сдержанности не проявлял, и это выглядело тревожным знаком. Вопросом. Размышлять над которым Дик не был готов. Позже — обязательно, но только когда наконец перестанет казаться, что от одного неверного слова или действия Джейсон отвернётся от него навсегда. — Иди сюда, — сказал он, проведя пальцами по выступающей подвздошной кости сквозь тонкую влажную ткань футболки. Джейсон посмотрел на него и улыбнулся. И эта улыбка, широкая и искренняя, стоила чего угодно — стоила всего. Что бы Дик ни давал ему, Джейсону оно было нужно. Такая связь затягивала, как наркотик, и думать об этом сейчас не хотелось. Дик изо всех сил старался не обозначать словами, что у них за связь, потому что они точно не были братьями или «просто» друзьями, а «любовник» всегда казалось таким переменчивым понятием. Он старался не думать ни о синяках, ни о том, что ему приходится спать вполглаза, ни о том, как сильно ему будет не хватать работы в полиции. Потому что когда он не думал, то мог дать себе волю и насладиться тем, что у них было, как бы оно ни называлось. Не только Джейсон чувствовал себя опустошённым и отчуждённым. Так что Дик не думал. Не говорил. Он просто делал.

***

Через неделю после завтрака с Альфредом и Брюсом к Джейсону наведался ещё один гость. Нежданный и крайне нежеланный. Ему запретили покидать квартиру, пока Дик на работе, но что делать, если кто-то постучится, они не оговаривали. До сегодняшнего дня никто не стучался. Все жильцы знали, что днём офицер Грейсон работает, и не ломились в гости. Услышав негромкий стук, Джейсон отчаянно понадеялся, что это девочки-скауты. За скаутское печенье он был готов учинить слабой тяжести теракт. Но, когда он открыл двери, на пороге его ждала совсем не девочка, несущая сласти. — Привет, — сказал малый, который преследовал Джейсона ещё со стопки выданных Талией снимков. — Я Тим Дрейк, и я… — Иди нахуй, — без выражения перебил его Джейсон и захлопнул двери с такой силой, что на стене несколько рамок с фото перекосились. Джейсон никогда не сможет забыть, как впервые увидел Тима Дрейка. Талия подала ему пачку глянцевых фото пять на семь, и добрых десять секунд он не мог вспомнить, как дышать. Он не подал виду — не хотел, чтобы Талия знала, что ухмыляющийся костлявый мальчишка в маске всё равно что нож ему в живот всадил; не хотел вскрывать свернувшийся комок предательской боли до самой ночи, пока не остался один в своём номере отеля. Он приколол фотографии к стене, вгоняя канцелярские кнопки в обои, сел на край кровати и уставился на них. Съёжился, будто на него навалилась тяжесть, уронил сцепленные руки между колен. Потрогал костяшки пальцев, поглаживая рубцы и шрамы. Некоторые были ещё с тех пор, но большая часть узловатой кожи появилась после того, как ему пришлось рыть себе выход на свободу. Джейсон встал и навалился на стену. Обвёл завязки на красном жилете. Положил ладонь на прославленную «R». Провёл пальцем по изгибам зелёной маски, и мог бы поклясться, что унюхал спиртной запах театрального клея. И тогда — заплакал. Судорожно, больно, сдавленно. На его месте должен был быть Джейсон. У него никогда не должны были отнять Робина. Неужели только он так считал? Так что нет. Он вовсе не горел желанием видеть Тимоти Джексона Дрейка во плоти. Не хотел даже близко к нему находиться, потому что всегда был маленький соблазнительный шанс сорваться и натворить дел, о которых он пожалеет после. Шёлковый внутренний голос заверял, что его действия будут оправданы. Что у него есть все причины злиться. Что можно будет свалить всё на очередной всплеск безумия от Ям. Доводы были заманчивыми. К соблазнительному голосу он постарался не прислушиваться. — Э-э… Слушай, — неуверенно начал заменыш по ту сторону двери, — извини, что не позвонил наперёд, но Дик сказал, что я могу приехать когда угодно. Нужно было позвонить! Извини! Может, я приеду как-нибудь… в другой раз? — Нет, — ровно сказал Джейсон. — Послушай, мне жаль… — Хватит извиняться! — Но я же… — попробовал малый, но Джейсон оборвал его, врезав кулаком в дверь. — Не жаль тебе! Заглохни! Не самая зрелая реакция, конечно, но Джейсону не слишком хотелось быть взрослым сейчас. Он съехал на пол, упираясь спиной в двери на случай, если маленький говнюк попытается взломать замок, и закурил. Жадно затянулся и потёр лоб другой рукой. После долгой тишины — такой долгой, что Джейсон подумал уже, что малый понял намёк и свалил, — Тим подал голос ещё раз: — Прости, но… — Я, по-моему, велел тебе заглох… — Нет! — выкрикнул Тим, и его голос окреп. — Сам заткнись! Ты Джейсон Тодд, и я с девяти лет хотел с тобой познакомиться! Я не уйду, пока не поговорю с тобой! Значит, малый был не совсем тряпкой. Джейсон, конечно, меньшего не ждал, потому что напарнику Брюса без хоть капли твёрдости было не выжить. Он не передумал. Но слова сбили его с толку. С чего бы малому с самого детства хотеть с Джейсоном встречи? Он не был.. выдающимся. Раньше точно, сейчас и подавно. Оставался, конечно, восхитительный яркий миг, пока он был Чудо-Мальчиком, но это уже давно кануло в прошлое. — Тогда устраивайся поудобнее, парень, — сказал Джейсон, затягиваясь ещё раз. Грудь поднялась, лёгкие сдавило. Задержанный вместе с выдохом дым пьянил и душил. Он медленно выдохнул, и дым потянулся из ноздрей. Было что-то терапевтическое в ритуале — вдохнуть, задержать, выдохнуть. — Потому что дверь я не открою. — Как хочешь! В задницу этого малого. Свернуть трубочкой и поглубже. Эти дни должны были стать его отдыхом. Эта квартира должна была стать его безопасной гаванью. Брюс не должен был дотянуться до него здесь. В том, что Брюс заслал своего нового птенца разведать обстановку, Джейсон даже не сомневался. Если у заменыша есть хоть капля мозгов, то он не останется. Джейсон не шутил. Дверь открывать он ни за что не собирался.

***

— Шесть часов, Джейсон, — прорычал Дик, рубанув обеими руками по воздуху. Он всерьёз рассердился, сощурив изумительные синие глаза и напряжённо поджав губы. Бойскаут по натуре, собой вертеть он не позволял. У него был характер. Дик не любил его показывать, но он был. Иногда Джейсон тыкал его во все больные места сразу, просто чтобы посмотреть, как быстро улыбка сменится оскалом. Накручивать Дика было весело. — Шесть. Часов. Ты его заставил стоять в коридоре шесть часов! Джейсон пожал плечами. — Я его не заставлял. Я сказал, чтобы он валил, и не моя вина, если он решил дальше тут слоняться, офицер. И для справки? Всего пять с половиной часов. Он с нездоровым любопытством засёк время, поджидая Дика с работы. Хотел проверить, станет ли упрямый говнюк торчать под дверью так долго, и хотел узнать, кем тот приходится Дику. Старший братец старательно избегал Робина номер три в разговорах, но Джейсон так и не смог убедить себя, что Дику просто нет дела до нового птенца. Интуиция не подвела — Дик считал Тима семьёй. И тянулся к нему. Дик прикасался к людям. Он так отмечался — отмечался всегда, всегда напоминал, что он здесь, рядом. Так он восполнял нелюбовь Брюса к прикосновениям. Дик виновато погладил Тима по спине, и сердитые складки на его лице разгладились, оставив после себя лишь тонкие морщины беспокойства. Джейсону все силы понадобились, чтобы сдержаться и не ударить Дика по руке, не встать между первым и третьим Робинами. Туда, где, чёрт подери, ему быть положено. Он глупил. И знал об этом. Даже Эгон легко вычленил эту черту его характера. «Ты слишком легко гневаешься и делаешь глупости», — сказал он с сильным немецким акцентом тогда, ухмыляясь во все красные от вишнёвой газировки дёсны. Пока Джейсон оставался спокоен, он был опасен. Когда он злился, он всё равно был опасен, только скорее как больной на голову придурок, уничтожающий всё вокруг, и себя в том числе. Но злость была приятной. Злиться ему нравилось. Джейсону казалось, что он праведник, защищённый взрывной волной собственного гнева. Со злостью приходил химический коктейль из адреналина и гормонов — освежающий, отупляющий и бодрящий одновременно. Так что Джейсон смотрел, как Дик кладёт руку на затылок Тима и покровительственно к нему придвигается, и держался за свою ярость. Так было проще, потому что так получалось заглушить всё остальное. Обычно он пользовался гневом как преимуществом. Сейчас от гнева толку не было. Конечно же, от этого он бесился ещё сильнее. — Тим, прости, пожалуйста. — Нет, всё в порядке, — сказал малый, слабо улыбаясь. — Я понимаю. Вряд ли было… приятно видеть меня в костюме. — Ничего не в порядке, — сказал Дик, качая головой. — Это было жестоко. Джейсон не должен на тебе зло вымещать. Ты не виноват, что плащ передали дальше. Я же пережил, когда мой плащ ушёл к нему. Тим невозможно проницательно глянул Джейсону прямо в глаза. В нём самом смотреть было не на что — невысокий и худощавый, хорошо если весит вполовину столько же, сколько Джейсон. Но по голубым глазам было видно, с какой скоростью он что-то там себе просчитывает. Это нервировало. Его взгляд расчленял с точностью, как по лазерному наведению. — Но у тебя его не забирали, — сказал Тим, не моргая. Его брови сошлись на переносице, и он вдруг заметно погрустнел. Он не сочувствовал. Он печалился, будто то, что он рассмотрел в Джейсоне, больно ранило. — Не насильно. Джейсон не рассчитывал, что заменыш поймёт. Он не хотел, чтобы заменыш понял. И что теперь с малым делать, он не представлял. Его всё так же хотелось ненавидеть — и Джейсон ненавидел его по-прежнему. Он по-прежнему хотел встать между тощим малым и Диком, потому что он видел в голубых глазах интеллект Брюса, а если видел он, то видел и Дик. Но эта отповедь ощутимо пригасила его злобу. Он сомневался, что сможет снова взвинтиться до такой же степени, даже если захочет. Потому что заменыш понимал. — Если бы ты это с самого начала сказал, то, может, я бы тебя и впустил, — сказал Джейсон. Ничего ближе к извинениям от него бы никто не добился. Тим улыбнулся ему широко, будто в челюсть двинул — неожиданно, резко. Джейсон ему едва кивнул, а малый уже чуть от восторга не спотыкался. Где только Брюс его подобрал? Он жаждал внимания больше, чем два предыдущих Робина, вместе взятых. Если он так Джейсону сиял, то Брюса он, наверное, вообще боготворил. И несвоевременный гнев замкнул круг. Вернулся к Брюсу. Как всегда. — Ты же сказал, что хочешь проветриться, Джей, — сказал Дик. Его пальцы дёрнулись, сжимая плечо Тима. — Тим вызвался приехать и походить с тобой. А ты его шесть часов в коридоре стоять заставил. Молодец. — Я думал, может, в музей заглянем, — сказал Тим. Его бледное лицо подёрнулось розовым, и он отвёл взгляд. — Брюс говорил, что тебе нравились музеи. Но все музеи уже закрыты, наверное… Джейсон раздражённо вздохнул и вскинул руки. — Ладно! Ваша правда! Я мудак! — Ну, ты сам сказал, не мы, — ухмыльнулся Дик. — Давайте, набрасывайтесь толпой на покойника, — ядовито отозвался Джейсон. — Я не для того с того света вернулся, чтобы быть нежеланным средним ребёнком. Дик сгрёб со стойки ключи и покрутил их на указательном пальце. — Собирайтесь, парни. Мы едем к Бренту. «У Брента» подавали без преувеличения лучшие хот-доги на восточном побережье. Если Дик думал, что скверное настроение Джейсона пойдёт на поправку после парочки чили-догов, то он был абсолютно прав. Джейсон не заглядывал к Бренту целых три года, и от одной только мысли у него слюнки потекли. — Даже не думай занимать переднее сиденье, — прорычал Джейсон вполголоса. Тим сник и стал ещё меньше, хотя куда меньше-то. Но победа Джейсона была недолговечной, потому что Дик отвесил ему подзатыльник и очень красноречиво на него посмотрел. — Веди себя прилично, — предупредил он. По голосу было ясно, что он не шутит. — Или поедешь в багажнике.

***

Когда Дик сказал, что к Джейсону можно приехать когда угодно, он не рассчитывал, что Тим явится на следующий же день. Этого стоило ожидать, конечно же, потому как Тим непрестанно следил за Джейсоном в его бытность Робином. Дик просто забыл предупредить Джейсона, поэтому в неудавшемся дне Тима виноват был только он сам. Ясно было, что Джейсон чувствует, будто Тим заменил его, вытолкал из гнезда, где теперь ему не осталось места. И он не слишком ошибался. Бэтмену нужен был только один Робин, а Джейсон и физически, и морально перерос эту роль. Неудивительно, что он отреагировал скверно, но Дик верил: он сможет исправить положение. Джейсон не ненавидел Тима. Джейсон просто его не знал. Это Дик твёрдо намеревался (и обязан был) исправить. Он любил и Джейсона, и Тима, и знал их обоих достаточно хорошо, чтобы не сомневаться: Джейсон поладит с Тимом, если только перестанет ершиться. Поездка в Готэм вышла в лучшем случае напряжённой. Тим сидел на заднем сидении и изо всех сил старался поддерживать разговор с Джейсоном, в то время как Джейсон изо всех сил старался быть как можно невыносимее. А Джейсон умел быть невыносимым. Кому, как не Дику, это знать. Они купили чили-доги, и Дик решил утащить братьев туда, где бы они точно чувствовали себя как дома: на крышу одного из самых высоких зданий в районе. На такой высоте летний смог был реже и прохладнее. Стояла тишина, и остальной мир распростёрся внизу, напоминая о себе лишь отдалённым гулом и мерцающими огоньками размером с булавочную головку. Они сели на краю крыши, свесив ноги. Дик занял место посередине, потому что Джейсон, даже пригасив чили-догами свою раздражительность, не захотел бы сидеть рядом с Тимом. Да и Тим вряд ли оказался бы рад сидеть к Джейсону достаточно близко, чтобы оказаться спихнутым вниз. Ели они относительно мирно. Пока Тим не задал вопрос, который Дик давно хотел задать сам, но никак не выпадало случая. — Так что ты будешь делать? — Тим закусил нижнюю губу, рассеяно хмурясь. — То есть, после того, как твой испытательный срок закончится. Ты об этом уже думал? По лицу Джейсона рябью прокатилась непонятная паника. Всего на миг, но Дик успел заметить. — Не знаю, — сказал Джейсон и откусил сразу большой кусок, чтобы не отвечать на дальнейшие расспросы. Дик пихнул его в голень носком ботинка. — Займёшься, чем захочешь, — сказал он, ободряюще улыбаясь. — Если решишь вернуться к плащам и маскам, то придумаем тебе что-то. Захочешь вернуться в Готэм — мы обязательно подыщем тебе квартиру. Захочешь остаться в Блюдхэйвене со мной, тогда… — Я остаюсь здесь, — перебил его Джейсон, не дожевав. Он откусил ещё кусок, готовый скорее удавиться насмерть чили-догом, чем объяснить, что имел в виду. Тим помалкивал в ходе этого обмена репликами, поглядывая то на Дика, то на Джейсона, и нервно раздирал булочку на куски. — Хорошо, — кивнул Дик. — Значит, начнём обустраивать тебя на постоянное проживание. Но если ты остаёшься со мной, то тебе придётся поладить с Тимом. Он мой брат. Надеюсь, ты это уважаешь, и будешь уважать его. — Ты не… — начал Тим, заметно краснея, но Дик отмахнулся: — Нет, я серьёзно. Я не дам вам бодаться друг с другом. Если придётся, я вас запру вдвоём в комнате, пока вы не научитесь дружить. — Или пока один из нас не выйдет, окровавленный и победоносный, — сказал Джейсон, наконец сглотнув. — Не все мы готовы решать проблемы обнимашками, пташечка. — Ты даже не шути, птиченька, — сказал Дик, передразнивая его. Тиму, кажется, стало неловко ещё сильнее. — Ой, прости. У нас же нет для тебя птички-клички? — Не-а, — сказал Джейсон, шумно обсасывая с пальцев остатки чили. — Но мы можем его цыпой звать. Цыпы тоже птицы. — Джейсон… Тим его перебил. Он расправил плечи, развернулся и очень серьёзно посмотрел на Джейсона. Боже, он выглядел таким крохотным по сравнению. Пугающе крохотным. — Послушай, — сказал Тим, — если ты хочешь, чтобы я отдал тебе Робина, я отдам. Я изначально не собирался этим всю жизнь заниматься. Я взял костюм только потому, что тебя не было, и я не смог уговорить Дика вернуться. А Бэтмену нужен Робин. — Он сделал глубокий вдох и отложил почти нетронутый чили-дог. — А ты был Робином. Потрясающим. Его слова ударили сильно. Дик понял, потому что лицо Джейсона вдруг стало нарочито невыразительным. Джейсон был огромным комком неудержимых реакций, поэтому когда он не транслировал эмоции — и не делал этого громко, — значит, он испытывал что-то, чем делиться не мог. Он сглотнул. — Забей. Я всё равно в чешуйчатые шортики не влезу больше, — грубовато сказал Джейсон. — Не то чтобы ты продолжил традицию. Тим несколько раз глубоко вдохнул, как всегда делал, когда успокаивался от волнения или потрясения. — Я, ну, — сказал он, судорожно кивнув. — Не знаю, как вы двое справлялись. Разве вы не мёрзли? — Конечно, мёрзли. Не счесть, сколько раз я думал, что отморозил себе все птичьи причиндалы. И брить ноги всё время задолбало. Но в моё время настоящие сайдкики шли и не на такие жертвы, — сказал Джейсон и ухмыльнулся — неспешно, непринуждённо. В его улыбке остался лишь самый намёк на ехидство, но Дика лишь намёк вполне устраивал. На то, чтобы не сгрести братьев в объятия, Дику потребовалась вся его выдержка. Он спешно затолкал в рот чили-дог, потому что, жуя, он не мог широко улыбаться. Ревность Джейсона была невозможно трогательной. И останется трогательной, пока он не будет причинять вреда Тиму. Пока он будет брюзжать, рычать и распускать руки, если ему покажется, что его игнорируют, «братское» напряжение будет терпимым. Так Дик надеялся, по крайней мере.

***

Доверие Дика делало его беспечным, а Джейсон всегда был рад сунуть нос куда не следует. Ему нравилось думать о себе как о человеке дела, так что когда он видел, где нужно навести порядок, он принимал решение взяться за гуж. Все они были такими, в конце концов — все люди в масках занимались своим делом потому, что видели, где нужно принять меры. Все они были либо сумасшедшими, либо обладали таким громадным самомнением, что надеялись исправить самолично все несправедливости в мире. А в городе вроде Блюдхэйвена список того, что кое-как приведено в порядок, был существенно короче списка того, что сделать ещё предстояло. По сравнению с Блюдхэйвеном Готэм выглядела послушной девочкой. Город изобиловал загрязнением и преступностью, и славился рубежом бедности настолько сокрушительно низким, что убивал мечты большинства. Коррупция Хэйвена тянула шипастые щупальца от трущоб до кабинета мэра. Полиция прогнила насквозь — судя по тому, что Дик ему рассказал, большинство злодеев в костюмах и те были ближе к званию образцовых граждан, чем некоторые парни в синем. Это снедало Дика, который хотел верить, что все, кому доверили значок, получили его не просто так. Джейсона положение дел, впрочем, не удивляло. Он слишком долго провёл на улице, чтобы уважать большинство копов. Но Дик сумел просочиться в департамент полиции и разворошил их гнёздышко за каких-то шесть месяцев. Шестьдесят два процента полицейских турнули, а оставшиеся работали на износ, пытаясь делать хорошую мину при плохой игре. Но шваль в низах Блюдхэйвена чуяла слабость. И они выпалывали их по одному, зная, что у полиции не хватает людей, чтобы защититься. Дик попросил Джейсона навести порядок в его записях. Это было сродни одному из подвигов Геракла, потому что система организации Дика не обладала ни системой, ни организацией. Он предпочитал рукописные досье цифровым, но в том, как он их объединял, не прослеживалось никакой объяснимой логики. Он тщательно конспектировал всё о своих ночных похождениях, но писал отчёты перед тем, как свалиться в кровать, на том, что попадалось под руку. Бóльшая часть была в блокнотах, но далеко не всё. Записки на стикерах, неподшитые листы бумаги и ещё бог знает что. Самая последняя запись о близнецах Триггер, например, была сделана на обороте меню на вынос. Брюс больше не стоял у него над душой, но у Дика не хватало времени. Он должен был как-то срезать углы, и отчёты стали очередным делом, выполненным спустя рукава. Дик, наверное, отдал ему досье, потому что знал, какой там бардак, и знал, что Джейсону понадобится не одна неделя, чтобы рассортировать записи и оцифровать их. Знал, сколько ему предстоит раскладывать, тщательно сканировать и перепечатывать. Это было отличным способом отвлечь его. Но вместе с архивом Джейсон получил доступ ко всему, что Дик знал о тех, кто делал его жизнь адом. Всё грязное бельишко крупнейших блюхэйвенских мразей оказалось у него в руках. Блюдхэйвен напоминал Джейсону его самого. Никому не хотелось жить здесь, и большинство считало, что город уже не спасти. Люди проезжали, прибавив скорости и наглухо заперев двери машин, и старательно отводили глаза. Только идиот бы не заметил, где бьётся чёрное сердце коррупции города. Все кривые дорожки в Хэйвене вели к Роланду Десмонду. Откинувшись на диване и уложив ноги на недавно приобретённый и не очень хорошо собранный кофейный столик, Джейсон листал толстую папку, посвящённую Блокбастеру. У этого типа было огромное влияние и впечатляющие бакенбарды. Лицо у него было из тех, что может любить только мать, и то неохотно. К папке скрепкой прикрепили спешно нацарапанную записку: «Увеличенное сердце. Супермен сказал, что ему ~1 год остался». Вот оно что. Тикалка большого босса сдавала. Было в этом что-то от поэтического возмездия, подумал Джейсон, выстукивая из слегка примятой пачки сигарету. Несмотря на недовольство Дика и ворчание про мерзкую привычку, он начал курить куда больше с момента домашнего ареста. Виновата была смесь тревоги и скуки, а подрывающее чувство вины не давало Дику запретить курение в целом. Джейсон потакал малым порокам, чтобы не соблазниться большими. Обработав той ночью Дика, он почти перестал спать. Он не рисковал, потому что именно из-за таких выходок Брюс мог осознать, что он опасен. Этого допустить было нельзя, поэтому Джейсон отказался от сна вообще. Он бодрствовал у Дика под боком по ночам и дремал по паре часов днём, пока Дик был на работе. Засыпать днём было сложно, особенно сейчас, когда он не выматывался физически. Дик, впрочем, тоже спал скверно. Он ждал новых кошмаров, которые Джейсон запретил себе видеть, так что сон не приносил ему отдыха. В отличие от Джейсона, его каждый день ждала смена и в синей униформе полиции, и в синих полосках второго костюма, так что отказ от сна был для Дика непозволительной роскошью. Джейсон волновался: Дик категорически не умел прикрывать собственный тыл. С волнением он справлялся так себе, поэтому утешался, балуя себя желанным никотином. У него было слишком много времени на размышления. Это становилось проблемой, решил он, закуривая и глубоко затягиваясь. — Я смутно помню, что обещала скормить тебе пачку по одному бычку за раз, если снова поймаю тебя за курением, — сказал слегка отдающий металлом женский голос. Джейсон подскочил и зашёлся кашлем. — Тебе повезло, что я издали эту угрозу исполнить не могу, Чудо-мальчик. Когда получилось наконец сделать вдох, Джейсон глянул на выстроенные в ряд компьютеры Дика. Конечно же, все они были включены, и все показывали одно и то же знакомое лицо. — Неужто это всевидящий и всезнающий Оракул, — сказал он с давно отточенной улыбкой. — Тебе не кажется, что я уже вырос и повзрослел достаточно, чтобы оставить наконец титул Чудо-мальчика в прошлом? По-моему, я теперь скорее «Чудо, каким этот мальчик стал дьявольски красивым». — И тебе привет, Джейсон. Не отстаёшь по алгебре больше? — Шутишь, что ли? — Джейсон фыркнул, закрывая папку, которую листал, и отложил её в сторону. — Я её бросил как горячий уголь, как только потерял моего весёлого рыжего репетитора. Уголок рта Барбары едва заметно дёрнулся вверх. — Ты совсем не изменился. — Эй, несправедливо, между прочим. Я теперь совсем большой, Бэбси. — Заметно, — сказала Барбара, и её голос стал абсолютно ледяным. Он не знал, что сказал не так, но что-то, видимо, сморозил. — Я тебе позвонила, чтобы заблаговременно сообщить. У тебя на неделе будет посетитель. Не знаю, когда это случится, но не хочу, чтобы ты нервничал, если к тебе нагрянут без предупреждения. — Нагрянут? — повторил Джейсон, пошевелив пальцами. — Как загадочно. Расскажешь, кто ко мне собрался, или это будет сюрпризом? Потому что если речь про заменыша, то он уже пытался наладить отношения. — Я слышала. Ты его заставил сидеть в коридоре шесть часов. — Всего пять с половиной, — сказал Джейсон, закатив глаза. — Дик бы факты сначала уточнил, прежде чем на меня ябедничать. — Ты, главное, брось в ближайшую неделю подход «сначала заколоть, потом задавать вопросы». Никто в квартиру не зайдёт и из неё не выйдет без моего ведома, так что можешь отставить полную боеготовность на время. Лучше насладись выдавшимися каникулами и догони алгебру. — Её голос наконец потеплел: — Могу задать тебе домашнее задание, если хочешь. — Не-а, — сказал Джейсон, покосившись на стопку досье снова. — Я и так по горло занят.