А завтра будет рассвет. Часть 1

Приборы Рэтчета вопили с ужасной громкостью. — Оптимус, сюда! Быстрее! К медику все обитатели базы прибежали тут же. Только глухой мог не услышать волнение в его голосе. — Рэтчет, что.., — начал Прайм. — Первая вспышка, Оптимус. Это случилось. — Слишком рано, — несогласно качнула головой Арси. — И тем не менее, — Рэтчет отвернулся от приборов и посмотрел на лидера, — Оптимус, скоро она будет заметна не только для нас. Красно-синий автобот кивнул и повернулся к Арси и Бамблби. — Ждать больше нельзя, — в его голосе слышалось напряжение, — Арси, Бамблби, дело за вами. *** Я крепко зажмурилась… Потом ещё раз… Но отражение в зеркале упорно оставалось прежним. Когда первый шок прошёл, севший после моего визга голос наконец вернулся, и я опять заорала: — Мои глаза! Да, всё дело было именно в них. Янтарный цвет и прежде мог приобретать оттенок пламени (только при определенном освещении), но чтобы так… В моих глазах полыхал огонь. И это сейчас я не образно говорю, а прямо. Пылала вся радужка, я очень отчётливо видела, как вспыхивают и как бы танцуют языки пламени… Я даже искры от огня видела! Это было как в фильмах с самыми современными спецэффектами, только в несколько раз круче! И, что самое страшное… ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПРОИСХОДИТ СО МНОЙ! Сердце билось так сильно, что я начала переживать за сохранность рёбер. Тяжело дыша, ухватилась за зеркало обеими руками, чтобы не упасть. Мне никогда не было так плохо. Словно было мало ярко пылающих глаз, я не только видела, но и чувствовала горящее в них пламя… И не только в них! Горело у меня внутри, во всём теле горело, но этот жар исходил из сердца. Каждый его удар распространял этот огонь по телу, гнал его по артериям, по венам и вновь возвращал в сердце. Потому что горела моя кровь. С криком я упала на пол, причем неудачно, так как больно ударилась коленями, а потом и плечом. Отлично… Перед глазами все поплыло. Не только от боли, но и от набежавших слёз. Как же больно… А потом всё закончилось. Сердце на миг остановилось, и вновь забилось. Но уже спокойно и… Кровь не горела. Пламя погасло. Хотя нет. Оно не погасло. Я всё еще чувствовала его в своей крови. Почему я не замечала его раньше? Оно ведь было всегда со мной. Казалось, пламя являлось частью меня, грело меня, оберегало… А теперь оно хочет меня убить. *** Не знаю, сколько времени я не двигалась. Десять минут? Полчаса? Час? Два? Целую вечность? Но это и не важно. Когда более менее пришла в себя, я осторожно поднялась на ноги и с опаской взглянула в зеркало. О-ох… Нет, никаких пылающих пламенем ада глаз там не было. Из зеркала на меня смотрели темные, даже какие-то потухшие, заплаканные глаза, слегка покрасневшее лицо (что случалось крайне редко) высокой девушки с русыми волосами. Увы, назвать их золотистыми сейчас никак нельзя. Как и глаза, они словно потухли. И неудивительно. Я чувствовала себя преданной. Огонь… Тот самый огонь, защищавший меня столько лет… с рождения... Я ведь помню… Я всё помню! Когда мне было лет пять, мы с родителями поехали в лес. Под вечер стало холодно, и родители разожгли костёр. Я тогда впервые в жизни увидела пламя. Мама сказала сидеть подальше от костра и не в коем случае не дотрагиваться до него, но огонь был таким красивым… Я как сейчас помню… Языки пламени, танцуя, устремлялись ввысь, летели искры… Словно услышав зов, я протянула ладошку навстречу языкам огня, а те потянулись ко мне, как к родной сестре. Почему меня никто не остановил? Честно сказать, не помню, мы тогда с родственниками были, возможно мама отвлеклась. Всего на секунду, но мне этого хватило, чтобы дотронуться до огня. В этот момент я ощутила вспыхнувший в груди жар (тогда это случилось впервые), который мгновенно распространился по моему телу и не дал чужому огню причинить мне вред. Да, этот огонь был чужим. Зачем мне чужой огонь, когда внутри меня горит другой? Такой ласковый, такой тёплый, такой… родной. Чужой огонь с шипением отпрянул, и в этот же момент мама дернула мою ладошку на себя. — Лина, сказала же, нельзя! Не обожглась? — и она внимательно осмотрела мою совершенно целую ладошку. Я покачала головой, почти её не слушая. Меня куда больше интересовало, что говорит мой Огонь. “Я буду рядом”, — говорил он. — “Буду тебя защищать. Остерегайся чужого огня. У тебя есть я”. Я поверила ему тогда. С тех пор никогда, даже близко, к чужому огню не подходила! Меня согревал мой собственный. Надо же, прошло столько лет… Я успела и забыть, почему так остерегаюсь огня, не люблю посиделки у костра, никогда не болею от холода… Я забыла про этот случай в лесу. Вернее, он заставил меня забыть. Теперь я это понимаю. И вот, что я ещё понимаю: теперь это не мой защитник. Теперь это мой враг. И осознавать это было даже больнее, чем мне было, когда этот Огонь горел. Я медленно сползла вниз, глаза застилала пелена слёз. Из груди вырвался всхлип. Но расплакаться не успела. Неожиданно с улицы раздался громкий Би-и-и-ип. Потом ещё один, потом к нему присоединился другой. До меня не сразу дошло, что это сигналят машина и… мотоцикл? Я тут же подскочила на ноги и стрелой помчалась вниз по лестнице, на ходу стирая слёзы. Как я не упала, пока бежала, не знаю. Но добежав до входной двери, на миг замерла. Могу ли я им доверять? И почему они мне сразу ничего не сказали? Ведь они точно знали, о том кто я! Минутку… А кто я, собственно? БИ-И-И-И-ИП!!! Схватив лежавшие неподалёку ключи, я выбежала на крыльцо, быстро закрыла дом, и поспешно побежала к дороге. Угу, они тут. И увидев меня, они наконец перестали сигналить, что очень хорошо, так как у меня уже болели уши. Подозреваю, у соседей тоже. М-да, Сплетник обычно не пропускает такого, наверняка уже звонит моей маме… И пусть! Мне уже восемнадцать, я не маленький ребёнок! И не ребёнок вообще! Жёлто-чёрная машина буквально подлетела ко мне. Пассажирская дверь сама собой открылась. — Би-бип, би-би! — практически рявкнул он. Но увы, без дисплея, на котором обычно отображался перевод, я не поняла, что он сказал. — Прыгай, быстро! — перевела Арси. Двигатель мотоцикла нетерпеливо взревел. — Дайте я дом закрою! — рявкнула в ответ я, закрывая дверь, ведущую во двор. Удивительно, но они подождали. Я же тщательно проверила, всё ли закрыто. Лишь после этого положила ключи в карман шортов, и запрыгнула на сиденье. Стоило мне это сделать, как дверь захлопнулась, и мы буквально сорвались с места. От большой скорости меня впечатало в сиденье. Больно, между прочим! — Можно помедленнее?! — осведомилась я, потирая затылок. “Болит что-нибудь”? — спросил Бамблби, полностью проигнорировав мой вопрос. Скорость мы так и не сбавили. Ну вот, пожалуйста. Я получила подтверждение тому, что они всё знали. Знали и молчали! Что ж, раз так… Я тоже буду молчать. Этот Огонь — часть меня, что-то личное. А я не могу рассказывать об этом тем, кому не доверяю. “Лина?” Но я лишь вздёрнула подбородок и отвернулась в сторону окна. Я не собиралась отвечать. Бамблби спросил ещё что-то, но так как я не смотрела на дисплей, я не знала, что именно. В конце концов, он отстал, и остаток пути мы проехали в молчании. И весь этот путь я задавала себе один и тот же вопрос — кто я? Я смотрела на свое отражение, которое видела в окне, всматривалась в свои тёмные глаза, вспоминала полыхавший в них огонь… А потом меня прошиб холодный пот. В ушах зазвенели слова, услышанные мной вчера: — Миллиарды лет назад, Праймус, после победы над Юникроном, оставил после себя преемника, которому отдал свою силу созидания, силу жизни... — Последняя носительница этой силы, проще именуемая Хранительница, в результате каких-то там споров была убита… — Хранитель не справился. И эта сила, говоря на вашем языке, магия, выжгла его изнутри... — Его нашли мёртвым, даже не сразу поняли, что это он. Сгорел изнутри… — Сила никуда не исчезла. Праймус не забрал её, а… Скажем так, выслал... Сила Созидания… Магия… Хранители… Мой Огонь... Перед нами вспыхнула воронка. Несколько секунд, и мы наконец приехали. Как и в прошлый раз, меня начало тошнить, так что из машины я вышла не сразу. Бамблби терпеливо ждал. Впрочем, я недолго там сидела. Мне был нужен ответ. И боюсь, я знаю, каким он будет. Из машины выходила на негнущихся ногах, руки тряслись, глаза щипало, сознание сковывал страх. — Ангелина? Я подняла голову. — Скажите мне правду, — мой голос звучал глухо, — я – Хранительница? Оптимус не стал уходить от ответа. И этот ответ прозвучал для меня как приговор: — Да.