Повадки

— Апчхи! Адриан промокнул платком нос и постарался не шевелиться, чтобы прекратила кружиться голова. В горле першило, будто он ежа проглотил, а глаза жгло. В груди щекотало, грозя вскорости разразиться кашлем. — Прошу прощения, мне в самом деле кажется… — Всё эти цветы виноваты! — пожаловался Пьер, фотограф. — Наверняка в пыльце дело. Где флористка? Понятная ошибка: помещение было заставлено разнообразной флорой. Пьер уже знал, что у Адриана аллергия как минимум на перья, но без цветов было никак, потому что снимался он для афиши «Au nom de la Rose». — Цветы ни при чём, — возразил Адриан и ссутулился. — Я вчера под дождь попал и… — Линнея! — заорал Пьер. Миниатюрная женщина бросилась к нему. — Да? — Он чихает от пыльцы. Разберись. Адриан попробовал вставить: — Не цветы это… — однако умолк, борясь со щекоткой в носу, и проиграл. — Видишь? — разбушевался Пьер, взмахнув руками в сторону Линнеи. — Бедняжке Адриану совсем дурно от этой вони. Ты должна была убедиться, что цветы заморозили с вечера, чтобы он не страдал. — Но их заморозили, — возразила Линнея. — Они не так долго вне морозильника находятся. Их обрызгали, подвергли быстрой заморозке и очистили от пыльцы. Их расставили так, чтобы самые опылённые цветы были в дальней части… Пьер вскинул руки и окончательно впал в истерику. Адриан терпеть не мог, когда тот включал примадонну. — Пьер! Нормально всё. Мне просто нехорошо. — Да! — отозвался Пьер. — Мне тоже! Нехорошо от недееспособности моего персонала! Линнея помотала головой. — Я не виновата! Я сделала всё, что можно было сделать, чтобы цветы были в идеальном состоянии для съёмки. Если бы ты просто выслушал… — С меня хватит, Линнея! Ты уволена. Пойди вон! Линнея разрыдалась и бросилась прочь; у Адриана отвисла челюсть. — Пьер! Это попросту непрофессионально. Я простудился, она в этом не виновата. — Ещё раз с начала! — крикнул Пьер, всё так же не слушая, и замахал руками. — Я не чувствую романтики! Нахмурившись, Адриан решил, что сегодня Пьера терпеть не будет, и включил паршивца. — Не буду я позировать. Я ухожу. Пьер, шокированный, развернулся на месте. — Адриан! — Я простыл! — упрекнул его Адриан. — Нет у меня аллергии на цветы, а ты уволил Линнею из-за глупого каприза. — Пустив в ход арсенал Хлои, он отрезал: — Отец будет недоволен. — Ими обоими, впрочем. Топая, Адриан подошёл к своей сумке, закинул ремень на плечо и зарылся в неё в поисках телефона. К возражениям Пьера Адриан остался глух и, прикрывшись от них вскинутой ладонью, вышел из зала. Он набрал номер и стал ждать. Автоответчик, как всегда. Отец был вне досягаемости даже в такую рань. Вздохнув, Адриан подождал, пока сообщение проиграет до конца. — Я заболел. Подцепил что-то под дождём, наверное, но Пьер свалил всё на цветы и без причины уволил флористку. Я ухожу в знак протеста, потому что это я виноват. Мне очень жаль. Я знаю, что фотосессия была важной, но он поступил неправильно, и… Кто-то пронзительно закричал, и Адриан прикрыл глаза. — Ну да, конечно же, — пробормотал он и отсоединился. — Я Тигровая Лилия, и я верну миру естественную красоту! Ему не нужно было видеть акуму, чтобы ощутить, как её присутствие всколыхнуло всё вокруг. Это, без сомнений, была Линнея, застигнутая врасплох в буре эмоций и втянутая в рабство. Кто ещё это мог быть с таким-то именем. Ярко-оранжевая в чёрные пятна и с огромной шляпкой из лепестков и листьев, она натравила цветущие лианы на всех, кто оказался поблизости. Персонал и модели с криками бросились врассыпную. Пьера уже скрутили — он болтался над землёй, обмотанный лиловой порослью глицинии. Оглядываясь в поисках укромного места, Адриан пихнул сумку. — Плагг, наш выход. Тот высунулся из сумки. — В такую рань. Взгляд Адриана остановился на двери кабинета Пьера. — Зло не дремлет. — Адриан, ты болен, — сказал Плагг, когда Адриан побежал. — Это никуда не денется. Превращение быстро истощится. — Я знаю. Переживу. — Дождись Ледибаг. Раздались новые вопли. Адриан нырнул в кабинет и спрятался за столом. — Не могу. Плагг поднялся в воздух и завис на уровне лица Адриана. — Обещай, что вызовешь её, как только превратишься. — Обязательно. Плагг, когти в ход! Превращение окатило его с ног до головы, рассыпало искры по телу и вылепило из него что-то большее, что-то лучшее, чем исходник. С ним пришла мощь и ловкость, запас сил, которые хотелось тратить, и самый настоящий архив каламбуров. Он схватил шест и нажал на вызов их с Ледибаг двусторонней связи. Даже если она сейчас была не в костюме, сигнал получит её квами. В ожидании ответа он отправился на разведку. Преображение студии потрясало. Яркие цветы облепили стены, проросли между кирпичами и сквозь проломы в полу. Насыщенные лиловые глицинии, нежно-розовые цветущие вишни, сирень и петунии, тюльпаны и розы, и множество других, имён которым Кот Нуар не знал. Пока он осматривался, цветы разбили огромные арочные окна студии и выплеснулись на мощёную улицу. Заметив маленький куст с хрупкими белыми колокольчиками, он порадовался заложенному носу. — Сейчас рано. Улыбаясь, он спрятался за кустами. — Акуме это скажи. — Он поднял шест в воздух, давая Ледибаг оценить, с чем он имел дело. — Ох, красота какая, — умилилась она. Затем её голос стал невозмутимым: — Надеюсь, ты меня в такую рань дёрнул не за тем, чтобы взять мне букет. — А? — переспросил он и проверил, туда ли указывает шестом. — Нет, её взять. Не цветы. — Он опустил шест, чтобы глянуть на экран. Задний план за Ледибаг размылся, её волосы развевались по ветру; она бежала. — Ясно. Я засекла твоё местоположение, скоро буду. Он ухмыльнулся. Каламбуры просились на язык сами. — Там и докопаемся до правды. Поторопись, я не знаю, магнолия продержаться. Его леди застонала. — Серьёзно? — А я-то думал, вышло сосно. Она закрыла лицо ладонью. — У тебя цветы там, а не деревья. Прекращай. Он чихнул, вздрогнув всем телом. Вместо раздражения ответом ему было беспокойство. — У тебя и на пыльцу аллергия? Он шмыгнул носом и пожалел, что платок превратился вместе с костюмом. — Я простыл. — Бедный котик, тебе ужасно не везёт. Лиана обвила лодыжку и вздёрнула Кота Нуара в воздух. Шест он выронил. — Так мне не показалось, что сюда бродяжка забрался, — проворковала Тигровая Лилия. — Совсем ещё зелёный. Кот Нуар скрестил на груди руки и ухмыльнулся. — Этот каламбур засох на корню. — Он напряг пресс, дотянулся до своей щиколотки и полоснул лиану когтями. Освободившись, он сделал сальто перед самым приземлением, сгрёб шест и перемахнул на нём к одному из разбитых окон. — Давай-ка выйдем на свежий воздух. Здесь душновато уже. Он помнил, что к студии Пьера прилегал внутренний дворик, который наверняка пустовал в такой ранний час. Полно места и для растительности Тигровой Лилии, и для того, чтобы потянуть время до появления Ледибаг. Тигровая Лилия не столько шла, сколько плыла на волне цветущих лиан, которые пронесли её сквозь окно следом за ним. Бросившись на улицу, Кот Нуар вынужден был то и дело уворачиваться от проклевывающихся прямо сквозь тротуар кустиков котовника. — Мадам, я простужен, от них нет проку! — Бузина тебе в помощь! — объявила Тигровая Лилия, и заросли проломили землю прямо у него на пути. — Разве её не в чай нужно добавлять? — спросил Кот Нуар, уворачиваясь. Он раскрыл шест и перепрыгнул через куст, а как только шест оторвался от земли — замахнулся на одну из набросившихся на него лиан. Куда бы он ни повернулся, цветы преграждали путь. Каждый раз, когда он пытался напасть на Тигровую Лилию, ему приходилось уклоняться от шустрых лиан. Впереди прорезались цветущие кусты, запирая его со всех сторон. Кот Нуар затормозил, припал на все четыре, развернулся и пристально осмотрел Тигровую Лилию, пытаясь понять, где прячется бабочка. Его взгляд перескочил с лепестковой шляпы на костюм — так похожий на костюм Ледибаг, — с него на серебряный браслет с побрякушками — Чем это таким потрясающим пахло? Так чудесно и вкусно. Запах требовал, чтобы Кот свернулся клубком и потёрся — От ужаса подломились колени. — Ох. Нет. Тигровая Лилия ухмыльнулась. — О да. Он поспешно зажал нос, надеясь сдержать запах, наступающий со всех сторон. Аккуратные кустики с крохотными белыми и фиолетовыми цветками, сконцентрированный взрыв красок и запахов. В крохотном пространстве Тигровая Лилия уместила столько котовника, что запах пробился даже в заложенный нос. Приоткрыв рот, чтобы можно было дышать, он распробовал запах на вкус. Он прижал к губам ладонь, пытаясь отфильтровать воздух хоть немного, и съёжился, опустившись на корточки. Мир вокруг плыл, то приобретая резкость, то снова её теряя. Неглубокие вдохи делали всё ещё хуже; тело настойчиво требовало своего. Кто-то спрыгнул на землю перед ним, но эти ноги обтягивал насыщенный оранжевый, не родной красный. Он не мог поддаться сейчас. Не собирался. Не сейчас. Не сейчас! Рука схватила его за запястье, отвела от носа, и холодные пальцы вцепились в его палец. Кольцо. Плагг. Этого он допустить не мог. Задержав дыхание, он бросил все силы в последнее, что мог сделать: содрал с руки Тигровой Лилии браслет и стиснул его между ладонями. — Катаклизм! Браслет рассыпался пылью, бабочка забилась у него в руках. Тигровая Лилия пала, но её цветы остались. Он обязан был продержаться. Дождаться Ледибаг любой ценой. Неглубокие вдохи. Едва приоткрытый рот. Спрятанное в сгибе локтя лицо. Трепет между сомкнутыми ладонями. Целую вечность спустя его руки накрыли прохладные пальцы. — Можешь отпустить, Кот. И он сдался. Земля вдруг стала руками Маринетт, и он утонул в тумане ненастоящей ласки. Кот распростёрся на брусчатке и потёрся о неё, перевернулся на живот, чтобы почесаться всем телом. Конечности замахивались на несуществующих бабочек вокруг, пока он перекатывался с бока на бок. Экстаз. Он упёрся пятками в землю и проехался на спине; замахнувшись, он угодил рукой в куст. Растение. Цветочная амброзия. Сладкая, изысканная. Если бы он мог съесть эти цветы и проглотить запах, он бы купался в нём до скончания веков. На животе он подполз ближе, и уже протянул было руку, но… Что-то держало его за хвост. — Котик, давай-ка уберёмся отсюда. Что-то мягкое! Об это можно было потереться. Он вывернулся и вжался лицом в чью-то ногу. Сначала щекой, потом губами, потом второй стороной, пока не погладил всё лицо. Мурлыканье рокотало, передаваясь от него к ней. Колени! Отлично, идеально просто. Впадины и изгибы, сочетание твёрдого и мягкого в зависимости от того, вверх он двигался или вниз. Живот. Ох, а живот он мог обнять и вжаться в него лицом, и… Пальцы придержали его за плечи. Кот Нуар плюхнулся на спину и уставился вверх. — Та-а-а-а-ак… ты не в себе. Руки обхватили его и подняли, но он не сумел найти опору ногами и только и смог, что повиснуть на стройном теле и замурлыкать. Прикрыв глаза, он больше не пытался пошевелиться; вызванный котовником транс оказался слишком глубоким. Когда сознание прояснилось, он лежал на земле, глядя в небо. Бетон под ним оказался твёрдым и неудобным, но сил на то, чтобы встать, не было. Повернув голову, он увидел Ледибаг, стоящую чуть поодаль спиной к нему и держащую что-то в руках. Он застонал и поднёс руку ко лбу. Голую руку. Без перчатки. Без перчатки и когтей. Он напрягся. Он был Адрианом. Ледибаг знала, что он был Адрианом. Ледибаг вскинула голову, но не обернулась. — Ты очнулся? Он пискнул. — Я не смотрела. — О. — От попытки сесть его замутило, так что он остался лежать. — Спасибо. — Он откашлялся, надеясь прогнать неожиданную хрипотцу, но это не помогло. — Я… э-э… Я не… кажется, я помню, как потёрся об… Я ничего не сделал такого, чтобы… м-м… — Ты вёл себя как джентльмен, если ты об этом беспокоишься. — Я… м-м… — Ты самим собой всегда такой многословный? — спросила она, и по её голосу было слышно, что она улыбается. — Э-э-э… Она негромко рассмеялась, успокаивая его. — Расслабься. Я просто подкалываю. Ты был очень нежным, но ничего страшного не произошло. Ты не виноват. Ты справился с положением с честью. — Спасибо. — Не торопясь, он приподнялся на локтях. — Фу. Меня будто грузовик сбил. — Очень точное сравнение. Он посмотрел на её спину. — Э-э… насчёт вчера. Мне не стоило сбегать. Она застыла. Начала поворачивать голову и спохватилась. — А мне стоило спросить разрешения, прежде чем тебя трогать. Прости, если тебе было неприятно. Я подумала, что… неважно. — Она переступила с ноги на ногу. — Плагг объяснил. Он залился краской. Интересно, что там Плагг наобъяснял. — Всё нормально. Ты же не знала. — А должна была бы. Ты мой напарник. Носитель камня чудес. Я должна была догадаться, что не одна я страдаю от двойственности, и подстроиться под твои нужды. То, как клинически-беспристрастно это прозвучало, ему не понравилось. — Миледи?.. Она вздохнула. — Мне… нравится выращивать всякое. Иногда компульсивно, но обычно я могу сдерживаться. Как Ледибаг… я всё время выискиваю тлей. Время от времени ловлю себя на том, что задумываюсь, какие они на вкус. — Она раздражённо вздохнула. — Ещё холод ненавижу. От него я вялая и слабая, даже вне костюма. — Она махнула свободной рукой. — Обмораживаюсь ещё, а мы ведь в Париже живём! Рождество отстойно проходит, потому что я хочу только спать. Адриану показалось, что она крайне внимательно следит за тем, чтобы не оглянуться на него случайно. Судя по тому, как вздрагивали то и дело её ноги, Ледибаг бы скорее расхаживала туда-сюда в других обстоятельствах. — А ещё феромоны эти, и… — Она спохватилась. — В общем, суть в том, что я тебя подвела. Теперь, когда он узнал, что кто-то разделяет его беду, ему вдруг стало не так одиноко. — Не подвела. — Свои нужды я могу обеспечить сама. Твои же… — Она вытянула руку — в ладони у неё спал Плагг. Она погладила его по животу одним пальцем. — Я справляюсь. — Это я должна была тебе помочь. Мы напарники. Я… взаимодействие нашей команды важно. Мы должны работать слаженно, как один. Я всегда боялась, что перемены это разрушат, и мы что-то… потеряем. Найдя, наконец, силы на то, чтобы сесть, он обнял колени. — Или наоборот, обретём. — Когда ты был под… Ты назвал меня Маринетт. Его сердце рассыпалось на части. Он оцепенел, и кровь отхлынула от лица. Ледибаг говорила так растерянно и отчаянно, а он не понимал, почему. Если бы он только мог встать, чтобы утешить её. Что-то тяжёлое пролегло между ними. — Ледибаг… — Если ты спросишь… я скажу тебе, кто я. Глаза Адриана широко распахнулись. Знать её в обеих жизнях было пределом его мечтаний. Навалился страх. Узнать, кто она, означало изменить что-то бесповоротно, особенно сейчас. У него только-только сложилось что-то новое с Маринетт, и вдруг Ледибаг предложила это. Может, она ревновала? Может, после долгих месяцев, в которые она держалась от него на почтительном расстоянии, она теперь жалела, узнав, что у него есть кто-то ещё? Получалась какая-то бессмыслица; Ледибаг бы так не поступила. Что-то другое происходило с ней, только что — он не знал. Почему сейчас? Единственно важный вопрос. Почему она предложила именно сейчас? И почему он не спешил это предложение принять? Он любил её. В самом деле любил. Видеть, как ей больно, ранило и его, но он уже сделал выбор в пользу Маринетт. Он хотел быть с ней. Почему всё было так сложно? Почему он так терзался? Слова сложились сами. — Нет. — Нет? Поднимаясь на ноги, он покачнулся. — Нет. Не пойми неправильно, я благодарен за предложение, но я не хочу, чтобы ты себя заставляла. Я хочу, чтобы ты сказала мне, потому что готова, а не потому, что боишься меня потерять. — Подойдя к ней со спины, он положил руку ей на плечо. — Миледи, я всегда буду с тобой, когда буду тебе нужен. Зачем ещё нужны друзья. Свободной рукой она коснулась его пальцев. — Спасибо, Кот. — Она отряхнулась от печали, расправив плечи. Если бы только он умел это так же легко. — Я глуплю. Я очень рада, что вы нашли друг друга. Он улыбнулся в ответ на искренность в её голосе. Она и правда за него радовалась. — Она мне нравится. И не волнуйся, миледи, две незабудки всегда лучше одной. Она рассмеялась и похлопала его по руке. — Ты ужасен. Не меняйся никогда. — Она покачала головой и положила Плагга на навес с нежностью, от которой кольнуло сердце. — Иди домой, Кот. Отдохни.