Повадки

Жизнь Адрианом проходила словно на дне океана. Ни проблеска солнечного света, только тяжёлое давление темноты. Обязательства оттягивали плечи, долг подтачивал самолюбие, жажда одобрения выбивала из лёгких воздух. Он не мог дышать, шевелиться, быть собой, переиначенный в образцового сына. На людях каждый его шаг подвергался критике. Стой прямо, улыбайся, но не слишком широко, будь вежлив, держись достойно. Соответствуй роли. Будь примерным. Представляй компанию. Не опозорь имя семьи. Не подведи отца. Дома каждое его действие оставалось без внимания. Его изгоняли в собственную комнату, где, забытый и незамеченный, он существовал до тех пор, пока его не отряхивали от пыли, чтобы выставить напоказ, когда нужно. Как куклу. Он был марионеткой. Он это понимал, но ничего сделать не мог. Никаких родственников, никаких денег помимо карманных, а своей долей наследства он сможет распоряжаться только когда исполнится восемнадцать. Не то чтобы он хотел сбежать. Жилось ему вовсе не плохо. Он любил отца, а отец, где-то под всей этой кажущейся строгостью, любил его тоже. Отец просто… слишком старательно опекал его. Старался обеспечить его насущные интересы. Чересчур заботливый и отстранённый — два качества, которые не слишком хорошо уживались между собой. Проблеск света в темноте принёс Плагга. Озорного и чуждого миру, свободолюбивого и ненасытного, когда дело касалось сыра. С Плаггом пришло кольцо. Возможность. Выбор. Судьба. Теперь он мог сбежать. Мог нестись по крышам Парижа и гордиться собой. Защищать невинных. Уходить от требовательного взгляда отца. Общаться с людьми, а не быть частью декораций. Плагг привёл его к Ледибаг, и Адриана сразило наповал. Ледибаг была неотразимой, грациозной и невероятно умной; сердце Адриана ныло, тоскуя. Немало времени ушло на то, чтобы выстроить доверие между ними, чтобы стать единым оружием в бою, и пусть не сразу, но им удалось обрести естественный ритм своей работы. Ледибаг была потрясающей. Сначала было непросто. Адриан не знал, как геройствовать, и не знал, как взаимодействовать с тем, кто не говорил ему, что делать, а спрашивал. Каждый раз, когда он открывал рот, с языка скатывались только заигрывания и каламбуры на кошачью тему. Адриан считал, что в основном это дело лап Плагга. Выяснилось, что если выдать тому достаточно сыра, то он куда охотнее делился историями о былом. О том, как он тысячелетиями поддерживал Котов Нуаров, работавших рядом с Ледибаг. Как превращение собирало знания предыдущих Котов и вело тело молодого героя, подчиняя его действиям, которых требовал мозг. Личные способности Адриана прибавляли к выборке фехтование, а поскольку фехтование давалось ему лучше всего, на него он чаще всего и опирался. Но когда дело касалось паркура, он всецело доверялся Плаггу. Иногда газы, которые Плагг пускал от переедания, стоили рассказанного. Котом Нуаром Адриан мог делать то, что ему и не снилось. Прыгать. Перемахивать. Сражаться. Падать. Флиртовать. О, как он флиртовал, и как изящно она давала ему отпор; они побеждали очередного одержимого и пропадали обратно каждый в свою жизнь до следующего раза. Что бы он ни делал, Адриан никак не мог уговорить Ледибаг остаться. Она была тайной, дразнящим секретом, раскрыть который он и жаждал, и страшился. Он не представлял, что будет делать, если она когда-нибудь ответит ему взаимностью. Пусть она неявно флиртовала с ним в своей манере и он пузырился счастьем каждый раз, но очевидно было, что она тщательно следит за собой. Иногда он радовался этому, потому что так их отношения оставались неизменными. Он нуждался в ней, она — в нём. Вместе они были двумя половинками целого, но между ними лежала пропасть, которую он не мог преодолеть. Пока он протягивал руку со своей стороны обрыва, её рука всегда оставалась плотно прижатой к боку. Ледибаг принесла ему Маринетт, прося её защитить. Когда первое ошеломление схлынуло, Адриан заметил, какой находчивой и храброй Маринетт оказалась, и его одноклассница засияла в новом свете. Если Ледибаг скрывала свои чувства, то Маринетт была открытой книгой. Когда она улыбалась, всё её тело вторило. Когда она смеялась, казалось, сами небеса заливались трелью. Когда она грустила, казалось, те же небеса разверзались, грозя утопить всё. Когда она дурачилась, она отрывалась на полную. О том, что ему нужны почёсывания, Адриан узнал случайно. Всё началось пару месяцев назад, и жажда нарастала медленно. Кожа зудела с каждым днём всё сильнее. Как бы он ни чесался, зуд никуда не девался. Адриан перепробовал всё, что смог придумать: чесалки для спины, стены, принимал горячий и холодный душ, обливался лосьонами. Он подумывал попросить отца отвезти его к врачу. У него была аллергия на перья, может, теперь ещё какая-нибудь прибавилась. Но отец уехал, и Натали не могла с ним связаться. Превратиться в Кота Нуара и попробовать сбежать от зуда было одной из более безумных его затей. Что-то дёрнуло его, поманило или потащило по парижским крышам, какая, в сущности, разница. Отчаяние вело его, пока он искал свою леди. Она же была где-то. Она наверняка знала, что делать. Она могла помочь. Зуд перешёл в исступление, вцепился в кожу, вгрызся в плоть. Он подумал ещё, что, может, это Плагг шутки ради всыпал чесоточного порошка ему под костюм, но квами только отмахнулся от него какой-то чепухой про «кошачье естество». Господи, почему это никак не прекращалось? Жгло между лопаток, вдоль позвоночника, под волосами, за ушами. Что это такое вообще? Блохи? Вши? Ещё какая кара? Он сам не заметил, как свалился с крыши на террасу и попытался почесаться о перила. Так Маринетт его и застала — извивающимся, как ошпаренный кот, трущим спину о перила в надежде добраться до зуда, который сидел слишком глубоко, чтобы достать. Её тихий голос, неуверенный и сбитый с толку, окликнул его. Её прохладные пальцы коснулись истерзанной кожи, стирая раздражение. С облегчением открылась другая, ещё неизведанная его сторона: он потёрся о её руку, прижался к ладони, лицом, грудью, подбородком, и в итоге оказался у неё на коленях. Мурлыканье стало сюрпризом для них обоих. Низкий рокот откуда-то из самой груди выдернул его из пост-почесального тумана, и он уставился на Маринетт. Та прикрыла ладонью рот и хихикнула, назвав его глупым котиком, и продолжила гладить. Она была единственной, кто знал. Единственной, кто мог помочь, когда жажда становилась нестерпимой. Насколько поцелуй был случайностью, сожалеть об этом не получалось. Она поцеловала его, и даже спустя день вкус её губ не забылся. Адриан вздохнул и уставился в книгу, ничего не видя. Он сидел на четырёхместной скамейке, дожидаясь своего шофёра и не желая вылезать под моросящий дождь. Он скосил взгляд на Маринетт, которая сидела чуть поодаль, уткнувшись в планшет. Он хотел поговорить с ней как Адриан, но каждый раз, когда он пытался, что-то шло не так. Этим утром они столкнулись на ступеньках у входа в школу. Она опаздывала, он не смотрел, куда идёт, и они рухнули, спутавшись конечностями. Побагровев, она пробормотала сбивчивое извинение и исчезла внутри здания быстрее, чем он успел ответить. Остолбенелый, он только и смог, что смотреть ей вслед. В течение уроков она на него так и не посмотрела, даже после того, как он спросил, не ушиблась ли она. Потом на него напала Хлоя, когда он собрался пригласить Маринетт на ланч в компании. В спортзале он встал рядом, невзначай заговорив о фехтовании, и она рванула прочь из помещения. Её зажигательная речь на выборах представителя класса показала и ему, и остальным, какой уверенной и решительной Маринетт была на самом деле, какой доброй. Одноклассники заботили её больше, чем собственное благополучие. С каждым нападением (и почему их столько много было?) Маринетт первая бросалась выводить людей. Она была храброй — так почему же Адриан пугал её до потери речи? Впервые узнав про её влюблённость, он стал выискивать её зазнобу в надежде подтолкнуть бестолкового дурня в нужном направлении, но даже спустя месяцы наблюдений он не смог определить, кто же это. Она не выглядела влюблённой, когда общалась с другими, и ни с кем не флиртовала. Он не мог пригласить её на свидание с самим собой, зная, что её сердце занято другим. Это было нечестно по отношению к ним обоим. Погрязнув в своих мыслях, он невольно развесил уши. — Маринетт, зачем ты смотришь игрушки для котов? Адриан скосил взгляд — через плечо Маринетт смотрела Алия. — М-м. Да вот, ко мне наведывается один бродяжка. Залез ко мне в окно, чтобы пересидеть дождь. Алия плюхнулась рядом и склонилась, чтобы рассмотреть что-то на её планшете. — Да ладно? Собираешься подобрать его? Не думаю, что твоя мама позволит. — А мы ей не скажем, — сказала Маринетт и постучала себя пальцем по носу. — И потом, он, по-моему, не ищет дом. Он просто… любит, чтобы его гладили. — Какой кот не любит? — Он уже приходил пару раз. — То есть, ты придумываешь, как развлечь его, когда он приходит? Маринетт рассмеялась. — Можно и так сказать. Адриан вскинул брови и изо всех сил постарался сделать вид, что увлечён книгой куда серьёзнее, чем было на деле. — Так мило! — сказала тем временем Алия. — Ты бы могла такое сама сделать. — Не получится, — огорчилась Маринетт. — У него аллергия на перья. От этого вскинутые брови сдвинулись на переносице. Неужели его аллергия попала в Ледиблог? Надо будет проверить. — А ты сделай с кисточками из ниток вместо перьев. — И тогда он устроится в моём вязании, как дома. У нас должны быть правила поведения. Алия захихикала. — Невоспитанный какой. Мой кузен делает игрушки для кота из смятых бумажек и верёвочки. Адриан презрительно шмыгнул носом на такую грубую работу и перевернул страницу, которую не прочёл. — О, у тебя есть котик? — спросила Роуз, заметив планшет Маринетт. Она и Джулека остановились и подключились к разговору. — Маринетт решила подобрать бродяжку, — сказала Алия, откидываясь на сидении. — Ну да, к таким, как ты, только бродяги и липнут, — фыркнула на ходу Хлоя. Сабрина, прижимая к себе зонтик, мелко захихикала и бросилась следом, когда Хлоя щёлкнула пальцами и указала на дождь. — Он у меня в спальне обжился. — Маринетт заговорила раздражённо, но к концу фразы её тон смягчился. — А какой он? — спросила Джулека. — Чёрный. Настоящий уличный. — Крутяк. — Ой, обожаю чёрных котиков, — выдохнула Роуз. — У него такие глазищи, — проворковала Маринетт. Сердце Адриана забилось чаще в ответ. — Ярко-зелёные. — У чёрных всегда так, — согласилась Роуз. — Тёмная шерсть очень подчёркивает. — Не забудь его кастрировать, главное, — пробормотала Джулека. — Не нужно тебе, чтобы он территорию метил. Адриан поперхнулся, возмущённый. Маринетт издала невнятный булькающий звук. — Лучше всего котов занимать мышами и игрушками, из которых можно вытащить угощение, — продолжила Роуз. — И котовником. Его купи обязательно. Глаза Адриана широко распахнулись, и он едва сдержался, чтобы не повернуть голову и не уставиться в ту сторону. Он наклонился и сделал вид, что ищет что-то в сумке, только чтобы шепнуть: — Эй, Плагг, на нас котовник действует? Свернувшийся в углу сумки Плагг, похоже, не устрашился. — А котовник с сыром? Адриан закатил глаза. — Проку от тебя. — Добудь для меня чуточку. Сможем проверить. Ни на мгновение Адриан не поверил, что Плагг не знает, влияет ли на них котовник. — А ты уже знаешь, как котики моргают? — спросила Джулека. Вот теперь он обязан был глянуть в их сторону, чтобы увидеть реакцию Маринетт. Румянец сказал ему всё, что нужно было знать. В груди тоскливо сжалось. — Это так мило, когда они так делают, — сказала Алия и медленно моргнула, глядя на Маринетт. Хихикая, Маринетт так же медленно моргнула в ответ, затем уложила планшет на колени и обняла подругу. — Как его зовут? — спросила Джулека, опираясь локтями о спинку скамьи. — Не знаю. — Но ему нужно имя, — сказала Алия. — Он ко мне ходит только временно, пока не найдёт дом получше. Не нужно мне привязываться. Адриан вздрогнул и резко повернул голову. Её голос звучал так… несчастно. — Не говори глупостей, — отозвалась Алия. — Ты будешь идеальной хозяйкой. Ты будешь его баловать и чесать ему пузо, он тебя обожать будет! Обожать. Интересное слово, выбор которого ему понравился. Как жаль, что Маринетт и двух связать не могла, когда Адриан был рядом, и он пожелал уже в который раз остаться Котом Нуаром навсегда. Ей было комфортно с Котом. Адриан снова скосил взгляд. Даже больше, чем комфортно. Хотелось поцеловать её ещё раз. Голова пошла кругом от одной мысли. Было ли это простым увлечением? Подавленной тягой, которая нашла выход под руками Маринетт? Или же чем-то более зрелым, более глубоким?.. Но больше всего на свете он хотел знать, чего хочет она. Маринетт сделала первый шаг, но могла ли она об этом жалеть сейчас? Ей наверняка было непросто быть с кем-то так близко всё это время. Может, она просто поддалась минутному порыву. Может, она прогнала его, чтобы собраться с мыслями. Чтобы решить, как отказать ему помягче? Только вот она искала игрушки для кота. Может, его присутствие не было нежеланным. Может, его ждали. Глянув на свою сумку, Адриан принял решение. Он напичкает Плагга сыром так, чтобы превращения хватило на осмысленную беседу с Маринетт. Беседу и, возможно, если она захочет, ещё парочку поцелуев. — Эй, чувак. — Нино стиснул его плечо, перемахнул через спинку скамейки и хлопнулся рядом с Адрианом. — Ты читаешь или девочек оцениваешь? Он закрыл книгу и сунул обратно в сумку. — И того, и того по чуть-чуть. Нино повернул голову. — О чём это они смеются? — Маринетт хочет подобрать кота. — А кот хочет быть подобранным. Нино хохотнул. — Здорово. Улыбаясь, Адриан собрался было ответить, но его перебил писк телефона. Потянувшись за ним, он вздохнул. — Что, уже? — скис Нино. Адриан подобрал с пола сумку и встал, протягивая ему кулак. — Долг зовёт. Долг. А как же долг относительно Ледибаг? Как же любовь к ней? Сможет ли он отбросить это? В любом случае, в первую очередь нужно было поговорить с Маринетт. Поездка домой прошла в тишине. Адриан смотрел в окно и ничего не видел. Дома он потащился вверх по лестнице к себе, всё ещё оглушённый сомнениями и нерешительностью. Натали вошла в фойе внизу ровно в тот момент, когда он ступил на верх лестницы. — Ваш отец попросил напомнить вам, что завтра на рассвете фотосессия. Адриан остановился. Достал телефон, проверил расписание. — У меня ничего нет. — Перестановка была утверждена сегодня утром. Адриан нахмурился. — Он мне не говорил. У меня же уроки. — Предполагается, что вы закончите до занятий. Он уставился на неё. — Предполагается? — Он желает, чтобы вы легли пораньше, — безучастно сказала Натали. — Конечно. — Разочарованный, он отвернулся. И вырвался из дома пару минут спустя. Он был прилежным сыном и поступал, как ему велели, но пока небо только начинало темнеть, он принадлежал Маринетт.