In Due Time || В Своё Время

      «Ты же знаешь, он использует тебя».       Соник наблюдает, как в тронном зале Шэдоу репетирует новый танец с преподавателем павлином, имя которого он не может вспомнить.       «Ты же знаешь, как только у него появится шанс, он станет таким же, как все».       У Соника глаза наполняются слезами. Он вытирает их; запястья тяжелы от сковывающего их железа.       «Что заставило тебя думать, что ты достоин той любви, о которой он рассказывал? Разумеется, он может сказать тебе, что любит тебя просто так, но кто в здравом уме будет любить такого недоноска, как ты? Ты не заслуживаешь любви — ты недостаточно хорош».

«Любовь ничем не испортить, она принимает нас такими, какие мы есть, безо всяких вопросов, ограничений и предубеждений».

      Соник сглатывает, потирая намордник, пока его разум ведёт борьбу с самим собой, решая, заслуживает ли он доброты и любви Шэдоу.       Чтобы отвлечься, он сосредотачивается на танцорах. У Шэдоу осанка и грация Принцессы Лебедь, его тёмно-красный фрак развевается позади при каждом шаге. Все его движения элегантны и точны. Он выглядит таким… волшебным, когда танцует.       Соник бы всё отдал, чтобы станцевать с Шэдоу… насколько это было бы чудесно?       Очень, но это лишь фантазия. Ни один хозяин не станет танцевать со своим рабом.       — Очень хорошо, ваше высочество, — павлин приседает в реверансе, чтобы завершить урок. — Ваши навыки стали лучше.       Шэдоу не отвечает, только коротко вежливо кивает, показывая, что он рад, что всё закончилось. Соник пару раз слышал, как он рассказывал Руж и Грэю, что ненавидит своего учителя танцев, потому что она слишком строгая.       Соник думает о том, чтобы научить Шэдоу некоторым танцам, которые он знает. Понравится ли это Шэдоу? Нет, не так. Захочет ли он этого?       В этот момент в зал врывается император.       — Шэдоу! У меня отличные новости!       Соник сдерживает смех, видя, как принц закатывает глаза.       — И что это за новости?       — Соседние королевства согласны на альянс, — начинает император Блэк Дум.       — Даже Шамар? — с прищуром уточняет Шэдоу.       — Джей-ху в этот раз был более сговорчивым, — император садится на трон. — Но у этого альянса есть одно условие.       — Дай угадаю: брак со мной? — легко догадывается принц. — Отец, я не идиот. И я уверен, где-то в мире есть мой будущий партнёр, но точно не в политическом браке.       — Кто сказал, что тебе нужно жениться прямо сейчас? — спрашивает император. — Нет, сын мой. Они отправят всех лучших придворных женщин на бал, который устроишь ты.       — Подожди, я устраиваю бал? — глаза Шэдоу как будто становятся ярче.       — Да, — отвечает Блэк Дум. — Знаю, ты очень хотел когда-нибудь устроить бал. И после долгого разговора с моим братом я решил, что ты достаточно взрослый, чтобы устроить свой первый бал.       У Шэдоу сияют глаза.       — Планирую его тоже я, да?       — Верно, — подтверждает император. — Я уже сообщил королевским домам, чтобы они ждали от тебя приглашения на бал. У многих такие прекрасные дочери. Наверняка одна из них станет для тебя идеальной женой.       — Если позволишь, — прерывает его Шэдоу, — все ли гости должны быть королевского или дворянского происхождения?       Четыре глаза императора резко расширяются.       — Не говори мне, что ты планируешь пригласить чернь.       — Давай заключим сделку: я женюсь на ком-то королевской крови, но ты позволишь мне пригласить простолюдинов, — просит Шэдоу. Затем он хмурится. — Это мой бал, разве нет? И я приглашу кого, чёрт возьми, захочу, независимо от статуса.       Соник смотрит на него расширившимися глазами, как и остальные придворные, которые уже начали шептаться между собой.       — Хорошо, — соглашается император, — назначь дату и приглашай этот свой сброд.       Если бы Шэдоу не был у всех на виду, Соник уверен, он бы уже давно сжал ладони в кулаки.       — Спасибо, отец.

***

      Весть о том, что Шэдоу устраивает бал, разнеслась по всей Империи Дум. Тысячи мужчин и женщин, независимо от статуса, спешат на примерки нарядов.       Соник, как ни странно, не был от этого освобождён. Император заявил, что дворцовые танцоры тоже буду присутствовать (но Соник знает, что это ради Герцогини, а не принца). И хотя Соник стал мальчиком на побегушках из-за Блэк Деза и Эклипса, император всё ещё видит в нём придворного танцора.       Ханни, жёлтая кошка с белой и чёрной шерстью, держит сантиметровую ленту сбоку от его тела.       — У тебя хорошая фигура.       — Спасибо, мисс, — Соник всё ещё пытается осознать тот факт, что с него снимает мерки ЛИЧНЫЙ ПОРТНОЙ ПРИНЦА.       — Зови меня Ханни, дорогуша. А теперь посмотрим, — она легонько прищёлкивает языком. — Да, думаю, всё отлично.       — Уже закончила, Ханни? — шутливо спрашивает Шэдоу, когда заходит в комнату.       — Разве ты не должен заниматься украшениями для бального зала? — парирует Ханни.       Шэдоу поднимает руки в защитном жесте.       — Остались только цветы и деревья. Сомневаюсь, что будет слишком сложно, — он подходит к Сонику, легко взяв его за руку. — Она ведь тебя не утомила, правда?       — Нет, Мастер, — Соник слегка вздрагивает.       — Я сняла мерки. Будут какие-нибудь предпочтения по цвету? — спрашивает Ханни.       Шэдоу обходит Соника, будто оценивая его, высматривая что-то. Ошибку, изъян, недочёт, что-то, что указывала бы на то, что с ним что-то не так.       — Думаю, более тёмный синий будет хорошо сочетаться с его иглами, — говорит Шэдоу. — Обязательно добавь золотую отделку и подсолнухи на воротник.       Подсолнухи! Соник едва сдерживает всхлип.       — Ты в порядке, Duendecito? — тон Шэдоу резко становится обеспокоенным.       Сонику кажется, что у него лёгкие сделаны из железа.       — Я не… Это… Просто… — его взгляд встречается с Шэдоу, и он выдавливает улыбку. — Я в порядке. Простите, что отвлёк вас.       — Ты уверен, что всё хорошо? — уточняет Шэдоу. — Ты побледнел. Может, тебе стоит присесть на минутку?       — Д-да. Я уверен. Я в порядке, — Соник морщится, щипает себя со внутренней стороны руки и давит улыбку, надеясь, что румянец вернётся на щёки. — Простите.       Глаза Шэдоу неотрывно смотрят на Соника, несомненно, анализируя его в этот момент, ища малейший признак слабости, чтобы тут же наброситься. Они всегда набрасывались на его слабости, будь то его внешний вид, голос или даже вопросы.

«Что за любопытная зверушка!»

      Соник медленно спускается с табурета, на который его поставила Ханни, и поворачивается к Шэдоу.       — Пусть это будет самый простой костюм, Мастер. Ханни ведь ещё работать над вашим нарядом.       — Ерунда! — Ханни прищёлкивает языком. — С костюмом Шэдоу я быстро управлюсь. Так что твой я могу сделать со всеми пожеланиями.       — Ханни, — предупреждающе произносит Шэдоу, когда всё тело Соника напрягается.       — Но у меня не должно быть подсолнухов. Или красивого костюма, — соль обжигает изумрудные глаза. — Я этого не заслуживаю.       Затем он выбегает из комнаты Шэдоу.

***

      Он обнаруживает себя сидящим у одного из многочисленных фонтанов в дворцовых садах, и мысленно ругает себя за случившееся.       Зачем он это сделал? Почему так отреагировал? Из-за вышитых цветов?

«Да что с тобой не так?! Почему Хаос дал нам тебя вместо идеального сына?!»

      Всё. Всё с ним не так. Он не идеален, не любим, не желанен, и он не имеет права на жизнь…       Соник хватает остроконечный камень и вонзает его в кожу, пытаясь вырезать то, что сделало его таким сломанным, что причиняет ему боль, что делает его «не таким». Разумеется, ему больно, но в то же время так хорошо. А наблюдать за капающей в фонтан кровью так приятно. Он едва не смеётся, проводя по порезам и наблюдая, как по меху размазывается кровь.       Кто сказал, что резать надо только руки? Почему не ноги? Или спину? Грудь? А может, нужно вырезать улыбку от уха до уха, которую папа всегда хотел видеть ещё тогда, когда Соник действительно имел для него значение?       Кончик камня становится багровым, пока он продолжает царапать кожу. В неясном порыве он окунает камень в фонтан, и брызги холодной воды обжигают раны, пока он пытается вырезать ту часть себя, что причиняет ему боль. Он должен вытащить её до того, как полностью онемеет. Онемеет от непрекращающейся боли, что преследует его всю жизнь.       — Соник!       Пара рук выхватывает камень и отбрасывает его в цветы, а затем хватает за окровавленные запястья. Изумрудные глаза прослеживают за выброшенным камнем и встречаются с карим взглядом.       Ванилла осматривает его с головы до ног, её глаза блестят.       — О, дорогой…       Она поднимает его и держит, как мать держит новорождённое дитя, а затем уносит обратно в замок.

***

      Ванилла ставит на стол ещё один поднос с печеньем, чтобы они остыли. В нескольких футах от неё сидит Соник с забинтованными руками, его взгляд устремлён в пол. Никто из них не произнёс ни слова с момента инцидента в садах.       Ванилла вытирает руки, прежде чем потянуться к щеке Соника. Синий ёжик тут же вздрагивает. Мать-крольчиха сразу убирает руки, а затем ласково гладит Соника по голове.       Он знает, что она хочет спросить. Но он знает, что не сможет ответить, не сломавшись изнутри.       Ванилла делает глубокий вздох.       — Что причиняет тебе такую боль?       Соник резко поднимает взгляд, и Ванилла продолжает:       — Что я могу сделать, чтобы исправить это? Что я могу сделать, чтобы облегчить твою боль?       — Вы не можете мне помочь. Никто не может, — отвечает Соник, и у него сердце падает, когда он понимает, что то же самое он говорил и Шэдоу.       — Возможно, я не могу помочь, потому что ты никого не подпускаешь близко, — говорит Ванилла. На удивлённое выражение лица Соника она пожимает плечами. — Я видела множество сирот, ставших рабами, и мне, как матери, больно, потому что я хочу им помочь, но не могу приблизиться. Они отвергают любые попытки.

«Он сражается единственным известным ему способом».

      — Соник, — продолжает Ванилла, — я вижу, как страдает твоё сердце. И мне больно от осознания, что я не могу к нему пробиться. Но я знаю, что тебе предстоит пройти через многое, и, когда ты будешь готов, я выслушаю.       Несмотря на боль в душе, Соник тронут столь добрым жестом, и несколько слезинок скатываются по щекам.       — Спасибо, Ванилла.       Своей добротой она очень напоминает Шэдоу. И Соник говорит ей об этом. Ванилла только улыбается.       — Его я тоже кое-чему научила, — она наклоняется и целует его между глаз, как если бы он был её собственным ребёнком. — Не все в этом королевстве хотят причинить тебе боль. Некоторые хотят помочь.       Соник знает о пяти таких людях: Крим, Ванилла, Грэй, Руж и Шэдоу. Все они не раз и не два протягивали ему руку помощи, и до сих пор никто из них не причинил ему боль.       Пока что. Извечное условие. В первую очередь Соник всегда думает о том, что рано или поздно станет больно.       До сих пор ни один из пяти людей, о которых он подумал, не причинили ему вреда. Но, опять же, они и не требовали, чтобы он был идеальным, как этого требовали другие.       Быть идеальным — единственное, чего Соник хочет (помимо того, чтобы быть любимым), и единственное, что, по его мнению, они должны от него требовать.

***

      У рабов всегда так: если лажает кто-то один, то наказывают всех. А наказания в Империи Дум — это сущий ад.       В этот раз личный слуга Герцогини (непонятно, почему у неё есть слуга, если она сама рабыня) утром испортил её идеально уложенные перья, когда помогал надеть головной убор. А поскольку Герцогиня — любимица императора, то он встал на её сторону.       Наказание за порчу перьев Герцогини таково: каждый раб должен лишиться меха, перьев, чешуи и/или игл. Как итог, теперь иглы Соника торчат грубо обрезанными короткими шипами, совсем не похожими на его прежние длинные изогнутые иголки.       Для империи это плюс, потому что рабы, пытавшиеся украсть драгоценности или деньги, чтобы затем сбежать, были пойманы на воровстве во время стрижки и в последствии наказаны дополнительно, а потом повешены.       Но для Соника всё не так уж и хорошо.       Как бы он ни старался выглядеть презентабельно, никто не захочет видеть танцора с такими неопрятными иглами. Это серьёзное оскорбление непоколебимого совершенства Империи Дум. Поэтому его отправляли на поручения, чтобы он никому не попадался на глаза.       И это тоже было ужасно, потому что теперь он стал более лёгкой мишенью для издёвок со стороны горожан, которые били его по бритой голове. В результате Соник всегда возвращался последним в судомойню, и он был обезвожен, голоден (потому что бегал так много, что не успевал поесть), истощён, а на его теле было как минимум по пять или шесть новых синяков после различных драк, в которые он попадал.       Герцогиня была хуже всех: она часто клевала его по макушке и пинала, и только потом отправляла на какое-нибудь абсурдное поручение. И угодить ей было невозможно — она избивала его за то, что он возвращался раньше или опаздывал на секунду, или за то, что он принёс ей не тот предмет, или если нужный предмет был не в идеальном состоянии.       И если горожане не мучили его физически, то они дразнили его, утверждая, что у него блохи и целый ворох смертельных болезней, из-за которых они все умрут. Девочки и женщины визжали, а мужчины сквернословили в его сторону с безопасного расстояния. Они плевались в него, толкали. Даже большинство рабов презирали Соника, оставив ему место в глубине судомойни вдалеке от утешительного света луны.       Крим и Ванилла умоляли прекратить эти нападки, но всё напрасно. Мучения как физические, так и словесные становились хуже с каждым днём.       Единственное, что Соника утешает, — его иглы скоро снова отрастут. К началу лета они станут прежней длины.       Но сейчас он сворачивается клубочком на лугу, где Шэдоу учил его любви. Теперь это место стало его убежищем; местом, где он может спрятаться от сурового двора и язвительных насмешек. По крайней мере, цветы его никогда не оскорбляют.       Он сворачивается клубочком, позволив себе погрузиться в сон безо всяких сновидений. Весенний ветерок тёплый, цветы становятся нежной подушкой для его головы и израненного тела. Он чувствует себя довольно сонным после всех своих трудов и решает, что короткий отдых на солнце лишним не будет. Он спит так крепко, что, когда просыпается и изумрудные глаза смаргивают сонную дымку, он чувствует себя таким… освежённым. Соник лениво потягивается, чувствуя себя комфортно под тёплыми лучами солнца и удивительно очищенным. Он не может вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя вот так после сна.       — Хорошо спалось?       Соник резко садится, смяв несколько цветов, и запрокидывает голову. С его коротких игл, будто водопад, падает куча цветов. Кто их туда положил?       Шэдоу усмехается, откладывает свой блокнот в сторону и встаёт со скрещенных ног, протягивая руку к Сонику.       — Извини. Я не хотел тебя напугать.       — Д-давно вы здесь, Мастер? — Соник уже мысленно подсчитывает, сколько ударов кнута он получит, и его сердце замирает, когда он видит золотое вечернее небо.       — Это важно? — спрашивает Шэдоу. — Ты выглядел таким мирным, Соник. Я не смог заставить себя разбудить тебя.       — Но вы должны были, — возражает Соник. — Теперь меня дополнительно высекут.       — Нет, не высекут. Я сказал Герцогине, что ты носишь мне вещи, а список у меня длинный, так что это займёт тебя на некоторое время, — Шэдоу вставляет пион обратно в короткие иглы Соника. Синий ёжик замирает, осознав, что именно Шэдоу поместил цветы в его иглы. Так же, как он хотел поместить цветы на его новый костюм. Ханни…       — Мне жаль, Мастер, — шепчет он. — За то, что случилось с Ханни.       — Всё хорошо, — отвечает Шэдоу, засовывая ещё несколько цветов в зазубренные иглы Соника. — Мы всё уладили. Это была моя вина — я ведь хотел добавить в твой костюм подсолнухи. Я подумал, что они прекрасно подойдут к твоему меху и иглам.       Соник начинает вытаскивать цветы из своих подстриженных игл.       — Но цветы не изменят этого. И не спрячут синяки, — он замирает, держа в руках маленький букет белых цветов. — Что бы я ни делал, я никому не могу угодить, — он встречается взглядом с Шэдоу. — Вы, разумеется, знаете, что сделать, чтобы исправить меня. Можете изменить мои иглы, мой мех, мой пол, мою личность — просто выберите. Или замените всего меня, если считаете, что это безнадёжно. Если я безнадёжен.       Шэдоу хмурится, но всего на мгновение.       — Позволь, я покажу тебе кое-что.       Он встаёт, берёт свой блокнот с того места, где сидел ранее, и открывает его на странице, на которой рисовал.       У Соника перехватывает дыхание.       Это он. Шэдоу зарисовал его спящим в траве в окружении цветов, и они также украшали синего ёжика в местах, где на его теле в реальности были синяки. На рисунке у Соника короткие иглы, но васильки и колокольчики аккуратно повторяют форму его длинных иголок. Шэдоу даже нарисовал едва заметный белый контур фейских крыльев и венок из полевых цветов на дремлющей макушке. Идеальный принц фей.       — Даже если бы я хотел что-то в тебе изменить, я бы не стал, потому что в чём-то сломанном всё ещё есть что-то прекрасное, — объясняет Шэдоу. — Да и разве бы я посмел? — выражение его лица мрачнеет. — Знаю, они над тобой издевались из-за игл и причинили тебе вреда больше, чем когда-либо. Я уже обсудил это с ними, чтобы остепенить их, но я хотел лично тебе сказать, чтобы ты их не слушал. Тебе не нужно скрывать те части тела, которые болят, или стыдиться того, над чем ты не властен.       Соник опускает взгляд на колени, не зная, что сказать.       Белая коробка небольшого размера опускается ему на колени.       — Это для тебя, — говорит Шэдоу. — И я хочу, чтобы набросок тоже у тебя остался. Так ты сможешь увидеть себя с другой стороны.       Соник открывает коробку, с удивлением обнаружив, что внутри несколько тёмно-синих ленточек, несколько лент точно такого же оттенка, что и его глаза, пара небесно-голубых бомбочек для ванны с запахом тропического пляжа, крошечный белый флакон геля для душа, который пахнет ромашкой и овсяным молоком, и три крошечных флакончика, перевязанных серебряной лентой: шампунь, одеколон и лосьон для рук с ароматом клубники.       Соник ещё раз смотрит на рисунок Шэдоу, очарованный деталями.       — Это… то, каким вы меня видите?       — Да, Azulito Duendecito, — Шэдоу проводит рукой по иглам Соника. — У тебя красивые иглы. Ты красив, Príncipe de las Hadas.       Слеза скатывается по щеке Соника.       Вероятно, вот так и ощущается, когда ты идеален. По крайней мере, в глазах Шэдоу.