In Due Time || В Своё Время

      Онемение.       Лучший способ описать, что он чувствует.       У Шэдоу ноги подкашиваются, и он оказывается на полу, крепко жмуря глаза и захлёбываясь безмолвными слезами. Едва ли он слышит, как плачет позади него Руж, а Грэй ругается, как моряк в пьяном угаре. Султан Шамара снова вздыхает, когда прекращает рыдать.       Шэдоу не может выкинуть из головы образ Соника. Он не должен был его оставлять. Он должен был убедить Блэк Дума позволить ему отправиться с ними. Но Соника пытали, и виноват в этом Шэдоу. Мысленно он рвёт на себе иглы, одновременно размышляя, какой способ убийства Эклипса будет самым лучшим.       Яд в апельсиновом соке на завтрак — слишком скучно. Копьё Хаоса в сердце — слишком очевидно. Да и слишком уж зрелищно будет любое оружие. Хотя Эклипс любит зрелищность (что объясняет масштаб разрушений), так что, наверное, чем диковинней и экстравагантней будет его смерть, тем лучше.       Нет, Шэдоу не доставит Эклипсу такого удовольствия. Но незаметная, тихая смерть не сравнится с рыданиями мужчин и женщин на улицах, с матерями, оплакивающих своих детей, с воплями и стонами умирающих и с замогильной тишиной мёртвых.       — О Сол… — шепчет королева Блейз отсутствующим голосом. Кто-то молится — возможно, король Апотоса — о том, чтобы души умерших и близких к смерти оказались на небесах.       — Вы чудовища, — фыркает президент Империал-Сити, единственный, кто явно зол. — Вы, Империя Дум, чудовища. Никто не настолько жесток, как вы.       — Уверяю вас, — нехарактерно неуверенно бормочет император Блэк Дум, — я поговорю с братом и племянником. Больше они подобного не совершат. Даю вам слово.       Султан Шамара хлопает по столу рукой, едва не попав по кучке рвоты.       — Вашего слова недостаточно! Я хочу, чтобы каждый из солдат принёс свои извинения! Чтобы их всех отстранили от службы! — его взгляд совершенно дикий. — Я хочу, чтобы вы исчезли с глаз долой! Чтобы вы немедленно покинули конференцию!       — Джей-ху, я зол также, как и вы, но… — начинает король Апотоса.       — Нет, я хочу, чтобы они ушли. Я не хочу больше видеть их или говорить с ними. Пока они продолжают свои пытки, Шамар не станет союзником Империи Дум.       — Согласен, — премьер-министр Спагонии поднимается с пола. — Если вы, Империя Дум, не проявите и капли сострадания, то Спагония не будет заинтересована в альянсе.       В отличии от отца, Шэдоу и не пытается скрыть своего гнева (хоть он и не направлен ни на одного из представителей других королевств), когда поднимается и позволяет яростному красному сиянию охватить его тело.       — Прошу прощения, — бормочет он, прежде чем выскочить из комнаты.

***

      В своей комнате (после мощного Взрыва Хаоса, который оставил в саду Блейз огромный кратер) Шэдоу начинает небрежно запихивать одежду обратно в чемодан. Он уже надел своё теплое красное дорожное пальто с золотой вышивкой и разложил бордовый плащ на кровати.       К чёрту конференцию, к чёрту отца, ему нужно немедленно вернуться в Империю Дум. Он не может оставить Соника и тех, кто ещё жив, лежать в окровавленном снегу. Он не может потерять ещё кого-то. А каждая секунда промедления означает, что у Соника и остальных всё меньше времени на жизнь.       Он едва не задыхается от мысли, что Соник умирает в снегу, и он снова размышляет об убийстве кузена.       Обезглавить его ржавым топором? Слишком дико. Вскрыть ему вены, чтобы он истёк кровью? Слишком похоже на самоубийство. Убить ударом тупого предмета? Слишком безвкусно, особенно с учётом мастерства Шэдоу в рукопашном бою. Эклипс должен умереть смертью мучительной и медленной, чтобы вдоволь прочувствовать смерть и горе народа.       К его отцу это тоже относится. Как он мог улыбаться, наблюдая трагедию, особенно когда он мог потерять — нет, уже потерял союзников, хотя именно поэтому они посетили конференцию? Он хотел, чтобы его королевство было стёрто в пыль?       Шэдоу выбирает между: убийством путём сожжения на костре, распятия, утопления, и не оставляет без внимания вариант с пыточным колесом. Эти смерти медленные и мучительные, но будет ли этого достаточно, чтобы сравниться с той агонией, что перенесли сотни невинных мобианцев? Сколько солдат Блэк Армс должно умереть, чтобы сравнять потери обеих сторон? Сколько зелёной крови нужно, чтобы смыть розовые брызги на снегу? Сколько трупов Блэк Армс должно остаться лежать на снегу в качестве искупления за мёртвых и умирающих мобианцев?       И Шэдоу не может не задаться вопросом, должен ли он тоже умереть. Будут ли мобианцы удовлетворены его кровью взамен нескольких горожан. В конце концов, что он сделал, чтобы остановить это?       — Шэдоу!       Он выпрямляется, когда слышит голос Руж, когда она и Грэй заходят в комнату и закрывают за собой дверь. Увидев вещи Шэдоу в чемодане, Грэй прищуривается.       — Если ты сейчас вернёшься, его могут убить, и тебя тоже.       Шэдоу крепче сжимает рубашку в своих руках.       — Если твой отец узнает, что ты покинул конференцию, что ты будешь делать? — спрашивает Руж. — Остаться — единственное, что ты можешь сделать, чтобы защитить его. И ты знаешь, как зол твой отец в данный момент.       У Шэдоу руки дрожат, рубашка едва не выпадает из его хватки. Ему никогда не нравилось навлекать на себя гнев отца, особенно когда император и так был в отвратительном настроении. Но он не может отрицать боли в сердце, боли от того, что видел страдания невинных.       — Шэдоу, не глупи. Сейчас не время быть рыцарем в сияющих доспехах, — продолжает Руж.       — Каждая секунда, которую я теряю здесь, — это секунда, которую также теряет и он, — отвечает Шэдоу. — Каждая потраченная секунда здесь означает, что у тех, кто ещё жив, эти же секунды жизни ускользают.       — Ты думаешь, нас это не беспокоит? Что мы не скорбим? — Грэй морщит лоб. — Послушай, этот малой мне нравится так же, как и тебе. И я согласен, что нам нужно позаботиться о горожанах. Но спешка, чтобы спасти их — и его — нам не поможет.       — Эклипс убьёт Соника, если он ещё жив, — говорит Шэдоу, — и дело не только в нём. Народ умирает на наших улицах, а мой отец имеет наглость улыбаться!       — Я знаю, милый, — Руж пытается раскрыть руки Шэдоу, чтобы забрать у него рубашку. — Пусть с этим разберётся Блэк Дум.       — Руж, пожалуйста, — Шэдоу закрывает глаза и склоняет голову, борясь с обжигающей солёностью. — Я пообещал.       — Что? — у Руж расширяются глаза. Она приподнимает его лицо за подбородок и видит, как ручьи слёз стекают по его щекам, а кровавые радужки глаз кажутся ей более яркими, чем раньше.       — Не ему, но таким, как он, я пообещал…       — …Дать шанс быть счастливыми. Я знаю. И я понимаю, милый, — Руж легонько утирает его слёзы. — Твои обещания важны, но у тебя есть обязанности. Твой долг сейчас — представлять интересы Империи Дум, со всем её добром и злом. Да, сейчас ты видел зло, но посмотрим, сможешь ли ты представить добро. Покажи королевствам, что не все в империи злые.       Шэдоу вздыхает, упрямо сжимая рубашку.       — Поверь мне, я хочу убить твоего кузена так же сильно, как и ты. Грэй уже замышляет убийство, — хаски на это коротко хихикает. — Но как это воспримут королевства? Если ты ответишь на насилие ещё большим насилием, это покажет им, что ты такой же жестокий и безжалостный, как и они.       Шэдоу после этих слов напрягается.       — Никогда не сравнивай меня с ними.       — Суть не в этом, Шэдоу, мы на твоей стороне, — просит Грэй. — Пожалуйста, послушай Руж.       — Ты же знаешь, что я права, милый, — Руж подмигивает.       — Да, к сожалению, ты права, — признаёт Шэдоу, а его рубашка выпадает из рук и падает на пол.       — Не волнуйся, завтра утром первым делом мы свяжемся с Соником, — заверяет его Грэй. — А вот упаковка багажа в состоянии стресса делу не поможет. Сделай несколько глубоких вдохов, а потом присоединяйся к нам на прогулке по пляжу.       Прогулка по пляжу — это последнее, о чём мог думать Шэдоу, но коротким кивком он соглашается. Руж улыбается и помогает ему аккуратно собрать чемодан, пока Грэй собирает одежду, оказавшуюся на полу.       — Не волнуйся, милый, — добавляет Руж, — всё будет хорошо. Вот увидишь.       Шэдоу знает это, как никто другой.

***

      [Музыка: Katniss Is Chosen]       Изумрудные глаза устало моргают, услышав хруст снега от шагов. Его истерзанные и порезанные уши дёргаются от звука разрываемой плоти. Его руки трясутся, но он заставляет себя подняться и протащить своё тело вдоль переулка, где его бросили прошлой ночью. Желудок сводит от голода, и ему нестерпимо холодно. Его тело измазано в крови и прочих жидкостях, и с каждым шагом он оставляет на снегу следы (не то, чтобы он хорошо их видит, его глаза практически закрыты). Ему потребовались все его силы, чтобы дойти до мусорного ведра. Ноги трясутся и дышать тяжело, но он заглядывает внутрь.       Разумеется, там пусто. Совершенно без сил Соник приваливается спиной к мусорному ведру и запихивает в глотку чистый снег. По крайней мере, он не испытывает жажды. А снег в желудке лучше, чем гниющая плоть мобианцев, запах которой он всё ещё может почувствовать, несмотря на забитый нос.       В течение нескольких часов после восстания ни один мобианец не открыл дверей своего дома. На улице ни души, несмотря на полуденный час. После первого нападения Блэк Армс продолжили вершить своё кровавое возмездие до глубокой ночи. Утешительную темноту разрезали рёв, крики, вопли и разрушение. К рассвету всё закончилось, и около сотни мобианцев лежали мёртвыми в невообразимых позах, а множество частей тел были разбросаны по выложенной булыжником дороге, и кровь заполнила борозды между камней. Тут и там горят несколько костров, являясь доказательством разрушений.       Мёртвых расчленяют те из Блэк Армс, кто патрулируют улицы и устраивают взрывы при малейших признаках повторного восстания, в то время как более смелые (или безрассудные) выжившие выбегают, чтобы проверить умирающих, прежде чем забежать обратно, не желая помогать соседям или прикасаться к скелетам на улице. Ещё более смелые выжившие воруют у мёртвых соседей, будь это продукты или какие-либо ценности. Результатом становятся ещё большие беспорядки и грабежи, которые, в свою очередь, приводят к новым дракам. Смертельный цикл, которому не видно конца.       Соник закашливается, густая жидкость окрашивает ему руку. В последнее время он часто кашляет, но кашель каждый раз обжигает ему горло, независимо от того, сколько снега он съедает.       Он воет от боли, когда ударяется о землю задницей, всё ещё очень чувствительной после прошедшей ночи. Сколько раз Эклипс взял его? Дважды? Трижды?       Он уверен, что много раз, потому что иногда он просыпался, а его бёдра были в красных и белых пятнах. А прошлой ночью (насколько он мог вспомнить, ведь был в полубессознательном состоянии) Эклипс заставил и других его взять. Некоторые были пьяны и выливали на него своё пойло, и его раны жгло, пока это продолжалось, кажется, целую вечность.       Соник снова кашляет, и его сломленное тело содрогается, глаза горят — нестерпимо больно. Дрожа, он лепит из снега небольшой квадрат, который напоминает (как ему кажется) тот сладко пахнущий коричный кофейный пирог, который пекарь выставил на витрину в тот ужасный день.       А затем он чует запах. Приятная корица чувствуется даже несмотря на заложенный нос, а вид масляного пирога соблазняет его сквозь размытое зрение. Он с нетерпением запихивает пирог в рот, но обнаруживает не воздушную текстуру пирога, а только холодный хрустящий на зубах снег.       От порыва ветра он вздрагивает, его открытые раны ноют от невидимого касания.       Он вспоминает, как Длинный Коготь оборачивала вокруг него свои крылья, когда ему было холодно или страшно. Она прижимала его к себе так близко, что он мог услышать её сердцебиение, и он помнит, как она гладила его по голове, пока холод вокруг завывал.

«Всё хорошо, Соник. Со мной тебе не будет холодно или страшно».

      Такими были её последние слова, прежде чем их схватили.       Соник вытирает глаза, когда вспоминает ещё кое-что. Румяные щёки, мокрые шарфы, яркие улыбки и смех, когда они заходят в тёплый и уютный дом, сбивая снег с ботинок и сбрасывая пальто.

«Давай-ка снимем с тебя мокрую одежду, м? А потом попросим Одетту приготовить всем нам горячего шоколада». Она помогает ему осторожно снять пальто.

«А можно мне побольше зефирок и взбитых сливок?» спрашивает маленький Соник.

«Разве можно иначе?» она подмигивает ему.

      Он уже много лет не пил горячего шоколада со взбитыми сливками и зефиром. Он знает об этом напитке, но не может вспомнить его вкуса, тепла и текстуры. Но он помнит смех и тепло, которые приносил с собой напиток и которые мучают его с давних времён.       Соник вытирает глаза и сворачивается клубочком рядом с мусорным ведром.       — Они бросили меня, — повторяет он как мантру, дыхание у него хриплое и рваное. — Они солгали мне.       Из глотки вырывается сдавленный всхлип, когда он понимает, что его союзники в Империи Дум оставили его. Шэдоу, Руж и Грэй отправились на конференцию. Крим он не видел с тех пор, как его отправили выполнять поручения. Все они оставили его на милость Эклипса и Блэк Деза. Они приговорили его к смерти.       Конечно, от предательства Грэя и Руж ему больно. Даже от предательства Крим ему нехорошо. Но Шэдоу… последний, от которого он ожидал заботы, и который действительно о нём заботился… его предательство ранит сильнее всего. Он ничего не сделал, чтобы защитить Соника, как это было во время инцидента с Герцогиней. Эклипс разрушил королевство, а Шэдоу и глазом не моргнул, только лишь слегка пободался с отцом. Он бросил Соника, когда тот нуждался в нём. Он такой же, как и они.       — Он солгал мне, — бормочет Соник надломленным голосом, когда сворачивается в клубок в тщетной попытке согреться. — Я з-знал это. Это был просто в-вопрос времени.       И отчаяния, захлестнувшего с головой, достаточно, чтобы он поверил в это.       Хруст снега означает, что к нему приближаются Блэк Армс. Они хватают его за ноги и тащат обратно в переулок.       Соник закрывает глаза и позволяет слезе скатиться по щеке, когда на него обрушиваются удары, а затем его ноги поднимают, и он молит о смерти, которая, впрочем, может и не наступить.

***

      Коридоры дворца тускло освещены слабым оранжевым светом, когда последний из слуг заканчивает свои дела; опускаются тени. Стражники занимают свои посты для ночного дозора, глазами следя за каждой тенью, чтобы не пропустить ни одного злоумышленника или потенциального убийцу.       Правда, это не касается наследного принца, пытавшегося сбежать.       Накинув капюшон на голову, Шэдоу выглядывает из-за угла. На левом бедре у него чёрно-красная сумка, под завязку набитая одеждой.       Можете назвать его трусом, но Шэдоу не станет сидеть и ждать, пока совет отправит его семью домой. Шэдоу срочно должен вернуться.       Просто телепортироваться он не может — его отец обучил Блэк Армс знать, когда он использует телепортацию за пределами империи, поэтому, если он так сделает, его схватят и выпорют.       Нет, Шэдоу должен действовать обдуманно.       Он уже проверил Чёрных Вольтов ранее и решил, что сможет украсть одного и улететь на нём домой. Они быстрые, тихие и, что самое главное, ими легко управлять. Шэдоу может вернуться на одном таком в империю, отослать его обратно, найти Соника, а затем телепортироваться прямо в замок. Тогда его отец и дядя ничего никогда не узнают.       От размышлений у него болит голова. Долгая прогулка по пляжу с Руж и Грэем под теплым солнцем, с ощущением солоноватого бриза и с видом на прохладные океанские волны не смогла облегчить его беспокойные думы.       В глубине души он знает, что совершает ошибку, соврав Руж. Но он не позволит отцу со всем разобраться.       Нет, он отправляется домой. До чего же иронично — давным-давно он бы с радостью покинул свой дом из-за тоски, упрямства и пыток. А теперь он спешит домой ради народа, которому ещё недавно в глаза смотреть не мог, не думая об умерших до них.       — Уже немного поздновато для прогулки, не так ли?       Шэдоу подпрыгивает от голоса, прежде чем обернуться. Его капюшон спадает, обнажая изогнутые иглы.       Королева Блейз смотрит на него пристально, скрестив руки на груди.       — Я верю, что у тебя есть достойное объяснение, почему ты слоняешься по коридорам моего дворца, как бродяга, принц Шэдоу.       — Ваше величество, мне нужно вернуться домой, — начинает Шэдоу.       — Вот, значит, как, — королева Блейз пренебрежительно качает головой. — Шэдоу, это из-за твоего народа или из-за раба, которому ты хотел помочь?       — Он умирает, — Шэдоу чувствует, как что-то сдавливает ему горло. — Он умирает, как и остальные. Я не могу позволить им умереть. Не могу позволить ему умереть.       — И я полагаю, что ты поступаешь столь праведно, чтобы искупить действия кузена? Ты делаешь это, чтобы угодить мне и другим правителям? Хочешь продемонстрировать раскаяние, чтобы подкупить всех и заключить альянс? — с вызовом спрашивает королева Блейз.       Шэдоу выпрямляется и делает глубокий вздох.       — Я нисколько не согласен с действиями кузена. Я ненавижу то, что он сделал, и в своих покоях я поклялся, что за каждую каплю пролитой крови он ответит сполна, — он делает короткую паузу. — Ранее Руж дала мне совет. Она сказала, что мой долг — представлять Империю Дум, со всем её добром и злом. Затем она сказала, чтобы я показал, что в моём королевстве ещё есть добро. И я хочу это сделать. Я обещал Руж, что попытаюсь.       — И лучший способ, который ты смог придумать, чтобы доказать существование добра в своей империи, — это вернуться домой посреди ночи? — спрашивает королева Блейз. — Ты ведь знаешь, что первым делом с утра вас отправят домой в соответствии с решением совета.       — Я понимаю, — соглашается Шэдоу, — но к тому моменту их уже не будет в живых. Если я хочу спасти свой народ, то должен уйти немедленно, — он делает вдох. — Ваше величество, пожалуйста. Позвольте показать вам, что в Империи Дум есть добро. Позвольте показать, что не все из Блэк Армс хотят убивать.       Королева Блейз молчит, обдумывая слова Шэдоу. Он ждёт, хотя его разум вопит, чтобы он наплевал на всё и убежал.       — Пойдём со мной, — приказывает она, проходя мимо. Шэдоу следует за ней, легко идя в ногу с королевой.       Они достигают главного павильона, где несколько дней назад она их приветствовала. Через несколько часов с этого же павильона их отправят домой.       Когда они оказываются в центре, королева Блейз останавливается.       — Опасную игру ты ведёшь, Шэдоу. Но мне она знакома. Ты знаешь Сильвера?       — Да, он ваш помощник, — отвечает Шэдоу, с теплотой вспоминая альбиноса-телекинетика, который пытался удержать весь их багаж, управляя голубой энергией.       Королева Блейз кивает и берёт его руки в свои.       — Я нашла Сильвера в таком же состоянии, как и ты своего друга. Полумёртвого и желающего, чтобы его избавили от страданий. И я тоже хотела ему помочь. Сначала я столкнулась… с сопротивлением с его стороны. Он не хотел иметь ничего общего с моей добротой, ему было всё равно на мои слова. Пару раз он желал мне смерти. Он так долго верил в ложь…       Шэдоу вспоминает острые иглы Соника, и как нерешительно он относился к любым попыткам принца наладить контакт.       — Но я была терпелива. Своими действиями я показала ему, что я видела в нём. Пробраться сквозь его защиту заняло много времени, но, тем не менее, он опустил свои стены и впустил меня, — золотые глаза смотрят прямо в рубиновые. — Если ты хочешь помочь своему синему другу, независимо от того, верит ли он твоим словам, то будь терпелив. Иногда цветы распускаются очень поздно, но, когда они это делают, то оказываются самыми красивыми, — она отпускает его руки и делает шаг назад, показывая, что закончила.       Шэдоу кланяется ей, когда понимает: она верит ему и собирается помочь.       — Спасибо, ваше величество.       — Пожалуйста, зови меня Блейз, — поправляет королева, когда у ног Шэдоу появляются искры, медленно становящиеся пламенем, когда огненная королева поднимает руки.       — Тогда, Блейз, — Шэдоу улыбается, — спасибо. Надеюсь, ты почтишь нас своим визитом.       — Непременно. Я хочу воочию увидеть, каким цветком окажется твой синий друг, — соглашается Блейз. — А теперь покажи мне, что в Империи Дум ещё есть добро, как ты и обещал.       Резким движением рук она окутывает Шэдоу пламенем и подбрасывает в небо, как падающую звезду.