In Due Time || В Своё Время

      Королева Блейз держит фиолетовую чашку с чаем в правой руке.       — Должна признаться, я удивлена видеть вас здесь. Многие из нас ожидали, что вы пропустите встречу.       Остальные мировые лидеры кивают в знак согласия.       — Ерунда, — чуть ли не мурлычет император Блэк Дум. — Мы бы не упустили шанса встретиться с коллегами-правителями. Особенно в свете последних событий. Я подумал, что сыну будет полезно покинуть дворец и увидеть другие королевства.       Совершенно незаинтересованный в разговоре Шэдоу закатывает глаза и берёт ещё один сэндвич с чаем. Рядом с ним Руж берёт кусочек дыни, а Грэй стоит позади, серьёзный и гордый, каким и подобает ему быть как телохранителю.       Королева Элис, правительница Солеанны, тихонько пьёт чай.       — Да, мы наслышаны о тех событиях. Весьма прискорбно.       Султан Шамара поплотнее запахивает своё одеяние, несмотря на прекрасную тёплую погоду.       — И правда прискорбно.       — Разве ваши люди не воины? — спрашивает Блэк Дум. — Вы, разумеется, знаете, как справляться с восстаниями.       — О, так теперь ты называешь это восстанием, — усмехается Шэдоу себе под нос, за что получает предупреждающий взгляд от отца.       — Это верно, но мы отошли от древних обычаев, — отвечает султан. — Люди прекратили воевать и теперь живут мирно. За последние сто лет в Шамаре не было ни одного восстания.       — Не понимаю, с чего бы им сейчас бунтовать, — Блэк Дум расправляет плечи. — Они должны быть счастливы, что живут в великой Империи Дум. Мы сильная, здоровая нация. Им есть, чем гордиться.       — Несомненно, — медленно соглашается премьер-министр Спагонии. — Кстати о здоровье, как ваше самочувствие, принц Шэдоу? Мы слышали, на вас было совершено два покушения. Это, разумеется, утомило вас как физически, так и психически.       — Я в порядке, — сдержанно отвечает Шэдоу. В некоторой степени он прав — он выздоравливает быстрее, чем большинство мобианцев, но вот восстановление психического здоровья всегда занимает много времени.       — Не обращайте внимания, — вмешивается Руж. — Он слегка не в настроении, потому что ему пришлось оставить своего питомца.       Шэдоу ударяет кулаком по столу с такой силой, что дребезжит фарфор.       — Руж! — рявкает он, не заботясь о том, что выглядит и ведёт себя неподобающе.       — Прости-прости! — быстро извиняется Руж. Затем наклоняется к нему ближе. — Ты же знаешь, я не могу назвать его твоим другом. Не когда рядом твой отец.       — Знаю… — Шэдоу вздыхает и скрещивает руки на груди.       — Руж, я уверен, он всё ещё немного в стрессе после произошедшего, — говорит император Блэк Дум, взяв свою чашку с чаем. — Ничего серьёзного.       — Ничего серьёзного, — бормочет Шэдоу. — В отличии от того, что случилось дома.       — О чём ты говоришь? — спрашивает королева Элис. — Что там случилось?       — Мои извинения, ваше величество, — император Блэк Дум гладит Шэдоу по голове в попытке отвлечь внимание правительницы Солеанны. — Возможно, он болен сильнее, чем я предполагал. Всё-таки, два покушения на жизнь не обошлись без последствий.       — Я не болен, — Шэдоу фыркает и отталкивает руку отца. — Если вы позволите, ваше величество, я знаю, что вы думаете о нашей империи. Я сам видел все её проблемы. Есть реформы, которые необходимо провести немедленно, но я боюсь, что из-за гордыни моего отца уже слишком поздно.       — Опять же, он явно не в себе, — усмехается император.       — Я…       — Молчи, — шипит Блэк Дум прямо на ухо Шэдоу. — Сейчас говорит император.       Шэдоу отстраняется и встаёт из-за стола, его рубиновые глаза опасно сверкают.       — Я не один из твоих рабов, которыми ты можешь командовать.       С этими словами он покидает чаепитие.

***

      Соник чувствует нестерпимую злость, грохочущую где-то в желудке, пока несётся через деревню. Снега по колено, и ничего не видно. Он страшно замёрз, потому что на нём нет одежды, кроме обуви и устройства слежения. С каждым шагом стекающий по телу пот замерзает от холодного воздуха, пока он бежит с пакетом подмышкой.       Он заставляет своё тело двигаться быстрее, игнорируя боль в ногах. Ещё немного, и он замёрзнет насмерть.       Его выдернули из тёплого тронного зала и отправили на мороз буквально без ничего, кроме обуви, в которой он мог бы (попытаться) сбежать, и тяжёлого металлического устройства слежения, прикреплённого к лодыжке, и оно пищало каждый раз, когда он бежал слишком быстро, и устройство считало, что он и правда пытается сбежать.       Из придворного танцора он превратился в мальчишку на побегушках в мгновение ока. Он выполнял поручение за поручением, выполнял малейшую прихоть императора. Сегодня, например, он потребовал коробку с двумя дюжинами шоколадных конфет из кондитерской в течении двенадцати минут, и Сонику понадобилось четыре с половиной минуты, чтобы добраться до магазина, потому что дорога очень скользкая.       В кондитерской тепло и светло, а самые разные конфеты упакованы во множество коробок пастельных тонов. Мармеладные сладости сияют, будто драгоценности, леденцы разных вкусов стоят в банке и напоминают небольшой лесок. Весь магазин пахнет сахаром, специями и всем-всем приятным, что только может прийти на ум (о чём он случайно говорит работнику, красивому коричневому соловью по имени Дальс). Будь у Соника деньги (кроме тех, что ему дали строго на покупку конфет), он купил бы всего понемногу. Он думает о них и задаётся вопросом, открыта ли ещё старая кондитерская дома. Дальс улыбается, подмигивает ему золотыми глазами и завязывает синий бант вокруг белой коробки.       С тяжестью на сердце Соник покидает тёплую и божественно пахнущую кондитерскую. В пекарне по соседству тоже тепло, и в ней так же божественно пахнет хлебом, булочками, пирожками. Ах, а тот свежий кофейный пирог с корицей, который пекарь выставил на витрину, как только Соник ушёл…       Желудок сводит от мысли о еде. Сколько времени уже прошло с тех пор, как он ел в последний раз? Несколько дней, наверное? Блэк Дез настоял, чтобы он получал чашку воды два раза в день только в том случае, если вёл себя хорошо или выполнил какую-то невыполнимую задачу. Пока что усилий Соника не хватало даже на крошки со стола.       Он старается не думать о Шэдоу. Или о Руж. Или о Грэе. Несмотря на яростные протесты Шэдоу, император был непреклонен, и двое сопровождают принца в его поездке в Королевство Сол. Соник остался без союзников в этом адском месте.       Но это и к лучшему. Кому он вообще нужен? Никто не хочет больше собирать его жизнь по осколкам. Никто не хочет его. С чего бы кому-то о нём волноваться?       Но Шэдоу ведь волнуется. Он всегда наклоняется, чтобы поговорить с Соником, будто тот и правда его друг, а не просто один из многочисленных рабов империи. Шэдоу хотел узнать Соника как друга, а не из-за его весьма впечатляющих способностей.       Что ж, если Шэдоу хочет посмотреть на что-то впечатляющее, он мог бы посмотреть на бег Соника. Будь у него дистанция длиннее, и чтобы завершалась подкатом. Например, как сейчас, когда ему нужно срочно вернуться во дворец с важной коробкой, а он и так задержался из-за гололёда.       Соник пробирается сквозь толпу, скользя по льду. Это не стало бы проблемой, будь у него обувь подходящая, но он в тех же балетках, которые дала ему Руж после того, как перевязала его ноги. Из-за этой обуви он чувствует себя крайне неустойчиво на льду и не может разогнаться.       Жители ворчат на него и из-за пронизывающего холодного ветра, и от того, что он толкает их всякий раз, когда поднимается на ноги. Жители голодны, ведь запасы на исходе. И все ужасно злы. Им не терпится выместить злость на чём-нибудь.       Один из жителей, мобианец до того худой, что не понятно, какого он вида, хватает Соника за иглы, заставив остановиться. Соник вскрикивает от удивления и боли, потому что, когда его хватают за иголки — это всегда очень больно.       — Вы только гляньте. Одна из одомашненных крыс, что спешит к своему королю. Что доставляешь на этот раз? — он выхватывает у него коробку. Рычит громче, чем завывает ветер. — Значит, император лакомится шоколадными конфетами, хотя чертовски хорошо знает, что мы тут голодаем? — он толкает Соника на выложенную булыжником дорогу. — Вы видите?! Императору плевать на нас! Он скрывается в тёплом дворце и жрёт конфеты, пока мы тут мёрзнем и голодаем!       Он бросает коробку на землю и топчет, смяв картон и раздавив сладости внутри.       Сонику кажется, что на мгновение его сердце забилось чаще. Когда он вернётся, его изобьют, потому что у него уже нет времени, чтобы сбегать до кондитерской ещё раз и купить другую коробку конфет. Блэк Дез убьёт его, как только он вернётся во дворец без конфет, если только толпа не убьёт его первой. Жители собираются вокруг, сердитый ропот разносится по округе.       Смерть от рук Блэк Деза или смерть от толпы. Сонику, право, всё равно, кто его убьёт.       — Давайте покажем императору, что мы на самом деле о нём думаем! Накажем его и всех, кто верен и служит ему, будь то Блэк Армс или наши порабощённые собратья! — мобианец смотрит на Соника с нескрываемой злобой. — Начнём с этого.       Толпа ревёт в знак одобрения. Мобианец швыряет Соника лицом о землю, от удара из носа пошла кровь. Какой-то острый металлический предмет задевает его макушку, уши, морду, затем и всё тело. Любые попытки встать оказываются тщетными, поскольку кто-то раз за разом ударяет его прикладом украденной винтовки по спине и плечам, заставляя оставаться лежать на тротуаре. Кто-то другой украл плеть и ударяет Соника по позвоночнику. Синий ёжик воет от боли, и это раззадоривает толпу.       — Только посмотрите на этого ублюдка! — кричит кто-то. — Императору ножки целует, но сейчас даже встать не может.       — Перестаньте, — бормочет Соник. — Пожалуйста, остановитесь.       — Заткнись! — кто-то ударяет его по лицу.       Другой обвивает верёвку вокруг его шеи.       — Давай-ка отведём тебя к императору. Может, он захочет поговорить, когда увидит своего питомца.       Затем его тащат в сторону дворца, верёвка впивается в его шею, а обледенелые булыжники царапают и без того израненную спину.       Раздаётся оглушительный гортанный рёв — Блэк Армс во главе с тяжеловесами, которые, без сомнения, уже проинформированы о восстании через коллективный разум (должно быть, Чёрный Ястреб пролетал мимо и предупредил императора, который, в свою очередь, отдал приказ), маршируют в сторону толпы с оружием наготове. Слышатся взрывы, снег окрашивается красным, повсюду оторванные конечности. Блэк Армс проносятся по улицам, нападая на всех на своём пути. Мобианцы — мужчины, женщины, дети — падают десятками, уже мёртвые или будучи при смерти, задыхаясь в судорогах.       Некоторым безрассудным мобианцам удаётся нанести ответный удар. Одни берут палки, другие обледенелые булыжники, третьи — лопаты, а кто-то даже вооружается осколками стекла. Кому-то посчастливилось подобрать оружие. Все атакуют Блэк Армс, будто дикари. Многие погибают, и их товарищи спотыкаются об истерзанные тела. Совершенно ошеломлённый, Соник с трудом поднимается на ноги, но не успевает уйти далеко, как кто-то дёргает его за верёвку назад.       Мобианец, устроивший всё это, рычит на Соника, крепко держа верёвку. Он хватает Соника за подбородок; из его пасти неприятно воняет чесноком.       — Запомни, это всё из-за тебя, дерьма ты кусок.       БАМ!       Соник кричит, когда мобианцу отрывают голову, оставив лишь кровавый обрубок шеи. Его тело падает, и вместе с ним падает Соник. В отчаянии синий ёжик хватает ближайший булыжник и со всей силы бьёт им по руке мобианца, сломав ему несколько пальцев, чтобы освободить конец верёвки. Он пытается подняться и добежать до магазина, чтобы купить ещё одну коробку конфет, но Чёрный Дуб, тяжеловес Блэк Армс, хватает его и швыряет на тротуар. На секунду Соник видит звёзды, пока его зрение в тумане.       Он почти не слышит шагов. Когти хватают его за подбородок. Чёрно-жёлтые глаза смотрят прямо в душу.       — Как я и говорил кузену: надо наказывать весь город за оплошность одного мобианца. А ты свою задачу не выполнил. Поэтому все будут наказаны, — он улыбается гораздо более зловещей улыбкой, чем раньше. — Повезло, что я всегда получаю то, что хочу. И я знаю, как тебя накажу. Блэк Армс разберётся с этой чернью, я же займусь тобой.       Соник испуганно пытается отступить, но Эклипс крепко держит верёвку за свободный конец.       — Верно, питомец. Мне нравится, когда ты сопротивляешься.       Соник слышит крики женщин и девочек, когда их преследуют Блэк Армс; слышит крики матерей, чьих детей потрошат прямо у них на глазах; слышит детей, которые оплакивают своих родных и друзей, рыдая прямо посреди улицы; слышит тех, кто жалок настолько, что требует драки, захлёбываясь собственной кровью. Но всё это становится белым шумом, в то время как он может слышать лишь гул в ушах. Он усиливается, когда Эклипс снимает верёвку с его шеи и связывает ему руки над головой. Эклипс раздвигает ноги Соника, довольно скалясь. Соник отворачивается и закрывает глаза, по его щеке скатывается одинокая слеза.       Эклипс смахивает её, лишая Соника такой обычной эмоции.       — Будешь плакать, когда я разрешу, животное.       Эти слова становятся единственным предупреждением, прежде чем его накрывает волной раскалённой до бела боли.       К воплям жителей добавляется новый звук: крик. Мольбы Соника прекратить. Гул в ушах становится громче криков и вторит белым вспышкам перед глазами.       Больно!       Больно!       БОЛЬНО!       Я не хочу, не хочу этого!       Хватит, умоляю! Остановись!       Это он кричит? Звук кажется таким далёким, будто его издалека принесло ветром.       Кто-нибудь, помогите!       Мастер! Руж! Крим! Грэй! Мастер! Мастер, на помощь! ШЭДОУ!!!       Но никому не дано его услышать.       Эклипс заставляет его замолчать, хоть у него и не получается сразу из-за шока. Маниакальный смех Эклипса отдаётся шумом в ушах.       Крики Соника становятся всё тише, тише, тише. Ему так, так ужасно больно. Он не может сопротивляться. Может только умолять о пощаде. Молить и никогда не быть услышанным. Мольбы о пощаде становятся тише с каждой секундой и смешиваются с мольбой о помощи и тихим плачем.       — Пожалуйста… хватит… больно… не надо… умоляю…

***

      Шэдоу сидит, скрестив ноги, спиной оперевшись о лиственную пальму в саду и лениво постукивает карандашиком по блокноту для зарисовок. Он здесь уже больше часа после своего поспешного ухода с чаепития.       Вдалеке он слышит музыку фестиваля. Он знает, что Сонику она бы понравилась. Если бы отец прислушался к Шэдоу, Соник веселился бы там, танцуя настолько свободно, насколько это возможно. Разумеется, его отец и Герцогиня подвергли бы Соника суровым испытаниям, чтобы убедиться, что он лучший танцор во всём королевстве. Но гордость отца, что не удивительно, не позволит, чтобы кто-то превосходил Герцогиню… В любом случае, Соник был бы вдали от кровожадных лап Эклипса или Блэк Деза — фестиваль стал бы отличным способом, чтобы спрятаться и сбежать. Даже ярко-синему ёжику удалось бы вырваться из жёсткой хватки Империи Дум.       Но, конечно же, отец настоял на том, чтобы Соник остался, неубедительно аргументируя тем, что он не заслуживает танцевать где-либо, кроме двора Империи Дум. Шэдоу назвал это чушью и, зная, что отец будет против всего, что связано с защитой раба, изменил тактику. Вместо того, чтобы требовать, чтобы Соник поехал с ними, Шэдоу настоял на том, чтобы Руж и Грэй остались, заявив, что в ином случае Эклипс останется без защиты, ведь потенциальный убийца Шэдоу мог вернуться и нацелиться на кузена (хотя на самом деле он просто знает, что Руж и Грэй будут защищать Соника, ведь до сих пор он им нравился).       Аргумент отца чуть с ног не повалил: «А если убийца за тобой последует? И нападёт, пока мы будем на конференции?» Шэдоу и это окрестил чушью, потому что до сих пор убийцами были только мобианцы из Империи Дум, а планы императорской семьи никогда не обсуждались при дворе, где их могли бы подслушать.       Но приказ императора, в конце концов, абсолютен: Соник останется в Империи Дум без какой-либо защиты от Эклипса или Блэк Деза.       Слова Соника на это запали Шэдоу глубоко в сердце: «Хорошо. Это значит, что обе наши проблемы будут решены».       Такой непримечательный ответ для других, но Шэдоу знает, что он имеет в виду, отчего ответ становится лишь печальнее. Он знает, что Соник больше, чем он сам о себе судит. Но что он может сделать, чтобы доказать ему, что он больше, чем проблема, больше, чем оболочка, больше, чем неприметный слуга, что ему тоже позволено мечтать и надеяться?

«Не думаю, что вы продержитесь хотя бы пять минут с моими проблемами».

      Это прозвучало как вызов, который Шэдоу намерен осилить. Он найдёт способ. Он найдёт способ достучаться до Соника так же, как она достучалась до него много лет назад. Он не откажется от Соника, как и она никогда не отказывалась от него.       Отец может расценивать Соника как прислугу. Герцогиня может рассматривать Соника как лёгкую мишень. Но Шэдоу знает, что глубоко внутри Соник нуждается в заботе и уважении, как и любое другое существо. Шэдоу это понимает, но понимает ли сам Соник? Может ли Соник увидеть хоть что-то под своей оболочкой, сформированной годами мучений?       Говоря о мучениях, император ведь настоял на том, чтобы и Герцогиня тоже осталась. Герцогиня, которая постоянно была рядом с отцом и готовая ублажить его в любой момент, если она не была занята унижением других рабов, тоже должна была остаться в Империи Дум. Значит ли это, что император Блэк Дум настолько одержим публичным имиджем, что не хочет, чтобы рядом с ним видели рабыню, несмотря на то что именно рабы привели их империю к величию?       Шэдоу смотрит на свой незаконченный набросок. Как ни странно, это Соник, шагающий куда-то в тунике, которую он носил раньше. Он следит за улыбкой Соника и улыбается сам. На бумаге он так счастлив… Эта улыбка наверняка настоящая. Шэдоу в этом уверен.       — Эй! Чем это ты занят, лентяй?       Шэдоу резко выпрямляется, когда оранжево-коричневая енотиха спрыгивает с дерева и приземляется рядом. Он спешит убрать улыбку с лица.       — Я наслаждался тишиной, Мэри.       — Я Марин! — енотиха недовольно всплёскивает руками. — Вы, богатеи, никогда не можете запомнить!       Шэдоу только закатывает глаза, когда енотиха садится рядом.       — Что рисуешь? — спрашивает она, выхватив блокнот прежде, чем Шэдоу успел бы его закрыть.       — Отдай…       — Божечки, — она вздыхает. — Разве он не прелесть? — она разворачивает блокнот, чтобы показать набросок Шэдоу. — Кто это?       — Его зовут Соник, — отвечает Шэдоу. — Мой отец купил его несколько месяцев назад. Он спас меня от двух покушений.       — Ёлки-палки! — восклицает Марин. — Серьёзно? Ни один раб не настолько глуп, чтобы рисковать жизнью ради хозяина!       — О, ты удивишься, — печально говорит Шэдоу, подумав о тех, кто тоже пробовал делать так же. Они наверняка были доведены до такого отчаяния, что заканчивали со своими страданиями по-своему. Они были эгоистичными мучениками, которые пожертвовали своей жизнью в последней попытке стать свободными в посмертии, потому что они больше не могли жить дальше.       Вдруг ему в голову приходит мысль — неужели Соник спас Шэдоу в надежде, что умрёт в процессе? Он надеется, что нет, но подозревает, что это правда.       — Мне жаль. Всё время забываю, что в твоей империи всё ещё есть рабы, — Марин неловко чешет затылок. — Так он танцор? Судя по твоему эскизу.       — В глазах моего отца — да, — Шэдоу нежно касается нарисованной улыбки. — Но он нечто большее, я уверен. Я знаю не много рабов, кто мог бы с той же точностью различить и исполнить движения из «Лебединого Озера» или «Щелкунчика». Когда я смотрю ему в глаза, я вижу, что он отличается от других. В его изумрудных глазах столько нерассказанных историй. А в каждой слезинке целый океан секретов. Его сердце взывает о помощи, но его никто не слышит.       — Кроме тебя, — перебивает его Марин. — Так это отличает тебя или его?       Шэдоу тщательно обдумывает свой ответ.       — Я думаю, что нас обоих. Я знаю, что он не тот, кем сам себя называет, но я не буду заставлять его рассказать мне всё. У него могут быть догадки о том, что я, но он не знает обо мне всего. И я собираюсь это исправить, — он закрывает блокнот и поворачивается к Марин. — Однажды я пообещал кое-кому помогать таким, как Соник. И это обещание я не нарушу.       — Исполнять клятву не так легко, как её давать, — раздаётся элегантный голос.       Шэдоу и Марин оборачиваются, когда королева Блейз входит во двор. Её золотые глаза встречаются с рубиновыми.       — Некоторые не понимают подобного рода обещаний. И не все могут понять, кто они такие, потому что они слишком долго жили во лжи.       — Это не помешает мне попытаться помочь, — фыркает Шэдоу.       Королева Блейз сокращает между ними расстояние, её поступь легка, будто пепел по ветру. Она осторожно берёт руки Шэдоу в свои.       — Возможно, это так, но всегда есть вероятность, что ты причинишь ему вред. Существует очень тонкая грань между помощью, которая лечит и которая вредит. И я боюсь, Шэдоу, что ты склонен ко второму.       Шэдоу собирается что-то сказать, когда к ним подходит Гардон, верный помощник-коала королевы Блейз.       — Прошу прощения, ваши высочества, но пришло сообщение из Империи Дум. Его величество император Блэк Дум настаивает, чтобы мы все его посмотрели.       Когда они уходят, Шэдоу чувствует пробежавшийся по спине холодок. Он отмахивается от этого ощущения; вероятно, это просто ветер, а не страх перед новостями.

***

      — Приятно слышать тебя снова, дорогой племянник, — довольно мычит император Блэк Дум. — Как дела дома?       Шэдоу равнодушно смотрит на голографическое изображение своего кузена, любезно транслируемое Оком Смерти. Он знает, что происходит дома. Он знает.       — Нам пришлось подавить… назовём это восстанием? — Эклипс улыбается. — Мы приказали жителям оставить тела, чтобы жалкие крестьяне и не подумали об ещё одной подобной выходке.       — Покажи мне, — император ухмыляется шире, чем Шэдоу когда-либо видел. — Покажи мне тела. Покажи всем нам. Покажи всё, не упусти ни капли крови.       — Слушаюсь и повинуюсь, — с усмешкой отвечает Эклипс.       Изображение сменяется деревенской улицей, заваленной трупами. Мужчины, женщины, дети — все лежат мёртвые, их тела изуродованы синяками, порезами, следами укусов и кровью. Снег окрашен красным и усеян конечностями разных размеров и форм. Те, кто ещё едва живы, болезненно стонут, доживая последние часы. Разорванная и испачканная багровыми и белыми пятнами одежда развевается по ветру.       Эклипс шествует через кровавую бойню, будто это послеобеденная прогулка.       — Вот видишь, дядя, именно так и следует поступать с мятежниками в Империи Дум. На нашем участке владений таких восстаний нет, потому что даже самое малейшее заканчивается именно так.       Действительно ли такой правильный ответ — кровопролитие по несправедливой причине? Действительно ли верно отвечать насилием на насилие?       — Во имя Гайи… — бормочет премьер-министр Спагонии. Султана Шамара рядом с ним тошнит при виде кровавого месива. Все остальные участники конференции бледны, кроме императора Блэк Дума, который ухмыляется, как ребёнок, получивший новую игрушку. Как кто-то может настолько наслаждаться такой жестокостью, таким геноцидом? Для Шэдоу это ужасно и дико. Как можно настолько не заботиться о своём народе?       Но погибли не только жители деревушки. Среди тел есть и рабы, которые выполняли поручение, но потерпели неудачу из-за других мобианцев, и теперь они мертвы. Шэдоу узнаёт дворцовых рабов: Холли, Нэнси и Эстель — кошки-тройняшки, которые были служанками Руж, раздеты догола и растерзаны прямо на улице, а мешки с товарами, предназначенные для летучей мышки, разбросаны повсюду. Ноэль и Калина, сёстры из книжного магазина, которые часто приносили Шэдоу новые книги, лежат со вмятинами в черепах. Дэвид и Райан, белки братья-близнецы, когда-то бывшие в отряде Грэя, забиты дубинками и застрелены.       Сколько же там насилия? Сколько ещё жизней будет погублено зазря? Сколько ещё они выдержат?       Позади себя он слышит тихую молитву Грэя. Руж белее своей шерсти. Султана Шамара вырвало. Вождь Мазури рыдает, ему вторят представители Холоскана и Адабата.       — Ах, и моё любимое, — Эклипс ухмыляется. — Его нужно было наказать дополнительно за его грех. Уверяю, теперь он будет вести себя гораздо лучше.       У Шэдоу останавливается сердце.       Соник лежит в полубессознательном состоянии, свернувшись клубочком на снегу, кровь запеклась на его ногах, особенно на бёдрах. Его спина истерзана в мясо, а на руках, ногах и груди виднеются следы укусов. А если где-то и не было следов зубов, вместо них были кровоточащие и уже посиневшие следы когтей.       Но его глаза. Они едва ли открыты, но Шэдоу видит — в них больше нет света. Только безмолвный ужас. Соник болезненно сворачивается клубочком, едва слышные всхлипы сотрясают собой морозный воздух.       Эклипс смеётся где-то за кадром.       — А он ведь звал тебя, кузен. Как будто ожидал, что ты появишься из воздуха и ударишь меня по лицу, чтобы спасти его. Было бы невесело, ты так не думаешь? Некрасиво совать нос в чужие дела. Это портит всё веселье, — его тон становится более резким. — Ты пытаешься разрушить многовековые традиции.       В кадре появляется нога Эклипса, которой он пинает Соника под рёбра, и тот резко взвизгивает.       — А нам вот было весело, правда? — спрашивает Эклипс и усмехается. — Ты не против, если я ещё поразвлекаюсь с твоей игрушкой, пока ты на скучной конференции, кузен? Я постараюсь его не сломать. Ну, не сломать сильнее, чем он уже, — Эклипс смеётся, пока Соник хнычет и подтягивает колени к груди в бесполезной попытке согреться.       Шэдоу молча приоткрывает рот от шока из-за намёка Эклипса, затем его глаза сужаются. По запястьям разливается жар, но он заставляет себя сохранять хладнокровие.       — О, Сол… — бормочет Блейз, её золотые глаза остекленели от такого зрелища.       — Святое пламя… — тихо произносит королева Элис. Премьер-министр Спагонии, стоявший рядом, падает без чувств и ударяется головой о стол. Шэдоу его не винит. Кто захочет после подобной жестокости видеть их нацию в альянсе? Нацию, которая только что уничтожила большую часть своего населения? Нацию, которая избила, изнасиловала и убила некоторых рабов только потому, что их свободные собратья попытались высказать недовольство?       — Дядя и кузен, я вас предупреждал, — изображение едва живого Соника сменяется Эклипсом. — Ваших людей нужно научить уважать. Если кто-то думает, что они могут повлиять на наше королевство и изменить привычный образ жизни, мы наказываем весь город за преступление одного мобианца. И приговор один — смерть. Медленная и мучительная.       Изображение меркнет, но жуткое зрелище остаётся в разумах всех, кто его видел.