Карибы и ром

— Пусти меня. Мерзавец.! — вяло сопротивлялась Элизабет, понимая, что ее куда-то несут. Она попыталась брыкнуться, но руки, что ее держали, сжали лишь сильнее. Вокруг было темно, совсем не так, как в кают-компании, где хотябы горели свечи и болталась керосиновая лампа. — Тише, цыпа, — Джек осторожно положил Лиззи на свою кровать, и отошел на пару шагов, осмотрев ее. Он корил себя за свою слабость, до этого внушая себе, что ему мило только море, а остальные чувства чужды, но эта бестия все перевернула, просто приплыв на Тортугу, самостоятельно. «Тоже мне, дочка Губернатора…» — Джек скинул камзол, который надел перед выходом из спальни, оставшись в рубашке, а сам присел на край большой кровати, начиная стягивать мальчишеские тряпки, чисто ради удобства, ну и чтобы не видеть больше этого ужаса. В своей голове он отметил, что нужно обязательно подобрать что-то более выгодное для фигурки мисси. Он снова почувствовал себя живым, когда воспоминания о тех днях на острове пронеслись у него в голове. Теперь она стала именно такой, какой он ее видел там: буйной, как ветер, бесстрашной, и наконец свободной. Стоило ей только показать, что такое свобода, и ее уже не удерживают ни статус, ни отчий дом: ее тянет к морю, к свободе к… нему. Джек стянул с нее наконец эти отвратительные бриджи, мечтая сжечь этот наряд, что, скорее всего, он и сделает, но не сейчас. Сейчас он укрыл мирно спящую девушку покрывалом, наверное, когда она проснется — даже не поймет, где она. И этот факт порождал гаденькие мыслишки в голове пирата, например, опозорить ее перед всей командой. Он же пират, может себе позволить. Усмешка вновь появилась на его лице, и он отнес все вещи Элизабет за пределы каюты, оставив их на палубе. А затем вернулся обратно, стягивая с себя рубашку и брюки, хотя обычно он спал в сапогах, штанах, рубашке, камзоле и даже со шпагой. Однако, сейчас в его постели была гостья, и он ни за что не упустит шанс увидеть смущенное личико Лиззи. Джек вздохнул, понимая, что его компас — дьявольская вещь, вскрывающая все твои сокровенные желания. Эта подергивающаяся стрелка слишком часто указывала на Порт-Роял и переставала только когда капитан напивался до потери памяти, чтобы было невозможно думать о ней. Он, горько усмехнувшись, тихонько прилег рядом, пытаясь не разбудить мисси: хотя понимал, что сейчас она спит мертвым сном и возможно видит красочные сны. Джеку показалось, что он закрыл глаза всего на секунду, но открыл он их когда на нем лежало что-то тяжелое и очень теплое, мягкое и приятное. Он в недоумении уставился на сидящую верхом Элизабет, она упиралась ладонями в его живот и смотрела своим сверкающим, все еще пьяным взглядом, кажется, она все еще дремала. — Дже-ек, ты снова мне приснился, мерзавец… — тихонько сказала Элизабет, погладив своей ладошкой торс капитана, до которого начало доходить, что происходит. «Ну вот почему все женщины, с которыми я оказываюсь случайно в постели — думают, что это сон?» — Воробей вспомнил еще несколько таких случаев, закатив глаза, но потом снова посмотрел на совершенно обнаженную Лиззи. Черт возьми, прекрасную Лиззи. Смотря на это великолепие, ему слишком сильно захотелось хоть раз в жизни последовать правилу «бери все и не отдавай ничего», но ему что-то мешало, кажется, какая-никакая мораль, ведь он сам сказал эти слова Элизабет еще на острове. И тогда она перестала его бояться, и ему очень не хотелось, чтобы этот страх снова появился в очаровательных карих-янтарных глазах. Но планы были нарушены ее требовательным тоном. — Почему ты всегда уходишь? Это же сон, неужели нельзя побыть со мной хотя бы пока я сплю? — она спрашивала, видимо, думая, что Воробей ей не ответит, и понятно почему, — Всегда молчишь, запрыгиваешь в окно и потом сразу уходишь, возвращаясь к своей Жемчужине. А Черная Жемчужина — женщина? Наверное да… Носовая фигура же женщина… Изменщик. Джек был просто в оцепенении, слушая все это. Исходя из ее слов, он часто ей снился, и часто отвергал, а она думала о нем и наверное, это очень больно, о чем-то так отчаянно думать, но не получать этого. Элизабет смотрела на лежащего под ней Джека и почему-то была уверена, что это сон. Этот нахал со своим «У нас ничего не вышло бы. Извини.» никогда бы не позволил так с собой обращаться. Лиззи забивала свою голову порой такими ненормальными мыслями, что всерьез начала думать, что нужна Воробью только когда выгодно, что он использует ее, как бесчувственный чурбан. Но она почувствовала отдачу, впервые в жизни ее сон не закончился его уходом, а продолжился, когда она почувствовала, как он сжал ее бедра, плотнее прижимая к себе. Джек хотел этого и никогда не переставал хотеть, но в отличие от портовых девок, с этой хотелось остаться, а не кинуть несколько монет, помахав на прощанье и улететь, как гордая пташка. Эта девушка была особенной, не говоря уже о том, что она чертовски красива со своей английской внешностью. Они такие разные, такие далекие друг от друга и все же в каждом слове, каждом жесте тянулись к шансу быть рядом, хоть немного, хоть в шутку, хоть как-нибудь. — Ты прекрасна, — прошептал Джек, приподнимаясь, чтобы поцеловать эту горячую женщину, что она сделать не позволила, резко распахнув глаза. — Что ты сказал? — она уставилась на вполне себе реального пирата, а потом огляделась, — Где я? И ты… Она в панике посмотрела на себя, отмечая наготу, а также то, что вокруг достаточно темно, но в небольшом окошке было видно лучи солнца. Элизабет начала соображать, что все-таки происходящее не сон и она сидит на… Она медленно прикрыла глаза быстро трезвея, чувствуя себя настолько неловко, что, кажется, теперь она не сможет взглянуть в глаза Воробью. В его нахальные черные глаза, которые с усмешкой смотрели на нее, она попыталась слезть, но не получилось, пират все еще крепко прижимал ее к себе. — Ну куда же ты, цыпа, давай продолжим, — очаровательно улыбнулся Джек, проведя рукой от бедра к прекрасной женской груди, ощущая словно бархат под пальцами. Элизабет вся раскраснелась, судорожно сглотнула, когда пират умело провел по грудям, что возбуждение накатило мгновенно. — Нет! Я не хочу! — в голосе было гораздо меньше протеста, чем в словах, поэтому Джек не остановился, получив ответную реакцию на ласки. Лиззи выгнулась в спине и закинула голову, схватив ртом воздух, чтобы не задохнуться от настолько приятных ощущений. — Ты уверена, что не хочешь? Или хочешь, но только после рома?.. — Воробей опустил руки, перестав как-либо воздействовать на разгоряченное тело мисси. — Это все ты! Ты… искуситель! Я на самом деле не хочу, но ты делаешь так, что хочу… — возмущенно пролепетала девушка, оставив попытки выбраться. Она закусила губу, ожидая, что Джек продолжит, но он лежал и только ухмыляясь смотрел на нее, очевидно хотел что-то сказать, поэтому приподнялся, обняв Лиззи и прижимая ее к своей груди. — Запомни, цыпа, я хорошо знаю женскую натуру, поэтому так же хорошо знаю, что как бы я ни старался руками или еще чем-то, о чем тебе знать рано, если дама против и не хочет — ты хоть Апполоном будь, ей станет противно. У вас, женщин, все в голове, хочу-не хочу — единый закон, которому подчиняются все. Так что, — Джек провел носом по длинной шее, почти добравшись до губ, — Делай выводы, — прошептал он прямо в них и лег обратно, раскинув в стороны руки. — Да ты.! — Элизабет вскочила с постели, совершенно не обращая внимания на свою наготу, она осмотрелась в поисках того, чем можно было бы побольнее ударить этого нахала. Как раз подошла ваза, стоящая у окошка, то, что нужно. — Лиззи! Я пошутил! Шутка! — Джек запаниковал, вскакивая с постели, понимая, что рука у этой бестии не дрогнет. Так и получилось: ваза полетела в него, и если бы он ловко не уклонился, то схлопотал бы по лицу. Раздался звон разбитого стекла, ваза разлетелась на осколки после столкновения со штангой кровати, на которой держался балдахин, — Ну что за бедовая дамочка! — Мерзкий пират! — вскрикнула она, схватив пустую бутылку, которая стояла рядом, снова замахнулась, на этот раз метнув ее более метко за счет размеров спальни, и уже через секунду увидела как Джек пошатнулся, заваливаясь (слава богу!) на постель, прошептав какое-то ругательство, о котором Элизабет еще не слышала. Она испуганно уставилась на бесчувственное тело капитана и взвизгнула, поняв, что натворила. Мисси осторожно подошла к постели, аккуратно обступив осколки и потрепала Джека за плечо. — Джек? — он не отзывался, — О, Господи! Джек! — она потрепала сильнее, и кричала уже громче, голос будто прорезался. И стоило ей наклониться ниже, как пират ловко перехватил руки Элизабет, сильно сжав их, а сам он легко поменял их местами: теперь Джек прижимал Лиззи, а не она его. — Я с тобой чокнусь, — поморщившись от остаточной боли сказал пират, заметив облегчение на лице Элизабет, которая переволновалась за него. — Дорогая, сделай лицо попроще, мне очень приятно, что ты так обо мне беспокоишься, но эта забота проявляется после намеренного причинения вреда! — возмущался Воробей, все еще сильно сжимая изящные руки девушки, придавленной его весом к кровати. — Пусти меня, — пробормотала обиженная Элизабет, слегка дернувшись в руках пирата. — Чтобы ты снова попыталась меня убить? Нет уж, спасибо, дорогая, — он посмотрел прямо в глаза лежащей под ним мисси, в которых появился смех и веселье, — Тебя так развеселила попытка убийства? Замечательно! Джек не сдержался, наконец поцеловал такие манящие губы, как давно он грезил вновь поцеловать ее, чтобы больше не сожалеть о потерянном времени, когда он не мог этого сделать из-за своего же эго, которое ему мешало. А теперь этот поцелуй был приправлен горчинкой, именно из-за этого упущенного времени, но был таким же страстным и огненным, как тогда. Прямо как тогда… Им уже ничего не исправить, но все еще можно что-то изменить, не утопив окончательно зарождающиеся чувства. Но все же… Пусть поцелуй горький, но одновременно сладкий и томительный: они как Юг и Север, а Юг и Север свести тяжело, поэтому Джек молча встал, освободив Элизабет, и ловко натянул брюки и рубашку. Девушка смотрела, как Джек полностью одевается, и тут же оглянулась в поисках своей одежды. — Дже-ек, — капитан обернулся посмотрев на вновь разгоряченную дамочку, готовую вот-вот разломать кровать, чтобы было что в него бросить, поэтому пират быстро выскочил за занавеску, по пути продолжая обуваться. Элизабет вскочила с постели и помчалась за ним, вылетая в кают-компанию, но тот уже почти скрылся за дверью и в этот миг Лиззи схватила подсвечник, метнув его в Джека, что тот вылетел на палубу вместе с ним. Уже на палубе Воробей натянул правый сапог, посмотрев с ужасом на захлопнувшуюся дверь, из-за которой доносились крики и ругательства, а еще звон стекла и грохот. — Джек, ты спятил, — осторожно подошел к Воробью мистер Гиббс, украдкой взглянув на него, — Солнце уже высоко, уже давно за полдень перевалило! Джошами с укором взглянул на своего непутевого капитана, а потом на дверь в каюту, которая вот-вот готова была разлететься в щепки. Гиббс ничего не понимал, но очень хотел узнать, где же он пропустил момент, в котором между этими двумя что-то произошло. На палубе стало слишком тихо, только скрип досок, да крик чаек, Джек и Гиббс обернулись, увидев замершую команду, занятую своими делами. Пинтел и Раджетти глуповато посмеивались, а остальные просто ждали, когда что-то произойдет, что-то более масштабное, кроме женских криков. — Джек!.. Я тебя… Убью! Гад!.. Ты пожалеешь!.. Верни одежду! — после каждой паузы что-то обязательно разбивалось или трескалось и Джек довольный повернулся к команде. — Чего застыли, остолопы? За работу! Черти поганые! — воскликнул он, но обернулся, когда разбилось боковое окно каюты и из него вылетел глобус.

***

— Гадкий… — мисси натягивала на себя одежду, которую Джек ей кинул сквозь разбитое окно, — Мерзкий… — это была женская одежда, но не платье, — Ненавижу!.. — белая рубашка, чуть-чуть великовата, бриджи и сапоги, простенько, но факт оставался фактом — это женское. Элизабет встала, осмотрев кают-компанию: разгром масштабный, но он это заслужил. Элизабет широкими шагами направилась на палубу, ее шаги раздавались чуть ли не по всему кораблю. Но сейчас важно было другое, напомнить Джеку про Грамоту и про компас. Команда то и дело на нее поглядывала, но стоило ей посмотреть своим испепеляющим взглядом на них, они тут же возвращались к работе. Элизабет держала в руках Грамоту о помиловании, быстро найдя Джека, что облокотившись на фальшборт смотрел на горизонт. Лиззи огрела его кожаным свертком по голове, заставляя того повернуться. — Я же уже извинился! Что ты еще от меня хочешь! — Джек раздраженно смотрел на его личную бестию и головную боль. Гиббс, заметив, что эти двое пересеклись, поспешил спуститься на верхнюю палубу. — Я хочу, чтобы ты был серьезен! Уилл в опасности! А ты!.. — Элизабет вновь хотела начать злиться, но старпом спас ситуацию. — Мисс, вам есть что рассказать? — быстро протараторил он, отвлекая на себя внимание, лишь бы снова не началась перепалка, а то злая женщина и пушку в ход пустить может. — Да, там, — Элизабет указала на кожаный сверток, — подпись лорда Катлера Беккета из Ост-Индской торговой компании. И это предназначалось Уиллу, когда он добудет твой компас. Джек протянул что-то несвязное, явно выражая отвращение при упоминании этого имени и соответственно самой компании. — Уилл служил Беккету и молчал? — сказал Гиббс, пытаясь понять мотивы Тернера, — Беккету нужен компас, кажется, я понимаю его мысли… — Точно, — Джек тоже понял, и вывод ему очень не понравился, — Он ищет сундук. — Да, он что-то говорил про какой-то сундук, — Элизабет пыталась вникнуть в ситуацию. — С сундуком компания станет морской владычицей, — пояснил старпом, а Джек продолжил: — Что на нас плохо отразиться. — Кошмар! Беда для любого уважающего себя пирата… Хорошо бы нам выжать больше скорости из парусов, — закончил Гиббс, направившись к команде, чтобы заняться парусами и развить максимальную скорость, пусть он все еще не хотел оставлять Джека и мисс Суонн одних. Элизабет собиралась уйти, но Джек не дал ей сделать и шагу, преградив путь, что мисси отступила обратно к фальшборту. — Можно узнать, как ты его заполучила? — Джек указал на сверток. Лиззи не видела еще такого взгляда у Воробья, он был раздражен и несдержан, что было очень странно: вроде это она должна была гневаться, а не он. Но злость отступила, и если бы не ужасный стыд, это все было бы очень забавным. — Ам. Убедила, — немного растерявшись произнесла мисси, отступая назад, когда Джек подходил все ближе и ближе. — Мягко? — все тем же ужасно недовольным тоном продолжил спрашивать капитан Жемчужины. И Элизабет наконец поняла, почему она никогда раньше не видела этот взгляд. В нем было столько ревности, что и так черные глаза теперь казались пропастью, в которой можно и потеряться. «Что ж, Джек, теперь моя очередь поиздеваться.» — Элизабет уже знала, что будет говорить, поэтому лицо ее приняло обворожительное выражение, милейшую улыбку, а взгляд показывал издевку. — Ему определенно понравилось… — Ради этой бумажки Уилл идет на сделку с компанией, а ты у нас с трофеем в руках! — Джек развернул грамоту, — Помилование! Служба капером на благо Англии и Ост-Индской торговой компании! Ха-ха, и какого это? — Джек явно намекал на что-то неприличное, поэтому раздраженно цокнул языком и спрятал во внутренний карман камзола грамоту, намереваясь уйти, но Элизабет пошла за ним. — Джек, отдай свидетельство! — А ты убеди меня. Убеди так же, как лорда Беккета, и тогда я может подумаю. — Ты невыносим, — Лиззи выхватила пистолет из портупеи Джека, приставив к его виску. От этого маневра на корабле снова все затихли, — Так и уговорила. Доволен? Не ожидавший такого поворота событий Воробей явно опешил, осторожно отведя дуло от своего виска, выхватив пистолет и поместив его обратно. Элизабет сразу заметила смену его настроения, этот безумный огонь ревности исчез. — Вот за это ты мне и нравишься, крошка. Довольный, словно напившийся рома матрос, Джек развернулся, оставив Элизабет одну, а сам направился к штурвалу, пока в кают-компании прибирались и по возможности кое-какие вещицы восстанавливали. Элизабет направилась на другую сторону корабля, чтобы не видеть этой самодовольной рожи, но почему именно эта рожа так привлекала ее? Он груб, говорит, что вздумается, бабник, и к тому же еще и старый! Девушка закусила губу, глупо улыбнувшись, черт возьми, именно это и тянет к нему. Она вертела в руках его компас, готовая простить любую шалость, лишь бы он снова посмотрел на нее так… Всепоглощающе и властно, чтобы снова испытывал ревность. Рядом раздались шаги и на фальшборт спиной облокотился Норрингтон, закончивший драить палубу. — Забавно, да? Было время, когда я отдал бы все, лишь бы вы вот так смотрели на меня, как смотрите сейчас на этот компас, и так думали обо мне… — Элизабет посмотрела на потрепанного Джеймса, словно он читал ее мысли и знал каждое ее желание. Девушка покраснела, отворачиваясь. Вот он, ее бывший жених: без всяких формальностей, такой простой и самый обычный, выглядел как пират и теперь казался куда милее. — Не понимаю! — капризно возразила мисси, делая вид, что не знает, о чем он говорит. — Отрицать не стоит. — Я просто его хорошо знаю и верю ему, — в ответ на это Норрингтон басисто рассмеялся, он видел ее насквозь: она росла у него на глазах, с тех пор, как она еще была маленькой девочкой, попавшей на корабль. Она пела пиратскую песню, а он изо всех сил пытался отгородить ее от этого преступного мира. Он продолжал смеяться, уже направляясь к лестнице в трюм, но напоследок развернулся. — А вы не задумывались, с какой стати последнего из ваших женихов вдруг понесло на Летучий Голландец? Бывший Коммодор продолжил свой путь, скрываясь в трюме, а сбитая с толку Элизабет нервно достала компас из кармана. Слова Джеймса не вызвали у нее ничего, абсолютно никаких чувств, наверное, они все остались в капитанской каюте. И сейчас девушка кое-что поняла, вроде, люди это называют заблуждением, вот и она заблудилась, совсем потерялась в своих чувствах и желания. Лиззи судорожно откинула крышку компаса, уставившись на бегающую стрелку, которая наконец остановилась. Девушка подняла глаза в этом направлении и увидела Джека на капитанском мостике, смотрящего в подзорную трубу. Вот он, стоит во всей красе, и первая мысль, которая постигла светлую голову — это что компас сломался, просто отказал, она снова открыла крышку, когда Джек поменял местоположение, обойдя с другой стороны. Дергающаяся стрелка остановилась на нем, снова. Элизабет закусила губу и зажмурилась, пытаясь возродить в себе остатки чувств к Уиллу, вспомнить его милое лицо, но перед глазами стоял только он. Его глаза, черные омуты, подведенные сурьмой, усмешка и блеск золота на зубах. Куча безделушек в волосах, перстни и печатки. «Только этого не хватало…»