Карибы и ром

Шлепая босыми ступнями по мокрому песку, Элизабет и Джек начали понимать, что оказались в полной заднице. Мокрая, холодная одежда неприятно липла к телу: Джек сбросил портупею и пистолет на песок, направившись в глубь зарослей, ни слова не сказав. Элизабет побежала за ним, слегка отжав юбку своей нижней сорочки. Она не понимала, что же задумал этот пират, но все-равно следовала за ним по пятам. Остров оказался не таким большим, только зайдя в заросли пальм — уже виднелся край с другой стороны. — Мистер Воробей, Вы же уже были на этом острове! — девица никак не могла успокоиться, начиная расспрашивать пирата, — И Вы выбрались отсюда! — К чему все эти хлопоты, цыпочка? Корабль ушел. Если конечно у вас под корсажем не спрятан… Парус, что вряд ли, мистер Тернер умрет раньше, чем мы выберемся отсюда, — сказал Джек, резко разворачиваясь лицом к надоедливой Суонн. — Но ведь Вы! Капитан Джек Воробей! Вы ускользнули из-под носа у семи агентов Ост-Индской кампании! Вы захватили порт Носсау не сделав ни единого выстрела! Вы — тот о ком я читала? — девица продолжала тараторить, не придав значения тому, что делает пират. Он зачем-то стучал по пальме и теперь отмерял какое-то расстояние. — Как Вы спаслись с острова? — она встала прямо перед капитаном, лицом к лицу, надеясь наконец получить ответ. Джек немного помолчав, сделал пару шагов к Элизабет, что та попятилась назад, он с явной досадой начал говорить: — В тот раз, — продолжил уже с неохотой, — Я находился здесь три дня. Посмотрев под ноги и слегка ощупав песок, Джек отодвинул девицу к траве, а сам пару тройку раз прыгнул, услышав пустой звук. — В тот раз, — он поддел в песке небольшое кольцо и дернул вверх, открыв потайной люк, — Контрабандисты, у которых тут тайник, взяли меня с собой, за кое-какую вещицу. Ну, судя по всему, — Джек оглядел тайник, весь в пыли и с малыми остатками товара, — Предприятие их захерело, и наверняка благодаря стараниям вашего Норрингтона, мисс Суонн. На свет показалась голова пирата, в обеих руках он держал по две бутылки янтарного рома. Закрыл люк он уже ногой, и снова ничего не сказав, отправился к пляжу. Мисси уже была в гневе. -И всего-то?! В этом Ваш подвиг? В том, что знаменитый Капитан Джек Воробей три дня лежал на песке и глотал ром! На несколько мгновений вновь родилась пауза, наверное, Джек подбирал фразу получше, и когда она нашлась, он подвигал бедрами в ритме кизомбы и сладостно протянул: — Добро пожаловать на Кар-рибы!

***

С приходом темноты, капитан озаботился разведением костра. Элизабет наблюдала за его действиями не без интереса, она никогда не разжигала костер, к тому же без огнива или спичек. Джек соорудил какую-то непонятную конструкцию, с помощью которой через полчаса была выбита первая искра, переродившаяся в огромный полыхающий костер. С момента, как они нашли тайник, они больше не разговаривали: Элизабет все еще была обижена на героя всех своих детских сказок, которые она так любила. Теперь же она оказалась с ним на необитаемом острове, среди пальм, песка, моря и рома. Который, кстати, у Джека уже начинал заканчиваться. Он осушил почти целую бутылку рома, и ничуть не охмелел. Возможно, этот факт и подтолкнул мисси к первому глотку этой янтарной, до этого момента незнакомой жидкости. Первый глоток вышел неожиданным, острым и горячим: в груди разлилось тепло, а спустя еще пару добрых глотков, тело стало совсем легким. Заметив это, Джек усмехнулся. — Что, цыпа, вкусный нектар? — он продолжал наблюдать за неуверенными глотками девицы. — Сладковатый, и такой… Необычный, я никогда не пробовала алкоголь, — честно призналась Элизабет и от чего-то улыбнулась. Она легла на песок, уставив свой взор на темное небо, не слишком щедро усеянное звездами, но все равно прекрасное. Песок все еще был теплым, по особенному ласкающим и мягким. Рядом трещали доски под натиском огня, а в руке сжата початая бутыль рома. — Губернаторская дочка. Я бы удивился, если бы ты его пробовала, цыпа! — Воробей уже открыл вторую бутылку, а Элизабет начала мечтать, или, скорее всего вспоминать свои мечты именно об этой свободе: ласкающем бризе, теплом песке и звездном небе. С самого детства она мечтала повстречать пирата, мечтала уплыть с ними далеко за горизонт и забыть про светские приемы, корсеты, прямую осанку и сковывающие все движения взгляды окружающих. — Мистер Воробей, расскажите мне какую-нибудь занимательную историю про пиратскую жизнь, — вдруг неожиданно проговорила Элизабет, привставая на локтях. — Я думал, крошка, тебя будет больше интересовать как помочь дражайшему Уиллу, — снова усмешка, блеск золота и новый глоток рома. В этом весь капитан Джек Воробей. На какое-то время мисси и впрямь задумалась, но то, что она не хотела признавать будучи в здравом уме, так легко разрешилось после сладкого рома. Они не смогут. Единственная надежда — сигнал, но сжечь остров — плохая идея. Если мимо никто не проплывет, они останутся на выжженной территории, под палящим Карибским солнцем и тогда точно погибнут. — Думаю, лучше всего будет разжигать большой костер на песке, возможно дым будет заметен издалека. А сейчас в поисках меня по морю рыщут пара бригов. Но каков шанс, что они проплывут мимо этого Богом забытого острова? Этот вопрос остался без ответа, на это Джек лишь вытянул руку с бутылкой, призывая чокнуться, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. — Дорогуша, может, твое нежное девичье сердце и будет разрываться от скорби, но, советую уяснить одно: мужчина, попавший в море под черный парус — становится теперь ведом судьбой и удачей. Кому как повезет, может, ему удастся выкарабкаться, но нам ближайшие дня два не стоит даже рыпаться. Конечно, можно отловить черепах и сплести из твоих прекрасных кос веревки, но боюсь, мисси, на двух черепахах далеко мы не уплывем. Элизабет рассмеялась сквозь выступившие слезы, пытаясь отогнать плохие мысли, представив себя и Джека на черепахах. Эта картина показалась ей уморительной и под ее звонкий смех, Джек встал, начиная танцевать на песке и петь пиратскую песню. Он все еще держал в руке бутылку, и вскоре к нему присоединилась мисс Суонн, подхватывая нужный ритм. Кажется, она нашла повод выпить. За здравие Уилла Тернера. Если не выберутся через три дня — будут пить за упокой. — Йо-Хо! — воскликнула мисси, приподнимая полы юбки, чтобы не споткнуться. Они бегали вокруг костра, прикладываясь к бутылкам, повторяли танцы кабацких завсегдатаев, пинали песок, который легко подхватывался ветром и щекотал ноги. — Придешь, придешь! Ты к дереву тому! — звонко запевала Элизабет. А Джек подхватывал своим бархатистым низким голосом. — Где я просил тебя бежать, чтобы мы оба освободились! Странные вещи произошли здесь! — И не будет странным, если мы встретимся в полночь на дереве висельника! Под ритм песни трещал костер и разливался смех пирата и губернаторской дочки, что теперь босая танцевала на песке под ночным небом и с бутылкой рома в руке. Они повалились на песок, в пьяном угаре прижимаясь друг к другу, наверное, в поиске опоры. Элизабет положила голову на грудь пирата, от чего-то озорно улыбнувшись. — Скажи, Джек, тебе верно невыносимо находиться здесь — взаперти? — в этот момент, уже нетрезвый мужчина оглядел девицу с ног до головы, легонько закинув свою руку ей на плечо, начиная пальцами слегка поглаживать кружево сорочки. — Честно признаться, — взгляд его забегал от костра к бутылке, — На сей раз компания куда приятнее, да и обстановка… Завораживает, — Воробей потер нос, прижав мисси ближе. Заметив это, Элизабет сразу отстранилась, от чего-то испугавшись этих объятий. Что же она делает, она ведь благородная девица, ей никогда еще не выпадало возможности так тесно общаться с мужчиной. Наверное, это ее и пугало: Джек был слишком настойчив, нетерпелив, прямолинеен и свободен. — Мистер Воробей, кажется, я еще слишком трезвая для подобных разговоров, — отчеканила мисс Суонн, в конец растерявшись, теперь не зная, как ей поступать. — Вот именно, цыпа, поэтому предлагаю выпить! — они снова стукнулись бутылками, раздался звон и затем жадные глотки спасительно-губительной жидкости. Опьяневшие компаньоны завалились на песок окончательно, а затуманенные взгляды спрятались за тяжелыми веками. Элизабет положила голову на вытянутую в сторону руку пирата, прижимаясь ближе. Его разгоряченная кожа отдавала ей тепло, поэтому она, словно бабочка льстилась к мужчине, закинув на него еще и ногу. Почему-то сейчас ей было удобнее, чем на своей перине в спальне Порт-Роял. Такого с ней в жизни еще не случалось, все это было каким-то безумием; похищение, мертвецы, пираты, погоня, кодекс, а теперь — необитаемый остров наедине с самым удалым из всех пиратов, но, к его сожалению, самым бедным. — Джек, ты спишь? — тонкая изящная рука подергала за ворот белой пиратской рубашки. Воробей резко перехватил за запястье руку мисси, открывая глаза, подведенные сурьмой. Они встретились взглядами: в черных глазах Джека отражалось пламя, от такого зрелища Элизабет растерялась. Все так неожиданно и неправильно… Так по-пиратски. — Цыпочка, я не могу спать, пока мы не вернемся к прерванному разговору, — Джек лукавил, надеясь заполучить эту девицу себе, как трофей. Он был очарован ею еще с того момента, как спас ее от судьбы утопленницы. Она без раздумий бросилась на его защиту, не боялась, и даже смела проявить дерзость. Мисс Суонн, своенравная девица, мечтающая все детство побывать среди пиратов. Она получила то, о чем мечтала. — Джек, не неси ерунды… — протянула мисси, слегка напряженно улыбнувшись. Ее глаза бегали в разные стороны, излучая страх. — В твоих очаровательных глазках столько страха, — Джек коснулся грубой ладонью девичьей щеки, — Лиззи, это не страх перед головорезом, это страх перед мужчиной… И я знаю лекарство от него. Лукавые черные глаза осмотрели милое личико, он был пьян, она тоже, и между ними постепенно рушилась грань дозволенного. Элизабет громко выдохнула и наконец посмотрела прямо в черные глаза напротив, дурманящие и манящие. — Джек, зачем ты подводишь глаза? — Oh, Dios! Цыпа, в твоей головушке родился только этот вопрос? — рука пирата переместилась с щеки на спутанные волосы мисси, слегка их потрепав. От этого щеки Элизабет порозовели. Ее взгляд стал еще более испуганным, когда лицо Джека оказалось совсем близко, она чувствовала эфемерное касание на кочике носа, но не отстранилась и не отвернулась, — Лиззи, сурьма для привлечения внимания. За этой чернотой не видно моих глаз и того, что они выражают, пока я не подойду ближе… — он коснулся пальцами щеки, огладив кожу шершавой подушечкой большого пальца. Его губы почти коснулись уст напротив, совсем близко, но он остановился. — Джек… — сдавленно прошептала мисси, наконец вдохнув воздух. Она уже ожидала почувствовать поцелуй на своих губах, но этот нахальный пират лишь отстранился, и снова приняв сидячее положение, начал глотать ром. Опустошенная бутыль полетела на песок, а остатки напитка были вытерты рукавом рубахи. — Нет, цыпа, так не пойдет, ты боишься меня, — Воробей немного разочарованно посмотрел в лицо растерянной Лиззи. В ее глазах наравне со страхом был интерес, такой бешеный, что почти затмевал все другие эмоции. Почти, — Мужчина не должен причинять вред женщине, я этого очень не люблю, и сам никогда не обижу никакую мисси, будь то благородная аристократка или последняя портовая блядь. Так что расслабься, дорогая, ты на Карибах! — Но как же… Ты ведь пират! Ты берешь то, что захочешь и ничего не даешь взамен — это ведь ваше правило, — возмущалась девица, присев обратно на песок. — Лиззи, это правило не касается женщин и выпивки! — рука пирата снова приобняла хрупкие плечи. Теперь в янтарных, как ром глазах царил интерес и любопытство. Страх отступил. Джек выхватил из рук Элизабет бутылку рома, сделав добротный глоток, он притянул к себе девицу, наконец прижавшись к ее губам в требовательным поцелуе, через который он передал ей порцию рома. Поцелуй стал сладким и дурманящим, умелые губы соблазнителя делали все, что вздумается Джеку, а он всегда хотел многого и всегда позволял себе все. Элизабет замахнулась, чтобы оттолкнуть нахала, но Воробей настойчиво сжал руку, собравшуюся его ударить. Он легко повалил Лиззи обратно на спину, прижимаясь к ней вплотную, на ее высоко вздымающуюся грудь. Его нетерпеливые губы ласкали уста, не привыкшие к таким прикосновениям, но он как опытный любовник передавал ей все свои умения. Жалкие сопротивления со стороны Элизабет никак не повлияли на действия пирата, для него уже границ не было, последняя опустилась, стоило только страху пропасть из глаз юной мисси. Теперь она его, полностью в его власти. — Куколка, если нам суждено здесь умереть, то позволь хотя бы ночи сделать незабываемыми на этом проклятом острове, — Джек обожал женщин, а умереть, не обласкав напоследок хорошенькое тельце мисс Суонн — это будет просто грех. После этих слов он начал целовать нежную аристократичную шею; одурманенная ромом и ласками Лиззи млела от каждого прикосновения к своему телу. Она уже была взрослой, но никогда не познавала искусство соблазна, теперь все ощущения для нее были такими новыми, что совсем не укладывались в ее прежний мир. Наконец полностью освободив свои мысли, Элизабет положила ладони на широкую спину пирата, прижав его к себе ближе, желая ощутить вкус страсти больше, настолько, насколько это возможно. Если им и правда суждено подохнуть здесь от голода и жары, значит так тому и быть. Сейчас под горячим телом испанца лежала не смущенная аристократка, а разгоряченная женщина, жаждущая ласк. Джек не был скуп на доставление удовольствия, поэтому его руки уже стянули с изящных плеч мисси ее голубую сорочку. Воробей видел, как глубоко и нетерпеливо дышит под ним девица, ее прекрасные груди вздымались, желая быть обласканными умелым пиратом, который не раз побывал в объятиях портовых куртизанок. Сама Элизабет елозила ступнями, разгребая песок по сторонам, ее впервые охватило возбуждение, накатывающее из груди, затем к животу, и ниже: это чувство порождало дрожь, поэтому она нетерпеливо, подрагивающими руками стягивала с Джека его рубашку. Дыхание давно сбилось, в груди категорически не хватало воздуха, а Джек сходил с ума от этой горячей чертовки, которая извивалась под ним, как дикая кошка. — Лиззи, ты же девица? — сквозь марево возбуждения спросил пират, пытаясь себя контролировать, чтобы доставить столько удовольствия этой малышке, что она до конца жизни будет вспоминать эту ночь. А он может, атмосфера и настроение располагает. Элизабет не сразу поняла, чего от нее хотят, но потом ее глаза резко распахнулись, а щеки залил алый румянец. Ее сорочка сползла к бедрам, грудь обнажена, а над ней возвышается пират. — А. Да, — она смущенно отвернулась, пытаясь что-то выкинуть из головы, наверное это были сомнения, которые были развеяны страстным поцелуем в шею. Губы Джека втянули молочную бархатистую кожу мисси, и там наверняка останется след. Этот поцелуй принес кратковременную боль, но сразу перешел в ласку, опускаясь все ниже. Груди изнывали, и стоило только Джеку коснуться чувствительного соска, Элизабет вскрикнула, так постыдно и развратно, как никогда себе не позволяла. По телу прошли мурашки, сквозь их тела передавалась дрожь, Джек полностью чувствовал отдачу от этой дикой львицы, и сам уже возбудился до предела. Он нетерпеливо разодрал сорочку руками, полностью оголяя Лиззи. Милую Лиззи, что пробуждала в нем такой океан чувств: она как драгоценный камень, ради которого можно и жизнь в море отдать, но если выживешь, этот трофей должен принадлежать только одному. Элизабет открыла рот в немом крике, снова выгнувшись, руками она попыталась прикрыть свою наготу, но Джек не позволил. — Нет, дорогуша, не прикрывай такую красоту, — он стянул остатки сорочки, снова нависнув над девицей. Одним движением он развел ее колени в стороны, расположившись между разведенных бедер, — Тсс, — он приложил палец к губам, наблюдая за нагой Лиззи, она вся горела от стыда, такое даже в мысли к ней не приходило, что мужчины делают такое. Она хотела было прикрыть глаза, когда Джек стал расстегивать широкий ремень, звякнула бляшка, но она продолжала завороженно наблюдать за действиями мужчины. И спустя мгновение она ощутила то, что перевернуло ее мир, она захлебнулась воздухом и криком, застрявшим в горле. А Джек весь напрягся, чувствуя, какая же она горячая, никем до него нетронутая, и теперь только его. — О, Боже! Еще! — совсем не почувствовав боли, Лиззи притянула ногами Джека ближе к себе, чтобы он вошел глубже. Это было так приятно, так правильно, так, как это нужно: каждый толчок словно пропускал напряжение и вибрацию. Она и представить себе не могла, что это так приятно, Элизабет кричала от удовольствия, а Джек смотрел на ее милое личико, искаженное в муках страсти. В свете костра загорелая кожа пирата казалась бронзовой, а глаза стали еще чернее, чернее самой ночи, и Лиззи смотрела прямо в них, чтобы окончательно не утонуть в ощущениях безграничного блаженства. — О, Джек, умоляю, еще! — несдержанные крики раздавались по всему островку, Воробей дернул мисси на себя, в свои крепкие объятия, а руки тут же сжали сочную попку, вновь задавая свой ритм. Элизабет ощущала какое-то нарастающее чувство, с каждой секундой оно неизбежно накатывало, а дыхание все больше сбивалось. Она почти рыдала от удовольствия, впиваясь ногтями в плечи Джека, царапая ему спину, но они совершенно этого не замечали, как и пират, что наставил на всю женскую шею отметин. Им можно, они пьяны, ром и ласки их опьянили, а еще мысли о скорой кончине позволили отпустить все земное и предаться истинной любви, что так восхвалялась Древней Грецией. Они словно всеми забытые боги, которым теперь плевать на этот мир и на всех людей этого мира: они преставлены друг-другу. Джек сжал бедра мисс Суонн сильнее, направляя ее то вверх, то вниз, подчиняя своему бешеному ритму. Окончательно раскрепощенная и растленная девица, ставшая женщиной, коснулась губ пирата, сливаясь с ним в сладком поцелуе со вкусом рома и их горячей любви. Они бешено ласкали губы друг-друга, пока оба не содрогнулись в божественном оргазме, который окатил их от самых кончиков волос и до кончиков пальцев. Вибрация прошла по разгоряченным телам, Элизабет сжала Джека внутри себя, впервые ощущая оргазм. Воробей лишь по-звериному рыкнул, прижав почти бессознательное тело к своему. Элизабет пыталась восстановить дыхание, ее все еще не отпустило, она периодически содрогалась, при этом сладко постанывая. Наверное, в жизни Джека это была самая незабываемая и лучшая ночь.