Благодаря тебе мир потерь стал миром приобретений.

      Несмотря на то, что на дворе стояло лето, воздух был слишком влажным и холодным, а небо затянуто однотонными серыми тучами.       Выйдя из душного помещения, Чонгук первым делом размял спину. Боковые повороты в обе стороны всегда помогали его позвоночнику как следует прохрустеть. Маленький ритуал являлся скорее вредной привычкой, нежели прямой потребностью, но отказываться от него парень не собирался.       Возле домика, где помимо него жили еще тринадцать парней, стоял умывальник с ледяной водой и вечно заедающим краном. Помнится когда-то Чон возмущался о том, что воду нужно подогревать, но с возрастом понял, что такие процедуры отлично помогают взбодриться, особенно перед утренними вылазками. «Может пойдет дождь? Стоит приготовить фильтры», — парень стряхнул лишние капли с кистей, пренебрегая помощью полотенец (которые, к слову, скорее помогли бы испачкать руки, нежели очистить).       Все в поселении Аман шло своим чередом: продавцы и трактирщики готовили свои заведения к открытию, фермеры занимались подготовкой инструментов, а местный рыжий кот бесцеремонно лез в сумку только что вернувшихся рыбаков. Люди потихонечку просыпались, город оживал. Чонгуку нравилось осознавать то, как славно развилось это место после Глобального Взрыва. Пара ветхих лачужек беженцев преобразовались в крупный городок с прогрессирующей инфраструктурой. Для этого потребовалось чуть больше сорока лет, но если бы не определенные обстоятельства, в лице Основного Военного Ордена «Койот», все было бы куда быстрее.        Парень разозлился от одних только мыслей об этом скоплении подонков. Орден, что был создан с целью защиты людей, помощи пострадавшим, поиска выживших превратился в рассадник вражды и ненависти. В памяти проносились отрывки, услышанные из уст представителей старшего поколения: «Они сжигали лагеря, если люди живущие там не проходили отбор, у которого, по сути не было критериев, так как он строился на личной симпатии», «Дети, женщины, пожилые люди не получали никакой помощи, автоматически списываясь, как биомусор», «Зимой снег вокруг их базы всегда был красного цвета». Чон выдохнул, вынуждая себя успокоиться: больше 12 лет назад «Койот» благополучно распался, оставив после себя крошечный осколок, способный лишь мечтать о былом величии.       Вдруг основные ворота громко заскрипели, впуская на территорию поселения троих мужчин. Двое из них еще держались на ногах, а третьего пришлось тащить на себе. Стоило им войти за пределы забора, они тут же свалились навзничь. Горожане быстро подоспели, сняли с них тяжелые рюкзаки, помогли перебраться на импровизированные носилки, с целью оказания им в дальнейшем медицинской помощи. Только один из них яростно отказывался, веля немедленно вести его к Губернатору. Чонгук этих людей прекрасно знал, да и по их специализированной одежде было трудно не догадаться: разведывательный отряд. Они задержались на несколько дней и, судя по желанию главнокомандующего немедленно доложить что-то Губернатору, им удалось узнать что-то очень важное. В главное здание мужчину вести никто не торопился. Какая-то девушка кружилась возле него как бабочка-однодневка вокруг лампы, все упрашивая первым делом посетить медпункт. Вздохнув, Чонгук решил взять ситуацию в своих руки. — Расступились, — скомандовал он, закидывая чужую руку на свое плечо.       Разведчик, морщась, поднялся. Он с трудом волочил ноги в грузных ботинках, дышал громко и редко. — С тобой точно все в порядке? Стоит позвать врача прямо в корпус? — Не нужно пугать людей заранее… — прохрипел мужчина.       Вопреки ожиданиям Чона, остальную дорогу парень не обмолвился ни единым словом. Его брови были нахмурены, а взгляд чересчур тучным. Что же настолько серьезное он держит в своей голове?       Стоило им войти, Губернатор тут же подорвался со своего места, помогая парню усесться на жесткое кресло. Очевидно, его никто не оповестил о прибытии разведчиков. Да уж, мертвец сбегал бы быстрее, такой реакции только позавидовать.       Плотный мужчина с именем Ли Чунгхо, возраст которого скорее всего переходил отметку «40», уселся на корточки возле пришедшего. С летоисчислением после Взрыва было туго: не стало родильных домов или загсов, способных зарегистрировать факт рождения нового человека. С тех пор, как Губернатор Ли занял свой пост, он ввел немалое количество инноваций, среди которых была книга, где отныне записывались все новорожденные. Может это и отличало их от койотов? Здесь люди не были ведомы одной лишь жаждой власти. Даже сейчас, несмотря на свой статус, Ли Чунгхо не возносил себя выше других, спокойно расположившись на полу и перевязывая рваную рану на икре. — Почему вы задержались?       Чонгук остался стоять в дверях, наблюдая за происходящим. Выгонять его никто не собирался, поскольку он был командиром отряда воинов, а значит, дабы повторно не пересказывать, ему бы не помешало услышать все из первоисточника. — Губернатор Ли… — парень наклонился вперед. — мы дошли до лагеря койотов.       Было заметно, как мужчина напрягся. Помимо вести о распаде о них не было никаких воодушевляющих новостей. — Это уже и не лагерь вовсе, а огромная база, окруженная солдатами. Насколько удалось выяснить, на пост Генералиссимуса взошел внук человека, который был одним из создателей той бомбы. — он сделал многозначительную паузу, которая, по большей степени, служила дополнительным временем для того, чтобы набраться сил на дальнейший диалог. — Но все ее создатели и связанные с ними люди были убиты, а записи уничтожены. — Я знаю эти сведения так же, как и вы. Но вы знаете, что в любом подобном приказе бывают исключения из-за чересчур сердобольных солдат. Наверное, мальчика пожалели и теперь, мы являемся свидетелями того, во что это вылилось. — Хочешь сказать, они решили повторить взрыв? Убить оставшихся? Какой в этом смысл? — Ли Чунгхо выпрямился. — То, чем занимаются ученые в стенах Ордена — не бомба. Какая-то отрава, вызывающая гниение внешних и внутренних тканей при взаимодействии с организмом. Военные нашли в лесу упавший, но еще рабочий самолет, с помощью которого этот яд планируют распылить над всеми известными поселениями. — Разве электромагнитная волна не должна была вывести его из строя? — сам у себя тихо спрашивает Губернатор. — Перед этим всем поступят предложения сдаться и признать полную и неограниченную власть нового Генералиссимуса. И даже если поселение сдастся, не все попадут в Орден… — Отбор, — сквозь зубы прошипел Чонгук, сжимая кулаки. — На этот раз они обещают, что он будет более объективным и усовершенствованным. Орден собирается воссоздать человеческую популяцию из самых выдающихся людей. И ее единственным и неоспоримым повелителем будет Генералиссимус.       Чтобы переварить услышанное понадобилось время. Несколько минут в кабинете звучало лишь тяжелое сбивчатое дыхание разведчика, чьи веки стали медленно опускаться. — Судя по вашему состоянию Орден в курсе о том, что мы осведомлены? — наконец подал голос Чонук. — Нет, мы сделали все очень аккуратно, не оставили следов. — парень кашлянул. — На подходе к городу, в нескольких десятках метров мы наткнулись на группу солдат, у каждого из которых был шеврон койотов. — Вы с легкостью уходили от них раньше, что помешало сейчас? — Чон, как один из тех, кто занимался обучением и тренировками разведывательного подразделения был недоволен тем, что те сплоховали в схватке. — Среди них был Тэян.       Одно имя и Чонгук замирает. Внутри что-то трескается, ломается, падает разбиваясь в крошечные осколки. Буря из эмоций только усиливает дальнейшая реплика: — Сражаться с человеком, знающим каждый твой следующий шаг, тяжело. — Ты не мог обознаться? — командир делает попытку оправдать товарища, хотя очевидно, что перед этим словом не хватает приставки «бывшего». — Он был мне таким же другом, как и тебе. — обрушивает на него парень.       Чону больше нечего сказать. Человек, с которым они спали на соседних кроватях, ели из одной тарелки в тяжелые времена, поддерживали друг друга на тренировочных боях. Тот единственный, кого он мог назвать другом, оказался предателем. Тэян пропал несколько месяцев назад: ушел на вылазку и не вернулся. Поиски не увенчались успехом, и Чон, не доверяя поисковому отряду, во время индивидуальных заданий, тайком раз за разом проходил по маршруту Тэяна, желая найти в лучшем случае следы, в худшем хотя бы кости. Но ничего. Он бесследно исчез в гремучих, разросшихся до небывалых масштабов лесах. Сейчас Чонгук впервые думает о том, что лучше бы тот сдох. — Чонгук, — окликнул Губернатор. — поможешь ему добраться до медпункта, после пойдешь к главным воротам. Воинам нужно усилить охрану. — Они и так не смыкают глаз ночью, — парень принял эти слова как сомнение в его людях. — Я знаю, — мягко отозвался Ли Чунгхо. — И все же, ты понимаешь, в какой ситуации мы сейчас оказались.       Ответом послужил сдержанный кивок, после которого, подхватив подопечного, Чонгук покинул здание. Зубы скрипели от гнева и разгорающегося где-то в ледяном сердце желания мести. Он не понимал, что досаждает его сильнее: слишком много возомнивший о себе Орден, собирающийся устроить массовый геноцид или крыса Тэян, перебежавшая на их сторону. — Чонгук, — еле слышно позвал разведчик. — Что мы теперь будем делать?       Не нужно было конкретизировать вопрос, чтобы понять, о чем говорит парень. Каждый из них уже успел представить сцену, где ему придется столкнуться с Тэяном лицом к лицу, а второй успел даже стать ее участником. — То же, что и всегда. Он теперь койот, а с ними разговор короткий. — Но… — Без «но»! — рявкнул Чонгук, не желая дальше развивать тему.       Разведчик опустил голову, поджав губы. Он понимал, что командир прав: какая пощада может быть предателям? Тот знает, и наверняка без зазрения совести поведает врагу обо всех их слабых местах. Но в глубине души все еще теплились воспоминания о временах, когда они с Тэяном стояли плечом к плечу. А для того они, видимо, абсолютно ничего не значат, раз он смог перейти на сторону врага. Внутри обоих парней разливалось гадкое чувство, наличие дискомфорта от которого было куда сильнее, чем от любой наружной раны.       Этой ночью парень спал плохо, а с первыми лучами солнца Чонгук, как штык, стоял в кабинете Ли Чунгхо, ожидая распоряжений выдвигаться. Но ответ Губернатора был вполне однозначным: — Нет. — Почему нет? — парень закипал. — Мы должны предупредить близлежащие поселения, чтобы весть об отраве распространялась по всем территориям! — Чонгук, — мужчина устало вздохнул: тот был слишком импульсивным и, в своей импульсивности, довольно глуп. — Разрешите моему отряду выдвигаться! Нельзя сидеть сложа руки, необходимо уничтожить Орден раньше, чем это дойдет до точки невозврата, неужели вы собираетесь сидеть и ждать документа о начале отбора?! — он ударил по столу, от чего стаканчик с канцелярскими принадлежностями упал, а ручки покатились на пол. — Прекрати вести себя так! — второй повысил голос. — Ты же прекрасно знаешь, что нет. Нам необходимо снарядиться и подготовиться, нельзя действовать так опрометчиво. — Хорошо, пока идут сборы, пусть люди отправляются к другим лагерям. — Чонгук, это задача для воина, простой человек не сможет оперативно проделать такой путь. На это может потребоваться несколько недель, у нас в распоряжении нет столько времени. В городе готовых воинов всего несколько десятков, каждый представляет собой ценность.       Дальнейший разговор состоял по большей степени из ругани и споров, на которые Чонгук всегда был горазд. Но сколько бы он не выражал свое недовольство, против решений Губернатора ничего поделать не мог. Дверь за ним громко хлопнула, осыпав штукатурку над собой.       С этим мужчиной было бесполезно переговариваться, учитывая, что тот обладал куда большими полномочиями, чем сам Чонгук. «Предупредив другие поселения, мы смогли бы собрать с их помощью группу, способную противостоять Ордену, как он не понимает?!», — парень ударил ни в чем неповинный фонарный столб.       Через два дня отряд под командованием Чон Чонгука был полностью экипирован и посвящен в детали дела. Парень был настолько хмур и серьезен, ему боялись лишний раз что-то говорить, предпочитая выполнять свою работу молча. Поэтому, пока остальным запасы собирались согласованно с их предпочтениями, Чону все собрали в первую очередь по официальному списку. Хотя и здесь не обошлось без исключений: на дне рюкзака, в плотном защитном кейсе, покоилась взрывчатка, чьей задачей было уничтожить лабораторию и все образцы яда.       Уходили они как обычно рано утром, да и не знал простой люд о надвигающейся беде, а потому, пышных проводов не устраивали. Только ранние пташки махали им руками, люди постарше тремя пальцами выводили в воздухе крест. Последний жест смешил Чона — если бы Бог был, он не дал бы случиться Взрыву. Да, многие погибшие действительно заслуживали смерти, но далеко не все. Словно он закрыл глаза и уши, пропуская данное недоразумение, пока все отчаянные молитвы летели мимо.       Лес был как всегда пугающе тих и одновременно слишком громок. Трава шелестела под ногами, а птицы не смолкали, продолжая что-то кричать им с крон деревьев. Парни организованным строем шли за своим командиром, пока их кожанные ботинки блестели от росы.       Стоило им отойти примерно на километр от города, Чон их остановил. — Не рановато для привала? — пошутил кто-то сзади. — План меняется, ребята. Сейчас, вы делитесь по два человека и отправляетесь в лагеря, расположившиеся недалеко от города. — Что? Но Губернатор Ли… — У Губернатора в приоритете защита горожан. У нас, как воинов, — всех невинных. Если мы бросим остальных на произвол безызвестности, то чем будем лучше солдат Ордена? — объяснял Чонгук, параллельно показывая каждой паре точки на карте. — Тогда еще хотя бы пятерым стоит остаться с вами. Вы же не пойдете к койотам в одиночку? Это верная гибель. — Я ни на сантиметр не буду отклоняться маршрута. Как только выполните задание, попросите в благодарность лошадь и догоняйте меня. Может к вам захочет присоединиться еще десяток бойцов?       Стоило ему договорить свою последнюю реплику, на ближнем возвышении послышался хруст сухих веток. Двое парней тут же направили туда свои ружья. Чон же внимательно прислушивался. — Опустите, — спустя время сказал он. — мы в лесу, это дом диких животных. — Почему бы нам тогда было не взять лошадей у нас в поселении? — Потому что идти на них в сторону «Койота» — глупость. Нас перестреляли бы еще на выходе, к тому же, здесь все слишком заросло, им будет тяжело пройти. Я пойду вперед и подчищу местные патрульные отряды, чтобы вам было проще добраться.       Слушать лишние возражения парень не собирался. Еще раз обговорив план действий, он символически, но искренне пожелал всем удачи и двинулся в путь. Карта бесцельно лежала в переднем кармашке, поскольку Чон много раз выбирался на вылазки, а потому хорошо знал окружающую город территорию. Ему казалось, что способность отключить мозг на время, выкинув из него все мысли прекрасно помогает абстрагироваться от длинной дороги. Так, со свободной от лишних переживаний головой, воин шел до тех пор, пока, раздвинув кусты, не оказался на небольшой полянке, являющейся низом овражка.       Он был не первым, кто пришел сюда. Место не самое идеальное, но, по воле случая, именно здесь ему довелось столкнуться с тремя неизвестными ему лицами. Те прибытие гостя тут же заметили и, не теряя времени, пошли навстречу. Чонгук поверить не может в свою «удачу». Не прошло и десяти часов с тех пор, как он распустил свой отряд, а значит, ему не удалось уйти далеко. Что они вынюхивают здесь? — Стоять! Кто ты? — рычит солдат, держа незнакомца на прицеле.       Остальные двое направляют на него стволы, не издавая лишних звуков. Сам же Чонгук, по реакции солдат понимает, кто выше званием, а потому, полностью игнорирует пешек, сосредоточившись на главном. — Что вы, шакалы, забыли вблизи Амана? — скалится Чон, так же удерживая палец на курке.       Стоит чужому глазу зацепиться за пацифик на его плече, как на строгом лице появляется мерзкая усмешка. — Символ мира, серьезно? — А у тебя, я посмотрю, символ неудачника, — язвит Чон. — Поосторожнее с выражениями, не хочется тебя убивать. Ты выглядишь неплохо, может и сгодился бы в Ордене.       Чонгук не успевает кинуть очередную колкость, как раздается секундный свист, после которого один из солдат, выпучив глаза, замертво падает. Крошечного замешательства хватает на то, чтобы парень успел скрыться в густых зарослях.       Кто-то убил его врага. Стреляли из кустов, все произошло настолько стремительно, что он не успел даже посмотреть в ту сторону. Не может быть, чтобы это был воин, он не мог нагнать его так стремительно. Конечно, всегда есть вероятность, что приказа ослушались, но, в таком случае, какое оружие могло издать такой звук? Не камнями же они кидались, при наличии более точных и удобных вариантов?       Командир быстро скидывает с плеч рюкзак, чтобы стать еще более незаметным, а также исключить возможность попадания пули в механизм, и гуськом пробирается в глубь дебрей. Оттуда он слышит как военные матерятся, ругаются между собой и решают окружить его с двух сторон. Лицо одного из них проглядывается сквозь листву, и Чон внимательно следит за каждым его шагом. Именно этот мужчина посмел насмехаться над его нашивкой, поэтому он и не подумает о том, чтобы его пощадить.       Это жестоко, но оставлять его живым в любом случае бессмысленно — он знает расположение других отрядов, а потому доберется туда быстрее Чона. Силы и без того не равные, а уж если Орден будет готовиться к его приходу — можно смело возвращаться домой.       Парень старается дышать как можно более редко, пробираясь к койоту все ближе. Ему представляется, что он дикая кошка на охоте. Он переставляет ноги большими, но медленными шагами, ловит каждый посторонний звук. В момент, когда военный останавливается, чтобы осмотреться, он уже навел на него дробовик. Громкий выстрел эхом разносится по всему лесу, то, что осталось от тела придается земле. Подобные сцены уже не пугают парня — нет места для жалости, тем более по отношению к тем, кому это понятие априори неизвестно. Чонгук задумывается о том, а не сбежится ли сюда подмога. По крайней мере он уже засветил свое местоположение, а потому, спешит немедленно удалиться с места преступления. «Второго нужно убирать с ножа, нельзя больше шуметь», — он бросает последний презрительный взгляд на убитого и в полусогнутом состоянии движется в противоположную сторону.       Чонгук подкрадывается ближе к полянке, выстраивая в мыслях план дальнейших действий. Но война — не шахматы, не игра, как минимум для самой фигуры точно. А потому, весь надуманный алгоритм обрушивает койот, напавший со спины. И правда, что можно было ожидать от человека, назвавшимся животным — символом обмана? Мужчина берет его шею в захват, перекрывая доступ к кислороду. — Ну ты и мразь. Один вышел, а остальные крысы из тыла остались отстреливаться.       Чонгук бы ответил, да воздуха не хватает. Он резко бьет локтем назад, попадая ровно в центр солнечного сплетения противника. Тот отходит, чтобы откашляться, Чону бы, по хорошему, тоже как следует вдохнуть, но он, обнажив нож, кидается вперед.       Солдат, как оказывается, тоже не пальцем деланный: от прямой атаки уворачивается, сам направляя кулак четко в печень. Удар этот настолько сильный, что голова начинает гудеть, а в глазах темнеет. Чон сгибается пополам, внутренне убеждая себя собраться, но руки, автоматически удерживающие больное место не хотят слушаться. Парень подбирает упавший нож, но успевает сделать только шаг, как из груди показывается металлический наконечник. Рот солдата приоткрывается, колени подгибаются, и он падает, лицом чуть ли не на чужой ботинок.        Он расходится в приступе жуткого кашля, с уголка губы течет узкая струйка крови. И все же, он еще жив: заносит руку назад, пытаясь выдернуть стрелу, но ему это не удается. Чон несоображающим взглядом следит за его усилиями, а после за тем, как побледневшая часть тела падает в бордовую лужицу.       У Чонгука плывет все вокруг, но он в состоянии разглядеть стрелу, торчащую из спины убитого. Никто из его воинов не располагает ни луками, ни арбалетами. Чужак может быть опасен, а потому, следует как можно скорее убраться отсюда. На то, чтобы отдышаться требуется время. Кровь, смешивающаяся с грязью, хлюпает под ногами и пачкает тракторную подошву ботинка, но Чон не слышит ничего, кроме отдающего гулом собственного сердцебиения.       Не хватает сил на то, чтобы выкинуть их оружие или хотя бы осмотреть его на наличие патронов, что всегда в дефиците. Он поднимает свой рюкзак и выходит на полянку. В спине другого мужчины такая же стрела. Он поднимает голову и видит сверху, на краю обрыва, силуэт парня, который, наладив с ним зрительный контакт, удаляется в неизвестность.       Необходимо срочно убираться отсюда, неизвестно, что в следующий раз может выкинуть эта загадочная фигура. Цепляясь за вышедшие на поверхность корни, Чон выбирается из оврага. Он чувствует, что одежда прилипла к коже, кажется поднялась температура. Но на это парень решает не обращать внимания, уперто следуя плану.       Много пройти не удается. Ноги подгибаются, парень теряется в одинаковых растениях и вдруг не понимает, куда идет. Его укачивают похожие деревья, окружившие его со всех сторон, во рту становится мерзко, Чонгук несколько раз сплевывает, но это не помогает убрать всепоглощающую тошноту.       Он начинает дышать через рот, садится на корточки. Лоб покрывается испариной, на которую с энтузиазмом липнут волосы. «Немного полежу и пойду дальше», — думает Чон, падая набок.       Хруст палок — последнее, что он слышит, прежде, чем отключиться.