I found...

Дазай уже не раз бывал на подобных мероприятиях: проникнуть на приём, сыграть нужных людей, забрать секретную информацию из кабинета хозяина поместья и смыться. Обычно он отправлялся в компании какой-нибудь красавицы из подчинённых Коё, способной очаровать одним взмахом ресниц и довести до сердечного приступа невзначай скользнувшей на нужную ширинку ладонью, но не в этот раз. Так уж получилось, что хозяин этого вечера оказался параноиком со стажем, и нужен был кто-то, кто сможет добраться до кабинета вместе с ним мимо всей охраны, а после незаметно выскользнуть с третьего этажа через окно. Можно было бы избежать самого банкета, если бы не одно но: сейф, в котором хранилась вся нужная информация, оказался с секретом. Нужен был ключ, деактивирующий внутреннюю защиту, иначе все документы внутри ящика мгновенно сгорели бы при попытке его насильственного открытия. Именно поэтому было принято решение отправить «Двойной Чёрный»: Дазай отвечал за план и его корректировку, за решение непредвиденных ситуаций, а Чуе нужно было добыть ключ, добраться до кабинета хозяина особняка, стянуть данные и удалиться через окно, махнув рукой на прощание. Дазаю такой расклад не понравился сразу. Он спорил с Мори, потому что «рыжий карлик точно запорет всю работу из-за своего вспыльчивого характера, придётся вызывать команду зачистки, попомните моё слово». Он спорил с Коё, потому что «да из этого коротышки красавица-обольстительница, как из меня - оперная певица». Он спорил с самим Чуей, который отнёсся к специфическому заданию неожиданно флегматично, потому что «а если тебе придётся с ним целоваться, ты же ему голову оторвёшь, а нам не нужны жертвы». Одна из сложностей действительно заключалась в том, что никто из гостей не должен был пострадать, как и хозяин бала, потому что Мори собирался использовать похищенную нужную Порту информацию для шантажа и своих как всегда грандиозных долгоиграющих планов. Вот только и Чуя проигнорировал Дазая, лишь под конец, устав от его нытья, заявив, что это Дазая нужно переодеть в девчонку, потому что ноет и треплет нервы он профессиональнее некуда. И вот итог: в настоящем Дазай вместо того, чтобы обольщать всех вокруг, высится мрачной тенью возле одной из мраморных колонн просторного зала и сверлит взглядом своего напарника; смотрит и не понимает, где у всех остальных людей в зале глаза. Конечно, постаралась Коё на славу. Правильный профессиональный макияж смазал мужскую грубость лица Чуи, сместил акценты. Забранные в высокую причёску отросшие рыжие волосы дополнены искусственными прядями, из-за чего кажутся объёмнее. Шея скрыта широким тёмно-синим чокером-воротом, расшитым прозрачными камнями, будто настоящими алмазами. Тело Чуи упаковано в тёмно-синее платье с переливающимся подолом, кайма которого, как и грудная корсетная часть, расшита чёрным кружевом. Руки Чуи скрыты чёрными бархатными перчатками до локтей. На плечах - ярко-рыжая накидка из шкур не то белок, не то лисиц: чёрт его знает. И пусть платье с незаметным разрезом, берущим начало ниже середины бедра, длиной в пол, Чую всё равно заставили обуть лодочки на каблуке. И всё это - весь вид Чуи в целом - бесконечно Дазая бесит. Конечно, Чуя выглядит красиво. Коё - мастерица своего дела, тут не поспоришь. Но это не меняет того факта, что Дазаю почти физически больно смотреть на него, превращённого ради этой миссии во флиртующую с пожилыми мужчинами слащавую профурсетку. Чуя дал понять, что эта миссия никак не унижает его, не принижает его мужского достоинства, и что ж, тогда Дазай возьмёт это на себя, потому что от желания содрать с него дурацкое платье и смыть всю косметику с лица пальцы зудят так сильно, что Дазай почти ломает тонкую ножку бокала, стискивая её в попытке унять самого себя. Он и сам не понимает до конца, почему так бесится. Наверное, потому, что, несмотря на совместную работу и достаточно долгое знакомство, между ним и Чуей в их недавно отмеченные двадцать всё ещё слишком много масок и слишком мало искренности. А ещё у них определённо проблема в отношениях личного характера. Дазай не раз и не два давал понять, что Чуя ему нравится. Чуя вроде как тоже не раз давал понять, что Дазай ему небезразличен. Но оба до сих пор топчутся на одном месте, не решаясь сделать первый шаг. Чуя бережёт свою свободу. Дазай же хочет присвоить его себе, укрыть ото всех остальных, чтобы и взглянуть не смели. И вот Чуя здесь, перед всеми этими людьми, и на него смотрят, его обсуждают, а хозяин вечера, к которому он будто невзначай подошёл с бокалом вина, уже трижды облапал «очаровательную юную леди» за бедро. Но никто из этих людей не видит Чую. А вот Дазай видит всё; видит не потому, что знает правду, а потому что не слепой и умеет наблюдать. Пусть у Чуи не сильно выпирает адамово яблоко, а чокер на его шее широкий и плотный, всё равно заметно, что горло мужское, стоит только Чуе сглотнуть. Да и в целом не бывает таких крепких шей у изнеженных дамочек из высшего света, как не бывает и таких крепких широких плеч, один взгляд на которые даёт понять, что плечи эти выдерживали и способны выдержать ещё не раз вес куда больший, чем чучело лисицы или дорогое колье. Пусть фигура Чуи смазана платьем, но грудная клетка плоская даже для «нулевой» груди, а нога, то и дело мелькающая в вырезе платья, крепкая и мускулистая, с натруженными мышцами, которые прекрасно видно, несмотря на прозрачный капрон чулок. А выделяются мышцы так явно из-за непривычной Чуе обуви. Пусть Коё и смогла найти туфли на самом низком каблуке для своего подопечного, дабы тот не переломал себе ноги и не потянул мышцы, Дазай видит, с каким напряжением во всём теле Чуя передвигается по натёртым до блеска мраморным полам. Он боится потерять баланс, боится поскользнуться и абсолютно не чувствует себя уверенно, из-за чего вцепляется в руку их цели с такой силой, что впору оставить синяки. Но, конечно же, старик только мерзко посмеивается, явно считая свои кривые масляные улыбки очаровывающими, и поддерживает Чую за талию, раз за разом позволяя себе опустить ладонь ниже грани дозволенного приличиями. Дазая от всего этого воротит. Чуя - это растрёпанные волосы, забранные в хвост или уложенные на плечо. Чуя - это чёрные брюки из дорогой ткани, начищенные до блеска ботинки на толстой подошве, будто это хоть как-то поможет с ростом, и приталенные рубашки белого, красного и тёмно-синего цветов. Чуя - это кожаная полоска чокера на шее, дерзкая кричащая деталь. Чуя - это дурацкая шляпа Рандо, которую Дазай терпеть не может из-за того, что она скрывает огненные вьющиеся волосы Чуи, очень красивые и такие яркие, завораживающие. Чуя - это громкий голос, эмоциональные вспышки, постоянные драки и пинки ногами. Чуя - это уверенность, твердолобость, напор, сила и яростный огонь, сжигающий всё вокруг. То, что видит сейчас перед собой Дазай, это не Чуя. Это пустая кукла с похожими, но смазанными чертами лица. Дазай прекрасно знает, что часто загоняется по мелочам, что раздувает проблемы там, где их нет, что очень мнителен и подвержен разным странным порывам, и неважно, хочется ему прыгнуть с моста или покрошить в мороженое чили ради интереса, но ничего поделать с собой не может. Чуя в платье вызывает у него стойкое отвращение - как будто это что-то очень неправильное. Впрочем, так и есть, ведь Чуя - мужчина. Молодой красивый мужчина, который смог привлечь внимание Дазая, несмотря на то, что последнего представители его же пола никогда не интересовали, и он до сих пор не забросил надежду найти миловидную девушку для двойного суицида. Может, поэтому открывшийся Дазаю вид и вызывает непринятие. Потому что все эти женские тряпки изворачивают и опошляют, марают, а не подчёркивают чистую мужскую красоту Чуи, которой тот очаровал и привлёк Дазая к себе. Всё это раздражение в итоге перечёркивает стопроцентный успех миссии. Когда Дазай видит, как Чуя проскальзывает ладонью в карман брюк мужчины, попутно что-то нашёптывая ему на ухо, а после они удаляются вверх по лестнице, и ладонь мужчины снова соскальзывает на обтянутое синей тканью платья бедро, он уже знает, что так легко хозяин этого поместья не отделается. Он не удивляется, когда находит вырубленного мужчину в его же спальне, куда Дазай пробирается окольными путями; не удивляется, когда слышит приглушённый ковром удаляющийся цокот каблуков туфель Чуи в коридоре - тот направился в кабинет мужчины, добыв ключ, висевший на цепочке на старческой шее. Окинув взглядом королевских размеров кровать с красным балдахином, Дазай морщится и стаскивает один из золочёных шнуров - какая пошлость. Если бы ему предложили повеситься на таком или на выбор выпрыгнуть из окна, выжить и мучиться от ненавистной боли в сломанных ногах на больничной кровати, Дазай без колебаний выпрыгнул бы в окно. К тому моменту, как Чуя возвращается, Дазай уже вовсю развлекается, ковыряясь ножом в пробитой руке старика, которой тот лапал Чую за бёдра. Из шнура Дазай сплёл причудливую композицию, которую закинул на горло жертвы, фиксируя второй петлёй рот, чтобы заглушить вопли, а третью закрепив на кровати. В итоге заткнутый хозяин этого вечера душит сам себя, дёргаясь от боли в руке, которую Дазай методично превращает в кашу, изолировав для удобства вторую руку мужчины розовыми пушистыми наручниками, найденными в прикроватной тумбе и прикреплёнными к резному изголовью - нужно будет после обязательно протереть руки спиртом. - Ты что делаешь? - шипит Чуя, вмиг оказываясь рядом и отталкивая от кровати. - Совсем свихнулся? Тебя не должны были видеть! Он не должен был пострадать! - Да? - уточняет Дазай и вынимает из-за ремня брюк прихваченный по пути в спальню пистолет, который заранее оставил в укромном месте вместе с глушителем. - Ну а я решил его пристрелить, и что ты мне сделаешь? - Ты спятил?! - дёргается к нему Чуя и хватает за руку, удерживающую пистолет. - У нас приказ от Босса! Ты не посмеешь его нарушить! Выстрел из-за глушителя глухой, но всё равно достаточно громкий. Пуля входит по центру чужого виска. Болезненный, раздражающий слух скулёж обрывается. Чуя отшатывается, широко распахнутыми глазами глядя на навсегда затихшего хозяина поместья. В его глазах, когда он оборачивается к Дазаю, загорается жгучая ярость. Чуя ненавидит, когда задания не получается выполнить чисто, и ещё больше ненавидит, когда всё это происходит из прихоти Дазая, но на этот раз Дазай побил свой рекорд. И ему наплевать. И на то, что Мори по головке не погладит, и на то, что Чуя наверняка вернулся так быстро из-за ещё какого-нибудь сюрприза, скрытого в хитром сейфе. Всё, что его волнует, это дурацкий вычурный чокер на чужой шее и ненавистное ему нелепое платье. - Снимай одежду, - бросает Дазай и отходит к шкафу. Распахнув дверцы, он находит взглядом белую рубашку и простые чёрные брюки. Чуе будут великоваты, но всё лучше, чем таскаться в платье. Правда, просто с Чуей никогда не бывает. Так что, разумеется, он ничего не снимает, нисколько его не слушает. Вместо этого Чуя матерится и шипит, подлетает к нему с явным намерением врезать, но Дазай ловко уворачивается и подсечкой роняет его на пол; не обращая внимания на болезненные меткие удары, сдирает с чужой шеи чокер и хватает платье за лиф, с силой дёргая в разные стороны. Ткань, нежная и качественная, даже с тонким корсетом в подкладке рвётся в его руках с громким треском. В ту же секунду по переносице прилетает удар головой. Слышится неприятный хруст, и горло и нос заливает кровь, заставляя на мгновение закашляться, подавиться, потерять бдительность. В грудную клетку тут же прилетает ещё один хороший удар - чёртовы каблуки, пусть и в полтора сантиметра - и Дазай отлетает назад, ударяясь затылком о дверцу шкафа с такой силой, что звёзды взрываются перед глазами. Когда зрение восстанавливается, он видит нацеленное ему в лицо дуло оброненного им на пол пистолета и шумно дышащего Чую, что с подобранными под себя ногами и растрёпанной причёской сверлит его диким взглядом. При этом он придерживает сползающий порванный лиф на груди, будто девица, на которую только что напали с определённой целью, и всё это вызывает у Дазая приступ тошноты; а может, это признаки полученного сотрясения - кто знает. - Ещё раз прикоснёшься ко мне, - хрипит Чуя, сильнее сжимая пальцы на рукояти пистолета, - и я тебя убью. - Правда? - склоняет голову к плечу Дазай, размазывая тыльной стороной ладони текущую из носа кровь по губам и подбородку. - Почему? - Потому что я не твой. Не твоя игрушка. Я... Ты не имеешь права... Чуя замолкает, будто не знает, как продолжить; бросает мимолётный взгляд на мёртвую цель; смотрит на Дазая и сильнее стискивает лиф платья на груди. Дазай какое-то время наблюдает за ним, а потом его озаряет, и - озарение это не из приятных. Вскинув раскрытые ладони, он медленно поднимается на ноги и оборачивается к шкафу; стаскивает с вешалок рубашку и брюки и оборачивается, показывая собранное Чуе. - Я просто хотел, чтобы ты переоделся. Этот тип вывел меня из себя, и я невольно сорвался на тебе. Извини. Мне следовало попросить нормально, а не устраивать всё это, - неопределённый взмах рукой в сторону разорванного платья. Чуя щурится, смотрит пристально, но пистолет опускает; перехватив брошенный ему ком одежды, отходит в сторону и начинает стаскивать с себя платье. Под ним, как Дазай и думал, обнаруживаются чулки с кружевными чёрными резинками, будто продолжение кружева с платья, а вот бельё оказывается самое обычное: мужские облегающие трусы-шорты телесного цвета. Это даже как-то успокаивает. Не то чтобы Дазай думал, что Чуя наденет ещё и женское бельё или Коё что-то ударит в голову, но эта ситуация и без того вывела его из себя, так что он уже любых ужасов ожидал; но обошлось, спасибо высшим силам за это. Затянув ремень брюк и застегнув рубашку, Чуя собирает ком из своей одежды и запихивает его в пустую мусорную корзину, швыряя туда же стянутые с рук перчатки и подобранный с пола чокер. К сожалению, запасной обуви у них нет, поэтому не пришедшиеся по нраву туфли Чуе приходится обуть обратно. Приказав Дазаю подождать, он выходит из спальни, чтобы вернуться через пару минут с так и не открывшимся даже с ключом сейфом, охваченным алым пламенем. Опустив его на подоконник, Чуя открывает окно настежь и оборачивается; смотрит на труп на кровати, хмурится, тяжело вздыхает и переводит взгляд на Дазая. - Я облегчу твой вес и вес сейфа. Поставишь его на колени вместе с корзиной, а я возьму тебя на руки. До машины долететь всего ничего, и мы свалим отсюда. Перед Коё-сан за платье и перед Мори-доно за труп будешь объясняться сам - я со своей стороны сделал всё, что должен был, и огребать ни за что не собираюсь. - Конечно, Чуя, - покладисто соглашается Дазай и подходит ближе. - Ты понесёшь меня как невесту? - Будешь ёрничать, отвлекусь на что-нибудь и уроню тебя в бассейн или клумбы, - закатывает глаза Чуя и активирует способность, вылетая из окна и зависая по ту сторону. - Подойди ближе. И, эй, корзину не забудь. Чёрт, это платье стоило целое состояние. Анэ-сан шкуру с тебя сдерёт. - Да хоть две, лишь бы на тебя больше подобное не напяливали, - кривится Дазай и тоже забирается на подоконник. Вскоре они уже несутся по загородной трассе в сторону Йокогамы. Чуя с хмурым видом сверлит дорогу тяжёлым взглядом, лишь изредка отрывая руку от руля, чтобы затянуться сигаретой. Дазай не в восторге от сигаретного дыма, но в настоящем тот его даже успокаивает. Сигареты, пряный ароматизатор в машине, дорогая кожа и запах парфюма Чуи из найденного в бардачке крошечного запасного флакончика, который Дазай украдкой нанёс на своё запястье, пока Чуя грузил сейф в багажник - все эти запахи смешались между собой, успокаивая взвинченные нервы, и Дазай наконец-то расслабляется, растекаясь по креслу. Но не до конца, потому что одна мысль никак не даёт ему покоя. - Эй, Чуя, - негромко зовёт он, глядя сквозь окно на смазанную из-за высокой скорости темноту пролеска снаружи. - Когда ты заговорил о прикосновениях и наставил на меня пистолет... Ты, правда, решил, что я хотел тебя... Что? Попытаться изнасиловать? Облапать, как этот старый хрен, или как? - Без тебя знаю, что тупо получилось, - огрызается Чуя, делая ещё одну затяжку. - У тебя была зверская рожа и взгляд как перед пытками. Откуда мне знать, что творится в твоей голове? Взбесился из-за того, что меня облапали, приказал раздеваться, а когда я не послушался, швырнул меня на пол и начал рвать на мне это чёртово платье. Что мне было думать? Ты вокруг меня целый год выплясываешь, а знакомы мы ещё дольше. В твоей голове каких только тараканов нет. - Но ты считаешь, я мог бы? - оборачивается к нему Дазай. - Думаешь, я мог бы взять тебя силой? - Нет, - помедлив, отвечает Чуя и бросает на него косой взгляд. - Ты... Бесишь меня до зубовного скрежета. Из-за твоих выходок я порой готов волосы на голове рвать. Но ты не... Я не думаю о тебе так. К тому же, даже если бы тебе вдруг и стрельнуло что-то в голову, ты бы не сладил со мной. Я был одет девчонкой, но я не девчонка. Я намного сильнее тебя физически, и мне ничего не стоило бы вырубить тебя или заставить захлёбываться собственной кровью. - Тогда почему ты так отреагировал? - Да потому что со мной не каждый день такое случается! К тому же, повторюсь, ты увиваешься вокруг меня уже целый год. Слышал я разговорчики в доках - кого там только нет среди информаторов. Говорят, некоторых от такого тащит: когда партнёр переодевается в женскую одежду. А тут ты шипел постоянно, пялился на меня весь вечер, а потом ещё и набросился. Мало ли, что там у тебя сдвинулось в голове! - Тебе надо поменьше шататься по докам, Чуя, - закатывает глаза Дазай и усмехается. - Пусть ты невысок ростом и комплекцией не качок, ты всё равно мужчина. И нравишься мне именно поэтому. Если бы я хотел девушку в платье и чулках, я бы и увивался вокруг девушек в платьях и чулках. Но я увиваюсь вокруг тебя. И ты, кстати, тоже увиваешься вокруг меня. Не делай вид, что я тебе не нравлюсь. Я точно знаю, ты в восторге хотя бы от моей шевелюры - стоит уснуть на твоих коленях, тут же зарываешься пальцами в мои волосы. - Прямо сейчас ты не нравишься мне настолько, что я хочу притормозить и закопать тебя в пролеске, через который мы едем, - фыркает Чуя, хотя взгляд его и оттаивает немного, теплеет. - Босс точно задаст нам трёпку. Я уже чувствую на себе его разочарованный взгляд. Как будто я вообще в чём-то виноват! Мори-доно ведь в курсе, какой ты эмоционально-нестабильный псих! Какого чёрта за тебя вечно огребаю я? - Потому что тебя приставили ко мне, чтобы ты держал меня под контролем со своей совестливостью и исполнительностью, а ты не справляешься, - негромко смеётся Дазай. И закашливается, когда Чуя мстительно набирает полный рот дыма и молниеносно наклоняется, выдыхая сизое облако прямо ему в лицо и тут же вновь устремляя всё своё внимание на дорогу, по которой на сумасшедшей скорости несётся их машина. - Не нанимался быть твоей нянькой! - И, тем не менее, ты подрабатываешь ею на полставки. Но не волнуйся, крошка Чу. Я защищу тебя от злого страшного Босса, ведь ты - мой милый пёс! - Заткнись, придурок! Я не пёс и уж точно не твой! - Ну, это только ты один так думаешь. - Не захлопнешься, я точно оставлю тебя под ближайшей ёлкой! - Молчу-молчу, крошка Чу-у-у. Не надо так кипятиться. Чуя покрывается румянцем раздражения и начинает бросать недобрые взгляды. Вскинув раскрытые ладони, Дазай с улыбкой отворачивается к окну и прикрывает глаза, расслабляясь. Наконец-то этот бесконечно длинный вечер закончился. Правда, улыбка вскоре стекает с его губ, потому что Чуя прав: впереди объяснения с Мори, и вряд ли его устроит «старый хрыч облапал моего Чую, он должен был умереть» в качестве причины для устранения. Ещё и с дурацким сейфом мороки будет немерено. Получит Дазай в итоге за всё случившееся по самое не балуйся. А если его излияния услышит Чуя, огребёт ещё и от него. Но ничего, Дазай и не из таких проблем выкручивался - придумает что-нибудь. Главное, что Чуя рядом с ним, и они друг с другом объяснились, замяв всё случившееся и оставив в прошлом.

|...|