Вечный праздник в городе И

В день праздника Сяо Синчэнь вернулся вместе с А-Цин и еще долго почти не разговаривал с Сюэ Яном и избегал оставаться наедине, сохраняя внешнюю невозмутимость и даже холодность, непривычную и пугающую больше любой ругани. Однако он и не гнал Сюэ Яна прочь напрямую. Возможно, больше всего его потрясло, что все произошло прямо после его доверчивой откровенности. А сами действия, видимо, были восприняты им как простая юношеская несдержанность. Сюэ Ян никогда не скрывал, что был сиротой и вырос на улицах, а потому, несмотря на то, что он тоже был заклинателем, к его манерам было куда меньше требований — позволяла низкая планка. К тому же, предполагалось, что оба его спутника ничего не видят, а потому некоторые вещи попросту оставались без их внимания. А может быть, в силу своего характера Сяо Синчэнь не мог поверить, что их с А-Цин спутник действительно опасен и таит дурные намерения. Так или иначе, он ограничился тем, что отдалился от Сюэ Яна настолько, насколько это было возможно, учитывая, что они проживали под одной крышей. Конфет он тоже больше им не носил, и порой А-Цин злилась, что из-за этого пройдохи лишилась сладкого. Впрочем, не будь с ними сладкоежки Сюэ Яна, Сяо Синчэнь не стал бы покупать конфеты в принципе, а она никогда бы не додумалась и не решилась попросить сама. Но зато девушка быстро заметила резкую перемену в их общении и уже радовалась про себя — она догадывалась об истинной сущности Сюэ Яна и с нетерпением ждала дня, когда они с даочжаном отделаются от его опасной компании. В тот день она еще спала, а Сюэ Ян проснулся от колебаний воздуха в комнате — кто-то прошел мимо и присел к столу. Не двигаясь, он скосил взгляд вниз и ожидаемо увидел его — в рассветных сумерках идеально белые одежды контрастировали с окружающей бедностью и простотой. Сяо Синчэнь, кажется, медитировал, чуть склонив голову и подобающе сложив руки. Он являл собой столь подлинное совершенство — совсем не удивительно, что человеку вроде Сюэ Яна с такой силой хотелось раздавить его, уничтожить, смять и испачкать одежды, оставить на теле метки. Словно непослушный ребенок, ненавидящий все прекрасное и ломающий все хорошее, он стремился навредить подобным людям или предметам. И он уже немало преуспел — хоть Сяо Синчэнь и не подозревал об этом, но большая часть ходячих мертвецов, которых они убивали вместе, на самом деле были вполне живыми местными жителями, всего лишь отравленными трупным ядом и лишенными языков Сюэ Яном лично. Меч Сяо Синчэня, Шуанхуа, безошибочно направлял своего хозяина на нечисть, однако даже столь могущественный клинок можно было обмануть. А Сюэ Ян, на беду своим врагам, был настоящим магистром обмана. Убийство всех этих людей было настоящим убийством невинных. Тех, кого Сяо Синчэнь клялся защищать от сил зла. Они рыдали и молили о прощении, пока слепец лишал жизней их самих, их родственников и даже маленьких детей. У Сяо Синчэня от природы было словно слегка улыбающееся лицо. И эту нежную полуулыбку видели перед смертью его жертвы. Вот, чего добился Сюэ Ян, вот какое падение он ему готовил. Когда-то Сяо Синчэнь отправил его на казнь за убийство 50 членов клана Чан — с полной уверенностью в своей правоте. По непонятной причине Сюэ Яну хотелось, чтобы он признал свою ошибку. Признал, что не все так очевидно, как черное и белое, как тьма и полдень, как… Сун Лань и Сяо Синчэнь. Почему одни могут мстить своим обидчикам, а другие — нет? Потому что кто-то посчитал их недостойными дара мстительности? Сколько человек из клана Вэнь были убиты во время Низвержения Солнца, а сколько — после? Например, на могильниках Илина? Почему их смерти — благое дело во славу великих кланов, а деяния его, Сюэ Яна, босяка и попрошайки без рода и племени — бессмысленная жестокость, невероятная трагедия, несмываемый грех и ужасный позор? Если бы клан Ланьлин Цзинь не вступился за него тогда, Сюэ Ян был бы наказан за случившееся с кланом Чан лишением драгоценной жизни. За то, из-за чего его поймал и заковал в цепи Сяо Синчэнь, полный праведного негодования и жажды справедливости для усопших. Из-за чего они и встретились. А теперь этот же самый Сяо Синчэнь кротко сидит на расстоянии пары шагов, и он почти может видеть, как кровь стучит в его яремных венах на по-мужски изящной шее. О, ирония! Сяо Синчэнь, верящий каждому его слову. Не видящий правды у себя под точеным носом. Благодаря повязке нижняя часть его лица приобретала особую выразительность для любого, кто на него смотрел, словно обычно всем приходилось излишне отвлекаться на глаза, не замечая ничего кроме, а здесь взгляду наконец есть, на чем отдохнуть, за что зацепиться. Двигаясь медленно и аккуратно, словно все еще во сне, и не учащая ровного дыхания, Сюэ Ян коснулся себя под тонким покрывалом. Его молодой и бойкий организм работал как часы, поэтому после пробуждения не требовалось никаких лишних действий, чтобы привести себя в возбуждение. Он посмотрел на даочжана, погрузившегося в медитативный транс, и сделал несколько плавных движений — одними лишь пальцами, не создавая чрезмерных колебаний воздуха. Обнажив Голову Дракона, он до легкой, призрачной боли оттянул крайнюю плоть. Сюэ Ян хотел сделать это по-особенному… тем более, что он хорошо слышал сопение А-Цин в ее уютном личном гробу. Слепышка частенько просыпалась спозаранку, Сяо Синчэнь частенько уходил до самого обеда, да и у самого Сюэ Яна бывали дела, потому второй подобный шанс мог выпасть не скоро. А ждать он не мог, не мог даже думать об ожидании, пока холодок наглых мурашек пробегал по телу подобно статическому электричеству. Сяо Синчэнь. Нефритовая статуя. Лунный свет на водной ряби. Песня ветра, играющего с колокольчиками. Его меч сиял, разрубая противников, точно бамбуковые ветки. Его руки в крови мертвецов, которые были живы. Он приносил конфеты и улыбался, стоило только захотеть его рассмешить. А конфеты — и вовсе опережая желания. У него бледное лицо, точно у покойника. Уверенная поступь, но при этом тихая, без стремления привлечь внимание к себе. В этом они были похожи — Сюэ Ян тоже не любил пускать пыль в глаза. Если сказал, что убьет весь клан, не пожалев и собаки, значит… До неожиданности сложно было смотреть на него, намеренно соблюдая молчание. Слепец всегда просил говорить с ним, не замолкать надолго, чтобы он знал наверняка, что со спутником все в порядке. Но куда сложнее было держать в узде дыхание и тело. Каждое касание отзывалось в нем до кончиков пальцев на ногах стремлением забыть обо всем и отдаться порыву. Понимая, что подобное невозможно долго, чувствуя, как легкие обжигает нехватка кислорода и не имея ни шанса вдохнуть полной грудью, он лишь настойчиво играл с собой одними только пальцами. Обводя сочащееся жизненными соками маленькое отверстие на крупной головке, уделяя особенное внимание венцу и уздечке, Сюэ Ян стремился поскорее приблизить финал, насколько это позволяло решительное игнорирование ствола и мошонки. Конечно, мужественным общепринято считалось держаться как можно дольше, хотя бы до оргазма партнерши (или партнера), но в подобной ситуации была дорога каждая секунда. Он хотел кончить «в лицо» Сяо Синчэню, пока тот не вернулся блуждающим разумом в свое тело и не застал его на месте преступления. Наверное, если после случившегося в день праздника Сяо Синчэнь обнаружит его грязные делишки, незамедлительно выбросит его за врата города И, и придется действовать по-другому. Сюэ Ян не был уверен в своих силах. Он мог превратить в марионеток всех жителей, одного за другим. Но Сяо Синчэнь… он иной. А план еще не выполнен до конца. Сюэ Ян хотел ткнуть противника его изящным гордым профилем в его разбитую в пух и прах непогрешимость. Показать, что не все так просто, что нельзя наверняка сказать, кто из них — тьма, а кто — свет, если свеча уже потушена. Вывести его из черно-белого мира дихотомии добра и зла в чудесную серую вселенную миллионов вероятностей и вариантов. Открыть его новые перспективы, новые врата в другие города. Что такое город И по сравнению с силой восстановленной Сюэ Яном стигийской тигриной печати? Кому нужны жалкие жизни местных неудачников, если те могут послужить ему, стать его орудием на пути к высшей цели — и они послужат. Сяо Синчэню стоило только понять, что не все в мире работает так, как ему внушили на этой его священной горе. Что в принципе сойти с горы — это еще не показатель праведности, да и в целом, привилегия, которая доступна ой как не каждому. Слоняться из города в город с первоклассным мечом наперевес, в качестве прославленного заклинателя спасая людей и охотясь на нечисть — это мечта подростка, а не что-то из реальной жизни. В реальной жизни умирают. Лишаются пальцев, голодают, страдают. В реальной жизни — одиночество и ужас. Люди не могут развить в себе Золотое Ядро, если им приходится ежедневно бороться за существование. Не могут быть добренькими и хорошими, носить только белое и покупать конфеты каждое утро. Могут только защищаться от мира и мстить тем, кто заслужил его мучения. Совершенствоваться в том, что получается лучше всего. Идти во тьму, присвистывая на ходу. Сюэ Ян не считал себя жертвой. Он просто не чувствовал себя виноватым. Настоящие виновники — все они, все люди, хорошие, плохие, малые и большие. Сяо Синчэнь по умолчанию считал всех достойными спасения. Сюэ Ян — достойными смерти. Но умрут-то все равно все, а вот кто спасется, единицы?.. Сяо Синчэнь должен был понять. Пока не поздно. Понять, как сильно заблуждается. Как многое мог бы сделать, прозрев. Если бы это помогло, Сюэ Ян принес бы ему хоть сотню новых глаз какого угодно цвета. Глаз тех, кто смотрит на жизнь так же, как он, или даже еще ужаснее. Но, к его большому сожалению, так просто никогда не бывает. Зато в ожидании озарения порой можно и отдохнуть, расслабиться немножко. Лицо Сяо Синчэня на секунду изменилось — подобный ясной луне на небе, он никогда не хмурился, но эта эмоция была наиболее близкой. А-Цин заворочалась в своем гробу, палец, настырно натирающий ноющую возбужденную плоть, дернулся, увлекая за собой руку, дыхание сорвалось, кулак сомкнулся на рельефном от вен стволе, Сюэ Ян пару раз толкнулся, закусил губу и издал тихий звук, похожий на стон во сне — так от боли порой будят сами себя в солдатских лазаретах. Сяо Синчэнь резко повернул голову и услышал, как спящий вскочил, громко и прерывисто дыша, и сел в кровати, точно пытаясь собраться. — Что с тобой? — тихо спросил даочжан, слегка склонив голову набок. Сюэ Ян, все это время не отрывающий от него взгляда, потный, разгоряченный, сглотнув слюну и отдышавшись, ответил: — Дурной сон. Не стоит беспокойства. Его голос, как всегда хриплый, звучал прерывисто и слегка испуганно. Сяо Синчэнь встал на ноги и подошел ближе, положив руку на лоб. — Да у тебя жар, — покачал он головой, опуская ловкие пальцы ниже — прощупать пульс на шее. — Ничего, я в порядке, — замерев в руках даочжана, Сюэ Ян медленно, с наслаждением размазывал сперму по животу под одеждами, притворяясь, что потирает его по другим причинам: — Просто слегка болит живот. Наверное, съел что-то не то, вот и приболел. Не подходи, не стоит тебе меня трогать. В воздухе и впрямь витал еле ощутимый запах кишечных газов. Сюэ Ян запрокинул голову, то ли для удобства Сяо Синчэня, стремясь подставить ему шею и уберечь от лишних хлопот, то ли чтобы глядеть прямо на него, пока сокращается, расслабляясь и затихая, извергнувший столько спермы во взрывном оргазме член. Сяо Синчэнь, убедившись, что пульс чуть быстрее обычного после резкого пробуждения от кошмара и уже приходит в норму, сочувствующе вздохнул, почтительно сделав шаг назад, чтобы не смущать больного свидетельством его слабости: — Если не мутит, позавтракай хорошенько. Ты… — Уже утро? — послышался заспанный девичий голос. Сюэ Ян был так зол, что Слепышка разрушила его идиллию, что хотел прямо сейчас свернуть ей шею… но кто тогда будет готовить завтрак? Сяо Синчэнь чуть обернулся к девчонке, улыбнулся и, мгновение поколебавшись, предложил: — А-Цин, давай сегодня сходим за овощами все вместе. А то мы с тобой не можем выбрать действительно свежее. Сюэ Ян ликовал — кажется, льды начали если не таять, то хотя бы двигаться вниз по реке под названием «вновь остаться наедине с даочжаном». Его уже давненько не брали с собой город. — Я с радостью помогу, — охотно отозвался он, поднимаясь с постели. Кажется, Сяо Синчэнь тоже был рад его энтузиазму. Слепышка только фыркнула из своего угла: — Ну хорошо, хоть кто-то побьет торговцев вместо меня, если вздумают обманывать! Сяо Синчэнь и впрямь удивлял и А-Цин, и Сюэ Яна, предоставленных себе с детских лет. Он будто не умел злиться по пустякам и был готов простить любому и грубость, и намеренную ложь. Сюэ Ян тут же припомнил, как на первой же совместной охоте отомстил уличным зевакам, без зазрения совести и во всю глотку издевавшимся над «слепыми да хромыми» ним и его спутниками — и разумеется, что приносило ему еще большее удовлетворение, клинком Сяо Синчэня, Шуанхуа, не знающим ни промаха, ни пощады. Даочжан тем временем миролюбиво принялся увещевать девочку: — Не нужно никого бить. Все можно решить мирно, ты ведь знаешь… — но Сюэ Ян слушал его успокаивающий голос уже вполуха. Он гадал, как поскорее наводнить мертвецами какую-нибудь ближайшую деревеньку. *** * Голова Дракона — эвфемизм для обозначения головки члена.