Вечный праздник в городе И

А-Цин с некоторым облегчением на душе не замечала за пройдохой никаких странностей. Порой он, как обычно, поглядывал на Сяо Синчэня с блуждающей улыбкой, тогда как глаза оставались пустыми, и ей становилось не по себе. Праздник в городе И определенно что-то изменил — почти невидимо, неосязаемо. Но мало-помалу всё, казалось, начало приходить в норму. Однако несколько недель спустя случилось нечто непредвиденное. Даочжан пулей влетел в дом, заставив их подпрыгнуть на месте: — Скорее, там беда! — позвал он, видимо, обращаясь к пройдохе. Тот как раз заканчивал штопать прохудившуюся корзину для овощей и, казалось, был застан врасплох. Тем не менее, он тут же отложил дела в сторону и твердо переспросил: — Где? И что? — Бери меч, расскажу по дороге! — не выдержал Сяо Синчэнь, а затем обратился к девочке, испуганно замершей за столом: — А-Цин, ни в коем случае не выходи сегодня никуда, ладно? Она замахала головой, прижав руки к груди. Вдалеке послышались крики… — Бестолочь, он же тебя не видит! — заругался этот пройдоха, уверенно пересекая комнату с мечом за спиной. При взгляде на него А-Цин невольно поразилась — удивительное спокойствие для подобной ситуации. Казалось, его аура просачивалась через него наружу и заражала своей тьмой и пустотой все вокруг, даже А-Цин. Первый испуг тут же отступил — что может случиться, если даочжан и этот придурок (сам он бестолочь!) пойдут на помощь и в случае чего помогут друг другу? — Поняла! — отрывисто выкрикнула со своего места А-Цин прямо в подернутое тревогой лицо Сяо Синчэня. И, поколебавшись, сказала: — Будьте осторожны. Но вместо теплой успокаивающей улыбки даочжана она получила в ответ насмешливые слова: — Вот глупая Слепышка. Пока я рядом, с твоим даочжаном ничего не случится. Сяо Синчэнь тут же без лишних слов исчез за дверью, только одеяния взметнулись следом. Его самодовольно ухмыляющийся спутник захлопнул дверь за собой, оставляя А-Цин гадать, что это сейчас было. *** Сюэ Ян хотел сказать «не случится ничего плохого без моего ведома». Но как ни крути, фраза все равно звучала нелепо. Сяо Синчэнь прекрасно мог позаботиться о себе сам, даже несмотря на отсутствие одного из пяти органов чувств. Более того, подобные речи могли показаться оскорбительными. Но Сюэ Ян отчего-то захотел это сказать, увидев тревожное возбуждение Сяо Синчэня, рвущегося на помощь. Оказалось, что в одной из соседних деревенек на полтора дома, каких в этой местности было немало, все жители поголовно убиты и ожидаемо стали нежитью. Впрочем, обычно при сколько угодно большом количестве убиенных возвращались в мир в иной форме не больше половины. Но нашествие нечисти не удивило Сяо Синчэня — в последнее время вокруг города И творились всякие странности. Возможно, это было связано с неудачным для поселений фэн-шуем, или же средоточие темной энергии было творением рук человека. Теперь они неслись навстречу битве, и в предвкушении у Сюэ Яна закипела кровь. Они быстро разделаются с низкоуровневыми мертвецами, а уж с живыми обезъязыченными крестьянами так тем более. А затем Сюэ Ян планировал заняться Сяо Синчэнем. В мыслях он уже рисовал прекрасные картинки: кругом кровь, трупы, высокие травы и голова тоже кругом, а даочжан в пылу битвы чуть улыбается в своей обычной манере… Сяо Синчэня вел Шуанхуа. Как выяснилось, в городе к нему подбежали местные и, запыхавшись и перебивая друг друга, рассказали о несчастье, постигшем соседнюю деревушку. Это несчастье звали «несравненное бесстыдство Сюэ Яна», но, к счастью, они об этом не знали. И Сяо Синчэнь тут же кинулся в их погребальный домишко, чтобы как можно скорее отправиться на ночную охоту вместе с ним. Когда вдалеке показались бедные, но ладные аккуратные строения, окруженные поистине чудесным пейзажем из бескрайних полей и медлительных рек, оба заклинателя остановились и пошли дальше с осторожностью. Довольный тем, что ловушка захлопнулась и пока все шло как по маслу, Сюэ Ян начал насвистывать какую-то мелодию, и Сяо Синчэнь, едва заметно нахмурившись, жестом попросил его замолчать. — Что не так, даочжан, боишься потревожить демонов? — беззаботно промурлыкал Сюэ Ян, игнорируя просьбу. — Мы не на прогулке, — резонно осадил его Сяо Синчэнь. — Веди себя соответствующе. — Я так и делаю, — Сюэ Ян уже не мог отступить. — И разве мы не идем куда-то вместе? Это и есть прогу… Всё, всё, молчу. Его отличное настроение не мог испортить и в нетерпении дрожащий Шуанхуа, даже будь он направлен ему в сердце. Они вошли в деревню, и кусты неподалеку с шумом раздвинулись — навстречу заклинателю в белом, жалобно мыча и путаясь в ногах, кинулся мужчина в окровавленной одежде, еще совсем юноша. Но когда стоящий рядом со спасителем повернулся, крестьянин оторопело замер. Он так и не успел ничего сказать или сделать — один изящный в своей небрежности выпад, и яркая вспышка меча полоснула по горлу, а тело кулем упало в пыль. Сяо Синчэнь вложил Шуанхуа в ножны и нежно покачал головой: — Будешь столь беспечен и дальше, какой толк от твоей помощи? Это ведь был обычный низкоуровневый мертвец. — Все потому, что даочжан — несравненный мастер. Нежить подобралась к нам со спины, и я ее даже не заметил. Сюэ Ян шумно сделал вид, что кланяется ему, выражая свое почтение. «Мастер» в свою очередь прыснул, а затем притворился, что не понял этого движения, хотя волна воздуха, намеренно поднятая Сюэ Яном, на мгновение даже откинула выбившиеся из прически волоски с его лица. *** Сюэ Ян сразил последнего из заготовленных им «болванок», как он называл их про себя, в эффектном выпаде, и капли крови брызнули прямо на щеки и подбородок Сяо Синчэня, ожидающего его с Шуанхуа наготове. — Эй, эй, постой, погоди! — запричитал он, видя, что даочжан невозмутимо поднял руку, намереваясь убрать беспорядок, причиной которого он являлся. — Ты ведь только размажешь. Давай я. Он подошел ближе и вгляделся в доброжелательное открытое лицо. Пять минут назад его обладатель разрубал местных жителей, точно похоронных кукол, а сейчас уголки его губ вновь были приподняты, что выгодно выделяло скулы и, в конечном счете, весьма его красило. — Тут есть вода? — видимо, устав ждать каких-либо действий, спросил Сяо Синчэнь. В паре шагов от них, около на вид самого зажиточного из домов, и впрямь стояла почти полная бочка. — Да, — спохватился Сюэ Ян и бесцеремонно воспользовался случаем, чтобы схватить даочжана за руку и потянуть за собой. — Вот она, тебе надо умыться. — А что же ты? — с улыбкой поинтересовался тот, протягивая алую от крови руку к воде, намереваясь умыться. — Неужели совсем не запачкался? Сюэ Ян подумал, кто же из них двоих сегодня был замаран больше, и с некоторой степенью удовлетворения рассудил, что все же он сам. — Э, нет, так не пойдет, — он остановил руку даочжана и зачерпнул воды, торопливо смывая с рук грязь и пот. — Ты весь в крови с головы до пят, только воду попортишь, я тебе помогу. — Не стоит… — Сяо Синчэнь редко смущался и обычно при любом упоминании его особенности со зрением только вежливо улыбался. Но стоило Сюэ Яну коснуться его щеки прохладной влажной ладонью, как он тут же замер и, казалось, даже послушно подставил лицо, чуть согнув колени под слоями одежд, чтобы ему было удобнее. Сюэ Ян бездумно размазывал свежую кровь по бледной коже, смотрел на тонкие губы и идеально чистую повязку на глазах, касался и не мог прекратить. Ему хотелось вот так же водить по этому лицу пальцем в собственном семени. Чтобы щеки распирал гнев вместо смеха. Чтобы этот рот не мог больше смеяться над его шутками, только проглатывать обиду и горечь. Чтобы захотелось дать ему конфету, предвосхищая появление слез. Ему было интересно, может ли Сяо Синчэнь плакать. Если у него выступят слезы, они будут кровавыми? У него уже давно не шла кровь — повязки оставались белыми, точно снега на вершинах гор. Слепышка делилась с ними догадкой — если на душе у него все хорошо и спокойно, то и кровь идти не будет, но Сяо Синчэнь не отрицал и не подтверждал ее слова, лишь улыбался, как обычно. И чтобы увидеть это еще раз, Сюэ Ян позвал, не забыв омыть и его руки: — Даочжан? — Мм? — Казалось, тот не хочет лишний раз раскрывать рта, боясь своими движениями помешать старательно имитирующему бурную деятельность Сюэ Яну. — Слышал шутку про старого монаха? — Снова ты со своими шутками, — смутился Сяо Синчэнь, видимо, не ожидавший подвоха так скоро после зачистки целой деревни. На его устах, точно первый весенний цветок на все еще припорошенной инеем вишне, расцвела легкая улыбка. Сюэ Ян не посмел ее прервать — с ощутимым на его черном сердце разочарованием он подумал: «Позже». То есть, когда они вышли из деревни и направились обратно в город И — но «долгой, однако живописной и приятной дорогой», как выразился Сюэ Ян, одним лишь только голосом увлекая Сяо Синчэня за собой. — Ах, даочжан, здесь так хорошо! Вот бы сейчас поесть на природе, Заклинатели часто останавливаются на ночевки буквально в чистом поле, кроме того, и их нынешнее жилище одно время щеголяло дырой в крыше — можно сказать, они и ели, и спали под открытым небом, так чем же это отличалось от их рутины? Но Сяо Синчэнь не стал переубеждать спутника. Напротив, желая уважить его желания, он предложил: — Так давай остановимся и немного помедитируем, созерцая здешние красоты. — Он тоже слышал и щебет птиц, и шелест травы, ощущал ее ароматы и солнечные лучи на своей коже. Для благотворных для самосовершенствования размышлений места подобные этому подходили идеально. Сюэ Ян только этого и ждал. Они присели на придорожные камни, слегка соприкасаясь рукавами, и немного поболтали о том, что было, пока они почти не разговаривали. Сюэ Ян заметил, что даочжан не желает поднимать тему, из-за которой произошла ссора, и всячески обходит ее стороной. Сжимая губы до скрежета, он с легкой злостью подумал: «Ах, значит, пожелал забыть? Будешь делать вид, что этого не бывало? Что ж, посмотрим, как ты позабудешь ЭТО!». И с криком «Берегись!» он повалил застигнутого врасплох Сяо Синчэня в траву. Казалось, ни одного мускула не напряглось в расслабленном мягком теле. Удивительно мягком и теплом для столь сильного и спокойного человека, как решил Сюэ Ян. — Вставай, — даочжан легонько двинул плечом, потому что «напавший» крепко обхватил его за предплечья, взяв туловище в тиски объятий. Сюэ Ян быстро-быстро замотал головой. — Нет, не хочу, — запротестовал он, прижимаясь еще крепче. Было похоже, что Сяо Синчэнь не ожидал подобной категоричности. Он попробовал зайти с другой стороны: — Ты так внезапно накинулся, в чем дело? — Мне показалось, что за нами следовал злой дух, но теперь я вижу, что это не может быть правдой, — Сюэ Ян бойко отрапортовал заготовленные слова. Ощущение собственного превосходства и силы разгоралось в нем все мощнее. Он приподнялся на руках, чтобы увидеть больше — Сяо Синчэнь под ним с раскинутыми волосами и слегка сведенными в недоумении бровями напоминал гневающуюся статую в каком-нибудь храме. Правда, Сюэ Ян не ходил по храмам и плохо знал, кому поклоняются простые люди. В его глазах это могли быть лишь боги жадности до денег, власти да низменных удовольствий. Он благодарил судьбу, что стал заклинателем и таким образом возвысился над ними. Сяо Синчэня всегда было легко провести. Он словно сам собой подставлялся под любую ложь и принимал на веру все, что ни скажешь. Будучи слеп, он не мог увидеть выражение лица Сюэ Яна, а будучи ужасающе, просто невероятно доверчив, не мог ощутить угрозу, которую тот из себя представлял. Когда Сюэ Ян принялся ерзать и тереться о него всем телом, он лишь засмеялся: — Что ты делаешь? Я не люблю щекотку. — Хорошо, я не буду тебя щекотать, — пообещал Сюэ Ян, тщетно пытаясь скрыть возбуждение, заставляющее голос едва заметно дрожать. А затем быстро подался вперед и легко, почти незаметно коснулся губами его губ. Сяо Синчэнь замер и лишь спустя пару секунд неуверенно спросил: — Что это было? — Как что, даочжан, ты что, совсем глупый? Это звучало так сладко, как конфетка под языком. Он больше не скрывал своих намерений, бесцеремонно роясь в сплетении чужих одеяний. Сяо Синчэнь было дернулся из его объятий, но его тут же схватили и усмирили, до боли сжав бледные запястья. Все случилось очень быстро: он распахнул одежды Сяо Синчэня, наклонился и поспешно, словно голодное дитя, сделал то, что так давно представлял во всех постыдных подробностях. Ему нужно было до боли внизу живота, тягучей, саднящей, нужно было, чтобы Сяо Синчэнь его захотел. Чтобы у Сяо Синчэня не было выхода. Чтобы так или иначе Сяо Синчэнь оказался под ним, чтобы стыдился, что возбужден. Лучше до слез. До крика. В этой глуши никто не узнает, никто не придет на помощь. Он заранее об этом позаботился… — Не двигайся, — предупредил Сюэ Ян, не тая легкой, почти игривой угрозы за приторностью голоса: — А то у меня острые зубы. Ты же не хочешь проверить их на себе? Он не оставлял его в покое ни на секунду, даже когда говорил. Сяо Синчэнь и впрямь застыл, точно боясь пошевелиться, его тело одеревенело, и хотя он мог защититься одним пальцем, а его руки и ноги никак не были связаны, он просто сидел, безвольно расслабив колени и почти не дыша. Сюэ Ян решил, что это означает согласие. Однако сдаваться легко такой человек, как Сяо Синчэнь, попросту не умел: — Но ведь… — Шокированного, даже испуганного на вид даочжана пробрала дрожь отвращения. — Ты же еще… ребенок… Сюэ Ян подавился, невольно засмеявшись, и без раздумий пустил в ход язык. Ребенок? Он? Между ними не было и трех лет разницы. Конечно, в юном возрасте это довольно большой срок, но все же ребенком его назвать мог только слепец. Порой юношеский задор и небрежность в движениях могли обмануть случайного встречного, но стоило Сюэ Яну рассвирепеть или, напротив, улыбнуться, как совсем не детские безумие и жестокость проглядывали наружу сквозь маску молодости и беззаботности. Не прошло и нескольких минут, как Сяо Синчэнь принялся с шумом захватывать воздух сквозь сжатые зубы, точно сдерживая крики боли. Однако таким он не слишком-то нравился своему мучителю. Это не было весело и походило на игрища в застенках Цзинь Гуан Яо. Вспоминать о нем Сюэ Яну сейчас совсем не хотелось. — Мне прекратить? — прямо спросил Сюэ Ян, с громким чавкающим звуком выпустив изо рта то, что так приятно его занимало, наполняясь силой с каждой секундой безжалостно метких ласк. Пристально глядя на Сяо Синчэня, Сюэ Ян практически видел, как того вырывает из ступора и накрывает с головой настоящая паника. Закусив губу, Сяо Синчэнь вдруг протянул руку к нему, но вместо ожидаемого удара, ради которого насильник даже зажмурился, приготовившись к боли, изящная ладонь схватила его за волосы и с невиданной силой ткнула обратно. Сюэ Ян не успел среагировать, ничего не успел. Ему некуда было деваться из стальной хватки. Нащупав подбородок другой рукой и блуждая пальцами по лицу будто в желании понять его выражение, Сяо Синчэнь насадил Сюэ Яна на себя открытым ртом, вызвав слабый звук рвотного рефлекса. Словно одумавшись, даочжан, весь в светлых одеждах, по-прежнему невозмутимо прекрасный, точно сияющий лунный лик, ослабил пятерню, выпуская волосы Сюэ Яна из плена расслабленной ленты и невольно позволяя им раскинуться по плечам. Этот образ небожителя никак не вязался в сознании Сюэ Яна с восставшим органом, темным, налившимся кровью и возмутительно торчащим из запаха верхних одежд. Сейчас Сюэ Ян, чьи темные наряды, распущенная прическа и поза на коленях навевали лишь одни мысли, казался дьяволенком, совратившим праведника. Но праведник этот все еще вжимался в его истекающий слюной рот, точно лишенный желания и возможностей освободить свой корень Ян из этого плена. Его лицо приобрело поистине страдальческое выражение, сведенные брови и дрожащие губы ясно говорили о переживаемых им страданиях духа и плоти. Тяжело дыша, он молчал, то вцепляясь в добычу мощных рук сильнее, то снова даруя ей секундную передышку. Сюэ Ян упрямо замычал — в его планы не входило ничего подобного. И хотя происходящее раздразнило его до слабости в коленях, он все-таки начинал ощущать злобу и нетерпение. Умения по части работы языком и подбородком не играли никакого значения при подобном обращении с принимающим. Работая на Цзинь Гуанъяо, он участвовал в разнообразных пытках и экспериментах над мертвой плотью. Капая слюной на землю, он пожалел, что не собирается пока ничего отрубать либо отрезать Сяо Синчэню. Было бы забавно, сделай он это прямо в процессе — сможет ли член без хозяина кончить, станет ли снова мягким и слабым или останется таким навечно? От подобных мыслей его собственное желание разгорелось с новой силой. По его мнению, Сяо Синчэню шел румянец, и стыд, читаемый на лице по дрожащим губам и общему выражению замешательства, казалось, делал его еще прекраснее, точно на белый холст наконец нанесли краску. И замешательство тоже ему шло, ведь обычно даочжан был тем, за кем следует, знал ответ на любой вопрос, а если не знал, то стремился к этому. Но происходящее явно не вписывалось в эту простую праведную картину мира. В голове у Сюэ Яна пронеслось: «Не может быть!». Ведь он не может и впрямь быть невинен? Это решительно невозможно. Разве кто-то может быть настолько непогрешимо идеальным?! Когда Сюэ Ян представлял, как грубо берет даочжана, затыкая его рот, связывая руки, чтобы он не мог ни шелохнуться, ни узнать, что происходит, прикосновениями или жестами, только быть под ним и, может, слушать непристойные звуки и оскорбления обостренным слухом слепого заклинателя, он точно низвергал небожителя. Но фантазия не сбывалась, напротив, искажалась на глазах, и он, с силой прижатый к естеству такого спокойного обычно даочжана, ощущая ладонь в своих волосах и боль из-за саднящих коленей, не мог наглядеться на горящие стыдом щеки и вздымающуюся глубоким дыханием грудь. Что еще страшнее, ему все это страшно понравилось. Если бы он в своем положении мог задать вопрос, он бы спросил, о чем сейчас думает Сяо Синчэнь. Боится, стыдится, ненавидит себя? В глубине души, он хотел бы услышать, что тот наслаждается, в ответ. Может быть, что он тоже давно об этом мечтал. Что даочжан в белых одеждах, краснея, как девица на свидании, уходит по утрам только для того, чтобы остаться наедине с собой и своими длинными сильными пальцами. И чтобы купить конфет для Сюэ Яна, конечно же. Искупая свою вину перед ним за все то, что делал с ним у себя в мыслях… Прикасаясь к себе, Сюэ Ян не сдерживал приглушенных стонов. Он так хотел достигнуть пика наслаждения до того, как Сяо Синчэнь изольется в его тесную глотку, просто чтобы, не отвлекаясь, налюбоваться тем, каким он будет в этот момент, и каким будет этот момент, тоже. Казалось, Сяо Синчэнь не обращал внимания ни на что извне, но когда понял, что делает Сюэ Ян, тонкая и бледная как бумага кожа на скулах словно покраснела еще ярче, придавая ему сходство с лихорадочным. Он разжал кулак, и Сюэ Ян неожиданно получил свободу. Однако вместо того, чтобы выпустить из плена умелых языка и пальцев содержимое своего рта, он только насадился поглубже, исторгнув из изящного тела перед собой тихий несмелый стон. Он ждал, что даочжан сам оттолкнет его наконец, вернется к роли недотроги. Пятна стыда покрывали побледневшее, должно быть, от шока лицо, но Сяо Синчэнь, которого к тому же била мелкая дрожь, не двигался, терпя происходящее с обреченностью приговоренного к наказанию. Сюэ Ян ощутил… разочарование. Он почувствовал себя обманутым, точно его конфеткой заманили в темный переулок, но вместо того, чтобы выебать и избить, выдали еще килограмм и отпустили с миром. Сяо Синчэнь… возможно, ему не следовало этого делать. Он мог использовать любые другие пути. Он мог заставить его убивать, но не мог… он не мог… Сюэ Ян сидел на траве, безвольно опустив руки на колени, и не понимал, как отмотать все на час назад. Как не видеть лица за повязкой, на которой едва заметно проступили алые пятна. Как не чувствовать себя столь странно, необычно. — П-почему ты молчишь? — Сяо Синчэнь вдруг нарушил тишину, заставив Сюэ Яна посмотреть на себя. — Где ты? Голос, всегда такой уверенный и спокойный, был тихим и слегка дрожал. Он оставался в той же позе, в которой его оставили, точно наигравшись вдоволь. Восставший орган поблескивал от слюны и истекающей из крупной, но аккуратной головки смазки. Сюэ Ян не сдержался от того, чтобы залюбоваться, игриво наклонив голову набок. Он беззвучно приблизился на руках, и когда его дыхание обожгло подбородок и губы Сяо Синчэня, тот уже не успел бы отдалиться. Поцелуй со вкусом похоти вмиг вернул Сюэ Яна в хорошее расположение духа. Он даже принялся тереться об обтянутое белой тканью штанов бедро. Сяо Синчэнь выглядел так, будто его подтолкнули к самому краю и поставили перед ужасающим выбором, вроде убийства отца либо учителя, когда только один сможет выжить. Наконец его изящные ладони дрогнули и потянулись к Сюэ Яну, коснувшись его спины и точно пронзив его молнией. Они пахли свежей травой, пахли летом и были немного прохладными от земли. Сюэ Ян уже перестал понимать, что делает. Он как будто оседлал даочжана и приник к нему, безостановочно двигая бедрами и создавая желанное трение меж ними. Когда ладонь Сяо Синчэня нерешительно легла на его живот, словно делая знак остановиться, он в гневе приготовился повалить его наземь. Но вместо этого нежные как крылья бабочки пальцы скользнули ниже, следуя по дорожке курчавых волос, и наконец нашли искомое. Дернувшись от неожиданности, Сюэ Ян бессознательно толкнулся в кулак и застыл. — Ты как? — непослушными, покрасневшими от поцелуев губами даочжан испуганно позвал его вопросом. Вместо ответа Сюэ Ян с двойным усердием принялся двигаться в чужой руке, едва сдерживая стоны. Его собственная плоть горела огнем, а пальцы Сяо Синчэня оставались освежающе прохладными. Но он собирался заставить их высечь искры… — Даочжан… Ты не перестаешь меня удивлять…- не скрывая восхищения в голосе, просипел Сюэ Ян. Он досадовал на то, что приходится прятать голос, притворяясь, будто ранение повредило связки. — Замолчи… — попросил Сяо Синчэнь, и страдальческое выражение проявилось на его лице. Очевидно, он не желал слушать его грязные речи. — Ха. Ты способен на подобное, но не увидишь и даже не услышишь плоды твоих трудов? — недовольно фыркнул Сюэ Ян. Услышав его обвинение, Сяо Синчэнь вздрогнул. А Сюэ Ян, окончательно теряя голову от собственного бесстыдства, наклонился к нему и прошептал: — Может, ты желаешь почувствовать? Последнее слово он сказал по-особенному. Кадык Сяо Синчэня заходил ходуном, он сглотнул, затем насупился и так ничего и не сказал. Однако тело все выдало за него — оставленный без внимания, нефритовый дракон даочжана поник, но стоило ему услышать недвусмысленное предложение Сюэ Яна, как он снова принялся наливаться энергией Ян, точно готовясь к полету. Осознание обрушилось на Сюэ Яна лавиной. На самом деле он всегда хотел этого. Чтобы Сяо Синчэнь отомстил ему за своего обожаемого дружка и оказался на его, Сюэ Яна, месте. Чтобы он запятнал себя, став Сюэ Яном в собственных незрячих глазах. Праведный и справедливый заклинатель обвинял его во всех грехах, когда поймал и отвел на совет кланов в Башне Золотого Карпа. Никто и слушать не желал о священном праве Сюэ Яна на отмщение, хотя даже теперь военные преступления Старейшины Илина оправдывали именно кровной местью. Даже темнейшего и порочнейшего Вэй Усяня могли понять, если речь шла о возмездии — но никто не желал принять во внимание возмездие от рук безродного босяка без мизинца. Теперь Сяо Синчэнь сможет исполнить запланированное для него Сюэ Яном. Никто этого не понял, но когда Сюэ Ян разрушил монастырь, в котором вырос Сун Лань, то была не месть, а приглашение к сотрудничеству. «Теперь ты поймешь, что значит несправедливо пострадать от чьей-то руки, и отправишься мстить мне. Тогда я укажу тебе на то, что разница между нами не столь существенна, как кажется на первый взгляд. Тогда ты сможешь поступить по своему разумению — и все равно проиграешь мне, если выберешь для меня смерть или если признаешь мою правоту. Ты все равно мне проиграешь». В этот момент член Сюэ Яна мог поспорить с лезвием Шуанхуа по твердости. Он стащил с себя одежды, мешающие выполнить задуманное, и без раздумий схватил орган Сяо Синчэня, вконец смутившегося и почти оказавшегося на грани безумия. Раньше Сюэ Ян только брал и никогда не принимал по своей воли, хотя иногда его брали без дозволения, поэтому он представлял себе, что будет дальше. Он приставил крупную, сочащуюся смазкой головку к своему анусу и резко опустился на нее — и не без труда. Сяо Синчэнь пискнул, сжимая травинки в руках. Он стиснул зубы, явно намереваясь не реагировать на то, что творит с ним этот наглец. Но его решимости хватило ненадолго. Когда дыхание Сюэ Яна выровнялось, а толчки стали более плавными, он снова принялся искать пальцами его талию, бедра, и наконец, мужское естество. Сюэ Ян даже в самых смелых фантазиях не мог представить себе такого Сяо Синчэня. Да, тот всегда смеялся на его глупые шутки и был готов помочь, всегда прислушивался к другим и заботился о тех, кто волей судьбы оказывался рядом, даже если это израненный полумертвый незнакомец на обочине, в густом бурьяне. Но как он, сдержанный и благородный, так чувственно отзывается на любую ласку, так хочет поделиться своей в ответ… признаться, это было вне картины мира в голове у Сюэ Яна. Для него секс всегда был слегка полем битвы, слегка способом победить — или проиграть, оказаться на вершине или быть кем-то использованным, так или иначе. Но если он и мог когда-либо понять Сяо Синчэня, то сейчас, будучи с ним чуть ли не единым целым — и он видел, ясно как никогда, что тот вовсе не хотел его поиметь и не желал поскорее получить свое и пойти своей дорогой. Как будто он… был готов остаться с ним в этом бурьяне, чтобы посмотреть на звезды. Как будто Сяо Синчэнь — тот, кто и сам спустился от звезд. Живущий по своим небесным законам, видящий только свет и тень, стремящийся осветить все вокруг своим сиянием и не замечающий, что сгорает. — Что с тобой? — взволнованно прошептал Сяо Синчэнь, ища следы изменений на его лице неловкими пальцами. Затем он испуганно спросил: — Тебе больно? Сюэ Ян не мог признаться, что плачет. Плачет во время секса. С Сяо Синчэнем, которого так мечтал отодрать, чтобы тот не мог стоять неделю. Чтобы возненавидел самое свое существование. Чтобы молил о пощаде. Этого Сяо Синчэня. С красными слезами. С сухими губами. С жадными до прикосновений руками. С таким горячим, распирающим его изнутри членом. Подобно… чувствам. Которых он так искренне избегает и презирает. Никогда больше он не будет так уязвим, как в этот момент, никогда. Успокоив себя этим обещанием, Сюэ Ян вместо ответа приник к дрожащим губам, словив ртом чужой громкий выдох. — Мне хорошо, — прошептал он, немного выровняв дыхание. — Даочжан, ты… прошу, быстрее… я… я сейчас… Они сидели на траве, чувствуя ароматы разгоряченных от дневного зноя трав, еще очень долго, пока вечерний озноб не заставил одеться и поскорее подняться от остывающей точно покойник земли. Сюэ Ян помог Сяо Синчэню сменить повязку на новую — «чтобы А-Цин не волновалась зря», хотя девчонка была слепой и никак не могла увидеть алых пятен. Они не говорили о том, что случилось. Когда они вернулись в город И, Слепышка отругала их за то, что пропадали так долго. И Сюэ Ян в искупление приготовил еды на всех. А больше Сюэ Ян не подпускал к себе даочжана, даже когда тот позволял себе обнять его или прикоснуться как-то иначе. Его полуулыбка застывала на мгновение, когда Сюэ Ян дохлой рыбой выскальзывал из его ладоней. Сюэ Ян сдержал обещание — как и все, что давал самому себе. Только не все может длиться вечно. Особенно настолько хорошее. Однажды все порастет травой. Даже бессмертные души. ***