Путь Варвара: Расколем Лед и Сдуем Пламя

Я спал и видел какой-то приятный сон, когда в мою комнату влетел Рикард, размахивая руками и громко вопя: — Чемпион! У тебя сегодня день рождения! Тебе исполнилось четырнадцать лет! Просыпайся, Жнец! — Он принялся трясти меня за плечо, словно хотел вытрясти из меня и остатки сна, и душу. — Ну же, хватит дрыхнуть! Я открыл один глаз и недовольно покосился на своего вечно взбудораженного друга. Совсем вылетело из головы, что сегодня мой день рождения. Мне казалось, каждый день в Колизее одинаковый: тренировки, арена, медитации для развития ядра… Праздники просто не умещались в моё расписание. — Рикард, заткнись. Если уж это мой праздник, позволь хотя бы поваляться подольше, — проворчал я, натягивая одеяло на голову. — А теперь проваливай. Рикард презрительно фыркнул, бросил на меня обиженный взгляд и, пробормотав что-то себе под нос, выскочил из комнаты. Оставшись один, я тяжело вздохнул. Вот ведь надоеда, с его бесконечной энергичностью с самого утра! Я попытался снова уснуть, но сон уже не шёл. Видимо, придётся вставать. Я давно привык к тому, что свободного времени у меня почти нет. Семь лет назад меня продали в рабство, и с тех пор я вечно на виду: абсолютный чемпион Миэрина должен соответствовать своему титулу. Правда, в славе есть небольшой плюс: у меня собственное помещение внутри арены — небольшая, но роскошная по местным меркам комната. Слухи ходили, что даже не все свободные люди в городе могут похвастаться такими удобствами. У меня имелся массивный шкаф с редкими книгами и большое зеркало — вещь в этих краях редкая. Я подошёл к зеркалу и, как всегда, придирчиво осмотрел своё отражение: высокий, крепко сложенный, по загорелой коже перекатываются рельефные мускулы. Чёрные, словно ночная бездна, волосы каскадом спускаются на плечи. Мои глаза, холодно-голубые, всегда смотрят на мир с некоторым предвкушением и настороженностью, ведь на арене пощады ждать не стоит. — Похоже, все же придётся отправиться новый день снова не выспавшимся, — пробормотал я, водрузив ладонь на щетину. Налив воды из кувшина, жадно выпил и, тряхнув волосами, решил следовать своему обычному распорядку. Какая разница, день рождения или нет? Здесь, в рабстве, у праздников особой цены нет. Только Рикард и обращает на это внимание… Я отправился на завтрак и заметил, что сегодня меня непривычно часто поздравляют с днём рождения другие гладиаторы. Похоже, Рикард успел всем растрезвонить. Но мне, честно говоря, было всё равно на это. В голове крутились мысли о предстоящих упражнениях — я не люблю пропускать тренировки без веской причины. А день рождение не относилось к таким причинам. Взяв немного хлеба, тушёного мяса и воды, я принялся есть, обдумывая план на день. С полным желудком я направился на арену, где, как обычно, уже слышались звуки оружейных ударов, топот ног и громкие команды тренеров. Вскоре напротив меня появился Каркан — наш строгий наставник, суровый, как осенний ветер в Вестеросе. — Эй, Жнец! — Он прищурился, скаля кривоватые зубы в усмешке. — С днём рождения, малец. Надеюсь, ты не думаешь, что праздник избавит тебя от тренировок? — Благодарю за «тёплые» слова, — ответил я саркастично. — Но вдруг сегодня можно было бы… ну, хотя бы полдня отдохнуть? — Отдохнуть? — Каркан расхохотался, утирая пот со лба. — А мышцы твои тоже решили взять выходной? Тренируйся, Жнец. Хотя ладно, как подарок — сделаешь на десять отжиманий меньше. Вот тебе царский подгон от меня. — Ну уж огромное спасибо, — фыркнул я, приступая к серии отжиманий. Однако весёлое настроение быстро улетучилось, когда Каркан неожиданно перешёл на серьёзный тон: — Жнец, прекрати шутить. Сегодня приезжает господин. Надо стоять перед ним чинно-благородно, понятно? Так что скоро дуй мыться и надень что-нибудь поприличней. Все гладиаторы рода зо Зараз должны быть на арене для встречи. — Чёрт бы побрал этих «великих», — проворчал я себе под нос и направился к бочке с водой, чтобы смыть пот после тренировки. ***** На арене нас выстроили в шеренгу под палящим солнцем. Я стоял во главе, держа спину ровно, словно проглотил жердь, и только старался не выругаться от жары. Спустя какое-то время на арену вошел отряд Безупречных, рассыпавшихся повсюду для контроля территории. Следом вынырнула пышная процессия: Хазар зо Зараз — высокий, надменный и богатый, если судить по его расшитым золотыми нитями одеждам и обилию драгоценностей. Рядом с ним о и дело шёл Гилмар — его вечный прихвостень, которому только дай повод выслужиться. Когда Хазар остановился напротив нас, вся шеренга дружно опустилась на колени. Подавив вздох раздражения, я тоже встал на колено. Внутри у меня всё кипело, но выбирать не приходилось. — Гладиаторы, — раздался громкий и резкий голос Хазара, — через несколько недель состоится ежегодный турнир на сильнейшего раба-воина среди всех семей великих мастеров. Гилмар сообщит вам детали. Не посрамите дом зо Зараз, иначе вас ждёт суровое наказание. Он окинул нас ленивым взглядом и вдруг скомандовал: — Жнец, поднимись. Я поднялся с колена, глядя ему прямо в глаза — насколько мне, рабу, вообще дозволено смотреть на хозяина. — Жнец, говорят, у тебя сегодня праздник? — Хазар ухмыльнулся. — Четырнадцать лет, верно? Поздравляю… и жди вечером подарка от меня. Ты приносишь нашей семье много денег и славы, я доволен тобой. — Благодарю, господин, — процедил я, стараясь сдерживать раздражение. — О, не стоит благодарности, — продолжал он с ядовитой усмешкой. — Ты заслужил. И, надеюсь, не разочаруешь меня на турнире. — Я сделаю всё, что в моих силах, господин, — ответил я холодно. — «Всё, что в твоих силах»? — Хазар громко рассмеялся, обводя меня взглядом. — Помни: если хоть один твой удар пройдёт мимо, а не по врагу, я лично позабочусь, чтобы твоя жизнь превратилась в ад. Надеюсь, ты меня понял? — Да, господин, — мои кулаки непроизвольно сжались, а в груди начала закипать ярость. — Отлично. Вечером жди мой подарок. Уверен, он тебе понравится, — повторил Хазар и, кивнув своей свите, удалился с арены. К вечеру я выбрался из своей ежедневной рутины и вернулся в комнату. Упав на кровать, чувствуя, как усталость буквально пригвоздила меня к матрасу. Я думал о том, что уже семь долгих лет я здесь в рабстве, семь лет я уже не видел свою семью. Интересно, как там мама и дедушка? Иногда вспоминая их, я всегда чувствую особую смесь грусти и печали. Мама, Джана, была для меня всем на свете. Её тёплые и добрые глаза, мягкий голос, нежные объятия — всё это поддерживало меня, когда я был ещё ребёнком. А дедушка, наш старый кузнец, с сильными руками и морщинистым лицом, показывал мне, как обращаться с металлом, как из ржавого куска железа можно сделать что-то стоящее и прочное. Он часто говорил: «Главное — найти верный угол удара, и тогда любое железо можно превратить в клинок». Я взглянул на свою ладонь и сжал пальцы в кулак. «Может, я уже достаточно сильный, чтобы попробовать сбежать?» — мелькнула у меня дерзкая мысль, но продолжить рассуждения мне не дал внезапный стук в дверь. Едва я открыл рот, в комнату без приглашения ввалился Гилмар, с его неизменной противной улыбкой. — Привет, именинник! Как ощущения? — начал он, явно получая удовольствие от каждого своего слова. — Ты ведь, наверное, забыл о подарке от господина, да? — Что тебе нужно, Гилмар? — спросил я, стараясь не выдать раздражения. Этот тип всегда вызвал у меня отвращение, но я научился держать лицо. — Тише, Жнец, — Гилмар вскинул руки, будто хотел меня успокоить. — Я по делу. Хазар велел передать тебе подарок. Он поманил кого-то за порогом, и в комнату вошла девушка лет двадцати. Мой взгляд тут же остановился на ней: она была изумительно красива и грациозна. Волнистые тёмно-медовые волосы спадали каскадом, а большие, синие глаза, напоминающие сапфиры, смотрели прямо на меня. Кожа отливала бронзой, а губы были такими пухлыми, что я невольно сглотнул. — Она — твой сегодняшний сюрприз, — произнёс Гилмар и осклабился. — Пользуйся. С этими словами он развернулся и, насвистывая фальшивую мелодию, вышел, оставляя нас вдвоём. Не успел я опомниться, как девушка сделала несколько шагов вперёд и слегка улыбнулась. Сердце у меня экстренно переходило в бешеный ритм — я толком не помнил, когда в последний раз был с женщиной. В этой жизни получается никогда. — Как тебя зовут? — наконец выдавил я, пытаясь не выглядеть полным дураком. — Меня зовут Лейла, господин, — тихо ответила она, поклонившись. — Мне приказано быть полностью в твоём распоряжении. Я ощутил странную смесь любопытства и смущения. Она была слишком хороша, слишком совершенна, и я не знал, как реагировать. Но Лейла, похоже, не собиралась терять время: она грациозно сняла лёгкую накидку и предстала передо мной абсолютно обнажённой. Стройная талия, плавные бёдра, упругие груди — всё это буквально бросало мне вызов. Горло у меня пересохло, и тут она приблизилась и поцеловала меня в губы. Меня накрыло волной страсти, я прижал её к себе, чувствуя, как жар разливается по телу. Мы вместе упали на кровать. — Что ты делаешь… — прошептал я, хотя сам уже вовсю отвечал на её горячие поцелуи. Лейла лишь улыбнулась и продолжила меня целовать, осыпая ласками шею и грудь. Когда её губы опустились ниже, я только успел выдохнуть и откинулся на подушки, чувствуя, как её рот умело и нежно ласкает меня. Мысли путались, я срывался на рычание, желая большего. Вдруг, поддавшись вспышке возбуждения, я перевернул её, заставляя встать на колени. В голове бились импульсы — разум покорился первобытной страсти. Я вошёл в неё, не заботясь, что подумает она, но её откровенные стоны ясно давали понять: ей это тоже нравится. Мы долго предавались страсти. Когда я поднял её на руки и продолжил наше соитие, время словно растворилось. Каждое движение было наполнено желанием, и когда я, наконец, достиг пика, мы вместе вскрикнули от наслаждения. Потом рухнули на кровать, тяжело дыша. Лейла, уткнувшись в моё плечо, уснула, а я долго лежал, прислушиваясь к тому, что творится в моей душе. «Подарочек-то и вправду неплох», —думал я, пока на меня накатывал сон. Утром меня разбудил ни утренний свет зари, а крайне приятные ощущения: открыв глаза я увидел, как Лейла покрывает нежными поцелуями мой член. Её губы двигались плавно и умело, а язык искусно играл с самыми чувствительными точками. Каждая ласка казалась продуманной до мелочей, словно она занималась этим всю жизнь. Я недолго выдержал, и мощная волна оргазма обожгла меня изнутри. Лейла лишь улыбнулась, проглотив всё без тени смущения. — Надеюсь, вам понравилось, молодой господин? — лукаво произнесла она, поглаживая моё бедро. — Это… было даже лучше, чем я мог себе представить, — хрипло ответил я, пытаясь восстановить дыхание. — Говорят, лучший способ начать день — это утренняя ласка, — подмигнула она, продолжая водить пальцами по моей груди. Я тихо хмыкнул: — Ты слишком хороша в этом. И где тебя такому научили? — Конечно же, у настоящего мастера, — улыбнулась Лейла. — Рабы должны быть умелы во всём, иначе кому мы нужны? — Логично, — кивнул я и провёл ладонью по её шелковистым волосам. — Мне пора, — вздохнула она и начала собирать вещи. — Но ты можешь позвать меня вечером. Если захочешь. — Приходи, — сказал я, ощущая приятное томление во всём теле. — Я буду ждать. Она весело рассмеялась и, став словно фея, легко покинула мою комнату, оставив за собой шлейф тонкого аромата. Я был совершенно обескуражен этим новым опытом. С довольной улыбкой натянул штаны, кое-как привёл себя в порядок и пошёл завтракать. В столовой царило приятное оживление: на длинных столах стояли разные блюда — от простого хлеба до сочных фруктов. Набив рот, я снова вспомнил Лейлу. Её смех, её голос, горячие касания — всё это кружило мне голову. ***** Прошли дни, и каждый вечер Лейла приходила ко мне. Сначала я считал её лишь красивой наложницей, подаренной хозяином, но вскоре понял, что начинаю влюбляться. Единственное, что меня раздражало в этой ситуации, то, что мы оба рабы. Мы не только занимались любовью, но и много разговаривали о самых сокровенных вещах. Я рассказывал ей о том, как живут гладиаторы, о своих тренировках, о мечтах сбежать и однажды вернуться к семье. Она делилась своей историей, полной потерь и боли. — Деймон… — как-то вечером она взяла меня за руку, и я почувствовал лёгкую дрожь в её пальцах. — Ты ведь знаешь, что я родом с Летних островов? Моя семья была благородного происхождения. Родители мечтали, чтобы я стала жрицей любви. Поэтому в двенадцать лет меня отправили на обучение в храм, но по пути наш корабль захватили пираты… В её голосе звучали отчаяние и страдание, словно она до сих пор всё это переживала. Моё сердце сжалось. — И что было потом? — спросил я осторожно. — Меня продали семье зо Лорак… — Лейла закрыла глаза, будто вспоминая каждый кошмар в подробностях. — Там я провела несколько лет, меня учили всему — от утончённых приёмов танцев до плотских удовольствий. Мой «образ» идеальной жрицы удовольствий тщательно шлифовали. — И как же ты попала к Хазару? — Мне захотелось обнять её крепче, словно это могло уменьшить её страдания. — На одной из вечеринок Хиздара зо Лорака я выступала перед гостями, — печально улыбнулась она. — Хазар заметил меня и получил в качестве подарка. Так я оказалась в его гареме. С тех пор моё существование стало ещё более пустым и мрачным. Она не стала вдаваться в детали, но и без того ясно, что её жизнь не была похожа на прогулку под луной. Я только молча притянул Лейлу к себе и прижал к груди. — Ты знаешь, — тихо сказала она, глядя на меня тёплыми глазами, — я благодарна судьбе за то, что оказалась у тебя. С первой нашей встречи я почувствовала, что ты другой, не такой, как большинство здесь. Кажется, я влюбилась в тебя, Деймон. Меня охватила смесь благодарности и трепета. Неужели я тоже нашёл родственную душу? Почувствовал, как сердце колотится в груди. Мне было страшно — ведь в этом жестоком мире любая привязанность может обернуться болью. Но я не мог и не хотел отрицать, что испытываю к ней нечто особенное. Как-то вечером я попросил Лейлу рассказать побольше о её родине. Мы сидели рядом на кровати, я перебирал её волосы, а она, прижавшись к моему плечу, задумчиво рассказывала: — Летние острова — это целый архипелаг более чем из пятидесяти островов. Они находятся далеко-далеко на юге от Вестероса и Эссоса и чуть западнее Соториоса. Народ там тёмнокожий, высокие, сильные люди, которых часто называют летнийцами. Они веками жили обособленно, не зная о других землях. Их райские острова были богаты фруктами, а тёплое море давало рыбу в изобилии. Им не нужно было ни золото, ни завоевания… Всё, что у них было, их вполне устраивало. Она говорила, а я слушал, представляя эти далёкие земли. Мне чудилось, что слышу шум прибоя и шёпот ветра среди тропических лесов. Я видел перед внутренним взором высокие пальмы и людей, свободных от рабских цепей и бойцовых арен. Я смотрел на Лейлу, и сердце моё сжималось: слишком разные судьбы у нас двоих, а объединил нас лишь каприз Хазара. Однако теперь я понимал, что в её глазах горит не просто красота, а целый мир, напоенный ароматами Летних островов, мечтой о свободе и тоской по утраченному дому. Похожий огонь горел и в моих глазах. Мне оставалось лишь крепче обнять её и в надежде шептать про себя: «Когда-нибудь мы найдём способ выбраться отсюда…» Лейла сидела напротив меня, обхватив колени руками и слегка покачиваясь из стороны в сторону. Каждый раз, когда она рассказывала о своей родине, её глаза начинали сиять особенным светом. Мне казалось, будто она переносится в те счастливые времена, которые теперь казались ей далёкой сказкой. — Мы были счастливы, — повторила она, и я почувствовал, как тепло её голоса наполнило комнату. — Наша жизнь была наивной и простой, но в этом заключалась её прелесть. Мы занимались рыболовством, строили небольшие рыбацкие лодки и не думали о морских путешествиях, пока нам не стало любопытно узнать, что лежит за горизонтом. Я слушал её, чувствуя, как на душе становится то ли грустно, то ли светло от понимания, что где-то существует мир, где люди могут жить без постоянных войн и страха. — В этой изоляции, — продолжала Лейла, — у моего народа развилась культура, непохожая на другие. Мы, летнийцы, практически не воюем и считаем себя пацифистами. А если уж какие-то кланы и затевают войну, то сражаются только воины с воинами. Никто не трогает мирное население, не сжигает дома, не уничтожает запасы еды, не убивает детей и женщин. Даже проигравших не казнят — их просто изгоняют. Я невольно улыбнулся. Представить себе мир без бессмысленных убийств было трудно, ведь моё детство и юность прошли в местах, где кровь лилась часто и без разбору. — У нас много богов, — Лейла вздохнула и продолжила рассказывать, её голос звучал мягко и немного печально. — Но превыше всех мы почитаем богов любви, красоты и деторождения. Каждый человек обязан какое-то время провести в «храме любви», отдаваясь любому, кто пожелает. Некоторые остаются там годами — не из-за принуждения, а по собственной воле. Я приподнял бровь, услышав это, но промолчал — мне было интересно узнать подробности, хотя я чувствовал в себе странную смесь ревности и любопытства. Лейла рассказывала так, будто эти традиции когда-то были для неё чем-то совершенно естественным, а теперь просто приятные воспоминания из прежней жизни. — Впервые мой народ столкнулся с чужеземцами, когда у наших берегов появился торговый корабль Гискарской Империи, — продолжала она. — Однако гискарцы так испугались вида чернокожих людей в одеждах из перьев и ярких тканей, что приняли нас за демонов и спешно уплыли. Но для летнийцев это стало открытием: мы поняли, что в мире есть и другие земли, и начали строить более большие корабли, чтобы выйти в открытое море. Спустя годы и десятилетия наши мореходы добрались до Древней Валирии и наладили с ней торговлю. Я пристально смотрел на неё, стараясь представить себе эти огромные судна, уходящие за горизонт, и гордых островитян, которые не знают границ своему любопытству и жажде открытий. — Мы исследовали побережье Эссоса и даже южные районы Вестероса, — вздохнула она, запустив руку в свою роскошную шевелюру цвета тёмного мёда. — Но столкнулись с рабовладельческими империями — Валирией и Гисом, и это чуть не погубило наш народ. Валирийцы и гискарцы быстро разглядели в нас идеальных работников и воинов. Они стали устраивать облавы на наши поселения, а порой и сами правители Летних островов продавали соплеменников в рабство ради выгоды или политических соглашений. Я почувствовал, как во мне закипает негодование, представляя эти несправедливые захваты и отлов, это варварство, столь привычное для здешнего мира. — И что же вы предприняли? — спросил я, стараясь говорить ровно, но не сдерживая горечь в голосе. — Всё это продолжалось почти двести лет, — Лейла сжала кулачки, а в её глазах вспыхнуло негодование. — Пока легендарная правительница по имени Ксанда Ко не смогла объединить все наши острова под одной властью. Она объявила борьбу с работорговцами священной миссией. Наши простые копья не могли противостоять железу и броне, поэтому мудрые умельцы создали новые, особенно мощные луки и стрелы. Благодаря этому оружию нам удалось дать отпор захватчикам. А Ксанда Ко наложила строгий запрет на продажу летнийцев в рабство. Слушая её, я чувствовал, как гордость за её народ перемешивается в моей душе со вспышками жалости и желания бороться за ее свободу. Лейла была невероятной девушкой: нежной, но в ней одновременно пульсировала сила целого народа. — Спустя столетия многие летнийцы стали отличными купцами и путешественниками. Но и не только. Некоторые под влиянием внешнего мира отходили от нашего пацифизма, становясь пиратами или наёмными лучниками, — она отвела взгляд, будто вспоминая о тех, кто пошёл другим путём. Я приобнял Лейлу, проведя рукой по её волосам. Я видел, как щёки её чуть дрогнули, когда в памяти всплыла родина. — Это потрясающая история, Лейла. И ты, безусловно, потрясающая, — сказал я с искренним восхищением. — Твоё прошлое сделало тебя сильной и мудрой. — Спасибо, Деймон, — она улыбнулась, склонив голову мне на плечо. — Твоя поддержка даёт мне веру, что в этом мире может существовать что-то светлое, несмотря на все ужасы. Прошли дни, наполненные постоянными тренировками и короткими моментами счастья, когда я проводил время с Лейлой. Я чувствовал, как становлюсь сильнее не только физически, но и духовно. Она вселяла в меня новую надежду, учила думать не только о собственном выживании, но и о том, что где-то там, в бескрайнем мире, есть место, свободное от рабства и страха. Однако время неумолимо двигалось вперёд, и вот настал день большого турнира, где должны были сойтись сильнейшие гладиаторы-рабы Миэрина. С утра я чувствовал волнующую дрожь в воздухе: адреналин и тревогу, напряжение и предвкушение, словно сама жизнь пропиталась жаждой крови. Бои шли один за другим, я же уверенно одерживал победу, не дав противникам ни единого шанса. Мне казалось, что каждый удар я наношу с лёгкостью, будто оттачиваю все свои приёмы ради одного главного момента — выжить и победить. В перерывах я спускался под арену и видел в тусклом свете коридоров Рикарда, моего старого друга и соратника. — Ну что, чемпион, каково это — снова оказаться на вершине? — спросил Рикард с ухмылкой, стягивая потрёпанные кожаные перчатки. — Словно меня вываляли в крови и бросили в клетку к голодным волкам, — буркнул я, исподлобья глядя на него. — Они вроде бы сыты, но всё равно кажется, будто вот-вот вцепятся мне в глотку. Рикард фыркнул и криво усмехнулся: — О да, проблемы у нас всегда. Но, знаешь, порой я даже скучаю по обычным тренировкам. Там хоть всё предсказуемо: размялся, получил пинок под зад, поел — и снова в бой. А тут толпа орёт, будто им действительно важно, кто из нас выживет. — Есть в этом что-то захватывающее, согласись, — я развёл руками. — На краю пропасти всё видится ярче. — На краю пропасти! — Рикард скривился, изображая испуг. — Ну, надеюсь, если сегодня я в неё свалюсь, то буду без чувств и не почувствую удара о дно. Я хлопнул его по плечу: — Обещаю постараться. Скажи лучше, как будем проводить наш бой? Показательный номер или есть более безумный план? Рикард прищурился, оглядывая меня с ног до головы: — Какой там план? Ты же знаешь, у меня шансов против тебя нет. Так что сделаем побольше шума, а потом ты меня «красиво» вырубаешь. Договорились? Я кивнул: — Отлично. Сделаем вид, что ты даёшь мне серьёзный отпор, а затем я нанесу решающий удар. Хоть толпу повеселим. Кстати, Лейла передавала тебе привет. Говорит, «Рикард, не лезь на рожон». — Это уж точно, — Рикард улыбнулся и хмыкнул. — Когда мы выберемся из этого колизея, я тоже найду себе девушку — такую, чтобы сердце пело, а из спины выросли крылья. А там, глядишь, и женюсь в Вестеросе на этой самой красивой девушке. — Дружище, желаю тебе этого от всей души, — сказал я, и мы на миг переглянулись с непередаваемым чувством взаимопонимания. Наконец, мы вышли на арену. На трибунах стоял невообразимый гул — люди ревели в нетерпении и жажде зрелищ. Я увидел, как высоко над нами в роскошной ложе сидел Хазар зо Зараз, мой «господин». Взгляд его был холоден и надменен, но я читал в нём жадное ожидание крови. Мы с Рикардом встретились взглядами, негромко кивнули друг другу — знак, что всё по плану. Он сделал первый выпад, который я с лёгкостью парировал. Толпа взревела, заворожённая звоном стали. Рикард сделал вид, что пытается обманным ударом достать меня сбоку, но я увернулся и ответил серией быстрых атак, вынудив его отступить. — Да ты сильнее, чем я думал, — крикнул Рикард так, чтобы слышала вся арена, и ухмыльнулся. — Но не слишком ли ты самоуверен? — Самоуверен? — Перекрикивая шум, я нанёс пару выпадающих ударов, которые Рикард блокировал с видимым трудом. — А тебе не кажется, что это твой единственный шанс покрасоваться? Мы продолжали сражаться, выкладываясь на всю катушку, чтобы шоу выглядело убедительным. Толпа ревела, не разбирая слов, но ловя каждый миг опасного танца мечей. В кульминационный момент я провёл молниеносную серию атак и мощным ударом выбил меч из рук друга, затем оглушил его резким ударом рукояти по голове. Рикард рухнул на песок, и внезапно вокруг раздался рёв: зрители требовали крови. На балконе появился Хазар, позируя перед ликующей толпой. Его громкий голос загремел над ареной: — Наш непобедимый Жнец снова одержал верх! Но для завершения финала он должен лишить своего соперника жизни! Я застыл, ощущая, как тысячи взглядов впиваются мне в спину, а в груди клубится гнев. Рикард лежал без движения, и, глядя на него, я вспыхнул решимостью. Не позволю убить его ради чьей-то забавы. Я взмахнул руками, призывая толпу к тишине: — Люди Миэрина! Вы восхищаетесь моими боями, мой меч развлекает вас каждую неделю, верно? Разве вам недостаточно моей победы? Хотите ли вы, чтобы я убил того, кто уже лежит у моих ног? Толпа бешено загудела; часть требовала добить Рикарда, но постепенно во многих глазах читалось любопытство к моим словам. — Спросите себя: что интереснее — безжалостная смерть поверженного или ещё один захватывающий бой, где кровь будет бурлить в ваших жилах от адреналина? — Я обвёл взглядом трибуны и повысил голос: — Вы вправе выбирать! Скажите: хотите казни или нового сражения? На миг воцарилась тишина, а затем значительная часть зрителей стала показывать большой палец вверх, давая понять, что желает сохранить жизнь Рикарду. Я видел, как лицо Хазара налилось злобой, но ему пришлось подчиниться воле толпы. Он поднял руку, и все смолкли. — Люди Миэрина, раз вы проявили милосердие, значит так тому и быть, — процедил он сквозь зубы. — Чемпион остаётся непобеждённым, а его сопернику даруется жизнь. Да здравствует Жнец! Толпа взревела, приветствуя моё имя, а я ощущал горько-сладкий вкус победы. В глубине души я понимал, что публично бросил вызов Хазару, и он этого не забудет. Когда вернулся в свою комнату, сердце моё колотилось от гнева и тревоги. Я снял пропотевшую одежду и бросил её в сторону. Хотелось хоть немного отдохнуть, но вдруг послышался робкий стук в дверь. Сначала я крикнул, чтобы заходили, однако за дверью оставалось тихо. Стук повторился, и я, раздражённый, вскочил с кровати и распахнул дверь. На пороге стоял Каркан — мой наставник, да и почти друг, хотя у нас сложные отношения. Он выглядел подавленным и избегал встречаться со мной взглядом. — Можно мне войти? — спросил он куда более робким тоном, чем обычно. — Заходи, — ответил я, стараясь не показывать излишнюю грубость, потому что чувствовал что-то неладное. Каркан переступил порог, в руках он держал красивый мешочек из красного бархата с золотой вышивкой. Я сразу заметил на бархате тёмные пятна, похожие на запёкшуюся кровь. Моё сердце сжалось, предчувствуя самое страшное. — Деймон… — Каркан смотрел на меня с горечью и страхом. — Господин Хазар приказал мне передать тебе это «в знак уважения» к твоей победе. Гилмар сказал, что подарок выбирал он. Он протянул мешок, и я машинально взял его в руки. Внизу, где ткань уже пропиталась кровью. Сердце моё застучало так громко, что я почти перестал слышать всё вокруг. Я в спешке развернул ткань и увидел длинные волосы. Уже по цвету я понял, чьи они. Задыхаясь, я вывалил содержимое на постель. На кровати с глухим стуком покатилась отрубленная голова Лейлы. Её прекрасное лицо было искажено мукой и непониманием. Мир вокруг меня будто раскололся надвое. Я почувствовал, как в сознании взрывается ярость, смешанная с отчаянием. Когда я опомнился, мои руки уже вцепились в горло Каркана, сжимая его с такой силой, что ему не хватало дыхания. — Ты знал?! — проревел я, едва сдерживаясь, чтобы не раздавить ему трахею. — Знал, что эти ублюдки убьют её?! Глаза Каркана выпучились, он хватал ртом воздух: — Деймон… клянусь… я не знал… Я раб… такой же, как ты… Я отпустил его так резко, что Каркан рухнул на пол, судорожно хватая ртом воздух. Его слова, как игла, проткнули мою ярость, напомнив, что он тоже несвободен. Но боль от потери Лейлы была невыносимой — мне казалось, что меня разрывает изнутри. Каркан, перешагивая через свою обиду и страх, поднялся и попытался аккуратно обнять меня. Я стоял, скованный собственным гневом, а в голове мелькали образы её улыбки, её голоса, её прикосновений. — Деймон, — тихо произнёс он, — я понимаю, что ты чувствуешь. Сдержись сейчас. Я знаю, что ты и Рикард давно мечтаете сбежать. У меня есть план, но нужно время. Не позволяй им сломать тебя — именно этого они и добиваются. Доверься мне, и ты сможешь отомстить. Лейлу уже не вернуть, но я похороню её голову как подобает. Прошу, держись. Он медленно отстранился, подошёл к постели и, стараясь не смотреть на меня, осторожно поднял ужасный «подарок». Я закрыл глаза, чувствуя, как слёзы текут по щекам, а горло сжимает судорога. Минуту спустя Каркан вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Я остался в комнате один, чувствуя, будто сам лишился части себя. В голове без конца всплывали воспоминания: её ласковый смех, светлые слова о Летних островах, мечты о том, как мы когда-нибудь туда поедем. Слёзы, которых я не мог остановить, текли, обжигая кожу. Какой-то отдалённый уголок сознания подсказывал, что мне нужно сохранить самообладание, ведь это лишь начало борьбы. Но внутри меня бушевал ураган боли и жажды мести. — Почему забрали именно тебя?.. — прошептал я, глядя в пустоту. Мне казалось, что её образ всё ещё стоял перед глазами. — Лейла… Я сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Вспомнил, как она рассказывала про своего легендарного вождя Ксанду Ко, которая когда-то спасла её народ от рабства. Лейла верила, что и я смогу найти способ вырваться на свободу. Ради неё я обязан сдержать это обещание. Отчаянно пытаясь сохранить рассудок, я добрёл до кровати, опустился на неё и закрыл глаза. Мне нужно было успокоиться и собраться мыслями. Моя ярость не должна была захлестнуть меня и всё испортить. Я знал, что придёт новый день, и я сделаю первый шаг к мести за Лейлу. Сделав глубокий вдох, я встал и прошёлся по комнате, стараясь найти в себе крупицы хладнокровия, чтобы не кинуться прямо сейчас на Хазара и его приспешников. Я знал: если ринусь в лобовую атаку, проиграю без шансов и погублю всё. Нужно действовать умнее. Я стиснул зубы, подавляя разгорающуюся ярость, ведь она может стать моим оружием, но только если буду владеть ею, а не наоборот она мной. С этими мыслями я снова подошёл к кровати, решив, что завтра начнётся мой путь к мести. Я понимал, что придётся быть осторожным, но знал и другое: меня уже ничто не остановит, даже целая армия врагов. В моём сердце пылала ярость, и я был готов обернуть её в силу, которая сокрушит всех, кто снова отнял у меня самое дорогое.