Unspeakable

Заброшенный храм в лесу Зайра многие обходили стороной. Расположенный неподалеку от ханбалыкского замка и сравнимый с ним по монументальности, он притягивал своей уникальной красотой и сочетанием строгих геометрических форм с витиеватыми орнаментами и сложными витражами. Однако отпугивал пустотой и потусторонним холодом. В нем не осталось ни духов, ни людей и, казалось, даже время там застыло навечно. Любой звук отдавался от сводов и стен и возвращался назад, в двойном объеме обрушиваясь на того, кто его произвел, и вызывая неясное тревожное чувство. Заброшенный храм — не то место, где стоило искать умиротворения. Только отчего-то Вингал пошел именно туда. У него было много работы, ему было некогда тратить на это время, некогда предаваться меланхолии, потому что он, черт возьми, был правой рукой короля, главным стратегом Адж Ула, лидером Химериады. Открывая массивную дверь, он позволил себе об этом забыть, хотя бы на мгновение. Дверь поддалась с трудом, оглушая скрипом, но обратно закрываться отказалась, так и затормозив на полпути. Вингал было потянул ее на себя пару раз, но в итоге решил махнуть рукой. Не то чтобы он собирался здесь надолго задерживаться. Отряхнув от пыли руки и от снега воротник, он прошел вперед, по ходу выпутавшись из невесть откуда взявшейся паутины: фауна Зайры была поистине сурова. По сравнению со вьюгами, бушевавшими снаружи, храм действительно казался вполне уютным местом. Хотя все-таки Вингал чувствовал, что внутри и ненамного теплее. Кутаясь в плащ и оглядываясь по сторонам, он старался не издавать лишних звуков, не рушить пустую мертвую тишину, обволакивающую это место. Он силился почувствовать себя отрезанным от мира. Но, получив желаемое, понял, насколько все было бессмысленно. Потому что впервые в жизни это ощущение принесло ему не спокойствие, а боль. Тишина стала давить на уши, и Вингал, ранее так пытавшийся ее сохранить, теперь хотел разорвать ее руками. — Mun'nun'di um tuya lūfun' aenun' u tiaiogati... tiaeti u baiolud si...[34] — бросил он в пустоту фразу, которую был не в силах закончить. — ... si elimun'?[35] — чужой голос закончил за него, заставив вздрогнуть и обернуться. Гайус стоял неподалеку, скрестив руки на груди. Против света было нелегко разглядеть выражение его лица. Зато было легко заметить снег, который тот не потрудился отряхнуть с волос и непростительно легкой куртки. Видимо, он зашел только что, но Вингал не слышал этого — уже открытую дверь не нужно было вновь тягать с громким скрипом — и не почувствовал присутствие, будучи погруженным в свои мысли. — Следишь за мной? — Вингал прищурился, но на деле сказал это не в укор, просто поинтересовался из любопытства. — Беспокоюсь, Лин, — ответил король и подошел ближе. А затем — что для него редкость — неловко замолчал и попытался оправдаться: — То есть... Наверное, мне не стоит... Мои извинения, — мрачно проговорил он. — А еще я вполне понимаю, насколько может быть тяжело слышать свое имя в такой ситуации. Поэтому... за это тоже прости. Он был катастрофически неправ. Тяжело и противоестественно для Вингала было слышать эти его нелепые извинения. — Нет, — помотал тот головой и горько усмехнулся: — На самом деле я даже... благодарен? В конце концов, такая тишина даже за несколько минут чуть не свела меня с ума. И почему я должен быть против своего имени? — понизил он голос. — Ты теперь единственный, кто так меня зовет. Я не хотел бы это терять, Арст. Вингал отвернулся и прошел дальше. Присмотрев одну из добротно сделанных дубовых скамей — ту, что почище, — он устало осел на нее и прикрыл глаза, ожидая, что Гайус все-таки сядет вместе с ним, потому что как никогда раньше он хотел чувствовать чье-то присутствие рядом. Тот действительно сел, возможно, слишком близко, и, возможно, в другой ситуации Вингал бы отодвинулся, смущенно шипя что-то про личные границы, но не в этот раз — сейчас эта близость казалась комфортной. Он краем глаза осмотрел короля: снег, которым того засыпало, растаял, а волосы и куртка теперь были мокрые. — Столько лет прошло, а я все равно не могу привыкнуть к твоей... морозоустойчивости, — проворчал он. — Тут тепло, — парировал Гайус. — Конечно. Особенно тепло будет, когда выйдешь обратно на мороз вот... — Вингал подцепил пальцами прядь его волос, — с этим. — Не вижу проблемы. Тем более, есть вариант остаться здесь, пока все не высохнет. Вингал вздохнул: — Может быть, для тебя здесь и тепло, но на самом деле... — он поднял взгляд и потерял мысль, снова переключив внимание на интерьер храма. Почему-то теперь это место не казалось ему враждебным, и он в полной мере смог оценить его красоту. Чем поделился с Гайусом: — Utis muiti e bed pulewan'[36], — признался он. — Bun'eotiufol n'nunmu. Yan'ti uti lewaks lūfun[37]. — Значит надо им заняться и привести в порядок, — как-то вяло отозвался король. Вингал совсем не ожидал, что тот бесцеремонно привалится к его плечу, но нашел, что совсем не против этого. — Без того дел хватает. Хоть даже разобраться с институтом. Вернее с тем, что там осталось, — возразил Вингал, свыкнувшись с неожиданно приятной и уютной тяжестью. — И с этими метелями опять куча проблем с расчисткой снега. Dettūti[38], каждый раз это выливается в такие суммы, что, по-моему, проще закрыть Ханбалык каким-нибудь барьером. Или... Изменить климатические условия вручную. Чем не выход, в самом деле, — он больше иронизировал, чем предлагал этот выход всерьез, но на всякий случай взял на заметку идею с искусственным изменением климата. — Угу, — без особого энтузиазма невнятно буркнул Гайус. Сейчас, в этой странной ситуации, Вингалу не хотелось говорить ни об армии, ни о вооружении, ни о Рашугале, ни того хуже об Арк Ноа. Тем более что король, если и слушал его, то совсем вполуха, не сильно вникая в смысл сказанного. Поэтому Вингал рассуждал вслух обо всем, что придет в голову, просто для того, чтобы заполнить пустой воздух звуком своего голоса и отогнать давящее ощущение. — ... но ладно бы только расчистка, к этому уже все приспособились. Однако метели же катастрофически снижают видимость. Одно дело — принять необходимые меры, чтобы это все когда-нибудь не вышло нам боком. Но... не будь снега, и меры не были бы нужны, — возмутился он. Только никакой реакции на его возмущения в итоге не последовало. — Арст?.. — окликнул он. — Ты что... уснул? — и заметив, что, похоже, так оно и было, вздохнул, разочарованно, но ни капли не удивленно: — Ну конечно. Oh, bāeti tian' an'lul?[39]. Тот и правда спал, прислонившись к нему и расслабившись. — И это меня ты заставляешь отдыхать? Udūiti[40], — беззлобно прокомментировал Вингал себе под нос и, на секунду замешкавшись, все же поднял руку и аккуратно отвел в сторону длинную челку со лба Гайуса. Спать по полчаса в день — звучало дико, но это именно тот режим, в котором зачастую случалось существовать королю Адж Ула. Интересы граждан были превыше собственных, и тем более превыше его собственного отдыха. Но, даже валясь от усталости, он пошел за Вингалом, чувствуя, что тому нужна поддержка. Не несколько дней назад, когда он попросту бы от нее отмахнулся, с головой уйдя в работу и пытаясь смириться со случившимся. А здесь и сейчас, в стенах храма Зайры, когда одиночество так и норовило схватить его ледяной рукой за горло. «Иногда слова не нужны», — вспомнил Вингал фразу, которую Гайус то и дело озвучивал с серьезным видом. Должно быть, это было одно из этих «иногда». Не надо было ничего говорить. Одно его молчаливое присутствие уже возвращало Вингала на землю, а неосторожно оброненное «Лин» было как та самая протянутая рука, о которой говорила Преза. И он не знал, возможно ли было любить этого человека еще больше. «Tuya linun’ fidi yaio kumibas mui biomudediun’s[41]», — мысленно заключил Вингал. — Ufu imuluya u waiolud seya uti[42]. Рассматривать витражи ему, в конце концов, надоело, и он тоже провалился в сон.