Зверь

Все в нашем мире знают, как это происходит. Достаточно держать в уме лицо этого человека и произнести его имя. Если он твой соулмейт, то в первый раз тело обожжет огнем, глаза заискрятся током, а на левом виске появится бледно-фиолетовая полоса (мы называем ее «нить»), ведущая к подбородку. Я видела, как она начинает переливаться светом, когда рядом соулмейт. Например, стоило моему отцу войти в комнату, как полоска мамы сразу же начинала пульсирующее сиять, словно за ней пряталось само ее сердце. Его нить откликалась тем же сиянием. Нас с младшей сестрой всегда веселил рассказ мамы о том, каким образом она узнала, что наш отец ее соулмейт. Они учились на одном курсе китайского вуза, а мама была старостой. Однажды ее вызвали в комиссию по начислению стипендии и попросили перечислить имена студентов, особенно успевающих в учебе. После десятка имен своих однокурсников мама наконец дошла до имени отца, и стоило словам «Дун Гуцзи» сорваться с ее губ, как огненная резь пронзила ее тело, и мама беспомощно упала вниз, крича от боли. Спустя какое-то время мама пришла в себя, сгорая от стыда, а члены комиссии радушно посмеивались, поздравляя ее. До отца конечно же скоро дошли эти вести, и, произнеся имя своей суженной, к которой он и до этого испытывал нешуточный интерес, его накрыли те же ощущения, только в более «благоприятной» обстановке: несколько друзей из его общежития приготовили ведро льда на случай «если придется тушить». «После запечатления соулмейты не могут навредить друг другу, не могут находиться далеко друг от друга и не способны перенести разлуку». Это то, чему нас учили на биологии. В нашем мире набор уникальных генов определяет твою пару. С обретением своего соулмейта, своего самого родного человека, ты обретешь свое счастье. Говорят, что соулмейты даже способны слышать сны друг друга…

***

— Интересное у тебя имя, Хоувэй, — говорит Одасаку, пока мы идем по алому от закатного света коридору, — Я немного учил китайский, кажется, это значит «хранитель»? — Нет, — отвечаю я, потупившись: вспоминать о значении своего имени совсем не хочется. — Его не перевести на японский одним словом. Это что-то вроде «защитник» только стоящий за спиной. — Аа. Прикрываешь тыл, значит? Сердце больно кольнуло. Одосаку не знает моей истории, поэтому не понимает, какую виновность я испытываю, лишь задумавшись о том, что вкладывали в мое имя родители, и как сильно я их подвела. Одосаку видимо заметил, нечеткую гримасу боли на моем лице и замолчал тишиной, не требующей ответа. О моей фамилии говорить легче. Мой фамильный иероглиф «Дун» значит «щит». Однако из моей семьи, лишь я одна владею этой способностью. Моя способность позволяет мне создавать едва видимое поле, куполом покрывающее меня и защищающее от вражеских атак. Я знала только об этой возможности своего щита пока жила с родителями и сестрой в Китае. Но если бы я знала о своей способности все, то моя семья… На девятнадцатом году своей жизни я попала в Японию, в самые грязные и опасные ее трущобы. Сбежав от похитителей, я, ослабленная и обескровленная, столкнулась в темном переулке с Одасаку-саном, который по доброте душевной на время дал мне кров, а услышав о моей способности, и работу. Вот тут я и узнала, какой способностью обладаю на самом деле. Когда я применяю щит целиком на себе, он не так эффективен. Он может защитить меня даже от пуль, но я способна удержать его лишь три минуты, и даже это время неимоверно выматывает меня. Дазай-сан научил меня применять щит на других. Сосредоточившись на цели, я могу обволакивать защитным полем одного человека за раз. Причем не в виде дурацкого купола, а по всем контурам человеческого тела. Такой щит я могу держать очень долго (испытания с Одасакой показали, что три часа — это еще не предел), к тому же, зафиксировав его на человеке, я могу уйти от него на сотню метров, но щит останется там, где я ему приказала. Наверно, Одасаку теперь думает, что я соответствую своему имени и фамилии. Знать бы мне все это раньше… Мы заходим в просторный кабинет, отделанный дорогими деревянными панелями. Уже вечереет, но так как Мори-сан не особо любит свет, его фигура, как и весь кабинет покрыты сумрачным мраком.  — Ооо, Хоувэй-тян, проходи, садись. Говорят, ты делаешь успехи. Я поклонилась боссу и села на кожаное кресло. Одасаку остался стоять у двери. Сегодня решалась моя судьба, сегодня я должна узнать примут ли меня в Портовую Мафию. — Дазай-кун очень хвалил твою способность. Но ты не боец. — Это правда, — тихо откликнулась я. Мори прошел по комнате к окну и открыл его. Он смотрел в алый закат и словно обращался к нему своими словами. — Вместе с тем… У нас есть один человек, который, как говорит Дазай-кун, «меч без щита». Даже не глядя на Одасаку, я почувствовала, что он поперхнулся. Не обратив на это внимание (а зря), я внимательно посмотрела в сторону босса, впервые решившись поднять на него глаза. Он словно почувствовал мой заинтересованный взгляд на своей спине, резко развернулся и, коварно улыбаясь, посмотрел на меня, демонстрируя озорной блеск в своих глазах. — Что мне нужно делать босс? — Сбалансировать его способность. С твоим Ширудо он будет почти что непобедим. Как и ты с его Расёмоном.

***

Он меня ненавидит. Мы проработали всего день, а он уже меня ненавидит. У меня не выходит из головы, какие опасные молнии он бросал на меня все это время, будто это я виновата в том, что Дазай-сан и Мори-сан сочли за необходимость приставить к нему помощника, почти что телохранителя. Да где там, он даже ни разу не дал мне использовать щит! Если босс узнает, выгонит меня к чертям собачьим. Время полвосьмого вечера. Я сижу в баре, растворяясь в шуме стаканов и оживленных голосов. Если б была одна дома, то вообще с ума бы сошла. Не сразу слышу звонок. На экране высвечивается «Хигучи». О нет, еще один член клуба моих ненавистников. — Алло, — максимально строго и безразлично говорю я, пытаясь скрыть ползущий к горлу страх. — Подъезжай к северным докам, там замечена подозрительная активность. Приказ сэмпая. Он уже должен быть там. — Иду, — сказала я после небольшой паузы, — Я тут рядом. — Давай, — сухо ответила Хигучи и отключилась. Я выхожу из бара, наспех накидывая плащ, тем временем пережитый за день стресс заставляет меня придурочно бормотать слова Хигучи. — «Приказ сэмпая, приказ сэмпая» …. Да в гробу я видела вашего… Поправляя воротник, я поднимаю голову и вдруг встречаюсь с парой самых грозных глаз во всей Йокогаме. Акутагава прожигает меня взглядом, а я чувствую, как мой рот открывается и нижняя челюсть потихоньку поддается гравитации. Вот бы Чуя мне в нее зарядил. — Идем, — вдруг бесцветно говорит он и разворачивается спиной, направляясь к судовым докам. Я бреду за ним, потупив голову. Тут я понимаю, что это первый раз за все время, когда он повернулся ко мне спиной. Весь день он приказывал мне идти слева, в метре от него, словно боялся, что я вдруг всажу в него нож. А тут. Вау. — Что случилось, Акутагава-сэмпай? — ободренная этой возможно безосновательной мыслью, спрашиваю я. — Хигучи сказала о подозрительной активности в том районе. Молчит. Ну да, кто я такая, чтоб отвечать. — Один из наших оставил сообщение, — от неожиданности я даже вздрогнула — не думала, что он все-таки заговорит — А потом, судя по звукам, умер. Он сказал, что его рука сама вставляет ему ствол в рот. — Он был одаренный? — спросила я, немного задумавшись. Акутагава развернулся. — А что? — спросил он сурово, словно опять начал меня в чем-то подозревать. Я остановилась, потупила взгляд. — Просто, я подумала… Если б был простым человеком, разве отправили бы вас… — А ты не думай, — отрезал Акутагава. — Твое дело рядом постоять. Я тебя взял с собой только потому, чтоб совсем без дела не слонялась. И не вздумай использовать на мне свои штучки. Тут во мне поднялась какая-то непонятная злоба, я почувствовала, что если сейчас не обозначу границы, то так и будет он мной помыкать. Как тряпкой. Все-таки… — Все-таки босс поставил меня к вам Акутагава-сэмпай, — мой голос в миг стал тверже. — И дал четкий приказ, использовать Ширудо, когда посчитаю это необходимым. Или вы готовы ослушаться Мори-сана? Выражение лица Акутагавы тут же приобрело такой вид, будто то он сейчас злобно рассмеется. Мои слова, кажется, его взбесили. Не прошло и секунды, как он оказался рядом, и его рука мертвой хваткой сомкнулась на моей шее. — ааггххх… — захрипела я от испуга. — Слушай сюда, мелочь. Будешь рыпаться, прихлопну тебя. Никто и не вспомнит, что была такая… За его спиной вдалеке что-то сверкнуло, мои зрачки тут же расширились, и щит непроизвольно вылетел из них, закрывая Акутагаву от пули, летящей на звук его сердца. Он же лишь слышал выстрел, и недоумевающе уставился на меня на миг. Хватка на шее ослабла, как и мои ноги, неспособные держать меня. Пошатнувшись, я почувствовала, как колени согнулись и рухнули наземь, вся сила ушла в глаза и попытку удержать щит на бесновавшемся Акутагаве, который уже успел крикнуть «Расёмон!» и раскидывал черные лезвия по всему пространству. «Что же мне делать?» — мелькнуло в голове. Я не видела кто стрелял, не поняла сколько их. Я лишь слышала звук падающих на асфальт пуль возле фигуры Акутагавы. Вдруг я как в замедленной съемке заметила, что один из смертоносных свинцовых кусков летит прямо в меня. По привычке я хотела накрыть себе куполом ну тут же испытала чувство, подобное тому, когда подходишь к кассе и понимаешь, что забыл кошелек. Пуля просвистела у уха, и тут же вгрызлась в правое плечо, проходя навылет. Плечо рвануло назад, и я чуть было не упала на спину, но удержалась. Ранение отрезвило меня, а шок не дал боли обездвижить меня и позволил доползти до ближайшего укрытия. «Черт!», — выругалась я, посмотрев на рану, из которой струйкой вытекала кровь. В первый день так облажаться. Теперь Акутагава точно будет меня презирать. Максимально. Вдруг все стихло. Я выглянула из-за большого контейнера, за которым спряталась, и увидела, что Акутагава стоит один, озираясь под лунным светом. Наверно меня ищет и в душе надеется найти меня где-нибудь неподалеку с простреленной башкой. — Я тут, — спешу отозваться я, не давая ему такой возможности. — Иду. Акутагава смотрит в мою сторону и ждет пока я подойду. Я быстро смаргиваю с него щит и приказываю щиту облепить место раны, спереди и сзади, чтобы хоть как-то остановить кровотечение. Надеюсь, Акутагава в такой тьме не заметит крови на моем плаще. А то стыда не оберешься. — Кто это был? — спрашиваю я, на расстоянии. — Враждующая группировка. Не удивлюсь, если это ловушка. «Так вот почему сюда отправили нас, — подумала я. — Даже если это ловушка, у нас вдвоем больше шансов уйти живыми, проверив все. И не надо рисковать целой группой». — Ты использовала щит? — говорит Акутагава, и по его голосу непонятно, зол он от этого или нет. — Нет, — устало лгу я. — Вам он не нужен. Он озадаченно смотрит на меня и отворачивается. — Пошли. Если что, защищай себя, — сказал он, делая акцент на последнем слове. Мы идем к набережной и с помощью карты Акутагавы проникаем на территорию портовых доков. Я слышала, что около одного из строящихся кораблей находится небольшой бункер Портовой Мафии, такие разбросаны по всему городу и являются своего рода опорными пунктами с достаточным количеством оружия и боеприпасов. Туда мы и направляемся. Акутагава легко прыгает по строительным лесам все ниже и ниже, мне же требуется больше времени, чтобы просто не навернуться на самый низ на несколько десятков метров и не свернуть себе шею. Он иногда поворачивает голову немного в бок, словно пытается незаметно оглянуться назад. Я спешу за ним, не хочется прослыть неуклюжей. Наконец мы спустились на самый низ и подошли к незаметной на первый взгляд двери в бетонной стене. Акутагава вновь вытащил свою карту и предостерегающе посмотрел на меня. Я кивнула головой. Он провел картой по специальному углублению в двери, и с тихим писком она открылась. В бункере ярко горел свет, и вниз вела длинная лестница. Акутагава пошел по ней, а я поплелась за ним, надеясь, что он не обернется и не заметит крови на моем плече. В комнате с камерами света не было. — Посвети чем-нибудь, -сказал Акутагава. Я включила фонарь на телефоне и обвела светом комнату. Труп на полу, все мониторы прострелены, крови полно, судя по всему, его прошили пулями. — Это он звонил? — Да…– Акутагава поднимает пистолет, лежащий у тела. — Посвети на все пулевые отверстия. Акутагава скользит по комнате, рассматривая дыры, оставленные убийцами. Вид его мрачнеет. — Хм… Все выстрелы были сделаны из его же пистолета… Я оборачиваюсь назад, смотрю в освещенный коридор, какой-то едва уловимый запах, доходит до моего обоняния. Запах становится сильнее. Это… Яблоки? Черт! — Акутагава! — вскрикиваю я. — Какая у него была способность? Он медленно оборачивается и непонимающе смотрит на меня, затем его глаза округляются. — Оружейник… Мог стрелять из оружия не касаясь его. Запах заполняет комнату, а я вижу, как тело Акутагавы, точнее его контуры начинают пульсировать красно-черным. — Какого?! Я не призывал Расёмон! Все стало ясно. Хорошо, что я здесь. Впяливаюсь глазами в цель и пускаю щит. Пульсирование вокруг Акутагавы исчезает. — Этот газ заставляет способность убивать своего хозяина, сэмпай. Но пока на вас щит, вы в безопасности, как и я. Не ругайте меня в этот раз. Акутагава хмурится, но спорить не спешит. Конечно, голыми руками ему Расёмона не одолеть. — Тот, кто пустил газ все еще здесь, — откликается он, поднимая оружие с пола. — Держись позади, раз теперь не можешь защитить себя. И пока не пошли, рану чем-нибудь прижми. — Ой… — вырывается у меня. Точно, щит теперь у Акутагавы, а моя рана вновь открылась. Это было мое первое задание с Акутагавой. Этажом ниже мы нашли двух приспешников злодея, стремящегося уничтожить одаренных в этом городе. Стоит ли говорить о том, что сделал с ними Акутагава. Несколькими часами позже, мне пришлось наблюдать, как Дазай-сан раз за разом впечатывает свой кулак в его бледное лицо. — Ты убил опасного врага и защитил подчиненного, Акутагава. Удар. — Отлично сработано. Удар. — Благодаря тебе, все застигнутые врасплох враги… мертвы. Удар. — Теперь у нас… Акутагава валится на пол. — … ни одной зацепки. Акутагава откашливается кровью, а Дазай протягивает руку к одному из подчиненных и со сталью в голосе произносит: — Пистолет. Твою ж мать. — Такие как я, поступают вот так. Одна за другой пули вылетают из обоймы, сокрушая напряженную тишину этого места. Звук выстрелов перетекает в другой — звеня об пол ударяются гильзы. Никто не смотрит на меня и не видит, что цвет моих глаз стал серым, как обычно бывает, когда я выпускаю Ширудо. Щит обволакивает Акутагаву, но кажется, он ему действительно не нужен, потому что над его головой возник черный зверь, молниеносно жрущий пространство, в которое летели пули. — Можешь же, когда захочешь Акутагава-кун. А спустя несколько секунд он добавляет: — Вам всем пустоголовым стоит понять, что мафия не только кромсает мясо налево и направо. Один из подчиненных удивленно отвечает: — Но где же вы видели члена мафии, который не убивает, господин Дазай? Дазай хитро ухмыляется и поворачивает голову в мою сторону. Его подчиненные повторяют это движение, даже Акутагава косится. — Одосаку-сан, — выдыхаю я. — Да, — говорит Дазай. -Твой попечитель Одосаку хоть и не убивает, но лучше его не злить. Если Одосаку разозлится, все здесь будут мертвы не пройдет и секунды… А тебе, Акутагава-кун, не хватит и сотни лет, чтобы превзойти его. -Что?! — восклицает Акутагава, и снова кровь летит из его рта. — Да это же бред! — Довольно, — небрежно отвечает Дазай и склоняется над телами. А в меня летит полный расёмонской ненависти взгляд.

***

Спустя несколько дней мы оба потеряли своих наставников. Одасаку был убит, а Дазай покинул Портовую Мафию и скрылся. Акутагаву повысили на ранг, меня тоже. Но находится с ним было невозможно. Он смотрел на меня так, словно я носила на себе тень вины Одасаку за предательство Дазая.

***

«Дорогой дневник. Тебя мне посоветовал вести мой психотерапевт. Он сказал, что так я смогу материализовать свои страхи и переживания, а посмотрев на них с высока, я обрету контроль. Уже четыре года я работаю на Портовую Мафию. Моя способность получила мощное развитие. Теперь, я могу выпускать Ширудо не из глаз, а из рук, прижав их на несколько секунд к человеку. Так щит становится в разы мощнее, его не пробить даже пулеметной очереди. Но вместе с этим возникла одна проблема…» Я откладываю ручку и неуверенно смотрю на то, что написала. Продолжать невероятно сложно. Словно эти слова, стоит их написать, не останутся на бумаге, а громкоговорителем разлетятся по всей Йокогаме. С тех пор, как для активации способности я стала использовать тактильный контакт, мои нервы ослабевают с каждым днем. И все бы ничего, оказаться бы мне подчиненной у кого-нибудь другого… Здесь в Японии коллеги, обращаясь друг к другу, никогда не произносят полное имя человека, лишь фамилию или одно имя с приставкой. Также японцы почти никогда не касаются друг друга, даже если это друзья. А мне с моей способностью последнее время приходилось по нескольку раз в день касаться плаща Акутагавы, хоронясь за его спиной. И тут началось. Стоило мне приложить ладони к черной ткани, из которой в любую минуту мог вырваться бешеный зверь, как все тело обдавало сильнейшим потоком электричества. Приходя домой, я проводила горящей ладонью по левому виску, представляя, как ярко будет сиять моя нить, когда я узнаю, как звучит его имя полностью. На это ушли месяцы, пока однажды подвыпившая Хигучи случайно не проболталась мне, как зовут ее дражайшего начальника. — …этот засранец Рюноске Акутагава все время… Один звук произнесенного имени пробил мое сознание ослепительным лучом, а колени предательски задрожали. Хоть бы Хигучи этого не заметила. Выпроводив блондинку, я подошла к зеркалу и, сделав глубокий вдох, сложила губы так, чтобы произнести его имя… И тут же выдохнула. Потому что этот момент я хотела разделить с ним. А ночью мне приснился зверь, нападающий, но не способный навредить. Следующим днем начальство как нарочно свалило на нас всю самую грязную работу, за одним заданием тут же появлялось следующее, а за ним еще одно, и так весь день. Звуки выстрелов и взрывов лимонных бомб оглушали меня снова и снова, заставляя на какое-то время забыть о своей задумке. К вечеру мы очутились на крыше, в самом разгаре погони. Тот, кого мы гнали, видимо оказался не очень ловок, потому что на крыше его не оказалось, а вот бесформенное пятно на земле говорило о том, что летать парень не умеет. Акутагава наклонившись посмотрел вниз и махнул рукой. — Все равно приказали его живым не брать. Погоня разгорячила его и на бледных щеках появился легкий румянец. Отдышавшись несколько секунд, он обернулся и застыл, глядя на меня. Наверно такой хищный и многозначительный был у меня взгляд. Сейчас или никогда. — А вы быстро бегаете… Рюноске Акутагава. Глаза на бледном лице округлились, а рот приоткрылся словно в тщетной попытке закричать слова протеста. Лишь глядя на него, я на расстоянии целых двух метров чувствовала его запах — запах по-звериному сводящий с ума; запах, красноречиво говорящий: «Это мое». Ветер обдавал мое лицо и шевелил пряди, которые то и дело били по глазам. И это было единственное из тактильных ощущений в том момент. «Где оно? — с ужасом подумала я. — Где моя нить?» Не веря себе, я провела рукой по левой стороне лица, которая была абсолютно прохладной. Взгляд Акутагавы изменился. В нем скользила усталость, разочарование и частичка чего-то похожего на боль. Словно он переживал этот момент не впервой. — В беге ты со мной не сравнишься, Дун Хоувэй, — бесцветно произнес он и, пройдя мимо меня, с отстраненным выражением лица направился к пожарной лестнице. Мне понадобилось несколько раз перевести сбившееся дыхание, чтобы понять: Акутагава тоже узнал мое имя и когда-то произнес его. С Акутагавой тоже ничего не произошло. «Дорогой дневник. Законы этого мира придуманы сумасшедшими ублюдками».

***

С того дня наши отношения стали…проще. По виду Акутагавы я поняла, что ему было тяжело знать то, что он знал одному. Теперь он словно выдохнул, подтверждая все свои догадки. Одна из стен, стоявших между нами, разрушилась: мы были объединены общей болью. К счастью, в те дни было много работы, не дававшей мне погрязнуть в своем непонимании и разочаровании в мире. По наводкам разведчиков, в городе появился одаренный, прикормленный Дазаем. Все бы ничего, но иностранцы обещали Мори-сану отвалить целое состояние за мальчика-тигра. А позже я видела, с какой ненавистью смотрел Акутагава на нового любимчика Дазая, которому благосклонность последнего досталась по щелчку пальца. — Ты ходячее бедствие, просто потому что живешь! — вскричал Рюноске и пустил своего зверя на чужого. Тигр успел обратиться и его мощные когти рвали лезвия Расёмона на куски, что повергло Акутагаву в шок. В пылу битвы я не могла приблизиться к сэмпаю, чтобы дотронуться до него, поэтому щит пришлось накладывать по старинке, глазами. Честно говоря, раз когти тигра способны разорвать Расёмона, то, что уж говорить о моем слабеньком щите, скользящем из зрачков. Однако на удивление он сработал. Тигр упал на землю, и Расёмон приготовился к новой атаке, но неизвестно откуда взявшийся Дазай закончил битву одним касанием. Мой щит молниеносно вернулся обратно и с большой силой ударил по глазам, от чего я рухнула на спину. — Алле гараж, Ацуши, я вас троих не утащу, — услышала я этот хитрый голос, все еще валяясь на земле. А в следующий раз, владелец этого голоса уже был закован в кандалы в одном и наших подземелий, пока Кёка, ведомая Акутагавой, творила хаос на земле. «Как бы ни была сильна, она все же пешка», — отзывался о ней Рюноске. Интересно, а меня он тоже считает пешкой? — А ты тоже пешка, Дазай-сан? — прерывает мои размышления голос Акутагавы. –Ты из тех, кто хочет быть раздавленным? На это детектив лишь лукаво улыбнулся, не поднимая глаз. — Пока ты тут расслабляешься, мы крошим репутацию твоего агентства и… — Мое агентство вам не по зубам, — резко перебивает Дазай. — Даже мой новый подчиненный, Ацуши Накаджима, превосходит тебя в сотню раз. Стоя за спиной Акутагавы, я на расстоянии чувствовала, как злобой наливаются его глаза. Пульсирование Расёмона с каждым мгновением становилось все опасней. Я одним шагом оказалась рядом и взяла Акутагаву за запястье. — Хватит. Он как обычно манипулирует тобой, Акутагава, — твердо произнесла я, не отпуская руку Рюноске и глядя прямо в глаза Дазаю, который, казалось, улыбался все ехиднее с каждым моим словом. — Сначала он злил тебя Одасаку-саном, теперь каким-то Ацуши Накаджимой, а дальше… А дальше во всем подземелье прогремел взрыв, причем центр его, казалось, совсем рядом. Взрывная волна подхватила меня и швырнула в окаменелые стены с такой силой, что черты моего лица наверно навеки отпечатаются в этой пещере. Я завопила, что есть мощи, боль была настолько невыносимой, жар был настолько сильным, что хотелось умереть. Мой крик перекрыл чей-то громкий смех. Отдышавшись, я открыла глаза и поняла, что нахожусь на том же месте, что и до взрыва, только не стоя, а упав на колени, и по моему виску течет горячая кровь. Дазай смеется как ненормальный, а Акутагава обескураженно смотрит на меня, во взгляде его танцуют бесы. «Да что за чертовщина!» — думаю я, потянувшись к виску, чтобы убрать кровь. Только крови нет.