Рейн, фас!

Сегодня опять было пасмурно. На протяжении дня небо постепенно затягивалось тёмными свинцовыми тучами, поэтому я не удивился, когда, зашторивая шторы перед сном, увидел вдали мерцающее вспышками ночное небо. Сначала всё было тихо, но уже ближе ко второму часу ночи небеса начали прорезать яркие ветви молнии, сопровождающиеся грохотом. Обычно я сплю очень крепко, но очередная волна грома резко вырвала меня из сна. Перевернулся на спину и приоткрыл один глаз: в комнате царила кромешная тьма, время от времени разбавляемая холодными белыми вспышками, которые пробивались сквозь не очень плотную ткань штор. Свет. Снова раскатистый гром. Щенячий скулёж. Я резко сел и осмотрел комнату. Край одеяла, уголок которого свисал с левого ребра кровати, подозрительно шевелился. Придвинувшись ближе, я разглядел в темноте моего Рейна, который цеплялся коготками об одеяло и отчаянно пытался выкарабкаться наверх на кровать. — Рейни, малыш, тебе страшно одному на лежаке? — я бережно подхватил щенка под пузико и поднял. — Иди ко мне. Как доктор и говорил, Рейн довольно быстро восстановился. Первые дни он был очень слаб и едва поднимался с места. Также ветеринар рассказывал, что время от времени во сне он много скулил и дёргался, что не могло не беспокоить. Думаю, из-за случившегося тогда на аллее, мой маленький мальчик стал чрезвычайно пугливым, и теперь боится всех и вся. Поначалу он боялся даже меня и моих родителей, вместе с которыми живу сейчас в одном доме. Но я много заботился о щенке, кормил, даже пробовал играть с ним. И так Рейни стал доверять мне, а со временем подпускать ближе к себе моих родителей. – Тише, тише. Тебе нечего бояться. – уложил пёсика себе на грудь, начиная нежно поглаживать его спинку и успокаивать. – Я рядом. Гроза всё ещё бушевала за окном, заставляя маленькое тельце время от времени содрогаться на моей груди. Но ровное размеренное дыхание и тёплая ладонь хозяина помогли Рейни в конце концов успокоиться и заснуть. С того дня он начал каждую ночь залезать ко мне на кровать и моститься рядом возле второй подушки. Сначала я противился этому и пару раз посреди ночи даже обратно перекладывал Рейна на его лежак возле двери. Но сколько бы не пытался, всё равно, когда утро наступало, он вновь оказывался возле меня на кровати. И я смирился.

***

– Оу, булочка, а тебе идёт медицинский халат! – Эрик хохотнул, усевшись своей поганой задницей на мою парту, за которой я как раз перерисовывал в тетрадь схему с доски. Пара только что закончилась, поэтому многие уже собрали свои вещи и вышли из аудитории, но также были такие, как я, которые не успели всё сделать вовремя, следовательно теперь, вместо того, чтобы сразу уйти домой, тратят дополнительное время на перерисовывание. Поджал губы и проигнорировал парня. — Эй, Ноа, ну не дуйся так. А то твои щёки делаются ещё больше. Русоволосый юноша с очень коротким ёжиком волос надул щёки, имитируя меня, и ухватился двумя пальцами за мою левую щеку, немного оттягивая её. Злость вперемешку с раздражением забурлили во мне, посему я, не жалея сил, отбил чужую руку от своего лица и зло уставился на парня. — Ты что, совсем рехнулся?? Не смей прикасаться ко мне! Эрик. Этот одногруппник-идиот часто любит подшучивать над моим весом. Чисто ради забавы. Он это делает начиная с первого курса и, видимо, не собирается прекращать. Бесит. Неужели ему больше нечем заняться? Когда я решил поступать в медицинский университет на хирурга, то надеялся, что там всё будет спокойно. Нет, в общем всё так и было, если не считать тупые подколы Эрика, а также неимоверное количество учебного материала. Университет находится почти в самом центре столицы. Я бы не назвал его престижным, но уровня обучения там мне вполне хватает. Да и кому вообще сейчас важна престижность университета и идеальная успеваемость? Люди только то и делают, что сначала гоняются за красным дипломом, а потом всё заканчивается тем, что он просто висит на стенке в красивой рамочке. Или не в красивой рамочке. Или вообще не висит. – Ну чего ты так сразу? Это же просто шутка, Но-оа. – наигранно скривился Эрик и потёр своё запястье. Фыркнув в ответ, я поднялся с места, не скрывая раздражения, запихнул в сумку тетрадь с ручкой, при этом сильно помяв её, и твёрдым шагом направился к выходу из аудитории. Длинный университетский коридор оказался полупустым: не удивительно, ведь у многих, как и у меня, это была последняя пара. Не желая больше задерживаться здесь, миновал несколько групп студентов, дошёл до холла, а затем наконец вышел на улицу. Добравшись домой привычной дорогой, вставил ключ в старый замок уже немного проржавевшей калитки и вошел во двор. Мой одноэтажный дом фисташкового цвета был одним из немногих “простых зданий” в этом районе. В окружении шикарных коттеджей и вилл он выбивался из общей картины, но нашу семью это мало волновало. Когда папа сделал предложение маме и начал искать для них жильё, то долго не мог найти ничего подходящего. Варианты, что ему предлагали, были, в основном, или слишком дорогими, или мало пригодными для жизни. По его рассказам, он уже почти опустил руки, когда чисто случайно проходил мимо, тогда ещё не нашего, дома и увидел, как старый владелец только-только вешал плакат на забор с объявлением о продаже. В сердце отца что-то ёкнуло и он подбежал к нему, спрашивая о деталях. Осмотрев дом и услышав приятную цену, папа сразу же согласился на покупку. И ни разу потом об этом не пожалел. Сам дом был относительно большим: две спальни (родительская и моя), гостиная, средних размеров кухня и ванная комната. За счёт этого здание занимало большую часть всей нашей территории и могло иметь лишь маленький дворик перед собой. Но его нам вполне достаточно. Закрыв калитку до щелчка замка, прошёлся небольшой, уложенной старенькой брусчаткой, дорожкой к крыльцу дома. Помню, когда эту дорожку улаживали, я был ещё совсем ребёнком, но уже помогал папе. Ну как помогал… Подал три камня, а потом просто сидел рядом на траве, играя со своей любимой игрушкой. И мне хорошо, и папе не скучно. Но время берёт своё: когда-то ровная дорожка теперь просела в нескольких местах, а в швах между брусчаткой проросли мелкие сорняки и мох. Сколько бы мама не пыталась их оттуда выполоть, — они всё равно пробивались вновь и вновь. По обе стороны от бетонного порога, который состоял из трёх ступенек, разрослись два декоративных кустарника самшита. Раньше папа старался поддерживать их в идеально круглой форме, но со временем плюнул на это. Теперь самшит подстригается лишь раз в год весной. Также на ступеньках стояли шесть маминых горшков с геранями разного цвета: по одному с каждой стороны на каждой ступеньке. Мама их очень любила и долгое время они были у нас дома повсюду, пока однажды я не стал противиться и жаловаться на отвратительный запах, который возникал, если нечаянно задеть цветок. Папа меня поддержал. В итоге мы договорились, что пусть цветы остаются, но просто будут жить в горшках на улице. Поднявшись по ступенькам и вытерев обувь о дворовой коврик, зашёл в дом. Меня сразу же окутал аппетитный аромат жареной картошечки, исходящий из кухни. Быстро разулся и пошёл к источнику запаха. В светлой кухне с цветочными обоями была мама, которая сейчас как раз мыла посуду, стоя ко мне спиной. Видимо она не услышала, как хлопнула входная дверь, поскольку вовсю гудела вытяжка над плитой. – Мам, я дома. – оповестил её, подойдя ближе, чтобы громко не кричать. Женщина средних лет с большими округлыми бёдрами и выраженной талией обернулась, спешно вытерла влажные от воды руки о фартук и нежно заключила меня в объятия. — Добро пожаловать домой, милый. Она улыбнулась, чмокнула меня в щеку и отпрянула, параллельно убирая уже успевшую прилипнуть к губам светлую прядь волос. Я улыбнулся ей в ответ и присел, оглядываясь. — А где Рейн? Каждый раз, как я приходил домой, Рейн всегда со всех ног бежал к двери и первым встречал меня. Странно, что он до сих пор не здесь. — Ох, возможно, из-за шума вытяжки он просто не услышал, как ты пришёл. Мама выключила шумевшее устройство и громко объявила: — Рейни, твой папочка пришёл! Не успела женщина договорить последнее слово, как до моего слуха донёсся шум с другого конца коридора. Сразу было понятно, что этот шум исходил именно из моей комнаты, и кто именно был его виновником. В сопровождении звука когтей, скользящих по ламинату, Рейн вбежал в кухню и с разгона прыгнул на меня. Я потерял равновесие и плюхнулся на попу с ним на руках. Воспользовавшись удобным случаем, доберман упёрся передними лапами мне в плечи и начал хаотично вылизывать мое лицо. Эта ситуация веселила меня. Было приятно видеть, как Рейни радовался каждый раз, когда видел меня. Этот нескрываемый восторг и счастье в его глазах ни с чем не сравнить. – Как же он всё-таки тебя обожает. – в проёме двери стоял папа, незаметно для всех наблюдавший за этой картиной некоторое время. – Ни до кого он так не привязан, как к тебе, Ноа. Иногда мне даже завидно. Высокий мужчина крепкого телосложения с проблесками седины в волосах пошёл в сторону мамы, по пути почесав пару секунд под подбородком рыжую мордочку, в основном чёрного, пса. Да, это правда: Рейн очень любит меня. Это видно во всём его поведении. Где бы я ни был, и куда бы не шёл – мальчик хвостиком идёт за мной, а стоит мне где-нибудь сесть, то, если есть возможность, он всегда запрыгнет ко мне на колени. А если нет такой возможности, то просто расположится рядом на полу или диване. – Еда уже готова, дорогая? – папа положил руку на талию мамы и притянул жену к себе, поправляя за ушко её светлую непослушную прядь, которая выбилась из общей массы каре. Такой незначительный жест, а сколько нежности и заботы в нём! Отец всегда бережно относился к маме. Я не раз слышал, как женатые люди рассказывали, что их чувства угасали к своей второй половинке в течении нескольких лет, или даже пропадали совсем. Но, смотря на родителей, у меня складывалось впечатление, что с каждым годом они любят друг друга всё больше и больше, а их отношения развиваются и становятся крепче. – Да, садись за стол. И ты тоже, Ноа. – пухленькие щёчки мамы покрылись розовым румянцем, который она сразу же попыталась спрятать, но папа всё равно всё увидел и в умилении улыбнулся. Напоследок аккуратно почесав лоб Рейна между недавно зажившими ушками, я поднялся, помыл руки и сел за стол, на котором уже стояла тарелка с моей порцией. Напротив разместился папа, с аппетитом начав есть одно из своих любимых блюд. – Кстати, как там твоя матушка? Ты с ней двадцать минут назад разговаривал по телефону? – спросила хозяйка дома, обращая свой вопрос к мужу. Отец медлил с ответом, но потом отложил вилку в сторону и сдержанно ответил: – Вчера ей стало плохо. Сильно заболел живот. – мужчина вперился взглядом в перечницу на столе, а затем тяжело вздохнул. – Это уже не впервые, поэтому я так волнуюсь. Мама подошла к нему и утешающе положила ладонь на плечо. – Возможно стоит обратиться к врачу. Ты говорил с ней об этом? – Да, но она всячески противится. – так и не отводя от перечницы взгляда, папа положил свою руку поверх маминой, после несильно сжав её. – Говорит, что не хочет, чтобы мы специально из-за этого кидали всё и ехали к ней в посёлок. Не хочет быть обузой, но, тем не менее, сама в больницу не пойдёт. – Будем надеяться, что всё наладится. Но к доктору надо обратиться. В воздухе повисла тишина с напряжением. Каждый задумался о чём-то своём, и никто не знал, как разрядить обстановку. Но в этом нам помог Рейн, который как раз принёс с комнаты свой любимый мячик и ткнулся носом в мое бедро, чтобы я обратил на него внимание. Не сумев отказать, видя его полные надежды глаза, встал с места и повернулся лицом в сторону двери. Напротив кухни располагался длинный коридор, который упирался прямо в мою комнату с, на данный момент, распахнутой настежь дверью. Слева от неё была спальня родителей, а справа ванная комната. В то же время, если выйти из кухни, в начале коридора слева находилась просторная гостиная, а справа – входная дверь с маленькой площадкой для обуви перед ней. Подняв правую руку с мячом, я завёл её немного назад, чтобы вышел побольше замах, и прицелился. Сразу же приковав к себе все взоры, Рейн с нетерпением смотрел на оранжевый мяч в моей ладони и был готов в сию же секунду ринуться за ним, куда бы тот не полетел. Замах. Свист летящего в воздухе мяча. Быстрый топот лап вперемешку с цоканьем когтей о пол. Я знал, что одним броском всё не закончится и доберманчик захочет, чтобы ему бросили мяч ещё раз. И ещё, и ещё. Он бегал туда-сюда, не собираясь уставать. Энергия и радость переполняли пёсика, резко контрастируя с его поведением в первые дни. Вначале ни о какой активности и речи не было. Даже когда Рейни встал на лапы, он по прежнему оставался зажат, часто прятался под мебелью или забивался в угол. Поэтому, видя его сейчас таким открытым и жизнерадостным, в сердце становится тепло. – Как там дела в университете? – спросил отец, параллельно наблюдая за нашей с Рейном игрой. – В плане учёбы – довольно неплохо, но Эрик продолжает стебаться над моим весом. – сказал я как можно безразличнее, но на самом деле мне было вовсе не безразлично. И проблема была даже не в самом Эрике. Проблема была в людях. А именно в их отношении к лишнему весу. Бросил Рейну мяч в очередной раз. “Главное не внешность. Главное – душа”, – вот, что мы часто слышим отовсюду. Но давайте будем честны: все мы прекрасно понимаем, что в обществе предпочитают более стройные фигуры. Если вы с человеком просто друзья, то, не спорю, обычно друзьям всё равно на вес. Но если дело касается романтических отношений, то… здесь уже совсем другое отношение. Я не могу назвать себя уродом. У меня симпатичное милое лицо, неплохой характер. Я умён и люблю читать разные книги, начиная от художественной литературы и заканчивая книгами о психологии. Также я готов вкладывать в отношения, постоянно работать над ними, как это делают мама с папой. Конечно я не идеален. Во мне есть множество минусов. Но все равно мне больно раз за разом получать отказы, обоснованные лишь на цифре на весах. Понятное дело мне это напрямую никто никогда не говорил, но если читать между строк, то всё сразу становится понятным. – Извини, милый. – мама обняла себя за локти и прислонилась поясницей к столешнице. – За что? – спросил, не понимая. – Мне жаль, что своим телосложением ты пошёл в меня, а не в отца. Видя, как ты всячески пытаешься сбросить вес, но у тебя не получается, я вспоминаю себя, ведь тоже всю жизнь стремилась к худобе. – она сжалась, а её плечи поникли. – Даже сейчас: ты не съел ни кусочка с тарелки. Мне жаль, что мои гены ломают тебе жизнь. – Мам, ты чего… Я опешил от этих её слов. – Любимая, прекрати. Ты не виновата в том, что общество прогнило, и для многих сейчас обложка важнее за содержание. Токсичные люди всегда были и будут. Они всегда найдут к чему придраться. – папа подошёл к жене и обхватил ладонями её светлое лицо с чистой гладкой кожей. – Но также будут люди, которые смогут разглядеть всю настоящую, глубокую красоту конкретного человека и подумать: “Как хорошо, что другие парни такие тугодумы и оставили мне столь прекрасную девушку, которую я непременно сделаю своей женой”. От столь трогательных слов мама пустила одну слезу, а потом не выдержала и расплакалась окончательно, пряча лицо на груди мужа. – Уверен, Ноа ,что и ты в будущем встретишь кого-то , кому будет плевать на твой вес, и кто полюбит тебя за твою доброту, честность и многогранность. Даже если тебе придётся долго ждать вашей встречи – ожидание того стоит. Ведь лучше дождаться “своего человека”, нежели распыляться на множество проходящих связей “лишь бы встречаться с кем-то”. – мужчина продолжил говорить, поглаживая маму по голове. – А на счёт Эрика: постарайся не придавать значение его словам. Это просто нетактичный и невоспитанный парень. И, к сожалению, подобных людей у нас в обществе не мало. Я поблагодарил папу за поддержку. Его слова были сказаны прямо в точку. Не знаю, как он это делает, но мужчина всегда находит нужные слова и знает, как правильно поддержать окружающих. Закрыв эту тему, мы решили перевести разговор в другое русло: обсудить какие-то более нейтральные или позитивные вопросы. Но в середине очередной дискуссии нас прервал стук в дверь. – Я открою. – вызвался я, после чего кинул как можно дальше мяч Рейну и пошёл к двери. Отворив её, ступил шаг назад, ведь перед глазами оказалась широченная мужская грудь, которая занимала почти что весь дверной проём. Передо мной стоял высокий накаченный мужчина с гладко выбритой головой и густой бородой. Его брутальную внешность дополняла забитая татуировками шея, часть которой виднелась из-под воротника тёплого чёрного худи. – Привет. Можно войти? – пробасил он, после чего, не дожидаясь моего ответа, ступил на шаг ближе ко мне. Я открыл было рот, чтобы ответить, но не успел, потому что меня прервал заливистый собачий лай. Между мной и мужчиной встал мой двухмесячный Рейни и начал вовсю лаять на незнакомца, защищая меня. Его уши и хвост были плотно прижаты, а тельце находилось в полуприседе, еле держась на дрожащих от страха лапках. Мои брови поползли вверх от удивления. Маленький собачонок пытается противостоять огромному двухметровому дядьке. Щенок был в ужасе, но продолжал лаять. Разве такое возможно? В какой-то момент я даже заметил под ним небольшую желтую лужу, но, несмотря на это, Рейн решил и дальше меня защищать. Я был поражен. – Рейни, тише, тише. Это мистер Оливер, наш сосед. Его не нужно бояться. Он нам не сделает ничего плохого. – поднял добермана на руки и крепко прижал его к груди, обнимая. – Извини, Ноа, я просто пришёл вернуть ключи от вашей калитки, которые мне оставила твоя мать, когда вы ранее уезжали на отдых. Вот только сейчас о них вспомнил. Мистер Оливер неловко почесал затылок и протянул ключ с брелоком маме, которая вместе с отцом прибежала на лай минутой ранее. Я кивнул, дав понять, что всё в порядке, а затем пошёл в сторону своей комнаты, согревая теплом и поглаживая всё ещё дрожащее тело щенка. – Рейни, мальчик мой, мой защитник. Я так горжусь тобой.