Проклятие Бога Ясура

Они торопливо шли во тьме, отчаянно спотыкаясь о корни деревьев, и лишь факел в руке Гермионы освещал им сложный путь. Эйда и Гарри волокли за собой едва передвигающего ноги Элвуда, который тяжело дышал, то и дело плевался кровью, но и он же и показывал им нужную дорогу, и для Гарри так и осталось загадкой, каким образом он ориентируется в подобной темноте да ещё в гуще этих деревьев, ведь сам он едва мог разглядеть собственные ноги и даже факел не помогал. Однако вскоре они вывалились на странную равнину с невероятно чёрным песком под ногами, а впереди, освещённые луной, угадывались то ли холмы, то ли горы, к которым компания и направилась максимально торопливым шагом, стремясь скрыться с открытой местности и надеясь, что враги не напали на их след. Сердце Гермионы стучало гулко и отрывисто где-то в висках и нервно дёргалось в грудной клетке, всё ещё толком не успев отойти от произошедшего. Она понимала, что стоит им замедлиться, как их тут же их обнаружат, заметят свет, исходящий от факела, и тогда они не смогут выстоять против стольких противников… Были бы у них палочки! Гермиона с отчаянием покосилась на посох, что держал в другой руке Эйда. То, как тот приводился в действие оставалось для неё загадкой, но вероятно, был сделан по тому же принципу, что и волшебные палочки — из различных местных ингредиентов, что могут содержать в себе хотя бы частицу магии. И Эйда каким-то образом смог его использовать… Они, с трудом перебирая ноги сквозь зыбкий песок, довольно долго, но весьма торопливо шли сначала по замедляющей их местности, пока не добрались до изножья горы, где всё же решили на несколько минут перевести дух, укрывшись в ближайших зарослях. Ноги уже плохо держали от длительного забега, а Элвуд вовсе обессилел и теперь практически висел на руках Гарри и младшего брата, вызывая у Гермионы искреннее беспокойство. Гарри, опустив Элвуда на землю, тут же упал в один из кустов и прислонился затылком к дереву, переводя дух и шипя сквозь зубы от сильного жжения, что приносила искалеченная рука. В ушах у него громко шумело и тело даже начало слегка знобить. Эйда же вытер пот со лба и обеспокоенно глядел на брата, который кривился от боли в сломанных рёбрах, и то и дело вытирал кровь с побитого лица. Гермиона понимала, что мало что может сейчас для Элвуда сделать — ведь ему нужен покой, лечебные зелья и другой медицинский уход, который она сейчас не могла ему предоставить, отчего чертыхнулась и болезненно посмотрела мужчину, что морщился от каждого вздоха. Она вовсе не ожидала, что тот снова придёт ей на помощь и чувство благодарности затопило сердце. Пусть он и был донельзя нелюдимым, избрав для себя изгнание, но судя по всему, судьба просто продолжала её сталкивать с подобными независимыми по жизни одиночками. Гарри открыл глаза, услышав шелест поблизости от себя — Гермиона, хмурясь, присела рядом и оглядела его плечо, из которого по-прежнему неслабо текла кровь, а уж раскуроченная кожа и пострадавшая мышца от острого зазубренного ножа и вовсе вызвала у неё лёгкую тошноту. Она шумно втянула носом воздух, не поднимая на Гарри глаз, и сурово поджала губы. Гарри успел на мгновение разглядеть её беспорядочно развевающиеся на ветру волосы и испачканное грязью лицо при свете мутной луны, что то показывалась, то игриво пряталась за тёмными тревожными облаками, прежде чем Гермиона встала и вскоре скрылась в темноте. Он обеспокоенно проследил за ней взглядом, но не успел начать волноваться, как она вернулась, держа длинный лист пальмы в руках и сведя брови на переносице. Молча подруга принялась забинтовывать его плечо, так и не встретившись с ним взглядом, который мог бы сейчас о многом поведать. Продезинфицировать рану, к сожалению, было совершенно нечем и Гермиона лишь сейчас могла мрачно надеяться, что инфекция обойдёт рану друга стороной. Как бы она не была сердита — смерти ему всё же не желала. Гарри косился на подругу, которая усиленно сверлила взглядом лишь его руку, прячась за всклокоченными волосами и не желая вступать с ним в диалог. Он нервно сглотнул, понимая, что несмотря на незавидную и довольно напряжённую ситуацию, в которой все находились, та всё ещё злится на его странный и спонтанный поступок, отчего ясно осознавал, что и впрямь довольно сильно умудрился зацепить её чувства. Гарри и сам толком не понимал, что на него нашло — обычно он всё-таки не бросался с поцелуями на тех, кого умудрялся спасти во время своих рабочих будней. Да и если подумать, то даже и в повседневной жизни к своим пассиям за поцелуями не лез. И теперь не понимал, как может всё исправить. Стандартное «извини» явно вывело её из себя ещё сильнее, а других адекватных и более подходящих слов в данной ситуации Гарри пока не придумал, толком ещё не переварив, что за местные комары его покусали, из-за которых он позволил себе эту неуместную выходку по отношению к подруге детства. — Что я могу для тебя сделать? — раздалось тихое в адрес Элвуда, отчего тот тяжело приподнял голову и криво улыбнулся покалеченными губами возвышающейся над ним девушке. — Донесёшь меня наверх, красавица? — Я бы с радостью, — улыбнулась Гермиона, слегка зардевшись. Красавицей её ещё не называли. От сдержанных англичан такого открытого комплимента дождаться было непросто, а уж её серьёзный характер и вовсе не давал повода мужчинам вести себя с ней столь фривольно. Сама же она считала себя максимум симпатичной, особо не уделяя внимание тем вещам, которыми девушки обычно были донельзя озабочены, хоть и всегда следила за собой: использовала лёгкий макияж, носила идеально выглаженную одежду да собирала волосы в аккуратную причёску, но всё без излишнего фанатизма. Сейчас же ей вовсе казалось, что она похожа на пугало, с этими донельзя растрёпанными волосы и чумазым лицом, а мужчина ей комплименты тут отвешивает. Наверное, Элвуд всё же говорил несерьёзно, желая поддержать. Но даже в этом случае ей было приятно, а улыбка отказывалась слезать с лица — такими приятными словами её нечасто баловали. — Могу попробовать облегчить тебе страдания, замотав рёбра, — озабоченно отозвалась она, снимая с себя широкий тканевый ремень от брюк. — Возможно, это хоть немного поможет тебе легче дышать и спасёт от того, чтобы не проткнуть лёгкие… В твоём случае даже передвигаться опасно. — Твоё неравнодушие уже меня спасает, — ответил он, покорно поднимая руки вверх и наблюдая за тем, как Гермиона, усмехнувшись, обматывает его туловище своим ремнём. Не туго, дабы не приносило большую боль, но чтобы держалось крепко и всё же немного уменьшило амплитуду вдоха. Гарри с приподнятыми вверх бровями сверлил взглядом парочку. Они там что, флиртуют? Нашли время, ничего не скажешь. И обращение-то какое — «красавица»! Не то, чтобы Гарри оспаривал этот факт, но Гермиона с Элвудом были едва знакомы, а уж сам Гарри себе такой вольности никогда не позволял по отношению к девушкам. Но, похоже, Гермиона была вовсе не против, вон смутилась как, даже заставив Гарри уставиться на неё слегка недоумённо — он и не подозревал, что такой незамысловатый подход к ней может сработать. И это вместо того, чтобы заработать за подобное как минимум этот её вечно грозный прищуренный взгляд, которым она любила щедро одаривать конкретно его, и уж особенно в последнее время. Гарри с усилием встал, подошёл к ним и коротким кивком дал понять, что пора бы уже выдвигаться. Бросив косой взгляд на вновь хмурую Гермиону, которая тут же отвела глаза, он подхватил мужчину под руку, помогая ему подняться. Вздохнув, Гарри задрал голову вверх, пытаясь прикинуть, сколько им ещё потребуется времени, чтобы добраться до убежища Элвуда, и не умрут ли они случайно по пути на эту гору.

***

Они не умерли. По крайней мере, пока. К счастью, гора оказалась не слишком крутой и, скорее, холмом, отчего они, в конце концов, сумели её одолеть, причём в довольно краткий срок. Но Гарри не стал бы радоваться раньше времени — за ними наверняка шла охота, а их команда находилась не в лучшем состоянии. Хоть темнота да странная локация неплохо скрывала их следы, но едва солнце встанет — как прятаться станет сложнее. Они не метнулись в деревню, понимая, что таким образом поставят под удар её жителей, да и не было у ребят уверенности, что те во избежание кровопролития тут же не выдадут их прямо в руки каннибалам. Один вон, Гермиону к каннибалам всё же увёл. А ещё, едва добравшись до верха горы, Гарри и Гермиона, будучи всё это время слишком заняты тревожными мыслями, вдруг неожиданно осознали, что всё это время взбирались на местный вулкан. Эйда и Элвуд посмеялись над их изумлённым видом, когда те увидели кипящее, дымящее и грозно бурлящее жерло огненного монстра, что освещало красным светом ночной воздух и их лица. Дерзкие брызги лавы, что разлетались, словно капли фонтана, порой даже долетали до них и опасно шипели, когда соприкасались с землёй, смешиваясь с чёрным песком, которым была покрыта вся ближайшая местность. Оторвать взгляд от столь могущественного и потрясающего вида было практически невозможно и братья молча дали им насладиться столь уникальным зрелищем. — Ясур, — спустя пару минут тихо произнёс Эйда, слегка склонив голову в почтении. Гарри изумился. Неужели, это и есть тот самый Бог, о котором говорил шаман? — И вы… считаете, что он создал вас? — осторожно поинтересовался Гарри, приподняв бровь и надеясь, что вопрос его не прозвучал настолько саркастично, как он намеревался. В конце концов, обидеть своих новых друзей он вовсе не хотел, во что бы они там не верили. — Не так уж они и неправы, — тут же встряла Гермиона, не удержавшись и недовольно косясь на него. — У астрофизиков есть теория, что вулканы участвовали в формировании земной атмосферы и гидросферы, так что они вполне могли поспособствовать зарождению жизни. — Или наоборот, — проворчал Гарри тихо, в глубине души радуясь, что подруга наконец подала голос. — Тогда, вероятно, просто ждём рождения из жерла какую-нибудь местную саламандру, которая нам поведает о проклятии. Или, может даже выскочит, к примеру, кокос с голосом Трелони и расскажет нам об этом пророчестве. Я уже готов к чему угодно. — Очень смешно, — недовольно буркнула Гермиона, незаметно пихая его локтем и настороженно косясь на братьев, которые пытались понять, о чём те шепчутся. — Веди себя прили… Она не успела договорить, как её голос заглушил громкий взрыв и последующая за этим ударная волна, что сотрясла воздух. Гарри тут же притянул к себе и вцепился мёртвой хваткой в подругу, что пошатнулась, вскрикнула и едва не навернулась с кромки вулкана, потеряв равновесие и выронив факел прямо в жерло. Сразу несколько центров извержения подло решили устроить мощный выброс одновременно, из-за чего земля под их ногами опасно дрогнула, а до них долетел дождь из раскалённых кусков лавы, что превращались в камни прямо в воздухе, а их самих практически накрыло густым дымом. Эйда с Элвудом что-то закричали позади, а Гарри же ощущал, как брызги лавы прожигают одежду и кожу под ней. В дыме было невозможно дышать, они судорожно закашлялись и Гарри потянул Гермиону за собой в попытке скрыться с другой стороны кромки, отчего едва не съехали по холму вниз, едва успев пятками упереться в песок и камни под ногами. Гарри стискивал запястье подруги, да так сильно, что та морщилась, чувствуя, что от этой железной хватки наверняка останутся синяки, но даже не пискнула, будучи слишком благодарна за спасение. Прижавшись спиной к холму и пытаясь скрыться от земляного и каменного града, что сыпался им на волосы и в одежду, Гарри сплюнул песок и вытер лицо, в попытке прояснить обзор перед глазами. Резкий вдох заставил его перевести глаза на подругу, которая обеспокоенно разглядывала ожоги, что он получил, когда прикрыл её собой и столкнул в безопасное место. Но Гарри нетерпеливо мотнул головой — ожогом больше, ожогом меньше — и принялся выискивать взглядом братьев, гораздо сильнее беспокоясь о них. — Эйда? Элвуд? — громко позвал он, хмурясь. Наверняка они сумели спрятаться, всё-таки ребята крепкие и ловкие, хоть сейчас и были довольно измучены недавней стычкой у этих проклятых каннибалов. — С ними всё будет хорошо, — заверила его Гермиона, но он видел опасение в глубине её глаз. Она понимала, что без них их шансы на то, чтобы выйти из ситуации живыми, стремились к нулю. Да и успела она уже к ним прикипеть душой. Ведь никто больше не продемонстрировал готовность помочь ребятам с проклятием кроме этих двоих. Гарри посещали схожие мысли, вспоминая, что из всей деревни спасать Гермиону из лап каннибалов, кроме него, оказалось тогда некому. От этого его желание помочь жителям острова неслабо пошатнулось, когда по его просьбе вождь отказался выдать ему людей, чтобы устроить набег на соседнюю деревню и вытащить его подругу, лишь согласившись одолжить бесполезный посох. Он даже подумывал в кои-то веки оставить жителей острова вариться в своих проблемах и, возможно, да с некоторыми «но», когда-нибудь вернуться и посодействовать им с этим их проклятием. Но Эйда… Этот смелый парень ему нравился. Несмотря на свой возраст, тот взял всё в свои руки, уговорил брата помочь, отвёл Гарри к каннибалам, помог вызволить Гермиону. И именно ради таких людей он был готов рисковать. Впрочем, на данный момент выбора особо не было и им всем приходилось исходить из нынешней ситуации. — Я поищу их. Подожди здесь. Гермиона встревоженно посмотрела на него из-под спутанных и чёрных от пепла волос. Вокруг всё застилало тёмным дымом, вулкан шипел, грохотал и совсем не внушал доверия, как бы говоря, что лучше им остаться там, где они сейчас. — Я с тобой. Гарри тяжело, почти сердито вздохнул, но промолчал и отвернулся, понимая, что спорить с ней совершенно бесполезно. Гермиона, словно догадываясь о его мыслях, прищуренным взглядом сверлила дырявую рубашку на его спине, что прожгли ошмётки лавы. В конце-то концов, давно ему уже пора принять то, что она его не оставит и никуда одного не отпустит. Неужели думает, что она тут будет рассиживаться и послушно ждать? За кого он её принимает? Столько лет знакомы! Хоть Гермиона и втайне призналась себе, что тогда, в той деревне каннибалов, она ждала. Что Гарри всё же придёт и вытащит её из их мерзких загребущих рук чужаков, которые она до сих пор ощущала на себе. Что он прервёт тот водоворот страха, в который её затягивало всё сильнее и сильнее, отчего она буквально перестала ясно соображать. Что придёт и крепко стиснет в своих родных и тёплых объятиях. Ей было страшно даже вспоминать об этом и эта ситуация ей напомнила происшествие в Малфой-мэноре, где она мысленно звала друзей, чтобы те вытащили её из когтей Беллатрисы… Было неохотно признавать, что без Гарри у неё не имелось той нужной доли уверенности в том, что всё может быть хорошо. Будучи закоренелой реалисткой, ей постоянно виделось сотни способов их возможных смертей и неудач, но вот Гарри это совершенно не останавливало. Он нагло, почти безрассудно игнорировал подобные вероятности, всегда исходил из текущей ситуации и поступал по совести несмотря ни на какие трудности, каким-то непостижимым образом умея найти из неё выход, отчего она давно и совершенно безоговорочно привыкла просто молча доверять и полностью полагаться на него, если сама сомневалась в избранном решении. Да даже просто от наличия Гарри рядом почему-то всегда было легче дышать, думать и улыбаться даже тогда, когда ситуация выходила из-под контроля. С кем бы ещё она могла ощутить подобное? И поэтому сам Гарри для неё стоил любого риска. Пусть даже для жизни. А она со своей стороны максимально ему поможет, подставив плечо или дав сотенку разумных советов перед очередной передрягой. Увидев его тогда под деревом в деревне каннибалов, она едва не закричала от радости, но задушила этот порыв, не желая показывать свой страх. Ведь он никогда его не демонстрировал, и Гермиона старалась в этом не отставать. Слёзы лишь молча брызнули из глаз, эмоции хлынули через край и Гермиона, совершенно не отдавая себе отчёта, принялась судорожно бегать и что-то говорить, а сейчас она даже не могла вспомнить что именно. А потом, плохо соображая из-за страха высоты и собственных бурлящих эмоций, просто послушно прыгнула с этого проклятого дерева. И только оказавшись на земле, вернее, на Гарри, она начала приходить в себя, но и то не успела — тот огорошил её этим своим внезапным поцелуем. Который его самого, судя по всему, изумил до глубины души. А потом ещё это его проклятое «извини». И «жаль». И она не знала, что раздражало её больше. Он что, думает, что вот так можно набрасываться на подругу, на которую даже никогда не смотрел как на девушку? Это что, нехватка женского внимания на этом уединённом острове? Или он думает, что она будет так благодарна за спасение, что тут же покорно и радостно ему отдастся? Чёрт, что? Отдастся? Куда её мысли только завели! Один несчастный поцелуй под действием адреналина, а она уже на Гарри всех собак повесила. Это вовсе не в духе Гарри так поступать, она же прекрасно знала о его честности и порядочности. Да и конце концов, если уж быть объективной, то ведь и у неё с Роном похожее случалось — тогда, во время последней битвы за Хогвартс. Жалела, правда, об этом она потом довольно сильно — от этого поцелуя проблем она немало на свою голову обрела. В виде отношений, которые вообще никуда не привели, лишь отдалили друг от друга ещё дальше, превратив в незнакомцев. Что если и с Гарри также получится? Оба довольно упрямые, порой даже раздражительные в попытке доказать свою правоту, любят быть главными — так может однажды и не выдержат, разругаются в пух и прах, не поделив какую-нибудь мелочь. Например, не договорятся там о длине отчётов для мракоборцев. И всё, прощай отношения. Стоп. Какие ещё отношения? Гермиона мотнула головой, гневно сверля спину парня, что полз вдоль кромки вулкана впереди. Это он во всём виноват! Какого чёрта он, спрашивается, натворил? Зачем? И ведь делает вид, что всё прекрасно! Испытывая страшное желание столкнуть его прямо в грохочущий вулкан, что заглушал даже собственные мысли, она также надеялась на то, что ожоги на его спине не приносят ему боли. — Заканчивай сверлить меня взглядом, — хмыкнул он, не оборачиваясь. — Дыр на моей спине не хватает? — Заткнись и ползи, — проворчала она насупившись, и это прозвучало настолько странно-нелепо и даже немного по-детски, что оба прыснули, увидев со стороны, в какой ситуации находятся. А вулкан истошно ревел и плевался огнём, желая наконец заполучить свою жертву.

***

К счастью и общей радости, вскоре они всё же отыскали Эйду и Элвуда, осторожно пробравшись назад сквозь тучи пепла и летящие ошмётки лавы. Эйда, судя по всему, как следует надышался дымом и теперь полулежал на песчаном холме, истошно кашляя и вытирая покрасневшие глаза. Элвуд же качнул головой при виде ребят, и с некоторым облегчением выдохнул, расслабив напряжённые плечи. — Этот чуть не свалился в котёл, — сообщил он, бросив хмурый взгляд на брата и медленно потирая торс. — Ты должен мне ещё одно ребро. — Кха, — выплёвывая пепел и держась за горло, попытался рассмеяться Эйда, но поперхнулся очередным приступом кашля. Не в силах что-либо сказать, он лишь махнул рукой, призывая продолжить путь. У Гарри с Гермионой отлегло от сердца, и они помогли братьям подняться и стали двигаться уже в нужном направлении. Брели неторопливо. Эйда то и дело останавливался и кашлял так, словно пытался выплюнуть лёгкие, а его красные глаза стали плохо видеть, отчего он цеплялся то за Гарри, то упираясь в посох, то и дело норовя сорваться и, в конце концов, скатиться с холма. Элвуд же молчал, но Гарри видел, как тот резко обрывисто дышит, часто хватаясь за покалеченные рёбра. А ещё вулкан словно обезумел — грохотал и осыпал градом из лавы так, что они постоянно прижимались к склону и прятали лицо от беспощадного огненного дождя. Кажется, Богу Ясуру они совсем не по душе. Порой они обменивались настороженными взглядами, боясь озвучить эту мысль, отчего передвигались молча. Ожоги неприятно ныли, боль в руке Гарри чуть притупилась, лишь порой давая о себе знать неожиданной резью или неприятной пульсацией, но абстрагироваться от подобных недомоганий он умел. Больше волновал жаркий дым, от которого было страшно сухо во рту, а пот раздражающе застилал глаза. И песок, проклятый чёрный песок, был просто повсюду — в рубашке, джинсах, волосах, кедах, ушах. Гарри покосился на Гермиону — та выглядела не лучше: чёрное от грязи лицо, спутанные волосы, грязная одежда и — неожиданно — совершенно босые ноги. Судя по всему, потеряла выданные жителями деревни вьетнамки, когда попала в плен или после бежала с ними. Элвуд уже практически полз на четвереньках, Эйда же, словно старый слепец, то и дело хватался за плечо Гарри, опасаясь навернуться с холма. Гарри едва заметно улыбнулся. Раненые, уставшие, грязные, а некоторые и без обуви на ногах — ни единой жалобы, ни дрязг, ни попыток сбежать в этой дикой ситуации за всё это время. Даже некоторые мракоборцы не обладали подобным духом и он всё-таки не выдержал и с лёгким смешком произнёс: — Ну просто команда мечты. — Иди к чёрту, — донеслось со всех сторон одновременно измученное и он тихо рассмеялся. Но атмосфера ощутимо разрядилась.

***

— Так ненавидишь людей, Элвуд? — проворчал Гарри, вваливаясь в пещеру, до которой они наконец добрались. Сначала они около получаса ползли по краю вулкана, после чего прошли ниже к убежищу, что было совершенно незаметно снизу, и к которому можно было бы спуститься только по данному непростому пути. — На кой тебе понадобилось устраивать своё уютное жилище у чёр… простите, Бога, на куличиках? — Видишь ли, обычно мои рёбра не сломаны. А Ясур не пытается убить! — прохрипел яростно Элвуд, падая на пол пещеры и уставясь в потолок немигающим взглядом. Кромешная тьма практически скрывала их внутри убежища и они едва могли разглядеть друг друга при свете неполной луны, которая периодически вылезала из-за туч. — Пожалуй, вот теперь мне точно не помешал бы отпуск, — буркнул Гарри, со стоном пытаясь усесться. Гермиона просто молча и обессилено лежала на боку, бездумно глядя в одну точку, Эйда же хрипло выдыхал, всё ещё не придя в себя от дыма, но кашляя уже реже. Глаза у него перестало адски жечь и теперь он просто сидел у стены, прижав к ним ладони. Отдыхали долго и молча, потеряв счёт времени. Пока Гермиона вдруг что-то тихо не пробормотала, подняв голову с пола и посмотрев на выход из пещеры мутным взглядом. — Что? — сонно и неохотно отозвался Гарри, не в силах разомкнуть веки. Голова раскалывалась, в желудке надсадно ныло. А ещё в этой проклятой пещере было чертовски холодно. Или это его знобит? — Дождь, — наконец расслышал он и с трудом разлепил глаза. Шум воды стал чуть более различимым сквозь надсадный гул в ушах, а в нос ударил освежающий воздух. Эйда тут же выбрался из пещеры и поднял глаза к небу: лицо и покрасневшие глаза ласково обмыло дождевой водой, принося долгожданное облегчение, а Гермиона, встав, обнаружила в углу несколько глиняных кувшинов и тут же набрала в них воды. — Хей, — подошла она к Элвуду, с сочувствием глядя на мужчину. Тот вымученно ей улыбнулся. Прогулка ему далась хуже всех, но к счастью, лёгкие не пострадали, что неимоверно радовало. — Держи. Она протянула ему миску с водой и он поблагодарил её коротким кивком. Гарри не заметил, как Гермиона приблизилась к нему и едва услышал её оклик. — Гарри? — нахмурилась она, пристально вглядевшись в друга. Тот явно мучился от боли в руке, а лицо покрылось испариной. Она прижала ладонь к его мокрому лбу и он открыл глаза. — У тебя что, температура? Он пожал плечами. Хотелось просто банально отключиться. Но ещё в детстве он понял, что болеть чревато — Дурсли такое плохо переносили, то и дело ругаясь, что тратиться на лекарства и видеть его бесполезно лежащим им категорически не нравится, оттого он все возможные простуды часто переносил на ногах, а после организм и вовсе привык довольствоваться и обычным травяным чаем при надобности, за что Гарри был ему признателен. Особенно в том злополучном походе за крестражами. Прохладная ладонь Гермионы чуть отрезвляла и он чуть более осознанно посмотрел на неё, вспомнив, что она что-то говорила про дождь. Её волосы и лицо были мокрыми и даже довольно чистыми — пепел исчез без следа, лишь грязные подтёки на влажной одежде напоминали о нём. Он вдруг вспомнил, как Гермиона страшно мёрзла в их палатке, отчего постоянно простужалась, а он отыскивал в её бездонной сумочке таблетки и нужные зелья, а из своих старых вещей делал носовые платки. Гарри с усилием встал, не ответив подруге, дабы она не поняла, в каком он раздрае. Показывать свои слабости он не выносил, даже перед Гермионой. Особенно перед Гермионой. Даже когда они остались вдвоём в том походе — оба, словно сговорившись, молчали, не высказывая ни жалоб, ни тревожащих мыслей, не говоря уж о том, чтобы попытаться поддержать друг друга дружескими объятиями. Признаться, вот этого делать он не умел совершенно. Ему казалось, что выкажи он собственные опасения и страхи — как Гермиона тут же уверится в том, что он не способен выполнить миссию и уйдёт разочарованная от него также, как и Рон. Он всегда боялся оплошать, услышать однажды, что «тот самый знаменитый Гарри Поттер и кната не стоит», возможно поэтому продолжал и продолжал испытывать себя, пытаясь узнать, как далеко сможет зайти и чего именно он стоит. В том числе и в данной ситуации с этим проклятием, с которым не раздумывая решил разобраться. И Гермиона… Гермиона не лучше. Могла хотя бы попытаться толкнуть какую-нибудь нравоучительную речь, которая, наверняка у неё имелась, но она почему-то его не порицала. По крайней мере, открыто. Наверное, понимала, что он всё равно не послушает и сделает так, как ему кажется правильным. И почему-то эта мысль вдруг вызвала в нём странную неловкость. Песок во рту горчил и раздражал горло, спина ныла от ожогов, поэтому Гарри натянуто улыбнулся девушке и побрёл в сторону выхода из пещеры под тревожный взгляд Гермионы. Встав под мощными вертикальными струями дождя, что буквально водопадом обрушились на него, он блаженно закрыл глаза — ливень был тёплым, словно он находился под душем, и Гарри стоял не шевелясь, лишь молча ловя языком капли. Волосы прилипли к лицу, одежда промокла насквозь, но живительный поток дождя привёл его в чувство. Где-то загрохотал гром, заглушая ревущий над ними вулкан и Гарри открыл глаза, облизывая мокрые губы и более ясным взором окидывая окружающую местность: вокруг сплошные холмы, либо покрытые тем же чёрным песком, либо, уже вдали, заросшие уже привычными местными гигантами-деревьями. Он заметил Эйду, что неподвижно сидел у пещеры, согнув ноги в коленях и скрестив пальцы перед собой, в которые уткнулся лбом. Упав рядом, Гарри повернул к нему голову и негромко поинтересовался: — Ты как, дружище? — Думаю о жареной рыбе, — ответил он, не шевелясь. Гарри заметил, что посох лежал рядом — похоже, он совсем не хотел с ним расставаться. — И целой горе батата. — А я о чизбургере, — протянул Гарри, чувствуя, как желудок срастается с позвоночником. — А лучше сразу десяти. — Не знаю, что это. Но теперь тоже хочу, — ответил Эйда и Гарри хмыкнул. — Я сейчас что угодно слопал бы. — И вот сейчас ты просто обязан сказать, что люди всё же входят в твой рацион… — Не совсем. Только когда луна круглая и пророчество велит. Гарри тихо рассмеялся, Эйда улыбнулся и поднял голову. Он заметил, что его глаза и кожа вокруг них по-прежнему были красными и тот болезненно морщился, когда их открывал. — Опять поругались? — спросил он, покосившись в сторону пещеры. Гарри скривил губы, тихо хмыкнув. Неужели, так заметно? — Обычно мы не ссоримся, — ответил он, уставившись перед собой. — По крайней мере, не так. — Это всё проклятие, — с понимающим видом сказал Эйда. — Разлучает людей. Показывает скрытое… и люди говорят всё, не думают. Сколько было драк, ты бы знал! Не могут сдержать свои слова, мысли, желания. Будто превращаются в животных. И вы постоянно друг на друга сердитесь. Я вижу. — Не думаю, что дело в проклятии. Вероятно, я наконец довёл её до белого каления просто одним своим существованием. — Довёл до… чего? — не понял Эйда, непонимающе моргая. — До края. Истрепал нервы. Замучил до чёртиков. Ну оно и к лучшему. — И почему же? — Перестанет обо мне печься и встревать во всё подряд, — раздражённо отозвался Гарри, сверкнув глазами, и не понимая, какого дементора он разоткровенничался. Неужели дело действительно в проклятии, что развязало язык? Может, и оно в том поцелуе виновато? — Давно пора. — Вы часто попадаете в неприятности? — удивился Эйда и Гарри не удержался от смешка. — Регулярно. По крайней мере, я. А она… — он резко выдохнул через ноздри и запустил пальцы в мокрые волосы. — Лезет со мной в самое пекло при каждом удобном случае. И в этот раз даже буквально. — Так бывает в отношениях. Она же волнуется и думает о тебе, — рассуждал Эйда, но замолчал, заметив, как потемнел взгляд Гарри, который он попытался скрыть, опустив голову ниже и надолго замолчав. — Может и так. Но не в том смысле, который ты имеешь в виду, — наконец отозвался Гарри, нервно сцепив пальцы и принимаясь нервно хрустеть костяшками пальцев. — Мы не пара. — Не вместе? — наконец сообразил Эйда, виновато улыбаясь. — Я просто думал… Гарри не ответил, скрипнув зубами. Эйда же вскоре насмешливо улыбнулся и Гарри мог бы заметить хитрые смешинки в его глазах, если бы не сверлил взглядом свои руки. — Так значит, Элвуд мог бы… — Слишком стар для неё, — тут же отреагировал Гарри, нахмурившись. — А я? — Слишком молод. — А ты? — Слишком проблемный. Заканчивай-ка ты допрос. Лучше давай расскажи, как ты посохом умудрился воспользоваться? — Я бы сам хотел знать, — хмыкнул Эйда, с интересом беря в руки посох и разглядывая. — Я просто был очень зол тогда… — Это точно. Можешь показать, что ты делал? Эйда встал, неуверенно покрутил посох в руке и задумчиво пошевелил носом. — Вроде я тогда припомнил, что отец делал однажды, — он свёл брови на переносице и крепко стиснул в руке посох. — А потом пошевелил другой рукой… Гарри сощурился, начиная догадываться. — Не мог бы ты повторить жест? — Вроде бы так, — он покрутил пальцами у Гарри перед носом и тот понимающе улыбнулся. — А потом я просто сильно держался за посох… — Отлично, — усмехнулся Гарри, — Похоже, я начинаю понимать, как это работает. — Правда? — удивился он, глядя с любопытством. — Так у тебя тоже есть сила? Я думал, это редкость. У нас только в семье шамана такое бывает. — Сила? Наверное, можно и так сказать, — рассеянно ответил Гарри, думая о том, что узнал. — Одолжишь посох в следующий раз, когда нам снова придут отрывать головы? Вероятно, всё же получится его использовать. — Конечно. Может, пойдём? Кажется, Элвуд говорил, что у него что-то есть. Ну, еда. — Так бы сразу. Они вернулись в пещеру и застали смеющихся Гермиону и Элвуда, которые вместе пытались развести костёр в донельзя тёмной пещере, что освещалась лишь редкой луной. Элвуду явно полегчало, когда он перестал двигаться и вдоволь напился воды, а Гермиона явно испытывала радость от того, что её другу стало лучше. Они отыскали в пещере отложенные заранее на растопку в виде сухих веток и перьев птиц, и теперь Гермиона старательно крутила но дощечке «сверлом», пытаясь трением вызвать огонь. А Элвуд, внимательно глядя на неё, подсказывал и даже периодически поправлял, слегка касаясь её рук и направляя. Костёр же вскоре начал успешно разгораться, чуть освещая непроглядную темноту. А Гермиона улыбалась и вела с собеседником оживлённую беседу, не подозревая, что внутри желудка Гарри заворочалось что-то неприятно-знакомое. И он лишь надеялся, что и в этот раз лишь банальный голод дал о себе снова знать. По крайней мере, он старательно заставлял себя так думать. Вот на кой он её поцеловал? И как ему теперь себя вести? Эйда бросил на него красноречивый взгляд и Гарри принялся преувеличенно внимательно глядеть по сторонам, дабы отыскать запасы еды, что было довольно непросто из-за кромешной тьмы, окутывающей их со всех сторон. Мокрая одежда облепила его тело, с волос капало, но ему было жарковато — то ли из-за температуры, что уже явно ощущалась, то ли из-за того, что странные чувства рёбра раздирали — он не мог толком понять, и лишь мысль о том, что это всё же могла бы быть ревность заставляла ощущать его клокочущую злость, что буквально сдавливала горло. Он наконец отыскал небольшую плетёную корзину в темноте и вытащил его ближе к огню, который уже вовсю освещал пещеру, а Гермиона же продолжала беседовать с Элвудом, старательно не замечая Гарри. — Здесь можно. Высоко, — Элвуд дёрнул головой вверх и Гарри непроизвольно бросил туда взгляд. — Есть щели наверху. Для дыма. Прямо к вулкану. — Что ж, тогда мы не задохнёмся, — успокоилась Гермиона, переводя взгляд на друга, который хмуро бросил поклажу поблизости и уселся рядом. Эйда тут же плюхнулся рядом. — Что это? — Запасы, — ответил Элвуд. — Сушёное мясо. Орехи. Фрукты. — Ты здесь живёшь? — поинтересовалась она. — Как так вышло? — Я… — вдруг замешкался он и пожевал губы. — Любил тут бывать. С… со своей женщиной. Наше место. Было давно. — Как её звали? — тихо поинтересовалась Гермиона, участливо глядя на посмурневшего Элвуда, который упал обратно на спину и сложил руки на груди. — Мара. Эйда отчего-то нервно сглотнул, заёрзал и уставился на огонь. Гарри покосился на него, но тот сидел неподвижно и сильно сощурившись — глаза явно всё ещё побаливали от яркого света костра. — Ты её любил. До сих пор любишь, — поняла по тону его голоса Гермиона и грустно улыбнулась. И хотя ей было жаль Элвуда, но ненавязчивая мысль о том, что по ней так никто бы не страдал, исчезни она так из чьей-нибудь жизни, всё же ненароком пронеслась в её голове, отчего пришлось себя одёрнуть, но знакомые размышления её снова настигли. Да кто бы по ней также скучал? Помимо родителей, безусловно. Рон вон быстро забылся в объятиях Ромильды, которая однажды мимоходом оказалась в Министерстве и попыталась было снова завязать разговор с Гарри, но тот ловко смылся из поля зрения, оставив её Рону, а тот был и рад вниманию девушки, которое неожиданно переключилось на него. Ну и чёрт с ним, Гермиона даже ощутила облегчение, когда узнала, что тот наконец оставил её в покое. Крам же долго писал ей письма, дарил роскошные букеты и даже пару раз приезжал из Болгарии, дабы завлечь Гермиону на свидание. Свидания эти, правда, проходили как-то сдержанно и страшно неловко — Крам был молчалив то ли по жизни, то ли слишком привык к тому, что девушки сами на него вешаются и оживлённо принимаются говорить о себе, а Гермиона же с трудом находила нужные темы для разговора помимо, разумеется, квиддича. Но оказалось, что вся его жизнь проходила на поле для игры, а на другое совершенно времени не хватало. Да и ему были явны неинтересны министерские дела Британии, Гермиона это сразу поняла, по его застывшему, как и у Рона в такие же моменты, взгляду, едва она принялась вещать об очередном законопроекте, над которыми работала. Наверное, всё дело было в ней. Она совершенно не умела вести ни отвлечённые, ни задушевные беседы, будь то сплетня о какой-нибудь знаменитости, обсуждение будничных тягот или те самые «девчачьи разговоры», которыми любили заниматься её соседки по комнате в башне Гриффиндора, от трескотни которых у неё ощутимо плавился мозг. То ли дело — Нумерология! А тяготы и проблемы она предпочитала решать на месте без излишних жалоб и ненужных размусоливаний. Даже с Гарри и Роном её беседы частенько напоминали больше очередные наставления, хотя порой это были обсуждения каких-либо насущных дел, в которых им предстояло случайно не умереть в процессе обучения в Хогвартсе, но здесь как раз её трезвый ум и знания были актуальны как никогда. А дружеская болтовня всё же была для неё делом нечастым: Гарри больше общался с Роном, а она даже не видела интереса в том, чтобы встревать и мешать ребятам обсуждать квиддич или в очередной раз злопыхать, какой профессор Снейп злобный и гнусный тип. Но ей откровенно было страшно задуматься над тем, что в один прекрасный момент её навыки просто могут не пригодиться Гарри или Рону. Хоть Рона она вскоре и сама оставила, а Гарри давно и сам прекрасно со всем справлялся, будучи вполне успешным мракоборцем. С остальными мужчинами же у неё пока так и не срослось. И чувство одиночества порой поглощало её с ног до головы. Она заменяла это работой, с головой уходя в бездонную и такую спасительную канцелярию, отдалилась от окружающих, отчего в характере проявилась отстранённость и даже некоторая сухость. Мужчин такое мало привлекало, и подсознательно она даже это понимала, но также видела, что никто из окружающих потенциальных партнёров ей совершенно не подходит. Так что какой же смысл было тратить на них время? Ей казалось, что она знала, что именно должно случиться, когда она встретит наконец нужного человека, с которым ей будет легко, спокойно и надёжно, поэтому распаляться на других желания так и не возникло. Есть вещи и поважнее, и поинтереснее, чем перебор мужчин и последующие за этим унылые свидания. Бывала, пробовала, не то. Но нужный так и не находился и она не знала, что делала неправильно. Может, Трелони была права, сказав, что её душа действительно суха, как страницы учебника, к которым она привязана навсегда? — Это моя вина, — глухо донеслось от Эйды и Гермиона вздрогнула, вырвавшись из своих гнетущих мыслей. — Это я сказал. — Что ты сказал? — осторожно поинтересовалась девушка, хмурясь. О чём это он? — Я о Маре. Услышав имя, Элвуд открыл глаза и уставился на брата в ожидании продолжения. — Я сказал ей… ну когда она уехала, — путано начал он и замолчал, потерев лоб. — Ты пошёл к отцу тогда. Сказать, что женишься на Маре. Орора это услышал… Я пытался с ним поговорить, — всё тише говорил Эйда, пряча глаза. — Он угрожал, что не потерпит чужаков в нашем клане. Пытался и меня убедить. Сказал, что если так останется, то он скорее… убьёт Мару… и её друзей, даже тебя… но не даст случиться женитьбе. Отец знал, он… тоже говорил с ним. Потом решил позвать вождей. Поговорить. Но Орора их уже настроил остальных, убедил, что нельзя жениться на чужачках, что так мы вымрем. Все внимательно слушали Эйду, который говорил так, словно молчать он уже больше не мог, словно и так всё это время сдерживался, чтобы не сорваться и не рассказать обо всём. Гарри и Гермиона на мгновение по привычке переглянулись, мрачно вспомнив о войне за чистокровность, но тут же отвели глаза. Гарри же вдруг на краю сознания заметил, что таких молчаливых взглядов, которыми они часто обменивались в год войны, ему недоставало. Теперь почему-то оказалось, что в таком простом действии было скрыто куда большее, чем он думал ранее. — Я слышал… притворился, что согласен с ним, — выдавил Эйда, съёжившись и не глядя на брата. — Мелкий я был, брат думал, не понимаю ничего особо, вот он мне поверил. На свою сторону пытался перетянуть. И Орора мне сказал, что собирается сделать, если вдруг случится свадьба. Если другие вожди согласятся на неё. Я знал, что ты бы не стал его поведение терпеть, поэтому молчал… И если свадьба случилась бы, то и кровопролитие. Было ведь много согласных с Орора. А наш отец-шаман и его решения нашего брата никогда не останавливали. Сам знаешь, не боится и не уважает он его, как надо. И многие за ним повторяли. Отец всё это понимал тоже. Вот он и отказал тебе, чтобы людей спасти. — А Мара? — безэмоционально спросил Элвуд, неотрывно глядя на Эйду, который всё ещё боялся посмотреть ему в глаза и сверлил взглядом коленки. — Я рассказал ей обо всём. Сам решил. Её друзья испугались очень и увезли её. Думали, что так будет лучше… Нет. Я вру. Это я… я их попросил так сделать. — Ясно. Эйда поднял настороженный взгляд на брата, который лежал, крепко стиснув челюсть, поэтому, судорожно сглотнув, предложил: — Можешь меня стукнуть как следует, я не буду против. Или кинуть в вулкан. — Только через мой труп, — одновременно отреагировали Гарри и Гермиона и снова раздражённо переглянулись. — Не вижу смысла. Всё уже случилось, — прорычал Элвуд, с трудом садясь и скользнув по остальным презрительным взглядом. — И случилось давно. Да, я мог бы поколотить тебя как следует, брат, но мои рёбра сейчас не в лучшем состоянии. Со всем этим должен был разбираться наш отец, а не ты. А вот с Марой мы бы и сами поняли, что нам делать, тебе не стоило вмешиваться! — Что? — вскричал Эйда гневно. — Орора не дал бы тебе уехать с ней! Он только тебя боялся всегда, уважал. Считал, что ты станешь следующим шаманом. Но разочаровался, когда ты хотел жениться на чужачке. А наш отец уже очень стар и болен, кто занял бы его место? Орора?! Он плохой! — Считаешь, что я, изгой, подойду лучше? — рявкнул Элвуд. — Многие вожди и даже наш отец не поняли меня. Не дали быть счастливым. И я должен заботиться теперь о них? Всё решили за меня, за моей спиной, сделали, как им удобно, а я должен быть для них вождём и им помогать! Гарри вздрогнул, когда заметил, что тот находится в похожей ситуации, что и сам он когда-то. С той лишь разницей, что ему-то особо нечего было терять. Вероятно, именно то самое ощущение обособленности от мира и окружающих так до сих пор и осталось с ним после того, когда он, в один важный для всех день, решил умереть. — Почему ты думаешь, что Мара сама не захотела уехать? Она ведь так и не вернулась! — вспылил Эйда. — И не писала тебе! — Закончим на этом. Я очень устал, — спустя несколько секунд молчания произнёс Элвуд и закрыл глаза ладонями. Гарри же чувствовал пристальный взгляд Гермионы на себе, но лишь склонил голову, скрывая отрешённый взгляд за мокрыми прядями волос и впиваясь зубами в сушёное мясо. Они ещё не подозревали, какие важные сны им сегодня приснятся.