Небеса знают, но молчат

      Сливы весенний цвет       Дарит свой аромат человеку…       Тому, кто ветку сломал.                                     (Тиё-ни) Макото прогуливался по саду, любуясь цветущими сакурами и наслаждаясь ароматом. Весна была его любимым временем года. Природа оживает, люди веселеют, дни становятся теплее. Весна — время возрождения. В кармане зазвонил телефон. На экране высветился номер бабушки. Молодой человек ответил сразу, не раздумывая — он всегда была рада поговорить с бабулей. — Доброго дня, бабушка Мегуми! Как твоё здоровье? — И тебе доброго весеннего дня, Макото. О здоровье не волнуйся, всё хорошо. Как твоя успеваемость в университете? — Я стараюсь побольше заниматься, посвящаю этому всё своё время. Поэтому имею самый высокий балл среди однокурсников. — Солнце моё, мы с дедушкой очень тобой гордимся! Если хочешь, можешь приехать к нам на выходные. Сецуко обещала приехать, мы будем готовить гедза — Конечно, бабушка, я с радостью! У меня осталось немного дел, я закончу их и приеду. Ждите меня к четырём часам! — Тогда до встречи, внучек! — До встречи, бабуль! Макото повесил трубку и улыбнулся. Разговоры с бабушкой неизменно поднимали ему настроение. Госпоже Ёсидо было 70, но при этом она была улыбчивой, активно принимала участие во всех видах общественной деятельности и управляла совместно с мужем рестораном традиционной кухни в центре Киото. Она с самого детства баловала внука, который в свою очередь считал бабушку настоящей волшебницей и очень почитал. Парень направился по дорожке университетского парка в сторону учебного корпуса. На сердце было так легко и радостно, что он совершенно не смотрел по сторонам. Вдруг Макото врезался в кого-то, и книги с тетрадями, которые идущая навстречу девушка держала в руках, рассыпались. Она тут же опустилась на колени и начала их собирать, а парень спешно присоединился к ней. — Простите, мне так жаль. Это я виноват, совсем по сторонам не смотрю. Позвольте помочь. — Не расстраивайтесь, со всеми бывает. Я тоже виновата, не увидела вас. Когда книги были собраны, молодой человек встал протянул темноволосой девушке руку, чтобы помочь подняться. Кожа на ладонях незнакомки казалась на ощупь бархатной и нежной, но на тыльной стороне кисти был едва заметен большой шрам от пореза. Встав с колен, она подняла снежные, бледно-голубые глаза на Макото. До этого момента парень никогда не встречал девушку, но ему показалось, что он знает этот образ уже много лет. На её лице отразилась целая гамма эмоций — удивление, затем радость узнавания, потом испуг и, под конец, глубокая, просто неизмеримая бездна боли. Всё это пронеслось в глазах незнакомке за одно мгновение, молодой человек не был до конца уверен, что ему не показалось. Спустя миг она уже мило улыбалась, поспешно выдернув свою ладонь из руки парня. — Я Мэна Кохэку. А как тебя зовут? — Макото Ёсидо. Очень приятно познакомится, Мэна-сан. — Не надо так официально, можно просто Мэна. — Тогда и ты можешь звать меня просто Макото. Они завели разговор, и Макото украдкой разглядывал её. Девушка была высокой и изящной, с длинными чёрными волосами и прозрачными снежно-голубыми глазами. Она казалась, без преувеличения, прекрасной. Бросив взгляд на часы, парень спохватился — ему же нужно к бабушке! А он даже не дошёл до общежития, чтобы собрать вещи в дорогу. Сейчас три часа дня, но из Гифу ехать до Киото не меньше полутора часов. Чтобы прибыть к пяти, нужно было поторопиться. — Мэна, я вынужден попрощаться. Меня ждут. — Да, конечно. Может быть, мы ещё увидимся. До свидания, Макото. И она пошла в противоположном направлении, эффектно взмахнув длинными волосами. Дорога до кампуса и сбор вещей не заняли много времени — он даже успевал на четырёхчасовую электричку. Закинув на спину рюкзак, быстрым шагом направился в сторону вокзала. Поезд отошёл от станции ровно в положенное время, это радовало. За окном пролетали городские пейзажи, постепенно сменяющиеся практически не населённой местностью. Мелькали линии электропередач. Макото открыл книгу и погрузился в чтение. В этот раз, как, впрочем, уже довольно часто, он перечитывал «Маленького принца». Эта книга была одной его любимой, в особенности глава о лисе. Цени своих близких, не ищи неведомого счастья за горизонтом, отвечай а свои поступки — она учила человечности, которой был в большинстве своём лишён современный мир. «— А как это — приручить? — Это давно забытое понятие, — объяснил Лис. — Оно означает: создать узы. — Узы? — Вот именно, — сказал Лис. — Ты для меня пока всего лишь маленький мальчик, точно такой же, как сто тысяч других мальчиков. И ты мне не нужен. И я тебе тоже не нужен. Я для тебя всего только лисица, точно такая же, как сто тысяч других лисиц. Но если ты меня приручишь, мы станем нужны друг другу. Ты будешь для меня единственным в целом свете. И я буду для тебя один в целом свете…» За хорошей книгой время пролетает быстро, и вот поезд уже прибыл на станцию. Выйдя из вагона, Макото направился привычным маршрутом к автобусной остановке — ему предстояло ещё около сорока минут пути. Он снова открыл книгу. «Так Маленький принц приручил Лиса. И вот настал час прощанья. — Я буду плакать о тебе, — вздохнул Лис. — Ты сам виноват, — сказал Маленький принц. — Я ведь не хотел, чтобы тебе было больно, ты сам пожелал, чтобы я тебя приручил… — Да, конечно, — сказал Лис. — Но ты будешь плакать! — Да, конечно. — Значит, тебе от этого плохо. — Нет, — возразил Лис, — мне хорошо. Вспомни, что я говорил про золотые колосья. Он умолк. Потом прибавил: — Поди взгляни еще раз на розы. Ты поймешь, что твоя роза — единственная в мире. А когда вернешься, чтобы проститься со мной, я открою тебе один секрет. Это будет мой тебе подарок. Маленький принц пошел взглянуть на розы. — Вы ничуть не похожи на мою розу, — сказал он им. — Вы еще ничто. Никто вас не приручил, и вы никого не приручили. Таким был прежде мой Лис. Он ничем не отличался от ста тысяч других лисиц. Но я с ним подружился, и теперь он — единственный в целом свете. <…> И Маленький принц возвратился к Лису. — Прощай… — сказал он. — Прощай, — сказал Лис. — Вот мой секрет, он очень прост: зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь. — Самого главного глазами не увидишь, — повторил Маленький принц, чтобы лучше запомнить. — Твоя роза так дорога тебе потому, что ты отдавал ей всю душу. — Потому что я отдавал ей всю душу… — повторил Маленький принц, чтобы лучше запомнить. — Люди забыли эту истину, — сказал Лис, — но ты не забывай: ты навсегда в ответе за всех, кого приручил. Ты в ответе за твою розу. — Я в ответе за мою розу… — повторил Маленький принц, чтобы лучше запомнить.» Вдруг ему вспомнилась Мэна. Её тёплые руки, улыбка, так не сочетающаяся с льдистыми глазами. Тонкие пальцы в его ладони. Сердце болело, словно помнило о чëм-то, чего он не знал, или забыл. Макото откинулся на спинку кресла и переключил следующую песню в наушниках, отключаясь от тревожных мыслей. Когда он вошëл, его сбил с ног небольшой ураган в лице младшей сестры Сецуко. Последний раз они виделись около полугода назад, оба тогда уезжали на учëбу — он в Гифу, она ещë дальше, в Токио. Достижениями девушки гордилась вся семья — ей удалось поступить в центральный университет Токио на грантовой основе со стипендией. Макото же таких успехов не достиг, а просто учился на историка в Гифу. Едва только он разулся и прошëл в кухню, после обьятий и поцелуев с бабушкой и дедушкой, ему выдали передник и посадили лепить пельмени со всеми. — Макото! Мы так долго не виделись! Как ты? Как учëба? — Хорошо, дедушка Аканэ. Я не хватаю звëзд с неба, как дорогая сестрица, — при этих словах Сецуко усмехнулась и пихнула парня локтем в бок, — Однако мне вполне по силам быть одним из лучших учащихся на курсе. — А как у тебя с девушками? — хитро прищурилась сестра, вгоняя Макото в краску — А вот не скажу! — Скажи! — Нет у меня никого. — А я думаю, что есть, просто ты говорить стесняешься! — Сецуко, не подначивай брата. Видишь, неловко ему! — покачала головой бабушка, кладя в миску очередной пельмень. — А я вот вижу всë. Есть у нашего с тобой, Мегуми, внука возлюбленная. Вон, как глаза светятся! — деланно серьёзно сказал дедушка, кивая головой в сторону Макото. Разговор как-то сам-собой перетëк в новое русло, и до самого конца подготовки к ужину никто о нём не вспоминал. Да и за ужином, когда к ним присоединились уже родители Макото и Сецуко, приехавшие с другого конца Киото, никто более не поднимал эту тему. Только вечером, когда парень поднимался к себе в комнату, его окликнула бабушка. Она протянула ему книгу в кожаном переплëте, и сказала, покачивая головой: — Эта книга досталась мне от матери, ей от еë матери, а та в свою очередь также получила еë от матери. Она должна была передаваться в нашей семье по женской линии до тех пор, пока… Впрочем, это не важно. Прочитай еë. После этого тебе может показаться, что ты один, но не отчаивайся. Все мы иногда чувствуем одиночество. Нам иногда не хватает собеседника, но это не значит, что мы одиноки на самом деле. Рядом с нами всегда есть тот, кто сможет понять наши переживания, выслушать нас, что-то подсказать. Ты никогда не был и не будешь одинок, мой мальчик. — глядя в непонимающие глаза внука, она повторила — Прочитав эту книгу, ты всë поймëшь. — а затем вышла из общего коридора. Макото вернулся в свою комнатку и, скрестив ноги, уселся на кровать. Он решил, что прочитает эту книгу во что бы то ни стало. Обложка была относительно новой, из настоящей кожи, с красивым камнем, по всем признакам, янтарëм, в середине. Он открыл первую страницу и обомлел — на вид она была гораздо старше обложки, лет на двести — он, как историк, видел явные признаки, но это не главное. На первой странице был его портрет. Даже длинные волосы, странный наряд и шрам на щеке не могли скрыть очевидного сходства. Макото решил, что, скорее всего, это просто кто-то из их рода, но почти сразу понял, что ошибся. На следующей странице был небольшой текст: «Если бы я знала, когда видела тебя в последний раз, что это последний раз, я бы постаралась запомнить твое лицо, твою походку, все, связанное с тобой. И, если бы я знала, когда в последний раз тебя целовала, что это — последний раз, я бы никогда не остановилась. А теперь… Я буду искать тебя. В тысячах миров и сотнях тысяч жизней. Но я найду тебя, Шин, не сомневайся. Просто дождись меня.» и под ним подпись, от которой по телу прошла волна мурашек. Четыре иероглифа, меняющие всë. Мэна