Владыка морей

      — Я не подписывался на то, чтобы сидеть в гребанном трюме больше суток и трястись от холода! — прорычал Даниэль, не сдерживая поток ругательств, направленных в сторону Беллатрикс.       — Я не подписывалась на то, чтобы сидеть в кают-компании больше суток в обществе Воробья, какая к чертям разница?       Белла не оправдывалась, она кричала в ответ. Стыдить её никто не имел прав, и Одли это знал. А Беллатрикс знала, что его устами глаголит каждый член команды, они просто избрали спикера. Даже Джон молчал, и ни один мускул на его лице не дрогнул, он не стремился защищать её или жалеть. Бунт устраивала исключительно команда «Анны», остальные молчали, ведь прошли куда дольше и условия в трюме не такие уж плохие. Просидели бы больше, если бы Барбосса не уплыл на «Провидение» и не оставил их в покое хотя бы на время.       — Знаешь, в чем разница? В том, что ты нас ни во что не ставишь, только любовные многоугольники здесь крутишь и плевать тебе на всех! — грубо выплеснул Даниэль.       Белла чувствовала себя так, будто ей только что дали пощечину. Она ведь никого за руку не вела, все пришли к ней в команду по собственной воле, и обещаний она не давала. Мужчины сами вечно бились друг с другом за её внимание и сталкивались в итоге.       — «Жемчужина» не жалуется, знаешь, почему? Потому что вы чёртовы неженки, неприспособленные к жизни в море, в вас нет пиратской жилки, и только в этом проблема! — отбивалась Беллатрикс, постепенно выходя из окружения своей команды.       — Где-то написано, что мы должны сидеть в трюме и ждать, когда ты соизволишь спуститься туда, или то, что мы должны своей жизнью жертвовать?       — В пиратском кодексе это написано, друг мой, — вмешался Гиббс, не сдержавшись перед соблазном ткнуть его в самое очевидное.       — Трюм тебе не нравится? Я самолично рисковала своей жизнью, чтобы спасти вас двоих, — Белла указала пальцем на Малкольма и Джона. — Хотя я могла бросить вас на Мартинике, и ни черта я вам не должна. Что-то не нравится — сходите в ближайшем порту. Все.       Одли переглянулся с протрезвевшим Элфи, лицо которого было мрачнее тучи. Если зацепить Даниэля, спор будет доведен до конца в любом случае, и никакие угрозы не помогут. Беллатрикс один единственный раз положилась на любовь Хилла, понадеялась, что он встанет на её сторону, но он молчал, положив конец всему. Она ошиблась в собственной команде, в людях, с которыми больше года бороздила моря. Никогда не было такого разлада.       — Останешься в обществе грязных пиратов! — усмехнулся Даниэль, ударив этим не только по Белле.       — А ты-то кто?       Беллатрикс поверить не могла в его слова, ведь она пиратка, была и есть. На Совете она стойко доказывала, что достойна называть себя так, и даже Амман корсар согласился с её словами. Она никогда не уступала мужчинам в бесстрашии, но Одли показал свое отвращение к пиратам, не просто направив на Лестрейндж оружие, а без раздумий спустив курок.       — В этом и проблема, — заключила женщина, проведя взглядом по всем присутствующим. — Мистер Гиббс, какой ближайший порт?       Гиббс встряхнул влажными волосами, не ожидая, что Белла обратится к нему, ведь Джек тоже неплохо владел географией. Но тот молчал и даже не усмехался, ведь Даниэль обесценивал и его заслуги тоже.       — Карфаген, — Гиббс пожал плечами, назвав не самое безопасное место для остановки.       Преступность там так высока, что выживает не сильнейший, а тот, кто вообще об этом месте не знает. Выбраться оттуда почти невозможно, разве что вплавь, ведь ни одно судно и близко к Карфагену не подойдёт. Даниэль знал это лучше, чем кто-либо другой. Участь попасть туда не слишком манила. То ли дело Тортуга.       — Сойдешь там, — постановила Беллатрикс и круто развернулась, собираясь уйти.       — Ни на что кроме угроз неспособна? — едко усмехнулся Одли.       Он напоминал Джека, но Джек стойко молчал, только слушал, вёл себя куда достойнее Даниэля, наученного манерам ещё в детстве.       Белла не хотела отвечать, но если чиркнуть кремнем, то загорится всё вокруг.       — Зря, — буркнул Джек рядом стоящему Марти.       — Жизнью ты своей жертвовала? А мы об этом просили? — Малкольм подал голос, но продолжил стоять позади Даниэля, боясь, что пламя разгорится.       Лестрейндж застыла, будто Медузе в глаза посмотрела. Мысли подло ускользнули, так и не превратившись в слова. Ей просто нечего было сказать. В этой треклятой пещере чувство вины неустанно поглощало разум и мешало трезво мыслить, возложив всю ответственность на плечи Джека. Хотя должно было быть наоборот. Она всеми силами оберегала ослабевших Джона и Малкольма, получив в ответ упрёк вместо благодарности.       — Что ты несёшь, мать твою? — прозвучал резкий голос Воробья, какой ещё не приходилось слышать. — Из-за вас двоих мы не покинули пещеру, хотя легко могли это сделать, потому что…       Белла на мгновение задержала дыхание, посмотрев на пирата. Ему ничего не стоило рассказать о силе амулета, ведь только он об этом знал. Лестрейндж избрала не лучшее доверенное лицо, но продолжала верить в его порядочность. Джек, так же как и все, оказался на «Анне» по ее вине, но он осознал всю серьёзность ситуации, и рано или поздно Барбосса нашёл бы его и заставил явиться на Совет.       — Потому что единственное, о чем она думала, — о вас, — продолжил мужчина. — И я искренне не понимаю, что здесь забыли такие неблагодарные твари, как вы.       Джонни крепко стиснул зубы, сдерживая себя, чтобы снова не наброситься на Воробья. Он провел ночь в закрытом пространстве с Беллатрикс, ещё и посмел защищать её, не страшась ничего. Одли затеял это не всерьёз, но для Беллы эти заявления оказались слишком серьёзны. Слишком болезненны. От «Жемчужины» она чувствовала куда большую отдачу, чем от собственной команды. Знала, что принесла в их жизни немало проблем и заслужила ненависть, но поверить не могла в это предательство.       — Когда ей понадобится адвокат, мы возьмём тебя в расчёт, — фыркнул Даниэль, разжигая всё больший пожар.       — Когда я обращусь к тебе, ты, так и быть, сможешь открыть рот, а сейчас закрой и не говори, пока не спросят, — грубо ответил Джек.       Воробей поравнялся с Беллатрикс в этом змеином кругу. Она молчала, потому что он говорил, и не решалась перебивать. Белла никогда не видела Джека таким грубым и резким.       — Все, кто чем-то недоволен, могут сойти на ближайшем острове, остальные крысы молча разбегаются по норам, — объявил пират. — Влюблённых идиотов это тоже касается.       Он будто бы выражал ненависть к Джону, но его не за что было ненавидеть. Джек просто издевался, пытаясь ударить как можно ниже. Это игра, а Воробей снова играет в неё, как ребёнок. Будто ему подарили новую игрушку, и малыш с упоением пробовал её в действии.       — Ты знаешь, что устроившего бунт обычно ссаживают на берег с револьвером или бутылкой рома? — спросил Воробей.       Белла задумалась, а может ли она называться капитаном, не зная таких аспектов? Ведь она даже мятежника не может заставить замолчать. Пока мужчины видят в ней исключительно женщину, Лестрейндж не добьётся успехов, и амулет почему-то не помогал. Джек не пользовался его силой, а использовал лишь собственный опыт. Вот почему Беллатрикс не могла возвышать себя над ним.       — Не знаешь, потому не пирату здесь делать нечего, — сделал вывод пират и скрестил руки за спиной. — Мистер Гиббс, решите эту проблему.       Джек увлек женщину за собой, заставив Джона замереть на месте. Пират посмел прикоснуться к той, что занимала мысли с того момента, как только предложила ему присесть в «Ангел и корона». Хилл просто мечтал утереть нос Воробью и вернуть расположение любимой, но теперь это сделать ещё сложнее. Он пожертвовал ей, чтобы высказать недовольство.       — Что он должен сделать? — решилась спросить Беллатрикс, переступив через нежелание показывать беспокойство.       Белла знала, что не будь рядом Джека, ситуация вышла бы из-под контроля. Даже думать об этом страшно.       — Кто? Гиббс? Как ты и хотела, ссадит его на берег, но не в порту, это слишком просто, — пояснил Воробей, взяв на себя ответственность показушно придержать её за талию, чтобы Хилла позлить.       — Руки убери, я понимаю, что в каждой точке мира у тебя есть персональная шлюха, но на меня не рассчитывай, — Белла грубо сбросила его руку, обозначив границы.       Их жизни больше не висят на волоске, а на корабле нет неприятелей. Разыгрывать спектакль больше незачем, хотя никто не мог отрицать, что отношения от это улучшаются, ведь доверие крепчает.       — Опусти свое самомнение на более разумный уровень, Лестрейндж, к тому же, это полная клевета, — возмутился Джек.       Звание дамского угодника за ним прочно закрепилось.       — Твоя пассия смотрела на меня так, будто убить хотела, — усмехнулась Беллатрикс.       — Где это ты с моей пассией встречалась?       Воробей тут же вспомнил Скарлетт и Жизель. Перед ними он все же стоял на одном колене, но плыть на дырявой лодке — не самое приятное занятие, хоть его прибытие в Порт-Ройал и было эффектно. Только ведьмины цыцки зря перевёл, ведь кольца они так и не вернули. Скарлетт и вовсе былую ценность утратила, все благодаря Лестрейндж, оставившей на нем такой глубокий отпечаток, что больше похожих на неё женщин знать не хотелось.       Белле с тщательно скрываемым интересом хотелось узнать о Валерии побольше. Конечно, это вовсе не её ума дело, но так сильно терзало желание. Куртизанок с Тортуги она знать не знала.       — В Бухте погибших кораблей, — вкрадчиво произнесла женщина, надеясь, что он сам поймёт, о ком речь.       — Неужто старуху Цин ты за мою любовницу приняла?       Как же, Цин.       — Не считая меня, там были две женщины, и одна явно не твоего уровня, — Белла сбавила шаг, подойдя к каюте.       — Ах, ты об этом, — наигранно удивился Воробей, дёрнув ручку двери, которая оказалась закрытой. — Лери — моя сестра.       Дважды ошибиться в одном и том же человеке… Джека так просто насквозь не увидишь. Но он мог солгать, девушка совершенно с ним не похожа и ревнует так, будто они лет двадцать женаты. Никогда ещё не приходилось слышать, что у него есть сестра. Что уж говорить, Белла даже предположить не могла, что Тиг — его отец.       — Зачем ты увязался за мной? — нехотя заговорила женщина, открыв дверь, но и не думала пускать туда Воробья.       — Поговорить с тобой я тоже не могу?       — Нам не о чем говорить, — Беллатрикс закрыла дверь, но тут же открыла снова. — Подожди здесь.       Белла быстро прошла к шкафу, где покоились её лучшие наряды. Многочисленные платья, юбки, блузки, сапоги и невероятной красоты украшения, купленные в разных частях света и хранящие энергию тех мест. Джек предпочитал подворовывать такое у Тиа Дальмы, а она делала вид, что ничего не замечает, подсовывая ему обереги от несчастий. Может быть, поэтому Воробей всегда выходил сухим из воды, а может и вправду слишком удачлив.       Так уж сложилось, в жизни Джека Воробья женщины всегда играли главную роль.       Белла вернулась быстро, потому что не успела припрятать искомое подальше. Хотя это нужно было сделать ещё в первый день путешествия, чтобы Воробей точно не нашёл, но он даже об этом не думал. Ведь заметил отсутствие важного атрибута пиратской жизни лишь пару дней назад. Вторгнуться в жилище Лестрейндж, конечно, заманчивое предложение, но весьма рискованное.       — Держи, — Беллатрикс протянула Джеку револьвер и вздрогнула, когда он случайно коснулся её руки.       — Какое благородство, — протянул мужчина, взяв оружие только когда обхватил рукой её запястье.       — Это не благородство, а благодарность, — Белла выхватила руку и хлопнула дверью, повернув ключ в замке.       Спасибо…       Теперь держать дверь открытой стало ещё опаснее. Рядом не лежало оружие, Малкольм так и не вернул его, лишив женщину единственной защиты. Белла сама лишила себя этого, отдав револьвер, который пусть и принадлежал Воробью, но был временно не нужен. При ней осталась лишь шпага. Она чувствовала что-то неладное, исходящее от Джека. Он бы не стал помогать ей просто так. Пират сделал это, преследуя какую-то цель, и вовсе не потому, что его задели слова Стокера. Он будто избавлялся от конкурентов, но с самого начала был единственным, кто не смотрел на Беллатрикс как на кусок мяса. Мог бы изголодаться по женскому телу за время путешествия, но он не бросался на него и не пытался соблазнить.       Беллу посещало ощущение безопасности, когда рядом стоял Джек. Она знала, что как бы сильно ни играла в ненависть, Воробей поможет ей. Ведь в Сен-Пьере он не злился, когда Лестрейндж упала в обморок, не послушав его, когда плеснула соком в лицо, хотя, пожалуй, тогда он и вправду был зол, но не срывался на неё, предпочитая терроризировать Джона.       Беллатрикс не могла подумать так же о себе. Она бы совершенно точно не стала лезть на рожон, чтобы помочь Джеку. Его благородство работало лишь в одну сторону. В сторону Беллы. Тиг воспитал сына любителем женщин, который ни за что бы не поднял на них руку, отработав годами проверенный принцип, не бросил в трудную минуту и не прошёл бы мимо. Последнее играло на руку лишь отчасти, ведь женщины умеют отвешивать нехилые пощечины. И откуда только в них столько силы?       Воробью давно пора разочароваться во всем женском роде, но он твердо верил, что не всем от него что-то нужно. Одним хочется похвастаться подругам, другим нужно освободиться из тела смертной, а Лестрейндж всегда имеет чёткую цель, не делая ничего просто так. Вспоминая её в пабе, когда впервые за прошедший год Белла попалась ему на глаза, цель была видна сразу. Грешно думать, что она была доброжелательна без причины.       Цель воистину благородна. Не являясь пиратским бароном и не имея право голоса, Белла твердо изъявляла желание спасти весь род пиратский.       Дело в том, что более достойный способ заработка она не знала, и тёмное прошлое просто не позволяло подрабатывать в каком-нибудь пабе или «Лавке Райли». Знакомство с Тиа Дальмой сыграло на руку.       — Ты умерла, — говорит ведьма, проводя рукой по кудрявым локонам. — В дуэли за другого человека, сильного, наделенного властью. Теперь ты лишена того, чему посвятила жизнь. Но ты обретёшь власть здесь, а ты, — Тиа Дальма словно под гипнозом указывает на Джека, — будешь в её власти.       Но какова эта власть? Воробей множество раз был зависим от неё, но теперь он такой же капитан, причём не настолько плохой, как о нем говорят. Всю его силу можно почувствовать лишь тогда, когда капитан один, тогда Джеку просто не на кого сбросить всю работу и некогда пить желанный ром.       Только ром на «Анне» горячо желали.       Корабль вдруг перестало качать, и Беллатрикс сделала логичный вывод: либо остановились, либо сбавили ход. В дверь настойчиво постучали, заставив её вздрогнуть и сжать рукой эфес. Глупый спор превратил Беллу в трусиху, какой она не была никогда. Собрав всю волю в кулак, женщина открыла дверь, но лишь наполовину.       — Долго идёшь, — недовольно произнес Джек, держа в руках бутылку рома. — Там твоя главная ошибка сопротивляется.       Беллатрикс нахмурила брови, не сразу поняв, о чем он говорит. Предположений слишком много, и все они на одно лицо.       — Что?       — Бывший старпом судна раскаивается во всех своих злодеяниях, и я советую поторопиться, пока на нас, чего доброго, не напали.       — Разберись сам, — отмахнулась Белла и собиралась закрыть дверь, но Джек потянул её на себя.       — Я тебе напомню, что ты ответственна за него, а не я, так что иди разбирайся.       Беллатрикс стиснула зубы, ища причины, по которым ей не стоит ссориться с Воробьем, но все сводились к наличию у него револьвера. Она просто прошла мимо, не показав слабость и нежелание выходить на палубу. Состояние ещё не стабилизировалось, а сердце не простило выходку команды, лишив Лестрейндж внешней холодности. По крайней мере, ей так казалось.       Джек оглянулся, задумчиво посмотрев ей вслед и подумав, что ром требует развлечений, а значит обойти его стороной как минимум неуважительно. Или можно спасти даму в беде и самому устроить шоу.       Воробей плелся сзади, в точности как на Тортуге, но в этот раз не спешил за Беллой, а она чётко знала, что он пошёл следом. Пират слишком громко глотал ром, но шёл тихо, ступая по палубе беззвучно. Даже доски под ногами не скрипели.       — Вопрос всё тот же, Джек, — громко сказала женщина, находясь на приличном расстоянии.       Воробей хмыкнул и поставил пустую бутылку у стены. Расслабленности в нем прибавилось, а вот желания побеседовать с Лестрейндж — наоборот.       — Я обязательно спрошу разрешение в следующий раз, но сейчас, извини, ради Бога, я тоже иду на палубу, — саркастично проговорил Джек.       Самомнения в Беллатрикс больше, чем французов на Тортуге.       Белла прекрасно знала, зачем Воробей шёл туда, но промолчала. Нервы успокоила. Его присутствием.       Палуба была пуста, и Беллатрикс даже не сразу заметила скопление людей у себя за спиной. Обе команды в сборе, не считая плотников, их местонахождение слишком очевидно, как и компания на вечер. Даниэль судорожно пробежался глазами сначала по Джеку, потом по Белле, и дыхание его участилось, будто воздуха не хватало.       — Просто позволь поговорить с тобой, — попросил Одли, вырвав руку из хватки Гиббса.       Беллатрикс провела по нему ледяным взглядом, оценив степень раскаяния. Ломать гордость Даниэля, на самом деле, так приятно, что останавливаться не хотелось.       — Что ещё ты не успел сказать? — бесстрастно спросила женщина, оперевшись об борт.       Малкольм и Джон стояли чуть поодаль, совершенно спокойные, ведь гнев Воробья на них не распространился. Хотя Стокер задел Беллу больше, чем Одли, и заслужил оказаться на острове.       — На нас нападут, имейте в виду! — буркнул Гиббс.       По пиратским поверьям, стоит держать язык за зубами и не кликать беду предупреждениями. Гиббс сопротивлялся перед отплытием, повторяя, что женщина на корабле — к беде, но каркать он любил.       — Отплываем, — постановила Белла, встретившись взглядом с раздраженным Джеком.       — Но…— попытался поспорить старпом «Жемчужины»       — Мистер Гиббс, — твердо обратилась женщина. — Я сказала, отплываем.       Белла колебалась, но решила пойти на встречу Даниэлю, который настолько гордый, что на такой поступок неспособен. Она даже не сомневалась, что Одли сойдёт на берег, поблагодарив за оказанную услугу.       — Воробей! — Беллатрикс оглянулась, заметив удаляющуюся фигуру капитана.       Джек лениво поднял голову вверх, к солнцу, надеясь, что оно сожжет дотла и избавит от общества Лестрейндж раз и навсегда.       — Да, милая? — отозвался пират, но поворачиваться не стал.       Джон нещадно закусил губу изнутри и выстрелил взглядом в Беллатрикс, которая в его сторону даже смотреть не стала. Она не отреагировала на слова Джека: не подняла брови, не нахмурилась, не закатила глаза, будто так и должно быть.       Белла прошла мимо ошарашенной команды, кивнув Даниэлю в сторону рубки. Говорить с ним в обществе Воробья в собственной каюте она не собиралась. Лестрейндж создавала тайну на пустом месте, будто её комната изнутри выглядит похлеще хижины Тиа Дальмы, где на каждом углу ценные артефакты.       Беллатрикс относилась к Воробью как к равному себе капитану, который тоже должен принимать решение. На самом деле, она просто не хотела оставаться наедине с Одли, но говорить с ним на палубе тоже не горела желанием. Слишком много ушей. В такой ситуации ни один член команды не позволит себе подслушивать.       Джек нехотя шёл следом, не совсем понимая, зачем ей нужен. Уж точно не для красоты. Решать проблемы женщин, конечно, приятно, но эта женщина даже спасибо не скажет, ещё и ругательствами осыпет, да такими, что нормальному человеку в голову не придут.       Воробей безуспешно пытался понять, какого Мерлина она постоянно упоминает. Самая очевидная версия в голову пришла не сразу. Только и оставалось думать, что Лестрейндж — свихнувшаяся язычница.       Когда Белла шла впереди, Джек не стесняясь исследовал взглядом её фигуру, но когда то же самое делал Даниэль, то отвращение питал к этому занятию. Не в его интересах это, на Лестрейндж заглядываться, пока она на остров ссадить может.       Одли шёл неровно: то и дело сталкивался плечами с Воробьем, будто специально ударяя его железными доспехами. Джек считал своим долгом терпеть эти столкновения и делать вид, что ничего не происходит, чтобы Даниэль не радовался тому, что вывел из себя Воробья. Агрессию он тщательно скрывал, не позволяя ей сломать преграду невозмутимости.       Белла вошла в прохладную комнату, ранее оккупированную Барбоссой. Даже книгу закрыть не удосужился, не говоря уже о стульях, которые можно было и задвинуть. Одли остановился в проходе и замер. Хоть как крутись, мимо него не пройдёшь. Даниэля будто подменили, это началось с бунта и всё ещё не закончилось.       — Ну, что встал? — раздраженно спросил Джек и толкнул мужчину, собрав все силы, какие только мог.       Беллатрикс упала на стул, громко скрипнув деревянной ножкой, и жестом попросила Воробья закрыть дверь. Быть заодно с Лестрейндж весьма приятно, особенно когда она рассчитывает на тебя и не огрызается. Таков должен быть их союз. Крепкий и нерушимый, как вход в её каюту.       — Говори, — разрешила женщина, когда Джек выполнил просьбу.       Воробей прижался плечом к дверному проёму, чтобы лучше видеть их обоих. Тогда Лестрейндж не будет рассчитывать на помощь, велик шанс, что вовсе забудет о его существовании.       — Мои заявления были поспешными, — оправдался Даниэль, придвинувшись ближе к столу, чем заставил Беллу отклониться назад. — Я сказал это на эмоциях.       — Ты сказал то, что думал, — равнодушно ответила Беллатрикс. — То, что ты сказал на эмоциях, не было ложью.       Белла опустила глаза, чтобы не держать зрительный контакт, служащий извечной манипуляцией Даниэля. Лучше бы она на него смотрела, чем на книгу, в которой жирными буквами было выведено «Скоро свидимся. Г.Б.». В покое он точно не оставит, пока не доведёт дело до конца.       — Но я ведь ничего такого не сказал.       Да, это был Малкольм. Он ударил по Лестрейндж сильнее всего, обесценив её заслуги на Мартинике. Даниэль лишь высказал свое недовольство касательно того, что недруги не предоставили ему каюту со всеми условиями, а бросили в трюм. Никто не готов жертвовать своей жизнью, и Одли — не исключение.       — Кроме того, что ты презираешь меня.       Даниэль нахмурил брови, пытался вспомнить, когда он такое говорил или какая фраза натолкнула Беллатрикс на такой вывод.       — Останешься в обществе грязных пиратов! — напомнила женщина, сдержав желание содрогнуться.       — Ляпнул сгоряча! Белла, это ничего не значило, к тому же, ты сама так выражалась, — парировал Одли.       Беллатрикс хотела было посмотреть на Джека, но не смогла поднять взгляд. Даниэль сказал то, что никто не должен был знать. Это было так давно. Уже год прошёл с того момента, когда Белла презирала пиратов, ведь сама вышла в море, чтобы отомстить Воробью. Джек имел полное право возненавидеть её за это.       — Это было год назад… — протянула женщина, почувствовав неожиданный укол совести.       Воробей вслушивался в каждое слово, и его ничего не удивляло. Белла так рьяно убеждала его в собственной ненависти, что сомневаться в этом не приходилось, а слышать презрительные высказывания в адрес пиратов — постоянная практика. Даже на Тортуге можно столкнуться с ненавистью со стороны горожан, хотя их явно меньше, чем пиратов.       — Но это было, прости, если это так сильно тебя обидело, и ты тоже, — Даниэль повернул голову к Джеку, не ожидавшему такого благородства.       — Ладно, — отстраненно проговорила Белла. — Но впредь держи язык за зубами.       — Ты даже не сместишь меня с должности?       Беллатрикс всё чаще переступала через кодекс.       — Кого ты предлагаешь на свою должность? Влюблённого идиота или неблагодарного козла?       Джек довольно усмехнулся, чувствуя прилив сил от разделенного мнения о Джоне.       — Я никого не предлагаю, — улыбнулся Одли и спешно поцеловав её руку, выскользнул за дверь.       Должность старпома — единственное, что отличало Даниэля от всех остальных, и терять её не хотелось. Хотя между путешествием в Карфаген и потерей должности он выбрал бы первое.       — Подожди, — Белла окликнула Воробья, который тоже собирался уходить. — Ты хотел поговорить.       Джек остановился и повернулся к Лестрейндж, заглядывая в глаза. Она казалась уставшей и измотанной, кажется, разговор на повышенных тонах выматывал её куда больше, чем корабельные бунты.       — Могу я запереть дверь, чтобы разговор остался только между нами? — спросил он, ставя Беллатрикс в небольшой ступор, так как обычно он начинал разговор сходу и ему было абсолютно плевать, что могут подслушать, если только они не были в плену.       — Как считаешь нужным… — кивнула она и поднялась со стула, подходя к пирату. Тот щёлкнул замком и вновь повернулся к ней, всё ещё с интересом рассматривая.       — Мне вот очень интересно, как ты вообще взяла этих ничтожеств в команду? Какого дьявола ты решила, что они неплохой вариант, с чего решила, что ни один из них не подумает вонзить нож в спину и не предаст, почему ты была в них уверена? — он говорил серьёзно, размеренно и спокойно, не повышая голос и не стараясь накричать. Но всё равно от этих слов Белла вздрогнула.       — Я не просила их, не заставляла… Они сами пришли, — проговорила она, всё ещё не поднимая взгляда на Воробья.       — А какого чёрта ты их впустила? — мужчина скрестил руки на груди, сильно хмурясь, продолжая сверлить собеседницу изучающим взглядом.       — Они поклялись…— прошептала Белла.       Её голос становился тише, и казалось, что она вот-вот заплачет. Такой её Джек ещё не видел. Беллатрикс перестала думать, что не может показать слабость, ведь это Воробей, а он уже многое видел, хоть и не был так близок, как её собственная команда.       — Поклялись, ха! И ты им поверила? Они как-то доказывали тебе то, что не предадут? Доказывали, что на них можно положиться? — Джек подошёл к Белле, отчего та снова вздрогнула и отступила на шаг.       — Если ты хотел так же, как и они выставить меня виноватой и сказать, какой из меня плохой капитан, то можешь уходить. Я не намерена выслушивать это ещё раз, — она обняла себя за плечи и отвернулась, что-то тихо и неразборчиво бормоча.       — Нет, я не собирался делать ничего из этого. Я просто хотел спросить, почему у тебя такой отвратительный вкус, — Воробей вновь подошёл к ней и осторожно положил руку на хрупкое плечо. Белла горестно рассмеялась и скинула с себя его руку.       — У меня отвратительный вкус? Я промолчу, Джек. У тебя с собственной командой тёрки были пострашнее, чем у меня! Или забыл? — она всё же решилась посмотреть ему в глаза, стараясь скрыть боль и печаль за злость и желчью.       Но кажется, эту маску Джек даже не увидел, для него она оказалась прозрачной. Он даже не огрызнулся на её едкое высказывание, что было уже странно. Не огрызнулся, не стал угрожать, ничего не сделал. Как и на её фразу, пусть и давнюю, никак не стал реагировать.       — Знаешь, Лестрейндж, я ожидал, что ты не выдержишь и пустишь кому-нибудь из них пулю в лоб. Это ведь очень в твоём духе, так? Но ты этого не сделала, что уже наталкивает на мысль…— он снова оказался возле неё и попытался взять за руку, но именно сейчас в Беллатрикс что-то щёлкнуло и она перестала быть спокойной.       — Хватит! Не прикасайся ко мне! Мне надоело! Надоело! Можешь лабызать и целовать меня на публике, на глазах у этих безмозглых идиотов, делать что твоей прогнившей душе угодно, но здесь! Не смей, не смей даже думать об этом! Не смей даже близко ко мне подходить, я устала, устала, чёрт возьми! Ты этого не видишь, не видишь, как мне плохо? Если ты решил, что можешь воспользоваться этим и…— она начала отчаянно кричать, выставляя руку вперёд, показывая, что ему лучше не подходить. Её голос сильно дрожал, как и всё тело. В глазах стояли слёзы, но всё это было вызвано лишь лёгким и невинным прикосновением к руке.       — Лестрейндж, я просто взял тебя за руку.       — А что будет дальше? Что ты сделаешь дальше?! Уходи, уходи отсюда! Я не хочу тебя видеть! — с каждой секундой она теряла контроль над эмоциями, заводясь всё сильнее. Лёгкое прикосновение к руке сорвало её с цепи, Джек сначала даже не понял, из-за чего она закричала.       — Лестрейндж, успокойся! — Воробей сжал кулаки, вонзив ногти в ладонь.       Белла задрожала ещё сильнее и закрыла лицо руками, продолжая тяжело дышать, не в силах успокоиться. Пират стиснул зубы и подошёл поближе, обнимая женщину, крепко прижимая её тело к себе. Он ничего от неё сейчас не хотел, не хотел пользоваться, не хотел играть. Он хотел, чтобы она успокоилась, потому что ему почему-то стало больно в области сердца, когда он увидел её такой.       — Отпусти! Отпусти меня! — она стала биться, как дикая кошка, стараясь вырваться из объятий мужчины.       Белла из последних сил как можно сильнее старалась ударить его по груди, но он не шевелился, просто продолжал обнимать, терпя её выходки.       Через пару минут она остановилась и замерла, будто бы превратилась в статую. Джек осторожно провёл рукой по неё волосам и тут же почувствовал, как она уцепилась за его рубашку, так крепко, что казалось, вот-вот порвёт ткань. Он услышал всхлип, а после вздрогнул, так как Белла попросту уткнулась лицом в его грудь, начиная рыдать. Она плакала. Он впервые видел, что всегда спокойная, хладнокровная и до невозможности жестокая Лестрейндж плакала, показывая кому-то свою слабость. Её тело дрожало, плечи сильно вздрагивали, рубашка с каждой секундой намокала от её слёз всё сильнее, а дыхание было настолько рваным, что казалось, что она вот-вот задохнётся.       — П-предали…— прошептала она, будто бы забывая, что только что говорила совершенно о другом.       — Господи, — Джек прикрыл глаза, обнимая Беллу ещё крепче, боясь сказать лишнего, ведь знал, что её истерика может только усилиться.       Он бережно гладил Беллатрикс по волосам, чувствуя себя очень неловко, ведь ранее ему никого из женщин не доводилось успокаивать, он попросту не знал, как это делать. Истерики брошенных им женщин наблюдать приходилось, но успокаивать их — никогда.       — П-почему так б-больно? — шептала она, прижимаясь к пирату в ответ, чувствуя, что он не оттолкнёт её, а утешит. Утешит, кроме него некому, так как другие вряд ли смогут это сделать.       — Какой бы ты ни была хладнокровной, жестокой, циничной и желчной, Лестрейндж, ты всегда останешься такой же, как и все женщины. До невозможности сентиментальной и наивной…— тихо проговорил Воробей, прикрыв глаза, и почувствовал облегчение от того, что рыдания начинали потихоньку утихать, а сама Беллатрикс стала успокаиваться.       — Пусть так, — обессиленно согласилась она и отстранилась, смахнув последнюю слезу с покрасневшей щеки.       Белла знала, что совместные спектакли приостановились лишь на время, ровно до того момента, пока Барбосса вновь не появится, но чувство, что она просто выставила себя шлюхой, дав Джеку свободу, никуда не ушло, а появилось с новой силой.       — Тебе так противно мое общество? — Воробей сделал еще одну глупость: заправил прядь волос ей за ухо, но у Беллы уже не было сил сопротивляться.       — Мне противна безвыходность и то, что ты постоянно узнаешь обо мне больше, чем другие, — Беллатрикс отошла к столу и развернулась к нему спиной, чтобы прикосновений больше не чувствовать.       — В отличие от них, я не предавал тебя, — напомнил Джек, уткнувшись взглядом в стол, лишь бы на неё больше не смотреть.       — Очень мило, что ты снова напоминаешь мне об этом…       Истерика лишила Беллу сил и желания говорить. Её руки обессиленно держались за спинку стула, не имея достаточной твёрдости, и дрожали, не в силах остановиться. От слез, водопадом льющихся из глаз, в висках начало стучать и голова заболела, лишив возможности здраво мыслить. Беллатрикс не была уверена, что сможет выйти на палубу сегодня и вновь вести себя невозмутимо.       — Очень мило, что ты видишь во мне последнего ублюдка, способного воспользоваться твоей слабостью, — с этими словами Джек вышел из рубки, оставив Беллу наедине с собой.