Каста Ворона

— Всё в порядке, Полумна? — ровно спросил американский чародей и внимательно посмотрел ей в лицо. Щелчок. Тело Гермионы стало легче пёрышка. Воспарило в воздух, пока она сама, обездвиженная, безмолвно смотрела в высокие своды потолка и безумные лица титанов, украшающих его. — Да. Голос звучал спокойно и Полумна была такой, как всегда. Невозмутимой. Отстранённой. Словно прямо при ней огромная змея не сожрала Перси Уизли. Словно прихвостни Волан-де-Морта не уволокли Рона. Словно Гермиону не… Щелчок. — Встаньте против неё, мой лорд. Чёрные свечи поплыли над кудрявой каштановой головой и вспыхнули как одна. Острые иглы заплясали следом, ведомые руками десятка духов, которых этот маг привёз с собой… Полумна видела их всех. …не отдали зачем-то в угоду некоему ритуалу — чтобы она служила отныне Тёмному Лорду. Чем? В этом Полумне лишь предстояло разобраться, но она не понимала до конца всего, что происходило, и потому часть пазла, утерянную, она просто отложила в голове в сторонку, чтобы сохранить её для нужного момента. Немного озадачено она посмотрела на широкую бронзовую ладонь, протянутую перед самым носом. За спиной мага в воздухе повисла бессознательная Грейнджер. Айзек Боунс предложил ей руку и помог встать с пола, пока Пожиратели тесным каре обступили их двоих. Он вежливо стиснул тонкое белое запястье, не решаясь смыкать ладонь. Это жест для него слишком личный пока что, он хотя бы присмотрится к девчонке, а уж потом будет решать, стоит ли игра свеч. Щелчок. Чародей выдохнул, и с выдохом с губ его полились заклятия, подобные песне. Она то нарастала, то становилась тише. То была гулкой, рокочущей, как вода по камням. То казалась шепчущей, будто под ногами его шевелились клубки змей. И вслушиваясь в музыку его необычного заклинания, Полумна старалась не поддаваться желанию присоединиться — и вложить в него часть своей магии тоже. Слишком уж складно и гармонично всё звучало. Будто это заклятие непонятным образом соединяло две половины утраченного целого… Раз и навсегда… Он не взглянул ни в одно лицо. Смотрел исключительно вперёд и не обернулся, даже когда сам Тёмный Лорд холодно рассмеялся ему в спину. Ритуал не завершён, и завтра он вернётся, чтобы продолжить. А пока Алекто Кэрроу, его провожатый, повёл индейца на этаж выше, чтобы показать ему покои, или камеру заключения? где он будет обитать. Для Полумны было только два места: эти же покои или обратно в подвал, под замок. Поднимаясь с безмолвной волшебницей по лестнице следом за Пожирателем и чувствуя за спиной у себя ещё двух, Айзек был хладнокровен, как всегда. Он не показывал ни видом, ни действиями своего беспокойства. Остаться в Великобритании ещё на несколько дней… что-то такое он как раз ожидал и сообщил дома, что отбудет на неделю или две. Волан-де-Морт не отпустит его, пока ритуал не сработает. А что потом? А потом будет видно. Что толку заглядывать в будущее, куда нет доступа? Оно таит в себе последствия множества поступков: Айзек решил надеяться, что его собственные поступки не навлекут гнева одного из сильнейших тёмных магов. Но даже если так случится, ему есть чем ответить. Холодно поглядев на Алекто, который у массивной двери тёмного дерева протянул руку, намереваясь увести Полумну Лавгуд обратно в подвал, Боунс весьма красноречиво дал понять тяжёлой усмешкой и не менее тяжёлым взглядом: не стоит этого делать. Он толкнул дверь сам и, опустив между лопаток Луны ладонь, завёл её в комнату. Задержав на Кэрроу взгляд, которым можно было как ножом наживую резать, Айзек молча зашёл следом и заперся. Ему было некогда смотреть на убранство комнаты. Он уже понял, что на неё наложены мощные подслушивающие заклинания. Что ж, за ним могут шпионить сколько вздумается, он достаточно сдержан, чтобы не выдать себя. Полумна посмотрела в широкую спину чародея, который держал в руке витую палочку, выполненную явно из неизвестного ей рога, и теперь быстро накладывал на дверь чары. Защитные, очевидно. Что ж, его можно понять. В Малфой-мэнор никто бы не чувствовал себя спокойно. Рассудив таким образом, Полумна обвела глазами высокий сводчатый потолок и стрельчатые окна. Каменные стены были завешаны в четырёх местах тяжёлыми гобеленами, искусно вышитыми сценами из «Морганиума», магической средневековой книги, с которой сама Луна была мельком ознакомлена благодаря изучению библиотеки у себя дома. В этой комнате, комнате-гостиной, было две софы, два кресла, каминная зона с непосредственно камином, который зажёгся от взмаха палочки Айзека, и целая стена со стеклянными витражами, заставленными всевозможными наградными кубками и призами. Вторая комната была сквозной и просматривалась даже с порога — Луна видела прекрасно, что там была большая, даже нет, огромная кровать со столбиками и тяжёлым изумрудным пологом, массивный дубовый шкаф и внушительного вида резное кресло с пуфом для ног. Кстати, ей никогда не нравился этот цвет, изумрудный в сочетании с серебряным. Не потому, что он напоминал ей о слизеринцах. В факультете она не видела ничего особенно ужасного и никогда не чуралась его студентов. Просто за последний год Хогвартс, полный клеветников, ябед и доносчиков, стал поневоле опасаться тех, кто носил на предплечьях зелёные повязки. Потому что стоит одному такому «поборнику нравственности» и ябеднику сдать Пожирателям ученика, как тот куда-то бесследно испарялся. Мысли Полумны прервал низкий голос. Айзек указал кивком как раз на спальню: — Там ванная. Пойди помойся, приведи себя в порядок. Предложение показалось Полумне благоразумным. Она молча кивнула и направилась куда ей велели — но на середине пути остановилась и вежливо уточнила: — А вы не знаете, сэр, после водных процедур мне остаться в этой же одежде? Или я могу получить какую иную, почище? Осматривая комнату с пристальным вниманием, Айзек отвлёкся и удивлённо посмотрел на свою юную питомицу. Вопрос её глупым не был. Но он был невероятно сдержанным и вежливым. Не задумавшись над ответом, маг произнёс: — Я трансфигурирую для тебя одежду, не беспокойся. Ступай. Разве ей оставалось что-то другое? Полумна покорно направилась в ванную, неспособная признаться себе, что даже её несгибаемая воля сегодня дала трещину, а осколок засел глубоко в ноющую рану. Ей не давал покоя вопрос, где отец и что с ним. Она не знала также, жив ли Рон Уизли или нет. Полумна даже не вспоминала о мучительном положении Гермионы. Слишком тяжело было думать обо всём разом. Сейчас вся её задача — помыться. Простая, чёткая цель. Умейте ставить чёткие цели и грамотные их решения. Цепочка приведёт от одного следа к другому. Вы научитесь таким образом мыслить последовательно и масштабно. Вспоминая эти слова профессора Филиуса Флитвика, декана факультета Когтевран, Луна прошла по спальне, ступая стоптанными ботинками не по изящно вытканному ковру, а по старым скрипучим половицам, и вошла в открытую арку. Каменные стены освещались факелами. Они вспыхнули, едва волшебница ступила в комнату. Внушительных размеров сама ванная, больше похожая на небольшой бассейн, утопленный в гулкий мраморный пол, простиралась у трёх высоких окон. Луна заглянула в них. Они выходили на тайный сад, засаженный дикой яблоней. Сейчас сад этот был залит лунным светом. Полумна провернула старые краны. Обычно ванную наполняли гостям и хозяевам эльфы-домовики, но Айзек привёз с собой тварь такую, что даже эти поборники уюта и порядка не рисковали сунуться к нему в спальню без приглашения. Саквояж Боунса уже давно аппарировали сюда, и после того, как четверых домовиков нашли всего спустя час обглоданными до косточек, пылу прибраться в комнате у американца или обслужить его заметно убавилось. Не задумываясь об опасностях, которые она всё равно не сможет без волшебной палочки отразить, Луна сняла потрепанную, грязную мантию, пропахшую кровью, пылью и потом. Затем расстегнула белую рубашку, которую носила под ней. Раздевшись догола, осторожно спустилась в воду, плеснувшую по ссадинам и ранам. Самая большая, на бедре, причиняла особое неудобство. Она выглядела скверно и скверно пахла. Луна обдумала своё положение, устраиваясь у бортика ванны и опираясь о него спиной. Вода скрыла её по шею, белые волосы, ставшие на время желто-серыми из-за пыли и грязи, она намочила обеими руками. А затем в дверной арке безо всякого предупреждения показался Боунс. Он был в одной чёрной рубашке, расстёгнутой до конца, и в такой же чёрной футболке под ней. Он выглядел как странный маггловский колдун из всех этих книжек и буклетов, которые тащил домой отец. На руках тусклыми гранями серебрились кольца, на запястьях были кожаные браслеты. Он носил на шее несколько ожерелий, одно из них — из ракушек-каори, и Полумна тоскливо вспомнила своё любимое ожерелье из пробок от сливочного пива. Индеец неторопливо взглянул на неё и поднял руку с простеньким белым платьем в ней. — Это для тебя, — сказал он и положил платье на низкую скамью у входа. — Надеюсь, ты носишь такие вещи? — Да, сэр. Полумна даже не пошевелилась, когда он прошёл вдоль стены и остановился у края ванны, с высоты своего немалого роста выглядывая сперва в окно, как сделала это и сама Полумна, едва вошла в комнату. — Тебе что-то ещё нужно? — спросил он. Пламя ровно освещало бронзовую кожу, и казалось, что треть его лица пылает. Полумна взвесила все за и против. Она была смущена самую малость, да и не очень-то хотелось обращаться к тому, кто пособляет Тёмному Лорду. Но есть ли у неё выбор? — У меня на ноге длинная и глубокая царапина, — поделилась она. — Мне бы не помешала заживляющая мазь, если таковая у вас найдётся, сэр. Индеец ухмыльнулся, без издёвки — скорее даже добродушно. — Найдётся. Эта необычная девчонка ему нравилась всё больше. Сидит преспокойно голая, в воде, не зажимаясь и не скуля. Отсюда он прекрасно её видит — от слабо прикрытых худыми руками маленьких грудей с бледно-розовыми сосками до сомкнутых торчащих коленей. Он не испытал ни одного мужского желания, глядя на это тело. Пока желание было одно — откормить заморыша, ну может, посмотреть ещё, что она выдаст такого интересного. Потому что девчонка одним только взглядом там, в зале с Пожирателями, словно обещала: ты не пожалеешь, что узнаешь меня получше. Он приманил к себе из спальни небольшую склянку из темного стекла. Пока та неторопливо плыла по воздуху, покачиваясь пузатыми боками, Айзек снял с себя рубашку и положил рядом с платьем Полумны. Небрежно откинул ногой её старые тряпки, смахнув их со скамьи и всем видом давая понять, что эта ветошь теперь ей не пригодится. Но Полумна смотрела на свою школьную мантию с необъяснимой тоской — и перевела глаза на Боунса, только когда он подкатал джинсы и присел на бортик ванны, опустив ноги в воду. Он был к Луне так близко, что запросто мог бы хлопнуть её по макушке ладонью. Или схватить за волосы. Или поднять за плечо из воды. Он, конечно, всё уже разглядел, и рассудив, что жаться глупо и трусливо, и ничего такого в наготе нет, если она сама не ведёт себя вульгарно, Полумна расправила плечи и посмотрела внимательно Боунсу в глаза. Склянка легла ему в ладонь, и он сделал манящий жест пальцами. — Ну, покажи, что там у тебя. Полумна знала, что он делает. Как волшебница, которой нравятся магические животные, она понимала, что Айзек пытается войти к ней в доверие. Это же обычный трюк любого опытного зоолога. Вытащи у гиппогрифа шип из лапы — и ты завоюешь чуть больше его симпатии. Освободи химеру от силка или капкана — и она вряд ли откусит тебе голову. Подкорми нюхлера или дай ему золотую монетку — он будет к тебе дружелюбнее. Вот и сейчас хитрый индеец вёл себя с ней как с волшебным существом, осторожно, но с позиции сильного. Она ранена, голодна, беспомощна и находится среди врагов. Он силён, здоров и его никто не намерен уничтожать и травить. Пока что. Глупо отказываться от помощи. И дерзить тоже глупо. Никогда не кусай руку, которая кормит тебя, — так говорила её мама, и Полумна вспомнила этот урок. А потому подвинулась ближе к Боунсу и приподнялась в воде, сев на приступок. Теперь на поверхности была длинная косая рана, которая осталась после падения среди руин Хогвартса на стальную пику одного из рыцарей, оживленных МакГонагалл и вдребезги разбитых магией Пожирателей. — Она так плохо выглядит, — покачал головой Айзек. Касался он мягко, но пальцы у него были жесткими, не в пример другим чародеям — мозолистыми. Он явно привык работать руками, и Полумна зачла это ему в маленький личный плюс. Она чуть поморщилась, когда он ощупал вспухшие края раны и вслух сказал, глядя в лицо Полумне: — Воспалилась. — Да. — Немного крови нужно будет выпустить, чтобы я подновил её и пролечил, — сказал он. Полумна слегка нахмурилась, и Боунс пояснил. — Тебя так никогда не лечили? Я буду делать как привык. Он завёл руку вбок и из неприметного кармана на ноговицах вынул небольшой острый нож. Полумна даже не дёрнулась, когда чародей приложил лезвие к её порезу. Он тянулся от косточки бедра и почти до колена, таким длинным был. Айзек прокомментировал: — У моего народа ты бы считалась воином, а эта рана — твоим первым боевым шрамом. Я могу убрать его почти полностью. А могу оставить в знак твоей доблести. И в память о битве. Полумна задумалась. Интересная логика, с такой она ещё не сталкивалась. Обычно немагические шрамы залечивались без следа, да и магические тоже — просто их не все можно убрать колдомедициной. А тут Айзек сам предлагает ей оставить рубец, словно на память. — Пожалуй, лучше залечить, — вежливо сказала Полумна. Он лишь тихо рассмеялся, не поднимая взгляда от раны. Серебряный ножик надавил лезвием на припухший край, и оттуда потекла кровь настолько тёмная, что она показалась Полумне почти чёрной. Боль была такой острой, что Луна поневоле вздрогнула и сжала зубы. Ногу вспороло нарывающей резью. Айзек действовал быстро. Он трансфигурировал кусок мыла в большую латунную чашу. Шепнул: — Агуаменти. Чаша наполнилась водой, и Айзек старательно зачерпнул её в ладонь и омыл рану. Приманив мягкую губку, он промывал её от крови и очищал колдовством воду в чаше несколько раз, пока она не стала вместо бордовой — бледно-розовой. А затем открыл флакон и полил на порез, отчего тот защипало, а прозрачная жидкость на краях запузырилась и зашипела. Полумна снова невольно дёрнулась вбок, но была терпелива. Айзек мельком взглянул на неё, наклонившись ниже. Чёрные волосы упали на грудь так, что почти касались воды. — Я уважаю смелость в людях. И особенно — в своих врагах. Полумна заворожённо смотрела, как на её глазах стягиваются края пореза. Щипало сильнее, но это было уже терпимо. — А мы враги, мистер Боунс? — не отвлекаясь, спросила она прямо. — Всё будет зависеть уже от нас обоих, Полумна. Считаешь ли ты меня врагом потому, что я помогаю Волан-де-Морту. Луна задумалась. Подняла глаза, обвела ими потолок. — Наверное. Вы ведь делаете это из личных побуждений. Вас никто не принудил. — Это очень спорный вопрос. — Не согласился Айзек. — Вот. И ни одной царапины. Он провёл шершавой смуглой ладонью по белому бедру, спустился на ляжку. Кожа была гладкой. Рубца не осталось. Полумна не подавала виду, что внутри всё смёрзлось от этого прикосновения. — Пожалуйста, — попросила она крайне вежливо, не меняя своего тона. — Уберите руку, мистер Боунс. Это мне не очень приятно. — Но приятно мне, — возразил он и прищурился. Из доброжелательного джентльмена одной фразой он превратился в холодного, властного и опасного человека. Полумна незаметно осмотрелась. Что есть такого, чтобы в случае чего обороняться? Конечно, против магии она не сладит. Напрягшись, Луна выжидала, когда Айзек сделает следующий ход. Она застыла, внимательно наблюдая за ним. Он медленно поднёс руку к её лицу и взял за подбородок. Движения были такими, словно он не раз это делал. И теперь, разглядывая Полумну пристальнее, увидел то, что ему так понравилось: неукротимый, непокоренный блеск в глубине глаз, кажущихся сперва безразличными и пустыми. — Я не скрою, зачем забрал тебя оттуда. Первая причина — мне стало жаль, что тебя ждёт столь бесславная смерть. Он говорил беспощадно и бесчувственно. Повернул грубо лицо Полумны вбок, склонившись к нему и обдав порозовевшую щёку своим дыханием. Она даже рук не подняла, чтобы упереться ему в грудь или плечо. — Вторая — я просто это захотел. И думаю, ты достаточно умна, чтобы я не швырнул тебя Пожирателям, как кость собакам. Понимаешь? Полумна глухо ответила. Подбородок болел от жёсткой хватки: — Не вполне, мистер Боунс. — Айзек, — сказал он. — Ты можешь звать меня просто по имени, Полумна. Вторую руку он опустил ей между грудей и провёл вниз, до живота. — А вы лучше зовите меня мисс Лавгуд, — сказала Луна и молниеносно схватила с бортика ванны стеклянный флакон. Отчаяние придало ей сил. Она впечатала руку вместе с флаконом прямо в широкую смуглую скулу. Флакон от такого удара хрупнул и разбился, острые осколки стекла порезали руку Полумне, но и лицо индейцу — тоже. Её кровь потекла сквозь пальцы с ладони, его — со скулы по шее. Он в бешенстве взглянул на Полумну, карие глаза заволокло так, что они почернели. Осколки засели в его лице и в её ладони. И соскочив с приступка, Луна отступала от своего врага, внимательно, как затравленный зверёк, глядя на него. Он легко спрыгнул в воду, подняв плеск и брызги. Вмиг вымок, но даже не обратил на это внимания. Он мог бы обездвижить её в один взмах палочки, но так было бы даже неинтересно. Ведь она безоружна. Улыбка блеснула оскалом на его лице. И он метнулся к Луне так молниеносно, что она шагнула назад и оступилась, падая в воду. От неожиданности Полумна хлебнула её горлом и вдохнула носом. Она залилась в рот и ноздри, наполнила желудок холодной массой. А в следующий миг сильные руки уже вытащили Луну из-под воды. — Спирантео! — рявкнул он, и легкие очистились, глотка заработала, выталкивая остатки воды. Когтевранка изрыгнула их обратно в ванну и закашлялась. Айзек, сжав челюсти, ловко перехватил её поперёк туловища, фиксируя руки, если Полумна вздумает отбиваться. Сжав Луну крепче в этих нежеланных объятиях, выбрался по скользким ступенькам из ванны и поспешил в спальню, пока девчонка задыхалась от кашля. — Арефио! — волосы у Полумны стали моментально сухими, как и тело. Её била крупная дрожь. Айзек сердито кинул девушку на кровать, чарами высушил свою одежду и волосы. Метнулся назад, в ванную, и швырнул в Полумну платьем. Она дрожала уже не от страха быть изнасилованной: испугалась, что могла утонуть. Всё пошло вкривь и вкось, паника была внахлёст с обидой и жалостью к себе — впервые за долгое время. Обняв себя за колени, Луна словно забыла, что обнажена, и даже не отреагировала на платье. — Оденься! — приказал Айзек и рявкнул. — Ты должна меня слушаться, ты должна научиться быть покорной и не прекословить мне, иначе я тебя убью. Почему он так разъярился? Потому что она начала отбиваться и у него ничего не вышло? Она нервно растёрла руками колени и натянула платье через голову, отползая к изголовью кровати. Ткань поплыла багровыми пятнами из-за окровавленной ладони, вспоротой стеклом. — Вот что, Полумна, — грубо сказал Боунс, щурясь. — Я спас тебе жизнь, я увёл тебя оттуда, я пока что единственный здесь, кто способен тебе помочь. А значит, ты теперь — моя. Смирись с этим и прими. Если ты не моя, то будешь ничья. А ничьи заканчивают самыми разными жуткими способами, из которых смерть ещё — очень милосердный. Уязвлённая гордость, — подумала Полумна, глядя в злые темные глаза. Айзек вырос над ней, как мрачный обелиск, и только высказав всё это ей в лицо, вышел из комнаты в соседнюю. На чёрную футболку по шее стекло уже довольно много крови из рассечённого лица. До самого утра к Полумне он больше не заходил.