Зеркала разбиваются на рассвете

      Ночь выдалась долгая. Они бродили по проклятым тоннелям уже несколько часов. Селин продрогла и почти перестала обращать внимание на неприятный, затхлый запах подземелья. Напряжение приближающегося боя, которое обычно вскипало под кожей, заставляло пальцы нервно впиваться в волшебную палочку, а сердце — то и дело пропускать пару ударов, давно отступило.       Они ожидали встретить часовых у самого входа в пещеру, но им в ноги кинулся лишь одичавший, ощеривший ледяные зубы сквозняк. Он вился вокруг них и сейчас, змеился путеводной нитью от одной разверстой каменной пасти к другой, сокрытой где-то впереди за непроглядной тьмой.       До сих пор они не столкнулись ни с одним темным волшебником. Даже инферналы и те не высовывали своих полуразложившихся носов. Если они вообще здесь были. Совершенно секретное задание все больше походило на совершенно секретную и весьма утомительную прогулку.       Первым заскучал Себастьян. Пару часов назад он сбросил с себя дезиллюминационное заклинание, потянулся и, заявив, что мигающая алым огоньком палочка Оминиса все равно выдаст их с головой любому вдруг опомнившемуся врагу, наотрез отказался снова уйти в невидимость.       — Технически, вы оба сейчас под моим началом, — недовольно прошипел Оминис, но настаивать не стал.       Он уверенно шагал впереди. Мало кто был способен передвигаться в темноте так же проворно, как он. Тусклого свечения его палочки хватало, чтобы Селин и Себастьян могли следовать за ним, не нуждаясь в световых чарах. Это не спасало их от скользкого, выполированного подземной влагой пола: они то и дело оступались, спотыкались о неожиданно вспухающие на пути каменные пороги. Несколько раз Себастьян ловко подхватывал Селин под локоть, когда она, тихо (и совершенно непрофессионально) пискнув, пыталась распластаться посреди заглотившего их жерла пещеры.       — Как ты вообще умудряешься ловить меня в такой темени? — не утерпела она, в очередной раз почувствовав, как его пальцы впиваются в ее плечо, удерживают, не дают упасть.       — Я прекрасно знаю, как ты вскидываешь руки, когда пытаешься восстановить равновесие, — вполголоса пояснил Себастьян. — Мне не нужно тебя видеть, чтобы поймать.       — Замолчите оба, — снова шикнул Оминис. — И да, мне тоже не нужно тебя видеть, Себастьян, чтобы знать, что ты сейчас закатываешь глаза, — добавил он, помолчав.       Казалось, Оминис изо всех сил старался оставаться настороже, но даже он уже не ожидал запоздалого нападения. Его голос звучал расслабленнее и чуть громче, чем прежде.       Обычно Селин и Себастьяна не отправляли работать вместе. В аврорате было принято разводить супругов, как и любых близких родственников, по разным командам — считалось, что их привязанность друг к другу может поставить операцию под угрозу. Но Оминис настоял, что, раз его начальство из Отдела тайн вознамерилось снабдить его парой телохранителей для этого задания, он пойдет только с теми, кому доверяет. А Оминис сызмальства доверял лишь узкому кругу избранных, среди которых обязательно должно было насчитываться хотя бы два Сэллоу. (Это была вторая любимая шутка Себастьяна с тех самых пор, как Селин взяла его фамилию, а Анна породнилась с Мраксами.)       — Прямо как в старые добрые времена, — присвистнул Себастьян, когда Оминис весьма обтекаемо обрисовал им план грядущей вылазки. — Катакомбы и… — Он запнулся. — …поиски.       — Добрые ли, — спокойно заметил Оминис. В его голосе не было ни осуждения, ни раздражения, но Себастьян все равно выглядел так, будто ему отвесили пощечину. Селин молча покачала головой и одарила Оминиса укоризненным взглядом, в который раз жалея, что он не способен его увидеть.       Невыразимцы предполагали, что загадочный предмет их поисков, распространяться о котором Оминис не имел права, попал не в те руки. Что-то происходило — они не раз засекали всплески темной магии где-то в районе сети пещер, оплетающих южный берег Англии. Но как только эти всплески прекращались, чужеродная сила как сквозь землю проваливалась.       Селин подозревала, что Отдел тайн частенько отправлял Оминиса в подобные места — они, наверняка, ценили его умение ориентироваться в пространстве вне зависимости от степени его освещенности. Как, вероятно, и его исключительную способность оставаться незаметным. Она еще в Хогвартсе поняла, что несмотря на слепоту (а возможно, именно благодаря ей) Оминис, если хотел, мог перемещаться совершенно бесшумно. Он умел оставаться невидимым для окружающих — так же, как они оставались невидимыми для него. Он не раз пугал ее до Мерлиновых седин, словно из ниоткуда возникая за спиной. А уж эта его неприятная привычка появляться в самый неподходящий момент в самом неподходящем месте и вовсе порой доводила и Селин, и Себастьяна до белого каления.       Но Оминис не был бойцом. И на этот раз его спину прикрывали они.       Селин не совсем понимала, почему Отделу тайн потребовалась помощь авроров. Что такого темного они углядели в этих пещерах, раз готовы были поступиться своим грифом секретности?       — Тайна, покрытая Мраксом, — пожал плечами Себастьян пару дней назад, когда она поделилась с ним своими размышлениями.       Селин не терпелось разгадать эту тайну. Ей нравилось быть аврором, нравилось врываться в гущу битвы, нравилось сражаться плечом к плечу с другими боевыми магами. Она никогда не жалела, что выбрала путь, который, казалось, стелился перед ней с ее самого первого (пятого) курса в Хогвартсе. И все же, как только ей выпадала возможность разузнать что-то о работе невыразимцев, она на всех парах мчалась к ней. Приставала к профессору Гекат после уроков. Старалась — стабильно безуспешно — выведать что-нибудь у Оминиса и — временами успешно — у Гаррета Уизли.       Они скрупулезно обшаривали каждое ответвление — и всякий раз заходили в тупик. Даже Ревелио не давало никакого результата.       — Ты вообще уверен, что этот ваш источник темной магии здесь? — поинтересовался Себастьян, когда они вывернули в главный тоннель, выстеленный узнаваемым сквозняком, из очередной каменной петли.       — Нет, — невозмутимо ответил Оминис. — Уверены обычно авроры, у нас принято во всем сомневаться.       Еще некоторое время они в тишине блуждали по закоулкам пещеры.       Наконец Оминис, выставив руку, подал им немую команду остановиться и едва различимым шепотом выдохнул:       — Лестница.       Все трое, не сговариваясь, снова накинули на себя дезиллюминационные чары. Себастьян, все с той же поразительной точностью, нащупал руку Селин, быстро сжал ее и протиснулся вперед. Селин не видела его, но не сомневалась, что он также сжал плечо Оминиса, давая ему понять: теперь поведет он.       Лестница, рваной, полуразрушенной пастью сбегавшая вниз, оказалась узкой и темной. Селин шла наощупь, ее ладонь скользила по холодной и, наверняка, сырой каменной стене — она благоразумно натянула перчатки из драконьей кожи. Мерлин знает, что они искали в этих пещерах — хватать загадочные артефакты голыми руками она уж точно не собиралась.       Лестница круто повернула направо. Она уходила все глубже и глубже, под ногами начала предательски хлюпать скопившаяся в недрах земли вода. После еще одного поворота Селин вдруг осознала, что различает очертания выщербленных ступеней. После следующего — обнаружила почему.       Они наконец дошли до мерцающего теплым светом, потрескивающего самым простым, не магическим огнем сердца этой пещеры.       Лестница становилась все шире, втекая в не слишком просторную, отделанную грубой каменной кладкой комнату.       От которой Селин тут же захотелось отвернуться.       Но вместо этого она смотрела во все глаза, позабыв, что еще пару мгновений назад они возмущенно протестовали против яркого света развешанных по стенам факелов.       Она повидала всякое — еще до того, как стала аврором. Но картина, открывшаяся ее взору теперь, дрожью пробежала по телу и сжала внутренности неприятным, тошнотворным спазмом.       Видимо, Себастьян и Оминис испытали не меньшее потрясение: чары разом слетели со всех троих, как по… что ж, как по волшебству.       — Все мертвы. — Себастьян сидел на корточках рядом с самым не потрепанным на вид телом, приложив два пальца к шее мертвого волшебника.       — Опиши, — коротко попросил Оминис.       — Здесь все усеяно телами. — Себастьян поднялся на ноги и осмотрелся. — Судя по одежде, некоторые из них точно были темными волшебниками. Другие… А Мерлин их теперь разберет. Обыщем — узнаем.       — Сколько?       — С дюжину человек.       — Давно?       — Думаю, ты бы почувствовал, если бы это было давно. Вряд ли больше суток назад.       — Причины смерти?       — О, это самое интересное, инспектор Мракс. Кажется, они перебили друг друга весьма… магловскими методами.       Мертвые выглядели так, будто пали в жестокой немагической бойне. Разбитые о каменные плиты головы, намотанные вокруг шей цепи, которые в некоторых местах торчали прямо из стен. Лица были измяты безжалостными ударами, побиты камнями. Одному волшебнику не повезло расстаться с глазом — скорее всего, за мгновение до того, как он расстался с жизнью. Из его пустой, окровавленной глазницы торчала обломанная волшебная палочка. Опаленное лицо другого говорило о его неприятном, но очень близком знакомстве с зажженным факелом.       — А что там? — Оминис указующе повел палочкой в направлении центра комнаты, где возвышалось… нечто. — Я чувствую, это оно.       Больше всего нечто напоминало зеркало. Оно стояло вертикально и было всего на пару футов выше осматривающего его вблизи Себастьяна. Вот только тяжелая железная рама без всяких изысков обрамляла не серебристую зеркальную гладь, а… ничто. Посреди рамы зияла пустота, столь насыщенно черная, что, казалось, будто она не просто не отражает, а поглощает свет.       — Это… — Себастьян задумался. — Оно как большая картина…       — Или зеркало, — вставила Селин.       — …только вместо полотна в раме натянута какая-то черная материя. Субстанция. Не знаю.       — Я никогда в жизни не видела такого черного цвета. — Селин с удивлением услышала в своем голосе нотку ужаса.       — А я, полагаю, видел, — хмыкнув, отозвался Оминис.       — Давайте уйдем отсюда, — неожиданно для самой себя выпалила Селин. — Не думаю, что нам стоит здесь находиться.       — С каких пор тебя пугают загадочные магические артефакты? — Себастьян обернулся, в его глазах горел живой интерес. Быстрым, привычным движением он натянул на руки перчатки и снова принялся изучать зеркало. — Выглядит одинаково с обеих сторон, — прокомментировал он, осторожно переступая через распростертые вокруг странной рамы тела. — Ревелио. Даже не шелохнулось.       — Шелохнулось, — возразила Селин. Она была уверена, что видела, как магия скользнула по черной завесе тонкой светящейся змейкой. — Смотри. Ревелио.       Полотно вновь дрогнуло, вспыхнуло — уже в другом месте — знакомой белесой рябью. Селин понимающе вскинула брови.       — Смотрю. Что ты хочешь, чтобы я там увидел? — Себастьян вгляделся в раму, потом в Селин — и его лицо тоже озарилось догадкой. — Давненько мы не имели дела с древней магией, да, Сэл-Сэл? — Этим прозвищем он одарил ее после свадьбы, сказав, что ее имя было просто создано для его фамилии.       — Но она какая-то… странная. Обычно я вижу ее без всякого Ревелио. Обычно — но не в этот раз.       Селин тоже приблизилась к раме. Что-то в этом странном артефакте заставляло ее коленки подкашиваться. Селин не исключала, что это могли быть красочно разбросанные по полу мертвые тела.       — Аппарекио, — решил попытать удачу Себастьян, и по полотну пробежала тонкая трещина. Она задержалась на поверхности на одно чуть более долгое мгновение и, словно нехотя, утонула во всепоглощающей черноте.       — Перестаньте, оставьте эксперименты невыразимцам. Осмотритесь — и сообщим о нашей находке в Министерство.       — Оминис, скажи, а как ты осматриваешься без нас? — не удержался от ехидного замечания Себастьян.       — Точно так же, как я осматриваюсь с вами, — спокойно ответил Оминис и, после короткой паузы, раздраженно добавил: — Обычно вокруг восторженно нарезает круги Уизли, а я до сих пор, сам не знаю почему, пытаюсь не дать ему убиться.       Когда Гаррет, с его вечной тягой изломать (или хотя бы покорежить) границы известной магии, явился познавать неизведанное в Отдел тайн, его развернули и отправили совершенствовать свои навыки в каком-нибудь другом месте. Но Гаррет был не из тех, кто так просто сдается. Он обивал пороги знакомых невыразимцев, демонстрировал им свои наиболее удачные (скорее, не совсем провальные) эксперименты и возникал посреди их миссий, каким-то чудесным образом нападая на тот же след, что и группа обученных искателей истины. В конце концов, Отдел тайн пал под натиском его энтузиазма. Начальство рассудило, что безопаснее пустить столь бурную энергию по проложенному руслу, иначе она протаранит свой собственный и, вероятно, не самый приемлемый путь.       К вящему неудовольствию Оминиса, Гаррета часто сдавали на его попечение. Селин плохо представляла, чем они занимались, но ей нравилось думать, что, как бы ни ворчал Оминис, они составляли неплохую команду.       — А ты не хочешь хотя бы спуститься к нам? — поинтересовался Себастьян — Оминис по-прежнему стоял поодаль, на лестнице.       — Я… не могу, — ответил он. — Я не вижу дальше ступеней.       — Это не новость… — начал было Себастьян, но осекся. — Стой, в каком смысле «не видишь»?       Оминис только неопределенно передернул плечами.       Селин опустилась на колени и со вздохом принялась ощупывать карманы ближайшего убитого — порой в них можно было найти если и не ответы, то хотя бы наводящие на мысли подсказки. Себастьян заинтересованно разглядывал словно бы растущие из стены цепи с кандалами.       — На цепях какие-то руны, — задумчиво протянул он, доставая из-за пазухи карандаш. Селин, которая провела первые пятнадцать лет своей жизни вдали от магического сообщества, научила его пользоваться этим магловским изобретением — возиться с пером и чернилами в полевых условиях было весьма сомнительным удовольствием. Себастьян порылся в карманах мантии и брюк, раздраженно хмыкнул и обернулся. — У кого-нибудь найдется клочок бумаги?       Селин выудила из кармана шестого по счету трупа маленькую записную книжку и, не поднимаясь на ноги, вскинула руку со своей находкой вверх.       — Пойдет?       — Если это не окажется важной уликой. — Себастьян скептически глянул на книжку. — Акцио!       Книжка даже не дрогнула. Селин удивленно посмотрела на нее, поднесла поближе к глазам, покрутила в руках.       — Зачарована? — нахмурилась она.       Себастьян тоже сдвинул брови к переносице.       — Акцио! — На этот раз он полностью сосредоточился на заклинании. Книжка, судя по всему, не впечатлилась его стараниями.       — Странно, — пробормотала Селин, вставая, чтобы лично вручить ее Себастьяну.       И тут краем глаза она заметила движение. Заключенная в раму чернота бурлила, будто кипящий в котле доксицид.       — Что-то не так, — поняла она и попятилась. Пузырящаяся чернота вздулась и пошла трещинами.       Себастьяну хватило одного взгляда на Селин, чтобы твердо бросить:       — Уходим, — схватить ее за руку и потащить к выходу.       Селин позволила ему увести себя, но не смогла удержаться, чтобы еще раз не обернуться. Зеркало распирало, будто бородавчатый зоб пурпурной жабы. Трещины расходились, как плохо сметанные швы.       А потом оно лопнуло.       Селин не услышала ни ожидаемого звука взрыва, ни — а вдруг? — звона бьющегося стекла, ни треска раздираемой ткани. Осколки брызнули во все стороны, вошли в стены — и исчезли, будто их никогда и не было. Селин успела увидеть, что один из осколков летит в Себастьяна. Хватило одного короткого мгновения, чтобы ее сердце бешено, почти болезненно заколотилось — она могла бы поклясться, что почувствовала, с каким остервенением оно отскочило от грудной клетки и впечаталось в легкие, выбивая из них остатки судорожно проглоченного воздуха. Селин со всей силы толкнула Себастьяна в сторону. Времени на щитовые чары не было — к тому же, она не знала, сработает ли хоть какая-то магия в этой проклятой комнате.       — Ты что творишь? — Себастьян сел, посмотрел на свою стесанную о каменную ступень кожаную перчатку, перевел вопросительный взгляд на Селин — и тут же кинулся осматривать ее. — Что с тобой?       — Ты… видишь его? — Морщась от слишком сильной для простой царапины боли, Селин кивнула на торчащий из ее плеча осколок. Он был довольно крупным, но впился неглубоко.       — Тебе что, рассекло руку? — Себастьян еще больше нахмурился и потянулся было, чтобы ласково погладить ее по плечу, но передумал и вместо этого накрыл ладонью ее колено. — Больно? — В его взгляде проступила напряженная, сосредоточенная забота.       — Да, — стиснув зубы, ответила Селин, хотя намеревалась заверить его в том, что «бывало и похуже». Похуже бывало лишь раз — когда подобная боль вгрызлась во все тело, а не только в плечо. Когда Себастьян применил к ней Круцио на пороге скриптория Салазара Слизерина. Посомневавшись не дольше мгновения (если зачарованной древней магией материи и не стоило касаться, то Селин было поздно об этом переживать), она вцепилась здоровой рукой в осколок и вытянула его. — Ты все еще ничего не видишь? — Она помахала перед Себастьяном черным, исходящим волнами магического свечения ошметком разлетевшегося на куски зеркала.       — Ничего. — Себастьян покачал головой. Казалось, загадочное зеркало волновало его сейчас в последнюю очередь.       Селин почувствовала, как в ее жилах заструилась древняя магия — будто ощутила нечто родное. И она позволила ей излиться. Почти интуитивно Селин швырнула осколок обратно в комнату, зная, что ее сила нагонит и распотрошит его еще в воздухе.       Осколок вздрогнул, замер, немного не долетев до пустой железной рамы, и рассыпался знакомым иссиня-черным пеплом.       — А вот это я видел, — тихо проговорил Себастьян. — Оминис, ты там цел? — Себастьян быстро обернулся. Селин последовала его примеру. Оминис успокаивающе вскинул ладонь. — Боюсь, наш артефакт только что… А что с ним, собственно, произошло?       Селин сжала раненое плечо. Боль не унималась. Она умела терпеть ее столько, сколько требовалось. И все же…       — Взорвался, — выдохнула она. — Пустую раму видишь? — Себастьян кивнул. — Осколки разлетелись. Прошли насквозь. Стены им, видимо, ни по чем. А вот мы…       — Существует множество магических артефактов, которые способны взаимодействовать только с живой материей, — напомнил Оминис. — Идти сможешь? — обратился он к Селин.       — Это всего лишь плечо. — Селин попыталась натужно улыбнуться.       — Только вот корчишься ты, как в тот раз, когда… — Себастьян запнулся. Селин кивнула. Их мысли поразительно сходились, и часто им хватало одного взгляда, чтобы слова стали совершенно излишними.       — Чем бы это ни было — оно испарилось, — сказал Оминис. — Я снова чувствую… что передо мной.       — Давайте запечатаем проход, чтобы сюда не явились какие-нибудь безумные маглы. Мы сможем вернуться позже — пока надо осмотреть Сэл. — Себастьян давно научился управлять эмоциями, если этого требовала ситуация. Раньше он в запале кидался сражаться за то, что ему дорого. Теперь он стал делать это выверенно и собранно. Он не потерял ни капли своего пыла и упорства — они все еще составляли основу его личности, были его движущей силой. Но вместо того, чтобы сметать все вокруг в яростном вихре захлестывающих его чувств, он с тихой, молчаливой неумолимостью заслонял собой Селин или Оминиса, как заслонил бы, если бы мог, Анну, и порой Селин даже чуточку жалела тех, кто оказывался на его пути.       Оминис согласно качнул головой.       — Тебе придется трансгрессировать с нами обоими. — Селин сомневалась, что сможет сконцентрироваться хоть на чем-то — все ее силы уходили на то, чтобы балансировать между прожигаемым болью плечом и упорным стремлением не взволновать Себастьяна слишком сильно. Она была уверена, что ничего страшного с ней не случится, и не хотела попусту тревожить его старые раны. Не хотела напоминать ему об Анне.       Ну а Оминис и вовсе не умел трансгрессировать. Он был попросту не способен представить место, в которое хотел попасть.       — Ты же понимаешь, что я должен буду рассказать о древней магии и о том, что ты ее видишь? — вкрадчиво уточнил он. — Боюсь, без тебя нам разлетевшиеся осколки не собрать.       — Оминис, давай не сейчас, — огрызнулся Себастьян, заканчивая накладывать барьерные чары. — Иди сюда и дай мне свою невыразимую руку.       Себастьян ловко, но аккуратно подхватил Селин под здоровое плечо и помог ей подняться на ноги. Она хотела вцепиться в Себастьяна изо всех оставшихся у нее сил, но вместо этого он крепко обхватил ее за талию — словно не доверял ее дрожащим пальцам — и быстро, едва уловимо прижался губами к ее лбу.       Мир покачнулся, сжался — и исчез.