Secretum centum

– Элис, блять, сказали же, что сами разберёмся, — брюнет, что сидел на корточках, спиной ко входу, не сразу заметил вошедших, но когда все удивленно вытаращились на Дазая с Элис, поднялся и быстро пересек комнату, намереваясь выпроводить нового студента. – Да я вижу, как вы справляетесь. Три часа почти тут сидим, ни к чему так и не пришли. Дазай почувствовал, как тело сковало оцепенение, в ушах звенело, словно только что вышел из ночного клуба, хоть тут и стояла полнейшая тишина. Повсюду следы сражения. На стене несколько пулевых отверстий. В столешницу круглого стола воткнут нож, а сам он опрокинут. Стены и диван забрызганы кровью. Её убили здесь. И судя по количеству крови — перерезали горло. На кончике языка Осаму снова ощутил кровь из прокушенной губы. Как только они зашли, все здесь замерли. Тэтте завис с поднятой рукой, смотря до этого на наручные часы, Дзёно рядом с ним встал так, чтобы закрыть собой окровавленную часть рубашки напарника, хоть и было, очевидно, поздно. Теруко стояла прямо напротив него, смотря в глаза и хмурясь. Еще двоих он знал исключительно косвенно — Накаджима Ацуши и Рюноске Акутагава. Тот, что выразил свое несогласие с присутствием Дазая — Рюноске. Насколько было понятно из списков, он с Накаджимой и Элис в одной команде. Ацуши стоял, отстранившись от остальных, переводя взгляд с Сигмы на напарника и обратно. Он с силой сжимал одну ладонь другой рукой, словно борясь с желанием высказаться. Внезапно Осаму поймал взгляд Накаджимы, отчего тот еще больше перепугался и сразу же отвернулся. Все здесь агрессивно настроены, Дазай это видел. Все, кроме одного. Сигма даже не смотрел в его сторону, бессильно опустив руки. Лица почти не видно, скрываясь за цветной челкой, хоть основная длина волос завязана в высокий хвост. Ацуши первый заметил как Дазай смотрит на старосту. – Элис права, сейчас мы все находимся под угрозой. – Под угрозой находятся команды, а он к ним не относится, — Акутагава заметно снизил тон, разговаривая с напарником, — необходимо сообщить о трупе Фицджеральду, чтобы нас расформировали. Пропавший студент ещё может сойти за случайность, но не это. Хигучи убили прямо здесь, Ацуши! Ты реально не понимаешь, насколько всё плохо? Помимо того, что теперь мы уверены в смерти Эйса, так еще и… — брюнет замялся, резко замолкая на середине фразы, но за него продолжила Теруко. – Убийца может быть одним из нас. Об этом месте не так много людей знает. В основном только те, кто в командах. И убивает он своих. Осаму казалось, что он и дышать перестал, от шока. Надо собраться. Сигма всё еще молчит, сжимая руки в кулаке. Взгляд опущен в пол. Выглядит так, словно уже смирился с чем-то. Но с чем? Акутагава сказал, что нужно известить об инциденте директора. Значит, Сигма против этого. Но разве это не несёт прямую угрозу и ему? Что он поставил выше собственной безопасности? Точно. Единственное, что человек может предпочесть собственному благополучию, это жизнь близких ему людей. Если сообщить об убийстве сейчас — команды расформируют, а следовательно — контракт Сигмы с правительством аннулируют и его родителей посадят. Как минимум. – Если убийца один из студентов, и он уверен, что после сообщения руководству вас расформируют, то очевидно, этого он и добивается, — в пару длинных шагов Дазай оказывается рядом с остальными, оставляя Элис позади себя. Теперь, когда он так близко, может рассмотреть кто лежит на полу. Ей оказывается Хигучи. Светлые волосы пропитаны кровью, как и школьная белая рубашка. Предположение о перерезанном горле оправдалось. Напарники — Тачихара и Гин Акутагава, сестра Рюноске. Дазай предполагает, что если их здесь нет, то и о смерти они ничего не знают, — действовать так, как хочет убийца — не самое лучшее решение, не находите? Все быстро переглянулись между собой. Даже Сигма поднял голову, удивленно уставившись на Дазая. – Ладно, даже если мы и правда не пойдем к Фрэнсису, — Теруко взмахнула рукой, выставив ладонь перед лицом Акутагавы, уже собирающегося начать возражать, — даже, Рюноске, это еще не утверждено. То, что нам делать? Здесь могут быть отпечатки или какие либо другие следы преступника, нельзя просто замести всё. – А что, мы вдруг стали не в состоянии собрать всё самим и проанализировать? Мы проходили это на криминологии в прошлом году. – В состоянии, Сигма, но оборудование только в кабинетах, — Тэтте вытащил перчатки из тумбочки, держась за ручку рукавом от рубашки, — значит, придётся ещё и в лабораторию как-то пролезть. – Просто интересно, как ты себе это представляешь, — Акутагава разве что ядом плеваться не начал. Хотя, ещё не поздно. Но замечание оправданное. Вход в лаборатории здесь по электронным приглашением от преподавателя. Если в расписании стоит лекция, предполагающая специальное оборудование — на часы приходит особый код, который действует 5 часов. – Можно взять какую нибудь исследовательскую работу и нам дадут пропуска. По криминологии висят несколько сейчас. Возьмём фотометр для спектрального анализа, узнаем больше об оружии убийства, — Сигма заметно оживился, начиная что-то листать в Айфоне. Видимо, список тех исследовательских работ. Тэтте в это время уже собирал возможные улики по маленьким пакетам. Волосы, кровь, ножи, осколки. Дазай снова обратил внимание на дыры в стенах от пуль. – Как мы не услышали выстрелов? И зачем перерезать горло, если можно застрелить? Элис, стоявшая рядом, рассмеялась. – А это и не сейчас. В том году ещё. Накахару Тачихара выбесил. А мы как раз с тренировки по стрельбе, вот как-то он и… ну… по инерции, знаешь. Дазай не знал, как можно по инерции от тренировки несколько раз выстрелить в стену, но на всякий случай кивнул. – А что мы будем делать с Хигучи? Мы же не можем оставить её… здесь. Всё оглянулись на Ацуши. Понятно, что этот вопрос волновал всех, но именно его касаться не хотелось совершенно. Как и того, что говорить её напарникам. – Я не знаю, Ацуши. Но ты прав, оставлять здесь тело точно не будем. – Его надо закопать. Дзёно всегда был немногословен, а сегодня так и подавно молчал весь вечер. Тем страшнее слышать его первые слова сейчас о том, что Хигучи надо закопать. – Если мы это сделаем, то автоматически станем соучастниками, — скалится Акутагава. – Мы уже. Сокрытие преступления тоже статья. – А это уже пособничество. – Мы либо делаем всё, либо идем к Фицджеральду прямо сейчас, — Теруко по очереди посмотрела на каждого. Кто-то выдержал её взгляд, кто-то его отводил, но все молчали, — если убийца хочет расформирования команд, значит, этого допускать нельзя. Более того, убивают не всю команду целиком, а по одному человеку. Это больше похоже на эмоциональное давление. Чтобы мы боялись его. Вариант Дзёно единственный. – Один большой пакет будет слишком заметным… — Тэтте не успел договорить, как его прервал Акутагава. – Ты же не собираешься расчленить тело? – Слушаем твои предложения. – Надо как-то его вынести за территорию, не попавшись на камеры. — тихо произнес староста, подходя ближе к Осаму и кладя руку на его предплечье. Сигма обращался ко всем, но после фразы пронзительно посмотрел в глаза Дазаю. Убийство само по себе не являлось чем-то новым, но против своих, до этого не применялось. А уж избавления от трупов чаще всего вообще занимался специальный отдел в правительстве, который работал вместе с ними на заданиях. – Сейчас все расходимся по комнатам, иначе кураторы пойдут возвращать нас сами. Им, конечно, похуй что мы здесь бухаем, но лучше пока не отсвечивать. — Теруко оттолкнулась от стены и направилась к выходу. — После тренировок по очереди идём сюда. В течении дня не обсуждаем произошедшее не только с посторонними, но даже друг с другом. Ведите себя спокойнее. Расходились все медленно и молча. Тэтте и Сигма оставили свои рубашки, испачканные в крови Хигучи на спинке дивана. Оба накинули на голые плечи школьные пиджаки. Дазай же, тоже заметил у себя на рукавах красные пятна, но решил, что это не критично и всё скроется под плотной тканью пиджака. Дазай очень хочет позвать старосту к себе, чтобы не оставаться один на один со своими мыслями, но понимает, что тот вряд ли согласится. В комнате так тихо, и это раздражает и пугает одновременно. Почему он оказался именно в этой школе? И убийства начались сейчас? Парень уже давно убедился в том, что случайностей не бывает. Если кажется, что череда событий не связана друг с другом — стоит присмотреться внимательнее. Осаму смотрит на заблокированный экран телефона и не отдавая в полной мере отчет своим действиям, касается пальцем стеклянной поверхности. На заставке стоит фото гор, которое он сделал в свой день рождения, в Альпах. Кататься на сноуборде удовольствия приносило мало, а вот вид этих самых гор — очень даже. В контактах быстро нашёлся нужный номер. Гудок. Ещё один. И ещё несколько. Дазай опустил телефон, смотря на время. Три часа, двадцать минут. Парень и сам не заметил, как просидел столько времени, тупо пялясь в стену. На звонок так и не ответили. Осаму откидывается на кровать, глубоко вздыхая и закрывая глаза. Всё шло настолько дерьмово, насколько вообще могло. От мыслей о самобичевании студента отвлёк громкий, заливистый смех прямо у двери в его блок. Помимо смеха, слышался ещё один голос, но слов было не разобрать. Переговариваясь, эти двое шумно распахнули дверь так, что та ударилась о стену. Что, в принципе, вызвало лишь новую волну смеха у обоих. Выйти посмотреть кто это, очень хотелось, но было как-то неловко. Они же любом случае встретятся завтра, если это его новый сосед. Внезапное осознание пронзило всё тело ледяной волной, задерживаясь в груди и на кончиках пальцев. Рубашку, на которой остались кровавые следы от ладоней Сигмы, он кинул в раковину, не предполагая, что в блок сегодня заявится новый сосед. Надо срочно убрать оттуда её, только бы они не решили сначала зайти туда… Выбегая из комнаты в маленький коридор, Осаму снова ощутил, словно на него вылили ведро ледяной воды — дверь в ванную была закрыта. – О, так ты мой новый сосед? Приятно познакомиться, я — Закончить ему не дали, снова распахивая дверь ударом с ноги. – Здравствуй-здравствуй! — Кто-то буквально выпрыгнул из ванной комнаты. Кто-то в белом спортивном костюме и длинными волосами, заплетённые в косу. — А чего это ты такой испуганный? Не это ли ищешь? Дазай не знает, что его напрягает больше: улыбка, больше похожая на дикий оскал, невероятно громкая манера говорить, да ещё и с явным русским акцентом, или всё же его рубашка с пятнами крови убитой сегодня девушки, в руках у ненормального. Парень пришёл к выводу, что всё же рубашка. – Это. Порезался сегодня, а у меня такая плохая свёртываемость крови, просто жуть, еле остановил. — Дазай всегда знал, что чем больше говоришь, тем меньше знают собеседники. Молчаливые держат ауру людей, знающих чуть больше остальных. А сейчас ему совершенно не надо, чтобы эти двое подумали, словно он знает хоть что-то. – Ну да, и труп Хигучи тут совершенно не при чём. Чего, блять? Дазай метнул взгляд с блондина, всё ещё держащего в руках его рубашку, на второго парня. Ни удивлённым, ни даже слегка растерянным тот не выглядел. Рыжие волосы, собранные в низкий небрежный хвост, объёмная чёрная толстовка, такого же цвета узкие джинсы и массивные ботинки. Он прислонился к стене, пряча руки в большом кармане толстовки. – Ладно тебе, Коля, хватит пугать новеньких. Сбежит ещё, а нас и так тут выкашивают, как домашний скот. На это блондин только усмехнулся, кидая рубашку Дазаю прямо в лицо и поспешно удаляясь из блока. Они знают про убийства, значит — члены команд. Этот рыжий парень, либо Накахара Чуя, либо Фёдор Достоевский. Из списка не хватало только их. Но кто такой Коля, было под большим вопросом. – Гоголь нас прервал своим показательным выступлением, извини. Я Чуя. — новый сосед протянул ладонь для рукопожатия. – Осаму Дазай. Чуя улыбался. Это была та улыбка, которую Дазай хорошо знал из клубов и пабов, где знакомился с симпатичными парнями и девушками. Приглашающая. Осаму улыбнулся в ответ, подходя ближе к парню. Маленький (или не очень) фетиш на рыжие волосы восторженно запищал, заставляя Дазая включать всё своё очарование. Но, как выяснилось, ничего включать и не надо было. Чуя и так был явно не против скрасить вечер. – Пропустим часть с обоюдным флиртом? Я за сегодня так устал. Пришлось делать три пересадки. Частные самолёты, видите ли, теперь привлекают слишком большое внимание. Зато, в аэропортах было время найти твой профиль в инстаграме, — тихий голос, с низким, медленным тембром заставлял наслаждаться каждым словом, не вдумываясь в их смысл, — слышал от Сигмы, что именно ты уговорил всех не идти к директору. Его рука легла на грудь Дазая, из-за чего тот инстинктивно обхватил запястье своей. Чуя расценил это как намёк на желание продолжения. Сам же Осаму не определился, чего хочет. И упоминание имени старосты ситуацию не улучшило. Эти двое — Сигма и Чуя, вызывали в Дазае ворох эмоций, которые сложно было отделить друг от друга. В Сигме виделось глубокое понимание какой-то мутной печали, осевшей в сознании настолько давно, что личность строилась буквально вокруг неё. Рядом с ним нет желания сбежать в иллюзии или изображать веселье. Чуя же выглядел как сплошная провокация, обещающая, что поддаться ей — лучшее решение из возможных. Дазай заглянул Накахаре в глаза, перед тем, как чуть наклониться к нему, чтобы поцеловать. За секунду до столкновения их губ, Осаму понял, что зрачки Чуи почти заполнили всю радужку серо-голубых глаз. В приглушенном свете, падающем лишь из открытой двери ванной комнаты, этого не было заметно, а любые издержки поведения списывались на незнание обычного поведения Накахары. И всё же, Дазай углубил поцелуй, кладя руку на рыжий затылок, плавно перебирая волосы. Вторую руку он положил на шею Чуи, большим пальцем с силой надавливая, прошёлся по линии скулы. Сквозь поцелуй ощутился стон. Одна рука Чуи лежала у Дазая всё ещё на груди, вторая же, уже приподнимала футболку. Не сказать, что шатен не трахался под наркотиками, но сейчас это точно было лишним. Резко перехватив запястья Накахары, Осаму отстранился. Чуя и сказать ничего не успел, как Дазай рывком открыл дверь комнаты соседа и втолкнул того внутрь. – Проспись, пожалуйста. — Произнес Дазай, сразу же захлопывая дверь за собой. Он надеется, что это не выглядело слишком грубо. В любом случае, делал это исключительно в лучших побуждениях. Как только парень сел на свою кровать, проводя рукой по лицу от усталости и немного неловкости, то почувствовал вибрацию телефона, лежащего рядом. Ну вот только не сейчас. И почему он не спит почти в четыре утра? – Да, отец. Нет, может, случайно нажал на звонок. Прости, если разбудил. Всё хорошо, да. Да. Доброй ночи. В то утро, когда машина с его личным водителем (бывшим личным водителем, ибо зачем он здесь нужен) остановилась у ворот этой школы, Дазай необычно сильно даже для него, ссорился с отцом. Близкими взаимоотношениями они и раньше похвастаться не могли, особенно после ухода матери, но вот школа-пансионат уж слишком очевидный способ не засорять своё пространство проблемами сына, даже для этого человека. Прошла неделя учёбы, а звонка от него так и не поступало. Хотя, он в любом случае был обречён остаться пропущенным. Хорошо, что отец не взял трубку когда он звонил ему. Выложил бы ему всё, и про убийства, и про претензии в безразличии, и про свои обиды, которые даже сам считал детскими, но сделать с ними ничего не мог. Остаток ночи они с Чуей не пересекались, а Дазай перед тем как уснуть, пообещал себе поговорить с Накахарой утром. *** Проснувшись даже раньше будильника, первым делом Дазай направился к двери Накахары. Первый стук ничего не дал, как и второй. Может, ещё спит? Но в любом же случае пора вставать к завтраку. Комната оказалась открыта, а её хозяина здесь уже не было. Ясно. На завтраке того тоже не оказалось. Ещё в первый день Осаму облюбовал место за крайним столом у окна, где всегда и сидел. Сегодня исключением не стало. С этой точки хорошо просматривалась вся столовая, выход из неё и дверь на кухню. Сигма не занимал какое-то конкретное место, но всегда был в середине зала. Раз он напарник Чуи, который только вернулся с задания, стоило предположить, что сидеть они будут вместе. Но рядом с блондином находился только этот Гоголь и ещё один человек, которого Дазай видит впервые. Видимо, это как раз тот Достоевский. Чуи нигде не было. Может, зря он его вчера так выставил? Желания поесть так и не появилось, поэтому студент ограничился кофе и направился к выходу. Уже на улице его нагнал Сигма. – Доброе утро. – Доброе. – Куришь? – Иногда. – Сейчас подойдёт под «иногда»? — Получив в ответ лишь нахмуренные брови на лице Осаму, староста схватил его под руку и потащил куда-то за здание корпуса. — Ничего, рядом постоишь. За этим корпусом находилось что-то вроде парка, с большими деревьями, которые в теплое время создавали желанную тень. Ещё дальше были уже загоны для лошадей и конных прогулок. Обойдя здание, староста остановился у таблички, с перечёркнутой сигаретой. Сигма, заметив взгляд Осаму на неё, усмехнулся. – Сами повесили, чтобы знать конкретное место, где камеры не достают. Смотри, — Сигма указал куда-то в левую сторону стены. Дазай заметил камеру, висящую на ней. — и вон вторая. Не просматриваемая территория — четыре метра. Табличка посередине этой зоны. – Понятно. — Дазай взял предложенную сигарету. Сигма достал зажигалку, чиркая колёсиком и Осаму склонился к огню, затягиваясь. – Я тебя сюда позвал чтобы поблагодарить. — Осаму уже хотел напомнить, что им нельзя это обсуждать, но староста продолжил. — Я помню, что обсуждать не стоит, но не понимаю, зачем ты их переубедил. – Просто подумал, что так будет лучше. За спиной Сигмы послышались приближающиеся шаги. Староста даже не обернулся на них, полностью уверенный кто именно подходит. – Привет Чуя. Рад, что ты уже вернулся. — Даже не взглянув на него. – Ну да, рад. Ты же свалил раньше окончания миссии, мне пришлось там одному разгребать. – Прям уж так одному. – Ты сам знаешь, как действует Фёдор. Ладно, всё, забыли. — отмахнулся Чуя. – Привет. — Дазай чувствовал легкую неловкость, находясь тут. Из-за всего. Диалога между напарниками. Поцелуя. Особенно его. – Да, доброе. — рыжий, на самом деле пребывал в довольно хорошем расположении духа и выглядел весёлым. Стоит извиняться сейчас? И стоит ли вообще? Если он сделает это сейчас, то придётся как-то объяснять Сигме, а этого не хотелось совершенно. С конного поля раздались громкие возгласы тренера и Осаму отвлёкся на них. Чуя же в это время заметил бумажку, сложенную пополам в нагрудном кармане старосты. Без особого разрешения он протянул к нему руку и достал её. – Это что, список тех, кто будет работать над тем проектом по криминологии? – Он самый. Уже утверждён. Накахара развернул его, сразу же недовольно возвращая обратно. – И какого хуя меня там нет? – А с чего бы? Я включил тех, кто был вчера в подвале. Ты займись чем-нибудь другим. Дазай впервые видел старосту таким. После последней затяжки, Сигма затушил окурок о стену и отправил его в упаковку, сразу же уходя из слепой зоны камер. Уже устоявшаяся привычка не оставлять вокруг себя никаких следов. – Вот пидор конечно. — Накахара недовольно тоже достал упаковку сигарет, зубами захватывая и вытаскивая одну. Дазай только сейчас удивился, что он не в школьной форме. Вместо синего пиджака в серую полоску на нем была большая кожаная куртка и вчерашние ботинки. Но вместо джинс — узкие спортивные штаны, которые были частью спортивной формы. Видимо, решил вместо отдыха позаниматься в зале. – Ты сегодня не на занятиях ещё? – Да, официально у меня день подготовки к учебному процессу, — Накахара скривил лицо, пародируя явно кого-то из администрации. — Так что могу заниматься чем хочу. Типа. По факту, делать здесь настолько нехуй, что всё равно идешь на тренировки. Манера речи Накахары харизматична и притягательна, а миловидная внешность ярко контрастировала с колкими выражениями. Дазай заметил в ушах несколько проколов, с разными сережками. Весь его образ был сложным, многосоставным. Это привлекало в первую очередь. Уже по привычке Осаму сравнил его с образом, который выстраивал Сигма. Его бы Дазай назвал не многосоставным, а скорее многослойным. Первый взгляд на него создаёт как будто бы полное представление о всей личности, но через пару фраз или действий мнение кардинально меняется, оставляя ощущение непонимания. Я что, правда посчитал его таким? Он же совершенно другой. Вот сейчас — точно знаю его. А потом всё повторяется. – Пошли, у меня скоро первое занятие начнётся. Чуя на это лишь кивнул, так же закинув окурок в пачку, протягивая и Осаму её, чтобы не выкидывать на землю. Хорошо, что он не поднял тему вчерашнего. Да и не злится. Дазая всегда напрягало излишнее стремление людей получать извинения в свою сторону за любую хуйню.