Запах одуванчиков

      Привычно для себя он поспел к самому разгару праздника. Не стал вламываться, как медведь на сельское вече. Тихой зверьей поступью обошёл Поклонное место и напряг обострившиеся чувства, молясь то Небу, то Земле, чтобы его не засекли. За ельником фигуры виднелись лишь отчасти, но запахи и звуки доносились с чёткостью. Савва слышал каждое слово. — ...Это событие отметит начало новой эпохи, — говорил высоким, не своим голосом Валера и ужасно старался попасть в характер Саввы. — Эпохи сроднения и равных возможностей. Мы так долго шли к единству, Павел Константинович. — Мы так долго этого ждали, — вторил, глухо, как дождь по водосточной трубе, Дорохов. — Я рад, что здесь, с нами сегодня присутствуете вы, Ансар Атабекович. — Я должен был обеспечить безопасность, — к неожиданности Саввы раздался степенный и монотонный голос Лайпанова. — Мы приехали бы и без вашего запроса. Это честь для нас присутствовать при великом событии, и мы рады приветствовать Тимура, Истислава и комиссию Верховного Шабаша. — Взаимно, — почти хором ответили чёрные шаманы и их свита. «Комиссия, ять!» — Савва зарядал себе когтистой лапой по носу и еле удержался от рёва. Ну и каким шутом он будет выглядеть для этой самой комиссии, если вломится голышом на подписание!       В стороне от действа, шагах в ста раздался хруст снега и быстрые перешёптывания: — Где этот дурак? Как ему посох вернуть? — ругалась Бляха-Муха. — Подождите, Юлия Алексеевна, я ищу, — Галатея жужжала по мережке Саввы, пытаясь его вычислить, пока Яхонтов думал о том, что проебался уже по всем фронтам. Посох, сука, посох! Медведь с посохом это ещё абсурднее, чем медведь с балалайкой. В мужика обратно у него перекинуться, как тогда, после огнецвета, не выходило. Как и собрать человечьи мозги в кучу, чтобы ответить Кочетковой. Что и говорить, помогла земля родная, на славу постаралась! Савва расправил когти и тихо потряс маленькими ушами. Пряжку Вия ещё в полёте пришлось крепко сжать мохнатыми сильными булками, чтобы не похерить.       Ну и красавец, слов нет, ять один! — Итак, приступим. Я зачитаю новый текст, — тем временем возвестил Дорохов. Савва тут уж окончательно сообразил, что лучше ему бы остаться в укрытии и не устраивать балаган. Договор подпишет Валера — и ехало-болело! Несколько смущало отсутствие Тайги, но ей документы на подписание можно и позже занести. Вдруг она тоже со своим рыжим вовсю отмечает Новый год? «Иронию судьбы», там, смотрит. Савва потряс шкурой.       Опять ебала какая-то. Прошлый Новый год они с Бляхой-Мухой встретили в самолёте из Никелевки. Не успели обернуться с договором на топливные форсунки. И будьте-нате, опять — клятые договоры-переговоры!       Но тут Савве пришлось выключить самопожалейку, так как оказалось, что «балаган» готовился не им одним. — Всем оставаться на местах!       Лес затрещал сломанными сучьями, что вызвало у Саввы негодование вкупе с животным побуждением спрятаться к херам в берлогу. К Поклонному камню сбежались люди в полицейской бронеформе и ещё какие-то штатские. Лица собравшихся и реку осветили прожекторы, лучами пронзили тьму и едва не выдали залёгшего в снегу Савву. — Что за гавня?! — взвизгнул Валера. Дорохов, ослеплённый вторжением, сожмурился. Доска из его рук была тут же выхвачена кем-то прытким и передана скомороху в яркой куртке с меховой оторочкой. Тот прихорошил рыжие усишки. — Что вы себе позволяете? — возмутился Павел Константинович. — Это вы что себе позволяете! — заблажил обличающе Фотька Фатов. — Виктор Евгеньевич, как я давал наводку — здесь сборище земных!       Светлый! Савва сглотнул. Ну почему родная полиция так не торопится куда надо, а где не надо оказывается в момент! Что за способности такие! И как, блядь, сраный капитан сумел организовать такую облаву? Но слабый ветерок в сторону Саввы принёс характерный смрад чеснока, трубочного табака и перегара. Яхонтов чертыхнулся по-медвежьи.       Генерал Боголепский, естественно. Кузьма Савельевич, балясненский главдаждь. Витька явился не абы как, а с подкреплением от начальства. — Вам не разрешается устраивать митинги! — объявил Светлый. — Согласно договору! Это противозаконно! — И рушит устои, возведённые великим Отвагой! — добавил мерзавец Фатов.       В воздухе защёлкали фотоаппараты. Ну да, ну да, и этот своих припёр, как же! Девчонки в кустах вжались одна в другую. — Им пиздец, — тонко пискнула Бля. — Ш-ш-ш, — видно, Галатея ободрила её, велев ждать. Савва тоже ждал неизвестно чего. — Этим устоям пятьдесят тысяч лет! — гаркнул Берзарин. — Пора пересмотреть устаревшее! — Ай, дай-ка я зачту, что тут пересматривается, так? — Фатов глянул на доску. — Это что такое тут пишется? Этим труповодам равенство, а духам, братцы, нашим кровно купленным духам — свободу? Это что за гадость? — Это ересь! — Ага, вот и Никиша Асмодеев явил себя! Ну, разумеется, где Фотька, там и его сельхоз друган! Савва лязгнул зубами. Подобрался поближе к берегу и охренел от количества трясшего кулаками колдовского народа. Скоморохи собрались всеми балясненскими родами. Фотька помимо Асмодеева привёл и Ионова, а также даждей. В толпе стояли хмурые Галатеины отец с братом — Демид и Дима Молодцовы. Боголепский закованный в броню ОМОНа, его ребятки с карабинами наизготове. Чуть за ними был замечен Скопидомов в своём вечном серо-депрессивном пальто, за ним Ненаглядовы, а ближе к Фотьке, с лицами, полными жажды возмездия — ять! — родители Майки, белородские семарглы Евгений и Дарья Гриневецкие. Сука знал, кого звать! — Вы не имеете права мешать подписи важного документа, — выступил на протестующих коротко стриженный, белобрысый Тимур Борзой. Перед Верховным Колдуном круг озлобленных лиц слегка расступился. Младшего из двух колдунов смерти боялись все. В молодости он был палачом Шабаша. — Договор заверен. И принят.       Натасканные скоморохи-гвардейцы из службы Борзого тоже обнажили клинки. Поговаривали — опередить выстрелы и снести глупые головы для них было раз плюнуть... — А мы тут петицию принесли! Вот, Тимка, ты гляди, так? — Фатов выкатил какую-то простыню и помахал ею перед Борзым. — Это все, кто против! — И мы против убийства наших детей! — выступил Гриневецкий. Их с женой было жалко. Интеллигенты в очках со строгими лицами, они держались за руки. — Майя была казнена по обвинению в покушении на жизнь ветрогона! — напомнил им Тим. — Она защищала традиционный уклад! — брякнул Фатов. — Она — национальный герой! А вы — палачи! Так, народ? — Так! Так! — зашумели колдуны за его спиной. — Попрошу тишины, — скомандовал Витюня. — Павел Дорохов, немедленно уводите своих людей во избежание стычки. Расходимся, иначе я вас всех закрою. — Я те зак'гою! — Савва ахнул. В центр сборища с ружьём наперевес выскочил всклокоченный русоволосый колдун в телогрейке и навёл дуло на Фатова. — Я те, блядь, помешаю! Паш! Хо'гош им нас насиловать! Поднимай мё'гтвую а'гмию! А я 'гасшатаю бе'гег! Колька! Коленька, отчаянная голова! — Согласен! — взъярился Ансар Атабекович. — Делайте, что хотите, мы готовы драться!       Павел Константинович с белым от напряжения лицом сгруппировался, но силу не применял, используя сто процентов своей выдержки и благоразумия. Но и те, видать, были на пределе. — А я развею первого, кто попробует их арестовать! — Берзарин будто выпрыгнул из костюма Яхонтова и, вскочив обеими ногами на верхушку камня, выставил руки для «мантаса». — Папа?! — оторопел Тимур. — Какого лешего? Опять твои проделки?! — Валера, а где мой сын? — с не меньшим удивлением вскричал Илья. — Ага! И Вий Балясны готов преступить закон! Ну не потеха, так? — это снова был Фотька. — Где ж твоё достоинство? Где забота о городе? — А я уже и не Вий! — огрызнулся Берзарин. — А хули ты тогда тут забыл, хрен с горы? — Я буду драться! — Кхм, как бы то ни было, Виктор Евгеньевич, вы не можете препятствовать решению Верховного Шабаша! — собрался Борзой, дабы пресечь этот балаган. — Ещё как можем! — визжал Фотька и тряс то бумагой, то доской. — Ваше решение преступно! Вот петиция!...       Тут на десерт под всеобщий гвалт над ёлками пронеслись на косматых келе меховые люди и окружили Поклонное место, взведя блестящие адамантовые луки. — Папуль! Подмога! — прозвенел по Темноводной возбуждённый Лялькин клич. Она сама восседала на молодом лихолесе, и её снежные космы серебрились над белым покровом зимы. Розовые глаза кололись иглами девственной стужи.       И эта здесь со своей туземной армией! Илья чуть кивнул, и по его тёмным губам скользнула злая, довольная ухмылка. Уй-й-й. Савва выдохнул чёрными ноздрями пар и понял: без него никак. Прянул из сугроба и, разломав ельники, выскочил в круг. Ощерил огромную, полную острых зубов пасть. — А-а-а! Медведь! Медведь! — раздались вопли. Толпа начала смешиваться, Коля выстрелил от неожиданности, и пуля пронеслась у самого уха Яхонтова. Он встал на дыбы и заревел, пытаясь повлиять на ход переговоров. — Не стрелять! — крикнул вовремя Илья и отвёл к снегу взведенное было Колей ружьё. Выскочил, заслонил собой двухметрового медведя. — Это мой сын! Консыг-ойка! Не стрелять. Опустите оружие, прошу! — Он оглянулся на Савву полными мольбы глазами. Тот увидел, как Валера опасливо уползает с камня, пошарил между булок и вытащил когтями пряжку Вия. — Ра-а-а!!! — Вот пиздец. — Коля захлопал разными глазами на это действо и был тут же скручен людьми Боголепского. Ружьё у него отобрали. Дорохов взмахнул руками, и Савва почуял под лапами шевеление земли и воды — то потомок Дараха будил мёртвую армию. Его взгляд притом сделался тяжелее чёрной дыры дальнего космоса, и исполнен смертной воли — Саваа никогда не видел своего наставника таким зловещим. Он тоже решил драться. — Ра-а-а! Ра-а-а! — Савва задрал когтями по земле и камню, пытаясь утрамбовать мертвецов назад. Но тщетно. Павел Константинович был лучшим некромантом. Вокруг шевелилась твердь под снегом, и наружу выпячивались золотые шлемы. Видя это, Илья воздел кулаки, трещавшие смертоносной ионизацией. — Хоть кто... И я пущу силу, — услышал Савва его ворчание. Послышался звук взведения карабинов, а медвежью спину обожгло лютым холодом — да, мора тоже решила задействовать свои умения. — Дорохов, Айвазов, Яхонтов, немедленно прекратите сопротивление! — по рупору нервно затараторил Кузьма Савельевич из кустов, куда его утащили телохранители. — Хуй вам! — плюнув снегом проорал спутанный, багровый от злости Коля. — Хотите войну 'газвязать? Будет вам война! У нас на всех хватит столбиков для наматывания кишок! «Да ять! Да ять! Они меня не понимают!» — Савва на четырёх лапах метался в кругу, и краем глаза увидел, как мечется от куста к кусту перепуганная женская фигурка в национальном длиннополом платьице. Тайга пришла, но боялась! — Ур-р-р, ра-а-а! — Ура!!! — истрактовали по-своему его рёв аланы. Взметнули руки синхронно, и деревья задрожали от силы природников. Полуразрушенная плотина ГЭС начала шататься, лёд затрещал по руслу, выпуская Темноводную. — Ра-а-а! — Савва налетел на них, заставляя хоть так утихомириться, потом скакнул на двинувшихся в окружение полицейских. Отбил две эрские стрелы. «Конец, — пронеслась мысль. — Мне и миру». — Эй, вы что тут расшумэлись! — внезапно сотряс воздух скрипучий старческий оклик. Савва успел отразить ещё одну стрелу и увидел на фоне луны, как ему показалось сперва — тень вороны, а потом он сообразил, что это старуха в шорской упряжке из тёсов. Её обложенная перьями шапка и кам-кеби из ракушек каури чётко вырисовывались в сиянии лунного пятна. — Давайтэ тихо! — Бабушка! — узнала её Лялька. — Ярэ! — встрял на месте Илья. — Ярэ! Ты вернулась? Что ты тут делаешь? — Гуляю! — был хладнокровный ответ. — Ты сам мэня заставлял!       Явление старой шаманки усмирило всех подобно косому сполоху северных огней. «Я слышу тебя, Консыг-ойка. Говори моими устами, — загудела Саввина мережка. — Говори то, что должно услышать всем».       Пользуясь всеобщим замешательством, Савва выступил вперёд в звенящей тишине. Тайга, примостившаяся за снежным кустом, не сводила с него любопытных и доверчивых глаз. Дорохов сжал кулаки, остановив подъём мертвецов. — Ра. Ра, ра, — прокашлявшись, начал Савва. — Уру-ру. — Прошло пятьдэсят тысяч лэт, — перевела его слова бабушка колдунам, — с тэх пор, как завэршилась страшная, кровопролитная война мэжду дэтьми Зэмли и Нэба. Эта война унэсла тысячи жизнэй. В нэй нэ было побэдитэлэй. Тут сторонники Фатова опять зароптали, но Савва продолжил: — В нэй нэ было побэдитэлэй, и нэ могло быть, потому что каждый потэрял то, что он любил. Кто-то родных. Кто-то свободу. Кто-то — спокойствиэ и довэриэ. Откуда нам знать, что такоэ война, эсли мы нэ знаэм мира? С той поры мы дэржим власть, которой нэт. Мы видим сэбя побэдитэлями и страшимся нэкромантов. Природников. Сновидцэв. Диких духов. Можэт, хватит бояться? Можэт, подать руку — значит стать по-настоящему свободными? Можэт, мы находимся во власти пэрэжитков и то, что подкрэпляет эти пэрэжитки иначэ, чэм чужой алчностью нэ назвать? Помнитэ, как было с нарэчёнными? Нэужэли это достойно продлэния? Фэоктист считаэт, что сможэт повысить свой рэйтинг, прэдотвратив пэрэподписаниэ договора. Но что получитэ в итогэ вы? Задумайтэсь. Подии давно хотят мира. Подии давно готовы пойти на контакт. Баланс сил в мирэ нэвозможэн бэз бэрэжного отношэния друг к другу. К природэ. Это говорят вэдьмы, и об этом твэрдит зэмля любого края, гдэ бы мы нэ находились. Развэ это нэ благодэнствиэ?       Савва ревел медведем, а бабушка Ярэ за его спиной вторила ему человеческим языком. Люди слушали их, не перебивая, а тем временем Тайга тихой поступью кралась всё ближе и ближе к камню. В её прекрасных, исполненных лета глазах стояли слёзы, и она шла к Савве, чтобы поддержать его. Ряды колдунов от приближения опаснейшего духа пугливо расступились, давая дорогу, Дорохов чуть дрогнул веками, видя Тайгу, а та шла по снегу, босая и полная величия. — Побэдитэль получаэт всё, так говорят, — продолжала вещать бабушка Ярэ. — Кромэ того, что эму дорого. Эго любимых унэсла война, которой могло нэ быть. И это бываэт всэгда. Я нэ хочу войны. И никто из вас нэ хочэт, на самом дэлэ. Вы хотитэ спокойствия. И я дам эго вам. Повэрьтэ мнэ. Я знаю каково тэрять и сущэствовать под гнётом. Я был закабалённым духом, Валэра нэ даст соврать. Горькая участь для этих сущэств, призванных лэлэять зэмлю. Пора прэкратить это и заняться развэдэниэм домашних духов. — Тайга встала рядом с Саввой и положила ему ладонь на холку. Тот обдал её жарким медвежьим дыханием и вдруг обнаружил под лапой перламутровую голову одного из юрких кочетковских пардусов. Зверь квакнул и поиграл раздвоенным языком. Савва обратился к Тайге: — Я приношу извинэния за многовэковой гнёт и разбой. Прими и раздэли равэнство со всэми нами.       Среди колдунов раздались говорки умиления. Савва не знал как, но усмирил их своим нечленораздельным рёвом. Фатов застыл вторым Поклонным камнем, дрожал лишь его криво приоткрытый рот. Павел Константинович решительно дошёл до скомороха и выдернул у него из руки доску с договором. Понёс к Савве. Тут-то Фотька и опомнился. — П-постойте! Какого хуя, вы не сможете заключить договор, у Темноводной нет хозяйки! Не можете, а! — Он издал смех сумасшедшего. — Без неё договор будет недействительным! Так? Тут написано, вот, я читал сам: «В присутствии заступницы земли Лесной, коей и потомкам оной быть свидетелями подлинности намерений сторон», но у земли нет хозяйки! Значит, договор не может быть действительным! А? Ха-ха! Ха-ха-ха! — Он победно затряс пальцем и заверещал, как полоумный. — Не может! — Может! Уй! Да что за пекло! — Савва обернулся и, не мешкая, ринулся вытаскивать Бляху-Муху из сугроба. Та месилась в нём, провалившись по пояс, но увидев Савву заорала благушей. — А-а-а, забирай и отвали, я боюсь медведей! — Я тоже! — её обняла Галатея.       Савва зафыркал смехом и принял посох от зажмуренной ведьмы. Поймал приток силы, погасил волнение внутри и потом глянул на публику пёстро-серыми глазами Лесных ведуний. — Малюта был сыном Василисы Лесной! — крикнула во всеуслышание Тайга. — Савва — ведун Темноводной! — Это правда! — прибавила из сугроба Галатея. — Да что за нахер тут творится? — заявил в рупор Боголепский, стряс с себя подручных и, поправив бронежилет, выступил в круг. — Вы совсем ёбнулись все? Вас надо не по изоляторам рассовывать, а скопом в дурку! — Он стащил шлем и шарахнул им по камню, так и продолжая общаться через рупор, тоже, судя по раскатистости, колдовской. — Витя, пидорас, ты разжалован в сержанты, скажи спасибо этому медведю и его цирку! Я не хочу вот в это всё вникать, я хочу домой, у меня салаты стынут! — Он треснул Светлого по шлему и махнул рупором Яхонтову: — Подписывайте уже свои доски и проваливайте! — Сто-о-оп! — Фатов опомнился, понимая, что проигрывает, метнулся по-пластунски, выхватил Колино ружье из рук ОМОНовца и навёл на Савву. — Никита! Звони Чандеру! Я сказал, подписи не будет, у нас для вас припасён подарочек, ублюдки! — Асмодеев держал омнифон на вытянутой руке, которая тряслась, как от Паркинсона. — Или вы арестуете Яхонтова, или Нью-Сити сложится в земельку, как эта твоя башня, Савка! Надо тебе это?! «Идиот себя выдал», — прожгло мережку осознание. — Фотя, — сказал ему Савва человечьим голосом и обтер пот с высокого лба. Подмигнул Тайге и девочкам, к которым уже вовсю прыгали по высокому снегу пардусы, Берзарин и Молодцовы. — У меня для тебя тоже сюрприз. Опусти оружие. Ты не умеешь стрелять, а я умею ловить пули. Ту же ынцелес же.