Запах одуванчиков

За несколько дней до этого, 29 декабря 2066 года, Балясна. — Владка! Бусинка! Погляди, что скажешь?       Савва вынырнул из гардеробной Петровского особняка, где среди прочих вещей завалялось несколько дедовых. Они выделялись особой вычурностью, но это как раз и требовалось. Напялив ярко-жёлтую рубашку, расписной жилет и все золотые цепи, найденные в доме, в том числе «братковского гимнаста» дядьки, Савва мог сравнить себя с увешанным гирляндами бульварным фонарём. Лакированные чёрно-белые ботинки, напомаженные до зализов волосы, приклеенные Бусинкой на весь перед накладные фиксы — глядеть на себя в зеркало было смешно.       Сестра, кончив прятать косы под аляпистый платок, скривила красные от помады губы и поправила длинные серьги кольцами: — Недостаточно ярко. Возьми галстук с коронами. — Фу, ну нахер! — запротестовал Савва. — Это перебор.       Буська подбоченилась, поиграв браслетами на запястьях, коих было множество: — В самый раз. Помнишь, я тебя останавливала? Так вот, ни в чём себе не отказывай, братик! Больше дорогого, больше яркого, всё, что найдёшь, напяливай! У джиган золото — это хранилище колдовской силы. И на ком его больше, тот и могущественнее. Даже пословица бытует в роду Самохваловых: «золото не берут ни ржавчина, ни беда». — Могущественные люди у джиган зовутся «ба'го», — вставил словечко копавшийся в другой части гардеробной Коля Черёмухин. — То есть, «великий». Или по нашему, ба'гон! — Вот откуда это слово пошло, «джиганский барон»? — догадался Яхонтов, примеряя на пальцы одно материно кольцо за другим. Все были малы. — Но что могут джигане со своим золотом? — Всё! — отрезал Коля. — Оно подкрепляет нас силой. Я его, правда, не использую, но у меня и 'гемесло другое. Не шатание камней. — О! — Савва тем временем выудил из недр гардеробной косматую медвежью шубу. — А это как вам, ребятушки? Тоже дедово наследство! — Годится! — одобрила Владка. — Вылитый ба'гон! — оценил Коля.       Савва провёл пальцами по густому бурому ворсу, и сила некроманта подсказала: — Да это экомех. Качественный, но... Надо же! — Нормально! Уверяю, джигане не сильно разбираются в материалах! Ты должен смотреться максимально внушительно. — Похер, пляшем! — Савва полез в рукава и запутался в «гимнасте». — К'гасиво жить не зап'гетишь! — Колька уже перебрал пять шляп и выбрал какую-то с пером и цветочком. — Эх, видел бы Альбе'гт, какой я стильный, солидный! Что бы он сказал, Савка? — Что ты ослепителен, Коль, — порадовал Черёмухина Яхонтов. — А что бы Динька сказал, а? — Коля выступил и повернулся перед зеркалом так и эдак, разглядывая рубашку с золотой вышивкой. — Диньки здесь нет, — напомнил глухо Савва и, чтобы не навевать на близких грусть, сам усмехнулся: — Такую потеху пропускает! Вот дурак! — Ду'гак как есть! — поддакнул Коля.       Унху с Анъянгом ворвались к Савве, толкаясь плечами, вчера ввечеру и наперебой принялись выкладывать, что им удалось — совершенно независимо друг от друга, конечно же — выведать про Андриана Чандера. — Я долетел до Белой Земли! — выкрикивал Анъянг. — А оттуда по его пятам обратно! — Я первый напал на его след! — перебивал соперника Унху. — У него кочующий дом! Сегодня в одном месте стоит, завтра в другом! — И он хозяин ночного клуба! — Он из джиган! Его отец — вождь джиган Галиции, и фамилия у них другая! — Но Чандер отступник, его свои не признают. — Кроме тех, с кем он работает! — А сейчас он в Балясне! С теми пятью сородичами. — Это я узнал! — Нет, я! — Хочешь, я прикачу тебе его голову сегодня, Консыг-ойка? — неистовствовал Унху. — Я буду быстрее, — клялся Анъянг.       Савва лишь царственно взирал на них и крутил кудряшку у лба. — Не надо кровопролития. Выясните, что он сегодня делает и где будет вечером.       Оказалось, Фатов справил Андриану и Ко номер в гостинице «Гиблово» у телевизионщиков. И Савва со свитой намеревался застать их врасплох. — Ба'гон Галиции, — призадумался Коля, красуясь в зеркале то с одним чёрным пиджаком, то с другим. — Уж не Сувнакуни ли их 'годовое имя? Савка, ты знаешь, у нас есть фамилии, а есть п'гозвища. Во в'гемена мате'ги в Галиции п'гавили они. — Как у эрси несколько имён от сглаза, — провёл аналогию Савва. — Я же тоже «когтистый старик»! — Экошуба села на его развёрнутые плечи, как родная. — Ты главное сам ничего не говори, — наставляла сестра перед самым открытием портала. — Если надо будет выдать реплику, я за тебе по мережке скажу, какую. — Ага, Савка, ты — ба'гон, веди себя, как ба'гон, будь недосягаем! — с другого бока вразумлял Коля того, кто не носил в жилах ни капли джиганской крови. — Мы и так их удивим. А я их поп'гобую п'годавить энег'гетически. Молокососы наве'гняка слабее Че'гёмухина! П'ги всех понтах!       Савва на это и надеялся. Сообразил им портал прямиком в номер к джиганам, так, что те не успели опомниться. Это был первый излом пространства с болезни, и Савва даже разволновался — получится, не получится. Но всё вышло гладко и ровненько. Дорохов бы похвалил.       Ребята бурно смотрели футбол под пивко и кальян. По номеру плыл сладковатый аромат южного, забористого рута, на столе были раскиданы орешки, семечки и чипсы. Кажется, Яхонтов со свитой вломились к джиганам как раз в момент пенальти. Те так и зависли с поднятыми стаканами в руках, пойманно глядя на вторженцев. Пёстрая команда! Кто во что одет, и на многих посверкивало золото, будь то цепи, кольца, серьги, а у двоих — полные рты золотых зубов. Андриана Савва узнал сразу. Запомнил ещё с дороховских зеркал. Он оказался рослым и крепким, с татуированными руками, косоватым — одним глазом он поймал образ Саввы куда успешнее, чем другим. Ирокез на его бритой башке являл собой апофеоз вызова, а на ушах живого места не было от проколов. Он вбуравился в Савву пристальным и недружелюбным взглядом зелёных глаз, пробудивших воспоминания о Рамоне Каброне. Да, что-то было в них общее, в этом джигане и вожде мохиканских брухо, убитом давным-давно Саввой. Самонадеянность? Борзота? «Точно Сувнакуни, — громко подумал Коля. — У них в роду все такие: косые и жабообразные. И сильные, как черти!» — Ши вреи?.. — Чандер невпопад обратился к одному из своих — кудрявому с бегающими угольными глазками, и тот пожал плечами в недоумении. — Авен састэ тхай бахталэ, шявалэ! — выступила на них Бусинка и затараторила на джиганском так споро, что Савва диву дался! Вот что значит — «кровь не водица!»       Коля же снял шляпу с русой башки и, совершив лёгкий поклон, тоже решил удивить Яхонтова: — Те дел о Пхув бут бахт, зо'г ай састимос!       Шестёрка пришла в ещё большее замешательство и принялась играть в переглядки, потом Андриан поднялся один за всех и засунул пальцы за пояс мешковатых, модных джинс. — Те авен и ту. Мишто авелян, — обратился с серьёзным видом к Бусинке. — Пхен, ко тумэ сан? О румни вай э гаджи? — Амэ сым э румни! Андал Самохваловы! — Та обратила ладони к себе, широко улыбаясь. Чандер пуще прежнего надулся. Его подельники тоже ловили непонятки. Савва сделал равнодушный вид так, как ему наказывала сестра. Андриан мотнул головой: — Сыр тут кхарэн? — Владислава, — представилась сестра. — Гожо лайф, — перекинулись словцом спутники Чандера. — Наис, — поблагодарила с милой улыбкой сестра. — Николае, андал Буцулони, — отсалютовал Черёмухин и указал на раздувшегося от важности Савву: — Яхонтов. Ба'го! Боли–баше 'гонго! — Миро пшал, — поспешила добавить Бусинка.       Джигане переглянулись и что-то встревоженно лопотнули Андриану, а тот сделал им рукой усмиряющий жест, одним пальцем поправил ирокез и сказал на ломаном родном с примесью ещё херпойми чего: — Так вот чью хибару ам расшатат! На холясов, баро, джюкел джюклес на хала!       Яхонтов ощутил внутри головы напряжение, словно им порывались поуправлять, и поймал прямой и пристальный взгляд расширенных зрачков Бусинки. Она явно требовала открыть мережку. Савва смирился и доверился сестре. Сделал снисходительное лицо и сказал какую-то ебалу: — Эх, манушэнгиро дылыныпэ! Кай тыро ладжяипэ, море?       Вероятно, это было какое-то их междусобойное заклинание, потому что Андриан, посерев, отвёл глаза, остальные сунули носы в пол, и на мгновение все притихли, только Владка кривила губы от сдерживаемого смешка. Чандер опять поправил ирокез и неопределённо повёл плечами, вынужденный дать ответ: — Со мангэ тэ кира? Манде штар пхэня ай дэш шея. Их всех надо выдэс тэ палором! Ши ам, тырые огял? «Он говорит, у него четыре сестры и десять дочек, которых надо выдать замуж, — подсказала Бусинка. Немного замялась и пшикнула смехом по мережке: — Не врёт! Отец ему сказал, пока сестёр не выдашь, можешь дома не объявляться!» Савва чуть улыбнулся. Сестра пнула: «Скажи: холямэ мостыр э бахт дарэл и переходи на родной». — Холямэ мостыр э бахт дарэл. Я на тебя не злюсь. Давно хотел другой офис.       Это вышло так непринуждённо и обыденно, что у Чандера глаза на лоб полезли. — Да Фатов между нами, баро, еблан фэрэ пэреке, ай заебит! Багала сыр чиреклы, а сам обещал лове и кинул! — Что сказал? — властно вопросил Савва. — Ши устроим на Новый год киздос и получим, что заработали. — Андриан нервничал. Махнул рукой на кальян. — Хочешь, угощайтесь!       Пришлось сесть с ними дуть рут. В процессе выяснилось, что Фатов разнюхал о силе джиган, а также о том, что есть некий Чандер из рода галицких баронов, и договорился с ним сработаться по части терракта на башне «ГосПар». Андриан оказался необычайно удачной находкой для Фотьки. Отлучённый от отца, нажившего состояние на перепродажах краденных по всему свету авто, Андриан решил идти своим путём и «ам замутит о гелы дэ индустрия развлечений». И всё никак не наладит отношения с родителем потому, что единственное условие примирения — богато выдать четырёх сильно младших сестёр замуж — это «данда бикэндём» — зубы продать. А ещё Андриан излил душу, что его кидают все, кому не лень, хотя он старается заработать и жить, как человек, чтобы обеспечить хорошее приданое и своим дочкам. — Кэс ке ку ми жмотеск? Мандэр хватит! Еу пот сэ атвическ, ел ну ешть пацанул чоткоасэ. Ты знаешь, сколько он мне торчит? — Речь зашла о Дине, разумеется. Когда Чандер озвучил сумму, на которую скоморошек надул рута в долг, у Яхонтова дым ноздрями пошёл. Он прокашлялся в рукав, пока джигане дружно хлопали его по спине, и, утерев слезу, сказал: — Я отдам тебе всё, что он задолжал. До пикейки. — Мишто акана брэ! — не понял Андриан. — При чём тут ты? — Я отдам. Я сказал. — Савва одарил его красноречивым взором в упор, и тот отвернулся. — И сработаемся, Чандер. Такие люди, как вы, мне нужны. Ынцелес? Перцев, расшатавших мою башню, должно иметь в друзьях. Я чёткий пацан, как сказал, так и будет. — Тяжёлая ладонь с синим перстнем брякнула по грязному столу. — И девок твоих выдадим, уж поверь барону Балясны.       По контрастным глазам Коли пробежала едва заметная смешинка. Чандер сморщил рожу в сомнении, потом протянул руку. — Еу пот сэ атвическ, ешть ун мужык бун. — Значит, мы договорились. Что там тебе Фатов за дело доверил, рассказывай.       Так Савва и узнал, что Фотька охуел в край и готовит второй терракт в Нью-Сити. Планирует разрушить Республику в случае не отказа Саввы и Дорохова от переподписания договора. К слову, про переподписание джиганам тоже ни слова не было сказано. — Так что, жду вас с братками на Темноводной тридцать первого по моему сигналу, Чандер. Придёшь? — Ап сар! Базар боцит ши кифлищит. Дакэ зык, зык, дакэ фак, фак, — с исключительно деловым видом заявил Андриан. 31 декабря 2066 года, стрелка реки Темноводной.       Да, снулая морда Фотьки стоила того, чтобы устроить этот цирк! Савва аж ядовитым елеем изошёл. Распахнутый чайник и неверие — неужели всё, не отыграть ничем? Владка вывела Чандера с перцами на люди. Савва заметил, как хищно и мстительно тот улыбается Фатову. — Бунэ сяре, пацанулуй! Щи кизда мэсый парадокс? — поприветствовал Чандер собрание, снимая шляпу.       Фотька вжался в Асмодеева, и Яхонтов почти услышал лихорадочное тиканье его маленьких ушлых мозгов. Зря старается.       Дорохов же увидел эксцентричных свояков и даже не изменился в лице, только колко прищурился. Видно было, что и между джиганами с другими разновидностями подий царит нездоровое напряжение. — Свои, Павел Константинович, — шепотом успокоил наставника Савва. — Я гляжу, мы встречаем Новый год с размахом, — выцедил старый некромант сквозь зубы. — Полиция, клоуны, медведь, цыгане. Ещё сюрпризы будут?       И только Яхонтов хотел его заверить, что это всё, как мёрзлая земля вокруг Поклонного камня опять пришла в движение. Мёртвое войско вновь начало выпирать изо льда и векового плена, черепа светились издевательским оскалом, а глазницы притом таили грусть, будто оплакивали свою горькую участь. Между дерев с тихим стоном метнулась чудь — Константин Львович Дорохов взирал из засады на действо, и нечто спугнуло его. Савва ощутил суеверный трепет и гул во всём теле, от голых стоп до вздыбившихся кудряшек на темени. Колдуны замерли, видя, как груда разломанных бетонных блоков старой плотины приходит в движение. Скрежет ржавых арматурин разнёсся над лесом.       Тайга встала у плеча Яхонтова и возбуждённо шепнула-выдохнула: — Сам!       Сложившееся из руин чудовище, отдалённо напоминающее змеиный скелет, выросло пред очи собравшихся. Решетчатая пасть распахнулась. В подобии глазных провалов вспыхнуло зловещее синее пламя, и теми же мертвенными огоньками отозвались глазницы восставших мертвецов. Каждая. Словно море болотных духов или далёких звёзд в молчаливом космосе. Савва сглотнул ставшую вмиг вязкой слюну, узнав пришельца. Да и как его было не узнать! «Сам».       Под разными личинами, но угадываемый безошибочно любым из смертных. — Добренький вечерочек.