Запах одуванчиков

— Гу-гу-гу. — Савва, вообще-то, сказал: «Ну пиздец», но вышло невнятно.       Заслышав бурчание подшефного Валерина жучиха навострила усы-ложки. — Что глядишь, скажешь, «нет»? — раздражённо и неразборчиво прогундел ей Савва, не в состоянии и считая несусветным кощунством выплюнуть пряжку, всунутую ему Валерой в рот. Хорэйн предупредительно затрещала закрылками, поясняя тем самым — шаг влево, шаг вправо, попытка улететь — всё будет пресечено. Да и как слинять из туго затянутых крапивных пут Савва не представлял. Замычал, но уже без слов, просто вымещая досаду. И что за манера так обращаться с Вием Балясны? Надо поднять вопрос. Он гулко вложился лбом в обелиск. Оказалось, стелла внутри полая. Видать, мать прилично сэкономила адамант. А средств из «ГосПара», интересно, выделили, как на цельную? Савва мотнул головой, прогоняя бредовые мысли, и Хоря расценила этот жест, как стремление к побегу. Выставила острые жвалы и пару раз показательно чикнула ими. — Да не рыпаюсь я, махина, уймись. — Ему ответом стала волна согревающего дыхания в спину. — Спасибо.       Сколько времени прошло, Яхонтов не имел представления. Понимал одно: без него, собственной персоной, а не подставной, на Темноводной может, и скорее всего случится ебала. — Да что за ять! — на психе сотряс он воздух и терепение берзаринского стража.       Голосить было бессмысленно. Даже без кляпа. Пустынный заглядовский разлив, далёкие огоньки предновогодних дач. Никто не попрётся на лёд в канун Нового года, максимум часов через пять запускать салюты. Да чтоб их всех!       Савва опять пересёк негодование. Проклинать — последнее дело. «Собраться и соображать. Собраться и соображать. Может быть, у деда в наставлениях значилось что-то про подобную ситуацию? «Бесценный потомок, — тотчас додумал в голове Савва. — Если тебя привязал к моему памятнику Берзарин, заткнул тебе рот пряжкой Вия и приставил для охраны духа, то...» То что? — Мозги шевелились, но ничего подходящего не выдавали. — Ладно. Дед дал мне разрешение поступать, как я решу. Значит надо решить что-нибудь дельное. «Если ты попал в безвыходное положение, бесценный потомок, ищи выход. Сдаться ты всегда успеешь». Тупо, но... Дельно. Итак, выход». — Яхонтов поднял голову на занесённую снегом жучиху. Та бдила, всеми фасетками настроенная на активность пленника. Нет. Права на ошибку он не имел. И начал прикидывать.       Самому отвязаться и сбежать к Поклонному камню вариантов не представлялось. Значит, годилось — попросить о помощи. Рот был занят. Вокруг никого живого. Савва смекнул — можно использовать мережку. Ведьма он, или нет? Обратиться к ведьмам? Узнает Петровна — Валере пизда. Тут одна мужская солидарность противилась ябедничеству. Да и впору ли старухе переться вызволять его? Владка была занята ответственным заданием. Тётя Наташа... Тоже старая и к тому же улетела встречать Новый год к родне в Карасукск. Тьфу. Тогда не ведьмы.       Мысль о Бляхе-Мухе кольнула совесть. Сам же велел ей не высовываться! Но... «...— Хах, и если распнут меня, что ты будешь делать? — вспомнилось давнее, вещее. — Носить тебе финики на крест, — сказала она ему. — А ночью приду с гвоздодёром и помогу свалить в пустыню».       Что ж. Пора было вручить ей гвоздодёр. Сигнал просквозил череп и умчался к адресату. «Бля, я в жопе». «Ой! — не ожидала вторжения Юлия Алексеевна. — Ты когда успел? И что мне, со свечкой стоять?» «Да ё-мое, не то, — замычал Савва вслух. — Спаси меня. — Он сгенерировал картинку своей беды и послал подруге. Её паскудный визгливый смех по мережке был стократ унизительнее. «Но ка-а-ак?» «Сучка, прекрати ржать! И мчи сюда давай! Нет времени объяснять! Руки в ноги! И, бля, спаси меня, Бля! Хорэйн меня сожрёт!» — Он аж задрыгался в верёвках. «Мчу».       Савва закатил глаза. Оставалось надеяться на белобрысую и её смекалку — ну кто бы сомневался, что та и в подпись договора засунет свой Гелиодорский нос?       Времени после призыва прошло относительно немного, но Савва извёлся, пока ждал. В один миг ум укусило сомнение, что его кинули, но тут он углядел в воздухе фары автолёта, похожего на «Бьюик». Савва снова затеребил Бляхино сознание: «Ну чего? Ты где?» «Мы тебя видим. Я не одна». «А с кем, ять?»       Тут её глазами он увидел на соседнем сидении Галатею, а за ней двух огромных откормленных пардусов. Коралловые духи-коты стрекали змеиными языками и водили ушами в ожидании экстрима. Савва знал, что они очень быстро бегают. «А она как с тобой?..» «Я залетела на Сухарку обсудить с ней твоё здоровье». «Тридцать первого?!» «Да, а что тут странного?» «Кто как встречает Новый год, — вмешался в беседу звучный голос Кочетковой. — Кто на смене, кто голый во льдах. Вы опять себя не бережёте?» — Гу-гу! — ругнулся Савва. — «Лучше придумайте, как меня освободить!» «Уже, — Юлия Алексеевна определённо взяла всё в свои наманикюренные пальцы. — План есть».       Следом из машины повыпрыгивали пардусы. Хорэйн взвилась на дыбы, чуя вторжение, и замахала всеми шестью ногами. Взвела надкрылья и ринулась на вторженцев. «Бьюик» рванул к обелиску, ослепив фарами Савву. Но Хоря была шустра и, развернувшись, мигом отбила его жвалами. Машину закачало в воздухе, Савва заорал. «Бля!» «О, пекло, это сложно! Бейби, твою мать, ты что, Вий?» «Нашла время стебаться! Будь аккуратнее!»       Пардусы поочередно наскакивали на Хорэйн, тряся переливающимися перламутром в отсветах снега шкурами, но их когти не царапали её броню. Красивые духи! Но слишком слабые. Хоря опять погналась за одним, оставив Яхонтова, но как только Галатея добежала до обелиска, помчала назад и чуть не поддела ведьму жвалами. Вовремя второй пардус подоспел и оттащил хозяйку зубами! «Ох и сильная она! — пожаловалась Кочеткова, улетая на своём звере от трещащей крыльями Хорэйн. — Не подобраться!»       В это время Бляха буксовала во льду, пытаясь вырулить «Бьюик» на более крепкое место. Но из-под машины слышался треск. Сильных морозов так и не ударило с ноября, тонкая ледяная корка ломалась, всасывая автолёт с водителем. «Бля! Бросай машину!» — бесновался Савва, разъярённый собственным бессилием. Смутно различалось впотьмах, как подруга выбралась и скоморошьим скачком отпрыгнула от автолёта. Хоря бросилась на неё, воткнула челюсти в лёд. Савва зажмурился, а когда разжал веки, то увидел, что Галатея, схватив Юльку подмышку, удирает от жучихи верхом на пардусе. Тут же подоспел второй, Бляха вцепилась ему в гривистую спину и перепрыгнула. Звери-духи, петляя по льду, спасали всадниц от растерзания скарабеем. Бьюик с мощным всплеском ушёл в пучину разлива. На его месте осталась лишь внушительная чёрная полынья, полная льдин. «Да мать мою».       Савва понял, что или он сейчас переменит ход стычки, или просто не будет себя уважать. Злость сдавила ему сознание обручем протеста и сделала нутро раскалённым, как пустынный смерч. Он набрал силу в потоки. «Насрать. Насрать на меридиан. Насрать на памятник. Меня ничто не остановит. Сат Нам».       Смелые девчонки нарезали круги мимо обелиска, пока Савва наращивал мощь. «Раскачаем этот мир».       Яхонтов сжал пряжку зубами, аж челюстной сустав прохрустел артритом. Обхватил покрепче адамантовый столб. И принялся шатать. — Что ты делаешь?! — пронеслась мимо Юлия Алексеевна. — Савва!       Но Яхонтова было не унять. Самум разбушевался. «К хуям эту дутую память. Я жив и всех трахну!»       Разрушительный смерч завертел обороты вокруг металла, разогревая его и подвергая вибрации, лёд вокруг пошёл трещинами, похожими на пустынные молнии, следом затрещал фундамент. Меридиан накалился распирающей, ослепляющей болью, но Савва лишь зарычал в ответ и продолжил шатать свою привязь. Хоря метнулась к нему, оставив ложные цели, и Яхонтов мысленно простился с жизнью, но отступать был не намерен. «Земля. Земля Аксёновская, помоги!» — вырвалось непроизвольное моление. Сила местности, тёмная, тягучая, хлынула в жилы подобно турбинному заряду.       Чёрные жвалы были близко, но тут обелиск поддался, скрежет арматурин прокатился по костям Саввы и вырвался из его глотки безумным воплем. А после Самум подхватил дедов обелиск, как меч, и ринулся, вертясь, прочь. Масса памятника разгоняла смерч, Савва жал из мускулов и связок всё, на что хватало сил, и поклялся бы, что делал в тот момент десять тысяч оборотов. Почти мах... Боль мутила рассудок, но воля и поддержка земли были крепче. «Я должен. Должен».       Он мчал прочь и не оборачивался. Как на дистанции. Только вперёд и как можно быстрее. Это был его новый максимум. Жвалы Хорэйн чирикали сзади по адаманту, задевали потоки, но Савва был готов сдохнуть в заливе сегодня — только не сдаться.       И тут другая исполинская бронированная хитином тень встряла между ним и опасностью — заслонила закрылками, оттолкнула противницу двурогой головой. Подхватила на покатую, такую знакомую спину. — Джахангир! «Алеф!» — не поверил в случившееся Савва. Одно движение рогом, и путы пали с него. Обелиск отделился и рухнул вниз, родив на месте падения вторую пробоину. Савва ошалело смотрел, как два гигантских скарабея скрестили жвалы в поединке. — Алеф! — Он плюнул пряжку Вия себе в руку. Сознание плыло от боли и было почти нечеловеческим. — Ты так долго не звал меня, Джахангир, что я решил явиться без дозволения! Прости! — Но как же? Ведь я слаб! — Савва летел прочь, не осознавая себя, понимая только, что должен успеть к подписанию. — Друзья приходят и в слабости! — донеслось до него благословение верного духа, вступившего в бой с сородичем. «Друзья?» — у души словно бы выросли дополнительные крылья. Перепончатые и шустрые. Савва в очередной раз понял, что его любят, а не боятся. И это было бесценно.       А значит — ух, не поздоровится врагам, будь у них желание вмешаться в претворение истории! Будь у них глупость перейти дорогу намерениям Яхонтова и всего разумного мира. «Нас — рать, — преисполнился доблести Савва. — Нам поебать!» — и, ревя медведем, врезался в лес.