Запах одуванчиков

      Майку удалось накрыть быстро и без сопротивления. Экзекуторы Борзого явились из Люжана до странного оперативно, в тот же день, и притом их сопровождал Дорохов. Савва смекнул, что Павел Константинович пригнал карательную группу порталом прямиком на Колпаковку, и тем же способом ранее известил Верховный Шабаш. Некромант был мрачен и сдержан, но его обычно непроницаемые чёрные глаза горели сейчас огнём решимости. Таким был и Дарах, подумал Яхонтов, когда нёс свои воинства на становища первых небесных. Только ныне они объединили усилия против общего врага. За плечом Дорохова белил очи не менее решительный Берзарин. Савва тоже захотел поучаствовать в облаве. Не терпелось взглянуть Майке в глаза и спросить: каково ей было предавать его? Вероломно отправлять к праотцам после многих лет сотрудничества и дружбы...       Захват был совершён вечером, после дня офисной рутины, который Савва еле выдержал. Новости с утра, по-видимому, посмотрели всей Дуркой. Сука-мережка тут и там вылавливала едкие мыслишки коллег и косые, любопытные взгляды в сторону шефа. Эдакие беззвучные шепотки. Даже Сердюков, и тот потел перед Саввой больше обычного, хотя вслух никто и словом не обмолвился. Воспитанные, ять. Зато за спиной, при закрытых дверях сколько обсуждений — «мама дарахая»! — Яхонтов голубой! — Яхонтов скупает шлюх в коллекцию! — А такой Диня с виду милый парень, и не скажешь! — Хорошо, что я его не закадрила!       Впрочем, чему удивляться. Клятая сенсация, где тут кости не перемыть.       К моменту прибытия группы от Борзого, Яхонтову удалось подавить гнев обиды, осталась лишь муторная, горькая усталость и желание разобраться с врагами по закону. Дверь экзекуторам Верховного Шабаша самолично, не дрогнув мускулом кожи, открыла Бляха. — Маечка, это к тебе!       Та не успела отложить ноутбук, как была скручена выпущенными крапивными путами и стащена на пол. Рот Майке только не заткнули, и Савва услышал её злой смешок в бамбуковые доски. — Поднимите её! — скомандовал Дорохов, прошествовавший следом за колдунами в дом к девочкам. — Майя Евгеньевна Гриневецкая, — провозгласил Валера, — ты обвиняешься в покушении на убийство Саввы Яхонтова и должна быть взята под стражу для вынесения окончательного приговора...       Двое дюжих скоморохов от Верховного Шабаша вздëрнули пленницу. Та, с рассечённой от удара о пол скулой, укоризненно взглянула на Бляху, скрестившую руки на груди в неуступчивом жесте. Савва видел, как губы подруги сжались в тонкую, беспощадную линию, а мягкие обычно черты лица стали похожими на ледяное изваяние. Майка всё же рискнула заметить: — Ничего, что я тяжело больна? Я думала, с любимыми так не поступают. — Я думала так же, — сухо отбилась Бля. — Это не болезнь, Майя, это проклятье моры. — А, понятно. — Опять кривая улыбка, мгновение тишины и лепет: — Я делала это для нас. Он, — полный ненависти взгляд на Савву, такой жгучий, что противно стало! — же использует тебя! Двадцать четыре на семь. У тебя жизни нет, кроме этой придурошной работы. Ты помешана на работе! За твой труд ты должна получать втрое больше! — И ты решила изменить мою жизнь к лучшему, убив его? — сорвалась Бля. — Сколько Фатов дал тебе за это, Майя?! — Уж больше, чем он мог бы предложить! — Майка остервенело мотнула головой на Яхонтова. — Больше, чем вилла, поверь! — Она тоже перешла на крик, и от волнения у неё из носа к губе потянулась тонкая багровая линия. Да, лейкоз прогрессировал. — Я тебя любила! А ты меня сдала! — Разумеется! Ты посягнула на священные для меня вещи! — Ты считаешь этого абьюзера святым?! — Поверь! — Юлька встряхнула кулаками. — Ты себе не представляешь насколько! И тебе не понять! — Нет, не понять! Я умру без понимания! И буду молчать! Убейте меня, я никого не выдам! На Шабаше слова не скажу! Я же не ты, Юлькевич! — огрызнулась Майка. Дорохов махнул рукой карателям. — Довольно лицедейства, Майя Евгеньевна. Ваша память сама расскажет мне нужное, когда будет в свободном доступе. Берите её и несите Борзому. — Я с вами! — пролаял Вий. — Как обвинительная сторона! — Пусть меня казнят, а ты помни, сучка, что я любила тебя! Я хотела для тебя свободы! Я горы золота тебе под ноги уложила бы! Мы могли бы быть счастливы! А ты! — кричала Майка, исчезая порталом через стену вслед за карателями. Ещё недавно счастливый дом наполнился холодом. Бляха-Муха застыла у стены всё в той же позе — с намертво скрещенными на груди руками и мелко подрагивала. Савва осторожно подул ей на склонëнные к ключицам волосы. — Её с лейкозом хотели срочно положить на Сухарку. Это бы усложнило захват. Я вызвонила Галатею, об-бъяснила. — Бляха осеклась, сжала кулачок и тем самым заставила себя говорить дальше. — Всё... Настояла на том, чтобы она пришла и соврала, что место в интенсивной терапии освободится только завтра. Галатея очень понятливая и чудесная. А Майк-ка... Она сама избрала участь, не я. — Это не нуждалось в объяснениях, но прозвучало, как попытка оправдаться.       Савва приблизился к ней. Голубые с золотом глаза Бляхи глядели на него безутешно, но твёрдо. — Всё так. И спасибо, что ты защитила меня. Наверное, выбор был непрост... — Ты дурак? — Она язвительно сморщила нос и вдруг выпалила: — Я никогда этого не таила ни от неё, ни от тебя тоже! И я не обязана доказывать никому по тридцать третьему разу, что ты для меня значишь куда больше, чем всё они вместе взятые! Что тебя нельзя просто так взять и убить! Да я глотку любому перегрызу, кто посмеет навредить тебе! Она это знала! Так зачем она пошла на предательство? Зачем было испытывать судьбу? Я бы в любом случае не её выбрала! — Погоди. — Савва вытерся краем ладони, приходя в себя от её слов, и уточнил: — Ты сказала, что я для тебя значу больше? Майки? — А что здесь такого?! — Она брызнула слезами негодования и боли, полоснула нежностью по душевной ране: — Ты мой самый близкий человек, Бейб! Если бы ты умер... Моё сердце остановилось бы следом! И хватит об этом! — Ох, Небо, Юлия Алексеевна! — Давай заниматься делами!       Он хотел поймать и обнять её, такую грозную и мстительную, но поостерëгся.       Приговор был вынесен на следующий день, и тогда же Майю Гриневецкую казнили без свидетелей через отсечение головы, как подобает поступать со всеми подобными преступниками. На способе казни настоял Дорохов. И Савва знал, почему. Позже, вечером, Павел Константинович пригласил его с Колей к себе в дом, где уже отдыхал, развалившись в гостевом кресле и вытянув сухие ноги к огню, невозможно уставший Валера. Хождение порталами туда-сюда выматывало и подий, что уж говорить о старом ветрогоне, но Вий держался молодцом. Бляха тоже порывалась присутствовать, но, зная, что ей предстоит увидеть, Савва уговорил подругу остаться в компании приехавшей к ней Владки. Дорохов с глухим стуком опустил на столик перед камином полотняный мешок с чем-то увесистым и круглым внутри. — Твой отец скоро прибудет, не так ли? — Да, они с Лялькой едут в Балясну. Трудно быть чернобогом и морой — порталы не работают. — Ничего, — зловещие отсветы камина гуляли по бородатому лику Дорохова. — Мы как раз займёмся важным.       Валера потëр нос и поглубже вдавился в кресло, отвернулся к огню. Савва напрягся и почувствовал, как задрожали пальцы Коли на его плече. — Я знаю, что там, — шепнул Черёмухин. — Я тоже, — подбодрил его Савва. — Это ключ к твоему здоровью, который предстоит выискать в её памяти, хочет она этого, или нет.       Сказав так, Павел Константинович потянул тесëмки мешка в стороны, опрокинул его на стол и придержал отрубленную голову Майки, чтобы она не укатилась. Валера сжал плечи, скрипнул креслом, подаваясь вперёд и чуть ли не уходя корпусом в огонь. Вию явно претило зрелище отрубленной головы девушки, которую он столько лет знал и привечал в своём доме. И претило чаровство некромантов. Савва вздрогнул, но подавил малодушный порыв отвернуться к Коле.       Вся, в потёках крови, волосы слиплись, веки приоткрыты, прижизненная ссадина на скуле ещё видна... Шабаш вершит дела спешно. Этим он страшен и бесценен. На один слепящий миг Савве привиделся Белояр — то, как голова древнего Воеводы так же бесхозно валялась на боку посреди сечи. А после воображение охотно нарисовало отделённую Динькину башку, столь же омерзительно багровую, и Савва стряхнул кошмар.       Нет. Он уже предъявил Шабашу то соглашение на операцию и заявил, что не имеет к Диньке претензий. Его оправдают. А вот Фатов...       Павел Константинович тем временем залез мёртвой голове пальцами в глазницы и испустил чары — Майкин череп изнутри засиял голубоватым светом воздействия и заклубился снующими по столу тенями. — Мне доступна её память, — сказал Дорохов не прерывая контакта с мозгом казнённой, и у него изо рта в тот момент шло аналогичное свечение. — Я вижу сам процесс кодировки. Савва, — обратился он к присмиревшему Яхонтову и протянул ему смуглую кисть, — возьми меня за руку, а другую дай Николаю Дмитриевичу. Сцепи наши разумы, как ведьма. Пусть Коля поймёт, что она сделала с твоей программой.       Савва сглотнул сушь в горле и повиновался. Ему очень нужно было выздороветь и полететь. Валера коротко глянул на ученика с надеждой и зажмурился в мольбе Небу, видя, как Савва берёт за руки природника с некромантом.       Смотреть внутренним взором на то, как свершалось предательство, было гадко. Помутневший от агонии видеоряд глазами Майки демонстрировал развёрнутый белый голоэкран и кодировки. Пальцы, снующие по клавишам, и значки, значки. Пайетка с оленьим семенем, откуда заклятьем вытащена программа на фертильность и она же вставлена умелой рукой Гриневецкой в приложение для тренировок Саввы. С небольшими изменениями. — Вот блядь! — на этом месте шёпотом ругнулся Коля. — Вот м'гпзина. На уничтожение пе'гекоди'говала! Савка, я б её сам убил, что ж они мне не дали! Топо'г бы наш п'гинëс, со стациона'га! — Тише, Коль, ты разобрался, что делать? — приструнил его Савва, боясь помешать Дорохову. — А чего тут 'газби'гаться, всё ясно, — был ответ. — Только мне бы п'гог'гаммиста в помощь, так быст'гее получится. — Лялька к ночи прибудет, — пообещал Савва. — А она сооб'гажает? — Будьте нате, как соображает. — Предлагаю скачать память на носитель, — подал голос Дорохов, высвечивая изо рта голубым. — Пока мозг не подвергся разложению. — Это разумно, — одобрил Савва. — И вот тебе доказательство причастности Фатова. Я вижу момент сделки. Ты тоже взгляни.       Тут Павел Константинович по-скорому прокрутил образы назад, и Савва ахнул, увидев рыжую рожу Фотьки, предлагающего Майке прямо после того, первого Динькиного Шабаша «большие деньги за одну маленькую услугу». Костюмчик на нём был памятный, клетчатый, а на Майке — летящая бордовая накидка. Вылюдки и есть. — Ничего не удастся скрыть, если ты больше не контролируешь свою голову, — заметил Дорохов. — Грязно сыграв, Фотенька крупно просчитался, — отозвался до того молчавший Берзарин из своего кресла. — Что за род такой гнусный? Сколько поколений с ними неприятно иметь дела. Даже радостно, что Фотька не успел обзавестись наследником. — Убить козла! — вынес вердикт Коля. — Вот по его шее мой топо'гик и п'гигодится!       Дорохов отпустил голову Майки, смигнул голубизну из глаз, вернув им акулью темень, и рассудил: — Не у тебя одного руки чешутся разобраться с ним. Но впереди выборы. Исчезновение второго кандидата будет подозрительным. В канун Нового года на Темноводной планируется подписание пересмотренного договора о мире и равенстве между маниями, подиями и духами природы. Я уверен, Фатов сейчас мечется, как крыса в ловушке, и себя покажет. Так что, выжидаем и готовимся. А тебе надо вернуть здоровье, Савва. Благо, теперь это возможно сделать. — Дорохов прикрыл мёртвую голову мешком, а после неожиданным отеческим жестом потрепал Яхонтова по кудрям. — Добудем код и сообщим Галатее. Илью тоже надо будет привлечь, — прибавил Берзарин, вставая. — Вынем твои трубки, и повертишь ты, старичок, шустрее прежнего! — Его пятерня зарылась Савве в волосы, повторив действия Дорохова, и стало совершенно ясно — Валера сделал это из ревности.