Запах одуванчиков

Июнь 2047 года, Калтай.       Ровные ряды шурфов ложились на податливую породу — аккурат по папиным указаниям. Савва при всём своём шебутном нраве в вопросах работы любил выставиться педантом, каких мало. Он послушно делал то, что просил отец, и не ради науки, нет. На археологию наследнику Яхонтовых было в общем-то плевать. Ради одного папиного одобрения Савва аккуратничал с раскопками, как с бутылочками. Он то раздувал суглинистую почву силой ветра, то работал электролопатой там, где таились пески или нужна была точность. Рядом пыхтел Вахтанг, налегая на рукоятку своей камнерезки. Искать тут остатки культурного слоя не приходилось, но правила проведения раскопок никто не отменял. Задача и состояла в том, чтобы как можно скорее разделаться с бесящей рутиной и заняться действительно интересными исследованиями. Отец оставил их на потом, и Савве хотелось поскорее развязать ему руки, чтобы добраться до лакомого — захоронений в курганах. — ...Светило солнышко и ночью, и днём... — Не бывает атеистов в окопе под огнём, — воткнув лопату между корней большой сосны, поддержал отцову песню Савва. — Добежит слепой, да победит ничтожный... — Такое вам и не сни-и-илось! — на два высоких голоса докончили историю о «дурачке» оба колдуна и дружно скатились в горловое рычание. Савва, естественно, не вытянул и в конце закашлялся. Горловые связки у него были куда слабее отцовых. Порода не та! Ваха же брезгливо покривился, так как сам любил исполнять другие песни. — Ну что вы поёте, э? Некрофилия какая-то, фу!       Илья и Савва зловеще заулыбались, и Вахтанг махнул рукой. Мол, что с вас взять, один некромант, второй и вовсе колдун смерти!       Загорелый до черноты, плосколицый, традиционно выбритый наголо «в поле» папа ласково вкопался короткими сильными пальцами в Саввину взмокшую от шурфовки шевелюру. Вытащил из каштановых завитков сосновые иголки и смахнул песчаную пыль с лица сына. — Консыг-Ойка, Юсвой-Ики, на сегодня хватит! Пора и к ужину собираться.       Они не приходились роднёй по крови, разве что, в очень отдалённых поколениях, но этого было достаточно, чтобы Савва считал Айвазова Илью Каримовича своим отцом. Старая легенда о временах Золотой Земли, Полководце-Левой-Руки, Белой Звезде и Царе-Вороне сплотила их и породнила. И не только она. Папа был для Саввы априори самым порядочным, честным и чутким человеком, какого он знал. Если и можно было про кого-то сказать «чистая душа», то это про Илью Айвазова. И плюс: папа действительно, искренне любил всю четвёрку — и кровных дочек, и некровных сыновей.       Вечером у костра археологов, с группой которых приехал в калтайскую экспедицию профессор Айвазов, и зазвучала вновь эта легенда. Савва помнил её почти наизусть, но всякий раз с удовольствием слушал. Это была обращённая в сказку история становления его рода и страны в целом.       Папа перебрал струны на выцветшем, видавшем виды дредноуте, который любил больше других гитар, и поблескивая чёрными, мудрыми бусинами глаз на огонь, начал сказание: — Давно это было, ещё когда Золотая Земля, на территории которой мы развели сегодня костёр, полнилась теплом и не знала снега. Была она богата на золото, как гласит Капитан Очевидность: ходят легенды, что золотом текли местные реки, да так, что у рыб глаза делались золотыми, а птицы, купавшиеся в пыли Золотой Земли, улетали с сияющим оперением на многие дни, разнося весть о богатстве края. И жили здесь могучие, бессмертные люди, не в пример современным, и великие дела вершились.       Голос отца, монотонный, глубокий, всегда умиротворял Савву подобно потрескиванию дров и теплу пламени на щеках. Он водрузил голову на руки, а руки на спящую в его коленях Владку и в полудрёме внимал речам бывалого декламатора. Вот бы самому научиться так говорить, достигая словами сердца! — До возникновения Великого Раздора, — неторопливо, но чётко продолжал меж тем отец, — Мать-Земля ходила в супругах у небесного отца Перуна. Они предназначались друг другу и были неразлучны, подобно краям горизонта или паре лыж. Их счастливые дети — первые люди, сильномогучие исполины, не имели чёткого разделения и могли любиться меж собой. В каждом бежали крови и небесные, и земные, а Земля-Матушка выбирала себе служительниц из числа женщин с вещим даром. Ведовство было присуще в том числе и мужчинам, что ныне большая редкость. Также по земле ходили люди-солнца — хорзы, непобедимые, неуязвимые колдуны, главным даром которых являлась сама жизнь, по крупице розданная Солнцебогом всем живым существам, но в хорзах нашедшая подпитку от их силы. Помесные жёны также обладали немалыми умениями, а мужи рождались здоровыми и счастливыми, находя себе пару по судьбе. Теперь такие люди тоже существуют и именуются... — Шаманами, или камами, — шепнул Савва, чтобы не задремать. — Да. — Папа огладил его спину. Они все — и папа, и мама, и четверо детей как раз были кровлёными, помесными, и в целом тоже могли назваться камами при большом желании. — Но как-то раз великая зависть и ревность Мокоши, богини судеб, стала причиной раздора между супругами. Ведь судьба каждого всегда одна ходит, так повелось. Но Мокошь воспротивилась привычному ходу бытия. Она возжелала разлучить Перуна с Землей, воспылав к нему пагубной страстью. Мокошь очернила Землю перед супругом, нашептав ему всякого: что дети их, шаманы, разнуздались и поносят отца перед матерью, что они скупятся на жертвы Небу и поклоняются одной Земле. Что Земля прелюбодействует с Солнцебогом, оттого и рождаются хорзы среди камов. Перун страшно осерчал на Землю-Матушку и разлучился с ней. Мокошь соблазнила его и впоследствие родила ему четырех сыновей-богов: Стрибога, Велеса, Даждьбога и Семаргла. И настрого запретила сыновьям и их людским отродам браки с ведьмами, дабы окончательно расторгнуть связь с Землёй. Та же, видя несправедливость, прибрала своих женщин и настрого наказала — не якшаться с родами колдовскими, предательскими и не давать им знание о наречённых, коли из богов находятся те, что способны попрать его. Также обиженная Земля сотворила своё воинство, своё возмездие вероломному супругу и Мокоши — колдунов без небесной крови в жилах, отрождённых самой ею в себе и от духов природы, и те стали именоваться земными. Отец же Перун, тоскуя по Земле, каждому божественному сыну отдал часть собственной великой силы и сгинул, растворился в детях без остатка. А Мокошь, оказавшись одинокой и несчастной, от злобы раздала силу судьбы женщинам, одинаково всем, и ведьмам, и колдуньям, и простым людям. Она упросила Небо дать живым смерть, как месть за Перуна, и в мире обрёл царствование Хозяин Смерти. С тех пор бедные женщины несут на себе обиду Мокоши: рожают в муках, а ежели по несчастливой доле дают наследника колдуну, то платят дань за это право жизнью. — Жизнью! — ахнула одна особо впечатлительная студентка-дичка, которой Савва нет-нет, да и подумывал присунуть. С «Чистоделом» или презиком, разумеется! — Значит, Илья Каримович, у колдунов счастья в любви нет? Любимая умирает родами?       Папа снисходительно усмехнулся и произнёс, продолжая сказ: — Но также неискореним и путь примирения: Земля с Небом, хоть были долго в распре, по-прежнему любят друг друга и дают один шанс каждому небесному колдуну обрести свою пару. Свою наречённую, с которой можно жить простым земным браком. Как живут обычные люди, дички. — Это вроде родственных душ? Соулмейтов? — спросила та же девчонка. — Не совсем, — смутился папа, так как знал, что их с матерью союз уж точно не согласован Небом. И у него, и у неё погибли наречённые, но это не помешало им сойтись в счастливом браке. — Скорее, распределение наследственности. Небо подбирает пары так, чтобы получились наилучшие дети. Вроде божественной селекции.       Тут Савва гордо заулыбался, хоть и промолчал — они с Вахой тоже вышли от небесного союза матери с Дато Арцивадзе. Правда, сама родить мать не смогла, её пришлось кесарить, чтобы достать близнецов, но пофиг. — Итак, после Раздора каждый потомок Перуна и Мокоши стал смертен и предназначен для своей задачи: ветрогоны, дети Стрибога, помогали сеять зерно, вертеть мельницы и прогонять тучи, скоморохи, отродки Велеса, дарили веселье, любовь, вдохновение и силы трудиться, дажди способствовали удаче и господствовали в любых начинаниях, а семарглы копили знания и берегли историю. Перволюди же в большинстве своем не приняли перемен и лишились волшебных сил, уступив их колдовским родам. Кто хотел чародействовать, тем пришлось смириться с новшествами и вести кочевой образ жизни без привязки к земле — в те времена и обозначились колдовские родственные связи по договоренности. Были и такие среди первородных, что не приняли новых устоев. Они ушли в дальние северные земли, откуда я сам родом, где основали своё Царство Камов, Калтысь-экву, но об этом позже.       Разгневанной Матери-Земле было мало знать, что Перун исчах, а их прежние дети разделились и ослабли. Она возрадовалась явлению смерти, призвала земное воинство в кровопролитную битву с небесным людом и наделила разными умениями для порабощения неугодных. В составе земной армии имелись те, кто поднимает мёртвое, умелые целители, отдающие себя хворым без остатка, но способные заживить самые страшные раны, сновидцы, выпивающие разум, природники, имеющие власть над стихиями, громами и молниями, толкователи развилок будущего. И началась долгая война Земли и Неба. Сестра предводителя земных колдунов, Дараха, осталась заправлять Княжеством внутри бывшей Золотой Земли — Алтын-тобрак. А её брат повёл тьмы и тьмы воинов на племена небесных, на отродья Мокоши. Тем ничего не оставалось, кроме как объединиться и сдерживать натиск. Никто не знает, сколько длилась та война, но отличился в ней один великий воин и преобразователь, хороший или плохой, судить не мне, а вам.       Савва переглянулся с отцом и братом, зная, что сейчас Айвазов поведёт речь о Полководце-Левой-Руки, первом в роду Яхонтовых, славном витязе и коварном властителе, имя которого было неизвестно. — Он первым из небесных колдунов не устрашился смерти, присягнул Мокоши и предложил собратьям стать единым воинством во имя победы, за что обрёл её исключительное покровительство. Судьба благоволила ему, сделав его удачливым, решительным и жестоким. Своими доблестными речами он зажигал сердца небесных собратьев и вёл их в неистовый бой с врагами. Земные дрожали при одном упоминании его имени, а соратники чествовали его и слушались беспрекословно. Полководец был таким пламенным и ярким, что на него смотрели, как на божество битвы и хаоса, пока он летел ветром, круша всё на своём пути. Он призвал на помощь Чернобога, Хозяина Смерти, чтобы поработить сыновей Земли и упрочить власть небесного воинства. Чернобог прельстился золотом Княжества Алтын и обернулся Полозом, сила которого застилала Небо и заставляла Землю стенать от боли. Небесное воинство по указаниям Полководца разделилось. Часть осталась сражаться с армией земных, а часть — самые неистовые, в том числе Леворукий — ринулись под защитой Полоза с тыла на Земное Княжество, дабы извести вражье племя на корню и захватить его золото. В той битве пала Дария, Княжна Алтын-тобрак, а следом её возлюбленный Воевода Белояр сложил голову в схватке с Полководцем. Войско Княжества билось яростно, но не смогло переломить ход битвы и сгинуло в болотах где-то в Свири. Ходят легенды, что самого Полководца соратникам из той сечи чудом удалось вынести живым. — А почему он Леворукий? — спросил кто-то из практикантов. — Хм, — Илья вытер лоб и посмотрел себе на пальцы знаком обычной задумчивости. — Левша он был, полагаю. Ну слушайте. После падения Алтын воинству земных ничего не оставалось, как сложить оружие перед небесными триумфаторами и принять унизительные условия мира. Отныне земные не могли собираться под одним знаменем, оседать вместе и учинять соборы чаще двух раз в год. Кроме того, они должны были подчиняться небесным в их делах и по первому требованию отдавать дочерей для продления родов. Тех же из побеждённых, кто отказался принять условия мира, изгнали, прокляв, и теперь они скитаются по Свири бесплотными и беспокойными чудями. Но Полководцу-Левой-Руки этого показалось мало. И он повернул силы на север, на Калтысь, последний оплот старых порядков. Ведь иные из небесных после обретения силы не пошли воевать, а примкнули к шаманам в Калтысь-эква, вернувшись к старым верованиям и став отщепенцами в глазах собратьев. Полководцу нужно было объединить земли под новым именем — Родина.       Но Царь Северной Земли, сам выходец из небесных... — тут папа на секунду замолк, и Савва знал, почему. Потому что тому царю Айвазов приходился самым, что ни на есть, прямым потомком, а Владка наследовала не только Колпаковку, но и род Полярных Воронов. — ...Отправил свои войска, чтобы сражаться со вторженцами. Мощь тех оказалась усилена уже присягнувшими Мокоши земными к югу от великой страны. — История родной Качурки всегда заставляла чёрные очи отца гореть воинственным пламенем, хоть он и был интеллигентный археолог. — Силы армии слабели, завоеватели почти забрали страну в гибельное кольцо, и Царь-Ворон пребывал в отчаянии, не зная, как спасти то, что ему дорого. Шаманы его камлали, выспрашивая богов, что случилось с миром, и отчего огонь и смерть охватили человечество, и как положить этому конец. И боги молчали... Тогда Царь-Ворон понял, что терять уже нечего, и решил обратиться к тому, к кому доселе лишь один храбрец обращался с мольбой — к Хозяину Смерти. — Отец помедлил и пояснил собравшимся: — Тому же Чернобогу, который ныне крушил хвостом его крепостные стены. Камлал Царь шаманов долго, но отозвался единственный страшный бог. Бог снизошел до смертного и поведал, что распря на земле стала отголоском небесной распри. «Земля и Небо больше не союзны, — сказал Хозяин Смерти, — и те, кто стремится завоевать вас, всего лишь несут новые законы и порядки. Я могу спасти твои устои на земле западнее больших гор и севернее степей. Но за это ты пожертвуешь мне самое великое чудо на твоей земле, самую твою большую любовь». Царь долго вспоминал, что же в его владениях самое чудесное, и чудеснее собственной младшей дочери ничего не придумал. Он был согласен на любые условия, чтобы спасти народ Калтысь, и решился на жертвоприношение. Но его прекрасная Белая Звезда родилась неуязвимой, и царь спросил Хозяина Смерти: «как же я принесу её в жертву тебе, если ни нож, ни стрела, ни камень не способны остановить её сердце?» «Я помогу тебе и с этим, — отвечал бог. — Ты обретёшь власть над всеми жизнями, если сам станешь моим проводником среди живых. У вас, людей, в почёте все боги, кроме меня. Это пора исправить». Царь встревожился. Как можно нести смерть, как можно поклоняться смерти? Но спасение земли для него стало важнее. И он согласился.       Когда Царь-Ворон вышел из камлания, силы врага рушили стены Калтысь, чёрные вихри вились над родным домом, Полоз вовсю гремел чешуёй и тряс почву. Правитель Калтысь был честным и не мог не рассказать своей семье о печальной судьбе младшей, самой чудесной дочери. Маленькая девочка, белая, как снег, выслушала отца спокойно и безропотно приняла свою участь. «Отец, — сказала она. — Если моя смерть отвадит беду от нашей Калтысь, я согласна». Горько заплакал великий кам с силой смерти в своих руках, потому что он всё ещё был отцом и любил свою семью. Но старшая дочь, сама вошедшая в возраст шаманок, сказала отцу: «Ни одно зло не царит вечно. Ни одна печаль не бывает постоянной. Все в мире оборачивается и возвращается к началу. Когда распря богов иссякнет, сестра вернётся к нам, и мы снова будем вместе». С таким утешением отец не взял ножа, не пустил стрелу в своё дитя, но крепко сжал её в объятьях, и дух Белой Звезды улетел к Хозяину Смерти. Тотчас злые силы начали отступать и вскоре оставили землю. Младшую дочь похоронили с почестями. — Постойте, уж не о той ли вашей находке, загадочной снежной принцессе идёт речь, Илья Каримович? — влез кто-то. — В прошлом году на Качурке? Когда нашли ещё живые клетки ручного мамонтёнка. Та мумия Белой Звезды, кажется, рассыпалась прахом или очень быстро разрушилась после нахождения. — Да, было дело. — Отец лукаво подмигнул близнецам, и Савва вдруг ощутил тоску по Ляльке — та осталась дома с кузиной отца и молочным братом, родившимся с ней в один день. Не брать же восьмимесячную мору в экспедицию? Она всех изведёт воплями, а папе совсем свяжет руки и провалит работу — Савва знал уже тогда проявившийся крутой характер малой. А папа продолжил: — Царь же, не в силах выносить боль утраты и вину от содеянного, покинул свою землю и ушёл странствовать, чтобы вершить справедливость силой, данной ему Чернобогом. Вскоре и Полоза ждала расплата за вероломство. О его делах прознала Морена — богиня зимы и верная жёнушка Хозяина Смерти. Она разгневалась на супруга за то, что посмел взять в жертву её единственное дитя на Земле, и спутала супруга, заставив многолетья висеть прикованным в Нижнем мире на золотых кандалах за алчность.       Отец тут притормозил повествование и переглянулся с Саввой. Только они двое знали, зачем Чернобог на самом деле нуждался в золоте Алтын-тобрак и Калтысь-эква. Но обсуждать это им было настрого запрещено. Папа вздохнул и заговорил вновь: — Сын царя быстрокрылый ушёл с ним, так как законы мира изменились, и кому-то нужно было свершить присягу новым порядкам, дабы оставить в покое край земли со старыми. Царствовать над благословенной Калтысь остались мать и старшая дочь, шаманки с золотыми волосами, Сорни-эква.       Но вождю небесных, Полководцу-Левой-Руки не хватило одних лишь заверений отца — он решил убедиться сам, что Калтысь подчинилась. Он собрал небольшой отряд из самых отчаянных воителей и помчал на север. Приехав, увидел, что непокорная земля по-прежнему живёт по старинке и погрозился правительнице завоевать их. Либо, если она хочет мира и благоденствия, пусть отдаст ему дочь для рождения наследника. Правительница не могла пойти на это, так как её старшая вещая дочь была будущим Калтысь, и сказала полководцу: я сама принесу тебе сына. Возьми меня вместо моей дочери. Я ещё способна к деторождению. Полководцу было всё равно, с кем из них зачать, он видел силу этих женщин и хотел, чтобы она влилась кровью в его род. И правительница Калтысь совокупилась с Полководцем, а позже понесла от него. Она не пережила родов, но подарила Колдуну-Левой-Руки здорового и сильного наследника. И Полководец отступил от земли, повинуясь данному слову. Так Свирь смогла сохранить свои обычаи. Говорят, те земные, которые не признали порядки нового мира, не умерли от старости, а превратились в чудей — истлели, изжились, но до сих пор бродят по этим местностям. Княжну Алтын-тобрак и её Воеводу похоронили в одном кургане. И сам Полководец-Левой-Руки тоже покоится где-то здесь, под нами, пока мы сидим и пьём тут чай.       Савва хлебнул горячего из своей кружки. Папин любимый рецепт — с душицей. Вкусный чай, хрустящие сладкие сухарики и жареный на костре хлебушек. Россыпью звёзды. Где-то здесь обрёл покой первый Яхонтов, неистовый и свирепый вождь, основатель Родины. А он, последний, вернее, самый свежий, долбится к нему в очк...       Ну надо же.