Стратегия выживания

***

Звон битого стекла пронзает слух тысячами игл, Йоичи ошалело перехватывает свой пожарный топорик и медленно, крайне осторожно поворачивается к возможному источнику. Он так и не смог привыкнуть. Ещё не смог. Мгновение, затраченное на простой маневр, превращается в вечность. Кровь стучит в висках, во рту хрустит бетонная крошка, а веки прилипают друг к другу жидкой сваркой — руками не отодрать, только смыть солёной водой. Йоичи тревожно мотает головой. Нет, он не хочет смотреть. Не хочет. Липкая тишина сгущается на лохмотьях краски, крошащихся под ногами, огревает по затылку и врывается под кожу гнилыми зубами тварей. Где-то вдалеке монотонно лязгает металл — это ветер играет на нервах, гуляя по мусорным контейнерам в узких переулках. Точнее, хотелось бы верить, что именно ветер, а не полчища инфицированных. Жар взлетает к груди, виски давит под прессом, а время возвращается в привычный ритм. По подмышкам стекает ледяной пот, Йоичи распахивает глаза, выравнивается и встаёт в боевую стойку, но ноги паскудно подгибаются топлёным пластилином, не давая сделать шага назад. Чёрт. Тревога вновь просачивается в лёгкие струями сырого воздуха. Чёрт. Диафрагма расслабляется, ставит на колени обострившиеся инстинкты. Да чёрт вас всех дери! Руки размякают ещё больше, Йоичи опускается на корточки, утыкает обух топора в битый кафель и болезненно усмехается. Коридор оказывается абсолютно пуст. На всём его протяжении виднеются только перевёрнутые вверх дном стеллажи, битые склянки, погнутые штативы для капельниц и вереницы следов на слое золы, поселившейся в этом квартале после бомбардировок очагов инфекции. Повезло ли Сугинами уцелеть, вдоволь надышавшись прахом Сибуи? Любой похожий вопрос теперь риторический, а везение весьма и весьма относительное. Кроме везения Йоичи — его личное равноценно желанию уцелеть, и забывать об этом в месте, где каждый шум символизирует смерть, будет слишком опрометчиво и опасно. Настороженный взгляд обводит облупившиеся стены, зияющие провалами настежь распахнутых дверей. Йоичи беззвучно сглатывает, торопливо рассуждая о том, откуда появится опасность и куда от неё бежать. Справа — дверь в сестринскую, где они нашли несчастную связку блистеров с аспирином. Слева — лестничный пролёт, по которому они поднимались. Впереди — закопчённое окно с видом на покосившихся и обгоревших собратьев. Окно, к большому удивлению, целое. Значит, звук был не оттуда. Тогда откуда? Взмах руки перед носом прибивает Йоичи к стене. Дыхание снова спирает, сырость налипает на бронхи тяжестью тысяч пылинок — Кайзер осторожно высовывается из палаты, натягивает на лицо ворот водолазки и ювелирно-тихо щёлкает предохранителем. Тыкает пальцем вверх. Они на этаж выше. Затем сгибает оставшиеся полукругом, похожим на глаз. Тоже следят за нами. Разум цепенеет от нахлынувшего ужаса, Йоичи чувствует переплёты цепей в сжавшихся кишках, но находит в себе силы поднять глаза и прислушаться. Да, теперь он тоже видит. Плохо, но видит. Чисто интуитивно, не рентгеновским зрением и без прогноза на будущее — его метавидение, взрощенное в стенах Блю Лока, здесь не прижилось. В отличие от метавидения Кайзера, распространившегося по Токио стойкой иммунной блокадой. Серьёзно, куда бы этот немецкий гад ни сунулся — всюду трупы. Неважно, психи, мародёры или инфицированные — каждого вынесет вперёд ногами. Будто прочитав чужие мысли, Кайзер гордо подмигивает — вот какой я есть, посмотри и обзавидуйся, — и хищно пригибается, наматывая тряпку вокруг дула. Йоичи собирается насмешливо дёрнуть губой — гляньте на него, как красуется, — но Кайзер внезапно серьёзнеет и вздёргивает нос к потолку. Показывает два пальца. Хмурится — три, нет, четыре, — и кивает вперёд. Ровный срез волос призывно струится по скулам — пора выбираться отсюда, желательно побыстрее. Исаги нервно закусывает губу и неодобрительно морщится — выбираться надо, только не таким радикальным методом. Выразительная гримаса искажает благородное лицо всего на долю секунды, но этот миг с лихвой компенсирует любые вопросы насчёт того, почему им нужно бежать именно сейчас и именно по этой лестнице. Прогнозы Михаэля сбываются с вероятностью в девяносто девять процентов, он в любых условиях остаётся верен себе — королевская осанка, надменный взгляд, отточенные движения рук и аккуратно собранные волосы. Такому нереально не верить. Йоичи всё пытается и пытается прочитать его, скопировать подчистую, но аналитические выводы из раза в раз свидетельствуют о том, что высот Кайзера не достанет ни один смертный. Даже тот смертный, кого он за шкирку тащит сквозь завалы и хрипящие глотки врагов, невзирая на брызги крови на одежде и высокий шанс свалиться в пропасть. Даже тот смертный, на чьи мягкие бёдра он роняет тяжёлую от короны голову, трётся о них, будто хочет стереть всю позолоту, и там же вырубается — ни обнять, ни лечь рядом, ни скинуть. Вьюга под его ресницами нетерпеливо рвётся к ступеням, Йоичи поправляет лямки на рюкзаке — хоть бы не зацепиться — и решительно выдыхает в спёртый больничный воздух. Ладно, вперёд. Плечи хрустят, под подошвами вздымается прибитый к полу пепел, распахутые двери разевают пасти в голодном оскале. Сквозь них едва пробиваются огни заходящего солнца, из груди Йоичи рвётся сердце, вошедшее в симбиоз с чужим. Нечеловеческий клёкот настигает обоих у спуска к этажу. Разводы на стенах перекрывают заплывшие кровью глаза и свежие грибковые наросты. Трупный смрад режет нос, Йоичи заносит топор, клёкот перерастает в душераздирающий крик и прерывается глухим выстрелом. Первое тело кулем падает на пол — Кайзер не только не ошибается, но и крайне метко стреляет. Из размозжённого виска выглядвает плесень, между сталью и пальцами Йоичи скользят ручьи пота. Уверенный взгляд оглаживает затылок, спускается к загривку, и опять заряжает на бег. Йоичи кивает и бежит. Бежит, что есть сил, бежит, подгоняемый уверенностью в Кайзере, который его прикрывает. Эхо мешает в себе топот десятков ног и хаотичный лязг дверей, бьётся о стены мертвым грузом. Ступеньки под ногами напоминают Йоичи лезвия ножей, направленные режущей стороной вверх. Истошные крики вспарывают его заледеневший живот, топор случайно вспарывает чью-то голову, Йоичи старается не вдыхать, чтобы не наглотаться спор — до выхода совсем чуть-чуть. Нужно сделать ещё один поворот. Скользнуть во мрак на первом этаже. И наконец выскочить к обожженым улицам и поваленным светофорам, которые уже обрастают вьюнками. Сердце уверенно поднимается к глотке, но Кайзер нагоняет на последнем пролёте, дёргает за руку и швыряет к окну — план меняется, придётся прыгать. В поясницу врезается оконная рама, набитый под завязку рюкзак болезненно трещит. Кайзер с разворота бьёт в брюхо твари и толкает Йоичи снова. Опора сзади пропадает, крики остаются внутри больницы, синхронно уступая место пугающей лёгкости и свисту ветра снаружи. Йоичи раскрывает рот, будто вот-вот лишится доступа к кислороду, и всё-таки разжимает пальцы. Малиновое зарево выплёскивается на стены покосившихся высоток, небо горит, но широко распахнутые глаза видят только выцветшее синее амбре и затупившеся шипы роз на бледной шее — Кайзер тоже падает. В его прищуренных глазах — отражение тканевой крыши мобильного госпиталя и клятва сберечь оставшиеся клочки своего королевства, а на приподнятых уголках губ глумливое: ты, главное, не бойся. Пять метров не десять.