The Rebel and The Chosen

Когда слова Волдеморта отзвучали эхом, Тонкс почувствовала тошноту. Волдеморт знал, как говорить с Гарри, как его ранить. Конечно, Гарри чувствовал себя невероятно виноватым за причиненный ущерб. Она судорожно тряхнула головой, понимая, что Рон и Гермиона повторяют за ней. Гарри не собирался выкидывать очередной глупый благородный трюк; она бы ему этого не позволила. В неярком свете она смогла разглядеть Гарри. Он, казалось, не обращал на них никакого внимания, однако крался вперед, пока не оказался в самом конце прохода, прижавшись к дереву, которое частично загораживало проход в Визжащую хижину. Тонкс заглянула через плечо Гарри и вздрогнула, увидев гигантскую змею, сворачивающуюся и разворачивающуюся в воздухе внутри какой-то блестящей защитной сферы. Как же лучше всего прорваться сквозь нее? Когда Тонкс снова услышала голос Волдеморта, она вздрогнула, но потом поняла, что он доносится из соседней комнаты. - "Ты знаешь, зачем я вызвал тебя сюда, Северус?" - Как всегда, голос Волдеморта был высоким и холодным, как Арктика, гладким и прозрачным, как стекло. - "Нет, мой Лорд". - Тонкс нахмурила брови; неужели у Волдеморта есть еще какая-то задача для Снейпа? - "Ты знаешь, что это такое?" - "Бузинная палочка, мой Лорд". - "Именно, Северус. Бузинная палочка. Самая мощная палочка из всех существующих. С этой палочкой я должен быть способен творить магию, превосходящую все, что когда-либо было в этом мире". - "Так и есть, мой Лорд. Вы творили необыкновенную магию с помощью этой палочки". - Показалось ли Тонкс, или в голосе Снейпа прозвучала настороженность? - "Я необычный волшебник, поэтому я творил необычную магию, да. Но не более, чем с любой другой палочкой". - Волдеморт был так же спокоен, как если бы он обсуждал погоду. - "Ты видишь мою проблему?" - "Я... мой Лорд?" - безучастно произнес Снейп. - "Знаешь ли ты, почему я так долго стремился заполучить Бузинную палочку?" - "Чтобы победить Поттера". - Тонкс прикусила губу так сильно, что выступила кровь. - "Да, Северус, чтобы победить Поттера. У наших палочек были общие сердцевины-близнецы, поэтому они не могли нормально работать друг против друга. Олливандер сказал мне использовать другую палочку, но палочка Люциуса тоже подвела меня. Поэтому я взял Старшую палочку, Жезл Смерти, Посох Судьбы, палочку, которая оставила кровавый след на протяжении всей истории, из гробницы Альбуса Дамблдора". - Тонкс почувствовала привкус горечи, ее тошнило от того, на какие отвратительные ухищрения готов пойти Волдеморт, чтобы обрести власть. - "Но она отказывается работать должным образом для меня. Ты знаешь, почему, Северус?" - "Мой Лорд, я..." - "Я лично забрал его у Дамблдора, но я не завоевал ее верность. Я не убивал Дамблдора. Ты убил Дамблдора, и палочка принадлежит тебе". Наступила тягостная пауза, и Снейп замолчал. У Гарри перехватило дыхание, а Тонкс бросила на него взгляд, но не смогла разобрать его выражения. - "Ты был одним из моих самых верных слуг, Северус, и я сожалею об этом. Но я должен управлять палочкой". - "Мой Лорд!" - запротестовал Снейп. - "Нагини", - холодно произнес Волдеморт, а затем зашипел так, как она однажды слышала шипение Гарри. Раздался испуганный вопль, и в небольшом пятне света Тонкс увидела, как тень змеи отступает назад и наносит удары, снова и снова. Она прижалась спиной к стене прохода, зажав рот рукой, чтобы не закричать. Ее глаза были закрыты, но ничто не могло заглушить ни шипения и ударов змеи, ни криков Снейпа. Наконец все было кончено. Тонкс застыла на месте, потрясенная этой незаслуженной жестокостью, пока Гарри не начал отодвигать дерево, загораживающее выход. Что он делает? Она бросилась за ним, сжимая в руках палочку, но ни Волдеморта, ни змеи не было видно. Зато она увидела повсюду кровь, пропитавшую мантию Снейпа. Из его открытого рта вырвался ужасный булькающий звук, а глаза расширились, заметив их присутствие. Пока они с ужасом наблюдали за происходящим, Гарри встал на колени, а Снейп схватил его за рубашку и притянул ближе. - "Возьми, возьми их", - прохрипел он, и Тонкс впервые заметила, что из него течет не только кровь. Из его отверстий также вытекала серебристая субстанция, похожая на гель. Воспоминания. Дрожащей рукой Гермиона наколдовала маленькую колбу, и Гарри влил в нее воспоминания с помощью своей палочки. Хватка Снейпа не ослабла. - "Посмотри на меня", - задыхался он, глядя прямо в глаза Гарри. Она не знала, что он искал, но, похоже, нашел, потому что через мгновение его рука опустилась. - "Уходи, сейчас же". Его кожа была смертельно белой от бескровной бледности, а из темных глаз угасал свет. Они ничего не могли сделать. Гарри смотрел на него, сжимая флягу, а затем он отошел, скользнул в туннель и пошел прочь. Они шли по туннелю в тишине, каждый пытался осмыслить происходящее. Волдеморт овладел Бузинной палочкой; теперь он был практически непобедим. И какие воспоминания Снейп мог бы хотеть, чтобы Гарри увидел? Тонкс первой вышла из туннеля, просунула руку и нажала на ближайший узел, чтобы дерево снова замерло. Когда остальные последовали за ней, она окинула взглядом притихшее поле боя. За то короткое время, что они отсутствовали, бои закончились. Костры все еще бушевали, но из-за яркого света почти полной луны они могли видеть все отчетливо. Все сражающиеся ушли, оставив после себя лишь смерть и разрушения. Замок вдалеке был лишь тенью своего былого величия, башни повалены, стены разрушены. Тела, как человеческие, так и нечеловеческие, усеивали территорию, но Тонкс знала, что это, должно быть, Пожиратели смерти; ее союзники никогда бы не оставили своих павших. А где были все? Они должны были найти их, ведь это было всего лишь затишье перед бурей, краткое затишье между битвами. Гарри находился в другом мире, всё ещё переживая смерть Снейпа, а Рон и Гермиона с предчувствием смотрели на замок. Проследив за их взглядом, Тонкс все поняла и потянула Гарри за собой, когда они направились к эпицентру, ужасаясь тому, что они там найдут. Большой зал был полон. Тела были разложены на полу, вокруг стояли скорбящие и потрясенные выжившие. Но Гарри не видел никого из них. Как магнит, первое, что он увидел, когда они вошли в Большой зал, были Уизли, собравшиеся вокруг того, что должно было быть телом Фреда. Не говоря ни слова, Рон отошел в сторону, присоединившись к своей семье. Каким-то образом его рыдания выделялись на фоне других криков и бормотания, наполнявших зал. Гермиона последовала за ним и обняла Джинни. Гарри смотрел, все еще не в силах поверить, что это не какая-то больная шутка, что Фред не вскочит в любую секунду. Когда Джинни и Гермиона приблизились к остальным Уизли, взгляд Гарри привлекло тело, лежащее ближе всего к Фреду. Это был Люпин. Он выглядел таким невредимым и спокойным, что мог просто спать. Гарри пошатнулся, мир закружился вокруг него. Человек, который научил его смотреть в лицо страху, Люпин был последней связью Гарри с родителями, и вот он исчез, даже не попрощавшись. Отпустив руку Гарри, Тонкс издала тихий стон и подошла к нему, опустившись на колени рядом с его телом. Она была неподвижна, плечи не дрожали, что свидетельствовало о рыданиях, но Гарри видел, как по ее лицу стекали слезы, когда она опускалась на колени. Гарри знал, что должен утешить Тонкс, должен сказать что-то Уизли, но он больше не мог этого выносить. Он закрыл глаза и обернулся, не желая больше видеть трупы, не желая больше нести потери. Эти люди (Фред, Люпин, многие, слишком многие другие) были здесь, сражались, убивали, умирали ради него, а он не мог с этим справиться. Он так сильно хотел больше ничего не чувствовать, что Гарри просто бежал вслепую, оставляя все это позади. Исчерпав запас слез, Тонкс выпрямилась, размышляя, хватит ли ей смелости оглядеться вокруг. Она знала, что вокруг лежат другие тела, но она была слишком переполнена горем, чтобы принять еще больше. Дрожащими руками она в последний раз пригладила седеющие каштановые волосы одного из своих самых близких друзей, а затем повернулась направо, туда, где, как она знала, сидели Уизли. Все они по-прежнему были там, собравшись вокруг тела Фреда, и никто не разговаривал. Шатаясь на нетвердых ногах, Тонкс направилась к невысокому коренастому мужчине, который стоял рядом с Биллом и Флер. Когда пепельное лицо Чарли заметило ее, он обхватил ее руками, сжимая так крепко, что она едва могла дышать. Слава Богу, с Чарли все в порядке, подумала она и тут же почувствовала укол вины. Вокруг были десятки тел, все в вечном сне, и она не должна была радоваться, что с ее лучшим другом все в порядке, в то время как с лучшими друзьями стольких других людей все было не в порядке. Тонкс знала, что Чарли ненавидит банальности, поэтому она просто обняла его, уважая его молчание. Когда он выпрямился, он смотрел на нее в течение короткой секунды, прежде чем кивнуть и поцеловать ее в макушку. Оглядев стоящую перед ней убитую горем семью, она поняла, что кого-то не хватает. Где был Гарри? Заставив себя увидеть только лицо, которое она так хорошо знала, Тонкс оглядела Большой зал, вращаясь по кругу. Тела были размыты, но не было ни беспорядочных темных волос, ни ясных зеленых глаз. Не было Гарри. Его там больше не было. Нет. Она бросилась к Гермионе, тряся ее за плечо. - "Где Гарри?" - судорожно спросила Тонкс, когда девушка подняла голову с полосками слез на покрытых пылью щеках. - "Он ведь был с тобой, не так ли?" - спросила Гермиона, вставая. Младшая девушка уставилась на Тонкс, на ее лице росло беспокойство, поскольку она пришла к тому же выводу. - "Ты же не думаешь..." -"Нет". Слова Волдеморта вернулись, чтобы вгрызться в живот Тонкс. - "Я буду ждать один час в Запретном лесу". - Она, спотыкаясь, начала выходить из Большого зала, паника нарастала. Нет. - "Гарри!" - позвала она, отчаянно бегая по замку, сначала в одну сторону, потом в другую. - "Гарри!" - Нет. Дурак. Чертов дурак. Глупый, сумасшедший, благородный, самоотверженный, любящий, замечательный дурак. Пожалуйста, не делай этого, Гарри. Нет. Рон и Гермиона последовали за ней в Прихожую, и они тоже стали звать Гарри. - "Я здесь". Обернувшись, Тонкс увидела Гарри, спускающегося по Большой лестнице с невероятно усталым и изможденным лицом. - "Где ты был?" - спросила Тонкс, с облегчением обнимая Гарри. - "Я думала, ты ушел и сделал что-то "благородное" и чертовски глупое, например, сдался Волдеморту". - "Пойдем со мной", - сказал Гарри, беря ее за руку и жестом приглашая Рона и Гермиону. Тонкс, озадаченная и обеспокоенная его серьезным тоном, последовала за Гарри из замка, пока он не остановился на ступеньках рядом с входными дверями, одна из которых была полностью взорвана, усеяв землю сломанными кусками дуба. - "Я должен вам кое-что сказать", - начал он, глубоко вздохнув. - "О, Гарри", - печально сказала Гермиона, проталкиваясь мимо Тонкс, чтобы обнять Гарри. Несмотря на то, что она была бы в замешательстве, если бы они вдруг начали говорить на гоблинском языке, пульс Тонкс начал учащаться, и что-то тяжелое осело у нее в груди, когда ее охватил неведомый страх. Что бы ни хотел сказать Гарри, она не хотела этого слышать. - "Я должен был понять, что ты разобралась". Гарри обратился к Гермионе, крепко обнимая ее. - "Разобралась в чем?" - спросил Рон, и Тонкс была ему благодарна, потому что ее горло сжалось так сильно, что она не могла говорить. - "Что происходит, приятель?" Гарри отпустил Гермиону, у которой на глаза навернулись слезы. - "Я - крестраж". Одним махом Тонкс почувствовала, как мир уходит у нее из-под ног, когда это простое предложение повторялось снова и снова. - "Нет, это не так! Это невозможно!" Гермиона отступила назад, ища руку Рона. - "Я думаю, он прав, Тонкс. Это..." Тонкс посмотрела на них, удивляясь, почему они так легко согласились с этим. - "Нет. Нет, заткнись, Гермиона Грейнджер". - "Дора, тише. Послушай меня". - Гарри взял обе ее руки в свои, окинув взглядом Рона и Гермиону. - "Воспоминания, которые оставил Снейп, подтвердили это, но я знал об этом уже несколько недель. Снейп был на нашей стороне все это время. Он любил мою маму, даже после ее смерти, и он умолял Волдеморта пощадить ее. Вот почему он сказал ей отойти в сторону, она не должна была умирать. И именно поэтому Снейп пошел против Волдеморта. Дамблдора Снейп не убивал, все было спланировано, Дамблдор в любом случае умирал. Воспоминания находятся в Омуте в кабинете директора, они все объясняют. Важно, чтобы вы это знали. Снейп не был врагом". - Гарри сделал глубокий, успокаивающий вдох. - "Но Дамблдор знал все это время. Это случилось, когда я был ребенком, когда Волдеморт убил мою маму. Вот почему мы связаны. Вот почему я могу видеть его мысли". Некоторое время никто не говорил. Тонкс яростно отрицала все, что он говорил. Он был неправ, Дамблдор был неправ, Снейп был неправ. Был другой путь, этого не должно было случиться, она этого не допустит. Гарри пришлось бы убить её первым, а он никогда бы этого не сделал. Гарри шагнул к Рону, положив руку ему на плечо. - "Рон, ты мой лучший друг, первый друг, который у меня когда-либо был. Я ни разу не пожалел, что ты сел в ко мне в купе в Хогвартс-экспрессе в тот день. Позаботься о Гермионе и присмотри за Дорой за меня". - "Да, приятель, я так и сделаю", - хрипло сказал Рон. - "И, Гарри, я рад, что тоже сидел там". - Они смотрели друг на друга в течение секунды, прежде чем обняться, не в том мужском смысле, с похлопыванием по спине, а как положено. Гарри придвинулся к Гермионе. - "Гермиона, без тебя я бы умер много лет назад, и я бы точно провалил Историю Магии. Ты мой лучший друг, и я бы снова и снова прыгал на спину тролля ради тебя, если бы мог. Когда-нибудь ты станешь министром магии. Может быть, пока ты помогаешь домовикам, ты сможешь сделать что-нибудь и для оборотней". - "Мы пойдем с тобой, Гарри", - задохнулась Гермиона, снова обнимая Гарри. Он лишь покачал головой, когда они крепко обнялись. - "Дора". - Когда Гарри снова взял ее за руки, ее сердце заколотилось с такой силой, что, наверное, его можно было разглядеть сквозь рубашку. Она пыталась что-то сказать, что угодно, силой удержать его, если придется, но ее язык был налит свинцом, а конечности застыли. - "Что я могу сказать? Ты - любовь всей моей жизни. Я знаю тебя всего три года, но мне кажется, что это целая жизнь, и я говорю это в самом лучшем смысле. Ты сделала каждую секунду лучше просто тем, что была рядом. Я помню каждое слово и каждый поцелуй, и я бы ничего из этого не изменил. Я хотел бы знать лучшее слово, чем любовь, потому что этого недостаточно, но мне придется это сделать. Прости меня". - Он заключил ее в самые нежные объятия, какие только можно себе представить, и она почувствовала, что он слегка дрожит. В это мгновение Тонкс узнала, что боль в сердце - это болезненная, физическая реальность. - "Я всегда буду рядом, и я всегда буду любить тебя", - прошептал он ей на ухо, прежде чем поцеловать ее, самым коротким, самым мягким, самым любящим поцелуем. - "Я не позволю тебе", - выдавила она, сжимая его руки. Это не было реальностью. - "Мы... мы уедем. Мы уедем жить в Италию, Новую Зеландию или Дубай, и когда-нибудь мы поженимся и у нас будут дети с розовыми волосами и зелеными глазами". - Она хваталась за соломинку, выбалтывая все, что приходило ей в голову, в попытке переубедить его. Их отношения формировались под сенью пророчества, и поэтому ее представление об их будущем обычно ограничивалось выживанием в войне, но как только слова сорвались с ее губ, она с кристальной ясностью осознала, что именно этого она хочет больше всего на свете. - "И ты думаешь, он перестанет меня искать? Думаешь, Беллатриса забудет о тебе?" - сказал он жестким тоном, крепко сжав ее плечи. - "Неужели ты не понимаешь? Я должен". - "Должен быть другой способ". - Она повернулась к Рону и Гермионе, умоляя о помощи. Рон был бледен и выглядел таким же беспомощным, как и она, в то время как лицо Гермионы было каменным, что подтверждалось блеском ее влажных глаз. - "Другого способа нет!" - крикнул Гарри, почти сердито. Он взял ее голову в свои руки, и когда он заговорил, его тон был более мягким. - "Пожалуйста, не делай все сложнее, чем оно есть, Дора. Моя Дора. Пожалуйста, я не могу". Его голос надломился, и это сломало ее так же легко, как взрывное проклятие . С ее губ сорвался один изнуряющий всхлип, а затем она зажмурилась, заставляя себя взять себя в руки. Если Гарри нужно, чтобы она была сильной, то она будет сильной. Она снова обняла его, прижимаясь к нему, и хотя она была в его объятиях бесчисленное количество раз, она замечала мельчайшие детали. Например, то, что он был всего на несколько дюймов выше ее, и поэтому они идеально подходили друг другу. Несмотря на весь дым и пот, она все еще чувствовала пряный запах. Или то, что его адамово яблоко было довольно заметным. Она слегка отстранилась, прослеживая линии его лица в молчаливом восхищении. Гарри прижался лбом к ее лбу, и если бы Тонкс закрыла глаза, она могла бы почти, почти представить, что они вернулись в те прекрасные дни на площади Гриммо, тайком целуясь и обмениваясь понимающими ухмылками. Хотя у нее болела душа, она заставила себя улыбнуться, зная, что Гарри нравится ее улыбка, и была вознаграждена его медленной улыбкой в ответ. - "Мне пора идти", - сказал он, сглотнув. - "Тогда змея - это все, что останется. Змея и он. Ты сможешь это сделать". - Хотя его рот продолжал работать, казалось, у Гарри закончились слова. - "Я иду с тобой", - объявила Тонкс, ее решение было принято. Это совершенно уничтожит ее, но она не могла позволить Гарри идти одному. - "Нет", - твердо ответил он. - "Это то, что я должен сделать сам". - Тонкс продолжала упрямо качать головой, и Гарри умоляюще посмотрел на нее через плечо. Что бы он ни искал, он не находил этого, поэтому, наконец, Гарри взял ее за руку. - "До хижины Хагрида, и все. Обещай мне". Она обреченно кивнула, слова снова подвели ее. Они шли рука об руку, не разговаривая, огибая одного поверженного великана и несколько все еще дергающихся акромантулов. Тонкс находилась в сюрреалистическом сне, одном из тех, когда она кричала, но никто ее не слышал. Каждый шаг, каждый вздох, каждый взгляд, каждое касание большого пальца Гарри были в замедленной съемке, но слишком скоро они достигли хижины Хагрида. Она резко остановилась, боясь, что если позволит себе идти дальше, то никогда не остановится, а ведь она обещала. Хаффлпаффцы выполняют свои обещания. Они снова стояли лицом к лицу. Она моргнула и вдруг оказалась в объятиях Гарри, сжимая в кулаке его куртку и зарываясь в его шею. - "О мой дорогой, милый, удивительный, храбрый Гарри", - прошептала она. - "Пожалуйста, любимый, скажи мне, что ты ошибаешься". - "Я не ошибаюсь", - мягко сказал он. Тонкс отстранилась, и синий цвет встретился с зеленым. Медленно, осознанно, обостренными чувствами, прекрасно понимая, что она делает, она положила одну руку по обе стороны его лица и осторожно потянула. Их губы снова встретились, и снова это было ненадолго, потому что задержаться - значит не остановиться. - "Я не могу этого сделать", - сказала она, ощущая шероховатость его лица под своими дрожащими ладонями. - "Я люблю тебя. Ты для меня - целый мир". - "Дора, я прошу тебя сделать для меня последнюю вещь. Отпусти меня". - Глаза Гарри умоляли ее, и она всегда была бессильна сопротивляться им, изумрудным глазам, которые она обожала, в которых было столько света, столько глубины. Она причиняла ему боль, поняла она, и поэтому ее руки беспомощно опустились по бокам. Гарри с самой грустной улыбкой, которую она когда-либо видела, провел большим пальцем по ее щеке, прошептал - "Я люблю тебя" - и в последний раз взглянул на нее, прежде чем накинуть на голову Мантию-невидимку. А потом он исчез. Гарри остановился за деревьями и стал ждать. Тонкс должна была уйти. Гарри должен был знать, что с ней все будет в порядке, что она в безопасности, прежде чем делать то, что он должен был сделать. Если бы она последовала за ним в лес, Волдеморт или Беллатриса наверняка убили бы ее. Эгоистично, Гарри почти желал, чтобы она пришла. Тогда, возможно, он мог бы умереть, спасая ее. Он мог бы это сделать. Он мог смириться с мыслью о том, что придется сражаться, что придется нырнуть под проклятие, чтобы спасти любимую. Но это... это требовало чего-то большего. Она все еще не двигалась. Пожалуйста, уходи, - беззвучно умолял ее Гарри. Она смотрела прямо на него, и у Гарри возникло странное чувство, что она знает, что он все еще там. Но в конце концов Тонкс сделала один, потом два, потом несколько неуверенных шагов назад, как будто надеялась на последний взгляд. Когда она, наконец, повернулась, то сделала нечто, что было так похоже на Тонкс, что Гарри захотелось рассмеяться: она споткнулась и упала на четвереньки. Полусформировавшийся порыв Гарри рассмеяться угас в его горле, когда она не поднялась. Вместо этого она ударила кулаком по земле, уронив голову на сжатые руки. Её поникшая поза так ясно говорила о душевной боли, что Гарри наклонился вперёд, готовясь броситься к ней, чтобы утешить, принять её опрометчивое предложение и аппарировать через полмира, сбросить груз мира, который покоился на его не совсем широких плечах. Он ненавидел себя за то, что причинил ей боль, и Волдеморта за то, что выбрал его, а не Невилла, и Дамблдора за то, что так долго скрывал это, и Снейпа за то, что подтвердил его подозрения, и Рона с Гермионой за их совместное будущее, и Тонкс за то, что заставила его полюбить ее. За исключением, конечно, того, что он не ненавидел ее, вовсе нет, и хотя именно ее любовь делала все это таким трудным, она же заставляла его продолжать. Он делал это ради нее, ради Гермионы, Рона, Джинни, Невилла, Луны, Фреда, Люпина и многих других. Гарри было что делать, и он взял на себя обязательство, поэтому он просто наблюдал, как Тонкс встала и снова ушла. Повернувшись обратно к лесу, он сделал первый шаг по дороге, с которой никогда не вернется. Я собираюсь умереть. Это было так просто. С того момента, как он услышал историю о Дарах Смерти, он знал, что Воскрешающий камень находится внутри золотого снитча. Он размышлял о его предназначении несколько недель, но теперь все стало ясно. При всех своих ошибках Дамблдор сделал одну вещь как следует - он дал Гарри силы умереть. Мучительно медленно Гарри поднес снитч к губам и прошептал: "Я готов умереть". Золотой шар раскололся пополам, и в его руку упал маленький камень, по середине которого шла трещина. Закрыв глаза, Гарри перевернул камень, один, два, три раза. Он знал, не видя, что это работает, и когда он открыл глаза, то затаил дыхание. Его мама. Его отец. Сириус. Люпин. Они стояли вокруг него, широко улыбаясь с легкой грустью. Люпин и Сириус были намного моложе и счастливее, чем он когда-либо видел их живыми. Глаза родителей исследовали его с такой же жадностью, с какой он смотрел на их изображения в Зеркале Еиналеж на первом курсе. - "Мама? Папа?" - "Ты был таким храбрым, сынок", - сказал его отец, тепло улыбаясь. Это было почти как смотреть в свое отражение. Они были одного роста, с одинаковым лицом и одинаковыми иссиня-черными волосами, торчащими сзади. - "Дора была права, чудесная девочка", - сказала его мать, и Гарри быстро придвинулся к ней поближе. Его собственные миндалевидные зеленые глаза смотрели на него в ответ, добрые и любящие. - "Мы так гордимся тобой, Гарри". - "Это... это больно?" - спросил Гарри, в кои-то веки не заботясь о том, что его слова звучат по-детски. - "Так же, как засыпать", - заверил его Сириус, такой беззаботный, с руками в карманах, чисто выбритый, с коротко подстриженными волосами. - "Я не хотел, чтобы кто-то из вас умер". - Гарри повернулся к Люпину, все еще не в силах принять то, что его старый учитель присоединился к его родителям и крестному отцу. - "Мне жаль, мне так жаль". - "Мне тоже жаль, Гарри". - Люпин уже не был тем усталым человеком, которого знал Гарри, измученным годами нищеты и болезненными трансформациями. Его лицо потеряло свои морщины и шрамы. - "Я бы хотел, чтобы для тебя все было по-другому". - "Мы не хотели этого для тебя", - сказал Джеймс, и Гарри подумал, что даже их голоса похожи. Как всегда, сходство с отцом утешало его даже сейчас. - "Вас кто-нибудь видит?" - спросил он. Сириус ответил: "Нет, только ты". - "И ты останешься со мной?" - Он говорил со своей матерью больше, чем с кем-либо из них. Лили придвинулась к нему, так близко, что он мог бы дотронуться до нее. - "До конца". Тонкс двигалась в оцепенении, не осознавая ни окружающей обстановки, ни своего направления. В голове она кричала и яростно требовала от своего тела повернуться, вытащить Гарри из леса, но она продолжала идти, словно под действием заклинания принуждения. Рон и Гермиона стояли на том же месте, где их оставили, Гермиона уткнулась в плечо Рона, а он смотрел в пространство. Когда Рон подошел, Гермиона обернулась, все еще полулежа в объятиях Рона, ее нос покраснел, а лицо было мокрым. Не говоря ни слова, Рон высвободил одну руку и протянул ее, и Тонкс с благодарностью прильнула к его объятиям, выпустив еще один страдальческий всхлип, когда рука Гермионы нашла ее руку. И вот три человека, которые любили Гарри больше всех, прижались друг к другу, ища утешения, которого никто не мог предложить, но найдя вместо него понимание. Они стояли вместе несколько минут или, может быть, лет. Тонкс дышала короткими, неровными вдохами, от которых болела грудь. Она была потеряна. Она знала, что должна еще многое сделать, но сейчас не могла. Она не могла даже пошевелиться. Рон рассеянно поглаживал ее по спине, а Гермиона так крепко сжимала руку, что ей казалось, что она лишилась кровообращения. Должно быть, их не заметили, потому что вскоре из Прихожей начали выходить люди. - "Рон? Гарри? О! Слава богу, вот вы где". - Молли бросилась к троице, когда они разошлись, и Тонкс никогда не видела такого оцепенелого взгляда в ее обычно теплых карих глазах. - "Что вы здесь делаете? Я волновалась. Где... где Гарри?" Момент настал, и Гарри шел, сжимая Воскрешающий камень, а родители, Сириус и Люпин сопровождали его. Все они погибли за него, и теперь не осталось никого, кто мог бы его защитить. Он взял в руки свою палочку и решил убрать ее в ножны, чтобы не поддаться искушению сражаться. Важно было сделать это правильно. Засунув ее в кобуру, он потер вытравленную кожу. - "Палочка все еще в джинсах? Ягодицы все еще на месте? Отлично". Это было странно. Гарри помнил, как боялся этого леса, так давно, но он входил в него столько раз, сталкивался с вещами гораздо хуже тех, что обитали под этими деревьями, что он стал практически дружелюбным. Иронично, что именно здесь он впервые на своей памяти едва не столкнулся лицом к лицу с Волдемортом, а теперь возвращался, чтобы встретиться с ним в последний раз. Это было одно из его первых приключений с Гермионой, та полуночная экскурсия в наказание. - "Есть более важные вещи - дружба, храбрость и - о, Гарри - будь осторожен!" Вдалеке постепенно разгорался свет, мерцание которого свидетельствовало о том, что это костер. Гарри подошел к краю поляны. Это была та самая поляна, на которой когда-то жил Арагог, но, хотя паутина осталась, его потомки были изгнаны, о чем квартет узнал ранее. Гарри улыбнулся, вспомнив одичавшую машину, которая спасла его и Рона. - "Солнце, маргаритки, масло, сделай эту глупую жирную крысу желтой". Пожиратели Смерти собрались вокруг костра и молчали: одни сидели в задумчивости, другие лечили раны. Сердце Гарри заныло, когда он различил огромную фигуру, привязанную веревками к дереву. Почему Хагрид был здесь? Он не мог смириться с мыслью, что с ним, человеком, который спас Гарри от Дурслей, его первым другом в волшебном мире, нежным великаном, любящим чудовищных существ, что-то случилось. - "Ты волшебник, Гарри". Все смотрели на Волдеморта, который стоял один в центре, рядом с ним в своей защитной сфере все еще находилась Нагини. Его голова была склонена, хотя красные глаза были открыты, и он сжимал в длинных тонких пальцах Бузинную палочку. Пожиратели смерти внимательно, но молча наблюдали за ним, словно боясь прервать его мысли. - "Убей второго". Гарри снова искал четыре любящих, поддерживающих взгляда своей семьи. Они следовали за ним весь этот путь, защищая его, когда он бесшумно проходил мимо дементоров без необходимости вызывать Патронуса и показывать свое присутствие. Закрыв глаза, он уронил Воскрешающий камень на лесную землю и открыл их как раз вовремя, чтобы увидеть, как исчезают Люпин, Сириус, его отец и, наконец, его мать. - "Ты ничего не можешь сделать, Гарри, его больше нет". Все еще оставаясь в тени, Гарри снял Мантию Невидимости и засунул ее в куртку. Глубоко вздохнув, он сделал один большой шаг вперед, на свет. Волдеморт сразу же увидел его, и на мгновение они остались вдвоем, смертельные враги, стоящие друг против друга в противостоянии. - "Один из них должен умереть от руки другого, ибо ни один из них не может жить, пока жив другой". Момент был нарушен возгласами и ревом не только Пожирателей смерти, но и, как Гарри только сейчас заметил, великанов, присевших на заднем плане. Хагрид кричал на него в недоумении, умоляя не делать этого, пока один из Пожирателей смерти не заставил его замолчать. Волдеморт изумленно уставился на него, его глаза были настороженными, словно он подозревал ловушку. Он не сделал никакого движения своей палочкой, и Гарри надеялся, что он сделает это быстро, пока его мужество не покинуло его. - "В конце концов, для хорошо организованного ума смерть - это всего лишь следующее великое приключение". - "Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил, пришел, чтобы умереть". - С этими тихими словами Волдеморт наконец прицелился, слегка наклонив голову в сторону, и Гарри выжидающе уставился ему в глаза. Необъяснимым образом он почувствовал запах сирени, услышал горловой смех, ощутил прикосновение сладких губ к своей щеке, а когда закрыл глаза, не в силах больше ждать, то увидел розовый, фиолетовый и вихрь других ярких цветов. - "Здорово, Гарри. Не называй меня Нимфадорой. Я чувствую к тебе все. Ты и я? Ну тогда извинись, ты никуда без меня не пойдешь. Тебе нравится твой подарок? Вы меня балуете, мистер Поттер. Я тоже люблю тебя, Гарри". Потом все исчезло. - "Где Гарри?" - Артур вторил своей жене. Ни у кого из них троих не хватило духу ответить, озвучить эти страшные слова, и Тонкс заметила растущее беспокойство Уизли, когда все больше и больше защитников высыпало из замка. Она отстранилась от Рона и Гермионы и повернулась лицом к лесу. Отдаленный гул становился все громче, и, прищурившись, она различила движение. Кто-то приближался. Жизнь вернулась в ее онемевшие конечности, и, обменявшись полным надежды взглядом с Гермионой и Роном, Тонкс пустилась бежать. Словно потерпевший кораблекрушение моряк, барахтающийся на дрейфующей коряге, она цеплялась за единственный спасательный круг - слабую надежду на то, что Гарри каким-то образом выживет. Может быть, это был он, усталый, но побежденный, раненый, но живой. Когда она бежала, и все следовали за ней, голос Волдеморта в третий раз за эту ночь эхом разнесся по территории. - "Гарри Поттер мертв". Тонкс внезапно остановилась, словно натолкнувшись на кирпичную стену, когда ударная волна пронеслась над ней, разбив ее сердце на тысячу осколков. Ее рот открылся, чтобы издать агонию, затопившую ее душу, но все, что получилось, - это придушенный вздох. И тут она увидела его - обмякшее тело на руках Хагрида, покачивающееся от рыданий полувеликана. В туннельном зрении, блокирующем все остальное, она видела Гарри так ясно, как будто их разделяли считанные дюймы при свете солнца, а не ярды в предрассветные часы утра. Его грязные черные волосы с клочками листьев и веток, круглые очки, косо сидящие на его лице, сильную линию челюсти, его руки с грязными ногтями, которые так часто прослеживали ее изгибы и обнимали ее тело. - "НЕТ!" Когда душераздирающий крик МакГонагалл разорвал воздух, давая голос боли, которую Тонкс не могла выразить, за ним последовали Гермиона, Рон, Джинни, а затем и бесчисленные другие, Тонкс упала на колени, ее палочка выскользнула из слабых пальцев. Крики наполнили воздух, выкрикивая вопли отчаяния и оскорбления в адрес Пожирателей смерти, и никто не услышал одинокого слова, прошептанного разбитым сердцем. - "Нет".