Легенды о Серых Стражах

      Сольд прерывисто выдохнул, безуспешно пытаясь унять в себе боязливую дрожь.       — Кто… — слова застыли в горле, загоняемые туда внезапной ослепительной вспышкой света.       Эдорассец зажмурился что есть сил, но едва ли свет стал слабей.       — Курунир Лан… — услыхал воин надломившийся голос Андрэга рядом с собой. — Белый Колдун Изенгарда.       Шорох шагов стих, и ослеплённые мужи услыхали старческий голос.       — Белый… — из центра льющегося света послышался мелкий смешок. — Да будет вам известно: Курунир Лан более не Белый Колдун, нет! Отныне он – Саруман Радужный!       — Да провались ты в пекло со своими прозвищами, нам наплевать, как ты кличешь себя, жалкий фокусник! — взревел взбешённый спокойным голосом старика Андрэг, и всё ещё невидящий ни зги Сольд почуял, как дунадан рванулся с места, бросаясь на противника.       Звонко пропела сталь клинка, послышался шум секундной борьбы, удар посоха о землю, после которого чьё-то тело тяжело повалилось в сухую листву. С замиранием сердца услыхал Сольд брякнувший о камень меч.       — Будь ты проклят, колдовское отродье! — ослеплённый вспышкой света и жаждой отомстить за смерть товарища, воин Рохана на удачу рубанул воздух собственным клинком, кинувшись на старика.       Успех его ждал не больший, чем Андрэга минутой ранее. В челюсть ударила тяжёлая палка, в ушах зазвенело, и мир крутанулся волчком, уводя почву из-под ног роханца. Сольд рухнул на землю, жёсткое падение выбило весь воздух из лёгких. Зрение тем временем понемногу возвращалось.       Сквозь навернувшиеся от боли слёзы эдорасец наблюдал, как старик с белоснежными волосами и в столь же снежно-белом кафтане присел перед ним на камень. Безо всякой опаски, разглядывая Сольда как забавную мелкую зверушку. Синие искорки глаз изучающе наблюдали за кашляющим воином, обрамлённые сеткой вековых морщин.       Волна жгучей обиды накатила на роханца: неужели умереть ему здесь, в лесной глуши, вот так, будучи позорно ударенным лишь раз какой-то стариковской палкой, лишившей сил, да ещё и без оружия в руках? Ну нет!       Зашедшись кашлем, Сольд перекатился на живот, рыча вспышке боли, застившей глаза, шаря рукой в пыльной траве в попытке нащупать рукоять своего клинка. Старик попыток роханца не прерывал, лишь всё так же раздражающе молчал, наблюдая.       Внезапно рядом в траве что-то зашуршало. Поражённый воин мигом позабыл о своих поисках, поворачиваясь в сторону.       — Андрэг?! Жи... живой… — роханец дёрнулся к товарищу, слабо приходящему в себя, а старик возмущённо фыркнул.       — С чего бы ему быть мёртвым?       Сольд метнул на колдуна взгляд, полный презрения и злобы.       — Что, сначала будешь мучить и допрашивать нас?       В голосе старца прорезались откровенные нотки веселья:       — Какой мне в том резон? — парируя вопрос вопросом, он переложил посох из одной руки в другую, опершись на неё щекой.       Сольда начало трясти от издёвок врага и гнусного промедления казни.       — Ничего ты не узнаешь от нас, понял? Как ни пытай! — решительно заявил воин, не придумав, что бы ещё такого сказать врагу, но конец его фразы потонул в смехе старика.       — А вы и не расскажете мне ничего такого, чего бы я сам не знал!       И он снова рассмеялся.       Сольд, подтянувшись на руках и сев, хотел было ляпнуть ещё что-то, но тут Андрэг, лежащий подле него, окончательно пришёл в сознание, тяжело перевернулся на спину, посмотрел на старика и ахнул. Лицо его приняло странное выражение: смесь неверия и восторга.       — Ты… — выдохнул следопыт, пытаясь подняться, — это ты!.. Но, во имя Звезды, как?!       Дунадан, приоткрыв рот, во все глаза смотрел на врага и выглядел так, будто перед ним сидел по меньшей мере давний друг, а никак не заклятый враг свободных народов.       Роханец перевёл взгляд с Андрэга на колдуна и моргнул.       Он окончательно запутался.       Старик, тем временем, улыбался: тепло и ободряюще. Никогда злобный тиран Изенгарда не сумел бы выглядеть столь добрым и располагающим – в том Сольд был уверен. Кроме того, успевший неуклюже подняться, доковылять и снова рухнуть рядом с колдуном, Андрэг подвинувшимся умом никак не выглядел.       Среди всей этой смуты одно степной воитель понял точно: перед ними вовсе не тот, кого они ожидали увидеть.       Первое потрясение прошло, и роханец потребовал:       — Объясните же!       И старец, и следопыт обернулись на Сольда. Первый поднялся и, опираясь на посох, сделал пару шагов к эдорассцу.       — Сперва я должен принести извинения за удар. Уж не думал, что выйдет так сильно. Ещё не нащупал я, видишь ли, границ новых своих сил.       Пока Сольд, раззявив рот, глядел снизу вверх на колдуна, Андрэг заговорил быстро и взволнованно.       — Перед тобой мой друг, один из Ордена Истари – маг, но вовсе не Изенгардский Белый колдун, — поморщившись, следопыт поднялся на ноги, и одновременно с ним старик выпрямился, подавая роханцу руку.       — Это Митрандир, — продолжил с выдохом почтения дунадан. — Гэндальф Серый, как его величают иначе.       Гэндальф глубокомысленно хмыкнул, отворачиваясь от поражённого Сольда, естественно, слышавшего легенды о знаменитом Гэндальфе, и, поглядев на Андрэга, качнул пальцем.       — Так да не так, мой северный друг. Серый… — старец обвёл своё одеяние рукой. —Ушёл Гэндальф Серый, следопыт, да…       Маг закивал печально, будто говорил о прощании с давним близким другом. От посоха его полился при этом мягкий тёплый свет, совсем не похожий на вспышку, ослепившую разведчиков столь недавно.       — Пришёл я – Гэндальф Белый!       В лагере при появлении Гэндальфа началась настоящая суматоха.       Все следопыты как один были вне себя от радости, ведь старый маг много лет был верным другом народу дунэдайн, помогая и направляя их в борьбе со злом.       Роханцы же частью хотели разузнать о легендарном Гэндальфе и его приключениях побольше, другие же наотрез отказывались и близко подойти к пугающему чужеземцу, владеющему магией.       Принцу Тэодреду пришлось перекрикивать и грубо подавлять выступления недовольных.       — Не приведёт нас к добру появление колдуна… — ворчали многие роханцы, устраиваясь подальше от толпы, в центе которой находился маг.       Но всё же любопытствующих оказалось большинство.       — А то правда, что ты собственными глазами видел прибытие эльфов в Средиземье? — завороженно вопрошал один роханец, подобравшись к самому плечу старого мага.       — Эльфы, мой юный недалёкий друг, — Гэндальф наставительно щёлкнул воина по лбу, — в Средиземье с тех древних лет, когда годам и эпохам на этой земле ещё не шёл и счёт. Но если ты говоришь о прибытии нолдор, то да, да. Я то видел.       Слушатели восторженно зашептались, многозначительно кивая, хотя большинство и не поняли даже, что это за нолдор такие, но задавать вопросов и выставлять себя невежами никто не хотел.       Через пару часов Гэндальфу наскучило отвечать на вопросы и, отставив в сторону пустую плошку из-под поданного ему ужина и выбив прокуренный табак из трубки, маг кивнул Хальбараду. Дунадан тотчас оказался возле старика.       — Где Раданир? — тихо спросил Гэндальф, тяжело глядя на предводителя Плащей.       Рудаурец сжал челюсти и коротко кивнул в сторону, призывая следовать за собой.       Бледным и безмятежным было лицо северной воительницы, тёмным покровом рассыпались, обрамляя его, волосы. Длинные ресницы трепетали от мерного дыхания.       Казалось, дева силилась поднять веки, но морок был сильнее неё. Образом своим она походила на посмертную статую, и скорбные братья, волчьим кругом сидящие подле неё, не подпускавшие чужаков, лишь дополняли траурную картину. Ближе всех сидел Саэрадан, на лице которого не было и следа былого мягкого, мечтательного добродушия и улыбки, которая некогда растапливала даже самые неприступные сердца.       Этот поход оставил свой мрачный отпечаток на каждом лице.       Гэндальф со вздохом присел возле спящей.       — Который день?       — Семнадцатый, — доложил Хальбарад, мрачно потирая костяшки.       — А где её брат? Где Лотрандир?       Саэрадан болезненно поморщился, сжимая кулаки на коленях, тихо отвечая:       — Остался по ту сторону переправы в Мёртвый Лес, прикрывая наш отход. Мы не знаем, жив ли он.       — А Кандайт?       Саэрадан был не в силах озвучить и эту страшную правду, потому суровый Каленглад пришёл на помощь собрату:       — Кандайт мёртв. Пал в гробницах минхириатрим. Благодаря его жертве войско клятвопреступников выдвинулось к Камню Эреха, на помощь Арагорну.       Гэндальф скорбно прикрыл глаза, выслушивая ужасные новости.       — Как ранили Раданир? Где это произошло?       — Мы были в Дунланде, — повёл рассказ Голодир. — Одно из их племён сначала предложило нам помощь, а затем вероломно напало в ночи. Был бой. Лотрандир и Раданир находились в шатре вождя, когда это произошло. Когда я пробился к ним, Лотрандир добивал оставшихся внутри ублюдков. А Раданир… Я не успел всего на пару мгновений, — повинился рудаурец, дёрнув плечом. — Один из дунландцев выпустил этот проклятый дротик ей в спину прежде, чем я метнул топор.       Гэндальф, бессильный сказать что-то утешающее дунэдайн, лишь поглядел снова на хрупкую фигурку, беспробудно лежащую на оленьих шкурах.       — Порой она даже говорит что-то, — прошептал Халрос, — и кажется, что вот-вот очнётся, но…       Хранитель Шира качнул головой.       — Что говорит? Это важно, — продолжал спрашивать маг, проводя морщинистой ладонью над лицом Раданир.       — По большей части это бессвязные слова. Имена, — глухо произнёс Саэрадан, с болью глядя на девушку. — Зовёт по имени брата. Кандайта. Пару раз я слышал и своё имя, — кардоланец поджал губы, уткнувшись взглядом себе под ноги.       — Омут памяти… — пробормотал Гэндальф, сдвигая брови.       — Что? — прищурившись, переспросил Хальбарад, делая шаг к старику.       Гэндальф, не получивший никакого результата вождения ладонями по воздуху, тяжело повернулся к дунадану.       — Омут памяти. Яд сковал её тело и отравил разум. Загнал в самые глубины собственного сознания. Туда, где находят приют все гонимые и потерянные. Туда, откуда мало кто возвращается.       Гэндальф снова поглядел на Раданир. Под сложенными на груди тонкими ладонями девушка мирно дышала, не откликаясь ни на зов сородичей, ни на магию тайного пламени Анора.       — Как эти грязные дикари сумели изготовить такое страшное оружие? — воскликнул Халрос.       — Кто же говорит, что сей яд – творение их рук? — возразил Митрандир, воззираясь на воительницу сквозь резное переплетение навершия своего посоха, и что-то зашептал, протянув руку в её сторону.       Раданир слабо пошевелилась: меж тонких бровей залегла морщинка, девушка что-то забормотала, скривившись как от боли. Саэрадан и Халрос тотчас опустились подле, беря её за руки.       — Она реагирует! Пробуждается! — восторженно завопил хранитель Шира.       Но проблеск надежды вскоре погас. Раданир вновь замерла, а миловидное лицо снова безмятежно разгладилось, как водная гладь избавляется от назойливой ряби.       Плечи дунэдайн печально поникли.       — Я не могу удержать её разум, — досадливо пристукнул Гэндальф посохом о камень. — Яд, отравивший её, сотворён рукой Сарумана. Ему никогда не было равных в изготовлении зелий и отрав. Она вновь уходит в забытие.       — Что же нам делать? — холодно вопросил Хальбарад.       Старик печально вздохнул и покачал головой, досадливо поджимая губы.       — Три дня. За три дня я перепробую всё, на что только способна моя магия. Но ежели по приходу четвёртой зари она не очнётся… — Гэндальф обвёл сильно поредевший Серый Отряд долгим взглядом. — То вы снова отправитесь в путь, простившись ещё с одним следопытом.       На сей раз – хранительницей Эттенмура.       Саэрадан свистяще выдохнул, Халрос коротко простонал, уводя взгляд в сторону.       На лице Каленглада, некогда бывшего капитаном Раданир, воспитывавшего и её, и Лотрандира с малолетства, отразилась гримаса немой боли.       Привалившийся к дереву, оглаживающий лезвие топора Голодир покачал головой, закусывая изнутри щёку, метнув взгляд на Хальбарада.       А сам седовласый командир глядел сумрачным взглядом на мага. До сих пор дунэдайн расставались с очередным следопытом не по своей воле: собратья либо гибли у них на глазах, либо жертвовали собой ради того, чтобы Серый Отряд мог двигаться вперёд. И, уважая их жертву, рейнджеры продолжали путь.       Но сейчас сестра была с ними, здесь. И им предстояло решиться оставить её по своей воле. Но они были на войне, на которой нет и не может быть места эмоциям.       В скорбной тишине леса слова командира прозвучали как рокот грома:       — Да будет так.