Легенды о Серых Стражах

16 февраля. Год 3019 Третьей Эпохи Мира.

      — Вам ведь нужно взять кого-то с собой, чем я плох?       Высокий светловолосый юноша, стоящий сейчас у Раданир над душой и сверлящий рейнджера возмущённым взглядом, мало походил на того щуплого мальчишку, которым когда-то был.       — Это поход дунэдайн, Нерк, закроем тему, — спокойно отвечала дева, глядя на соцветие чертополоха, прокручиваемое в тонких пальцах. — Чудный вкус элю придаёт чертополох, кто бы мог подумать…       — И потому эгланов вы с собой зовёте! — упрямо воскликнул бриец, со стуком опуская на стол лук и колчан.       Раданир мрачно глянула на возмущённого собеседника, щелчком отправляя веточку в очаг, перед которым сидела.       — Саэрадан разболтал?       Нерк теперь редко появлялся в родном Бри.       Вдохновлённый в детстве рассказами дунэдайн — Саэрадана и, реже, Раданир, — мальчишка твёрдо вознамерился овладеть оружием и к старости побывать во всех уголках Средиземья.       Характером он обладал стальным и к мечте шёл твёрдо: уже сейчас доходил неудержимый искатель приключений до границ Эвендима и Эред Луина, бывал в Пуще и Эрегионе. Раданир видела, что он сумеет добиться действительно многого. Любознательность, тяга к открытиям, бесстрашие — жаль, что родился он не под Северной Звездой. Дунэдайн обрели бы блестящего капитана.       В этот день юноша вернулся с охоты в Пустошах; Раданир прождала его с обещанным эльфийским кинжалом до ночи, закармливаемая Мэри — матерью Нерка — чуть ли не до потери сознания, и вот собираясь уже бежать от этого хлебосольства, наконец дождалась получателя дара из Ривенделла.       Счастью юного охотника не было предела. Раданир не удивилась бы, узнав, что Нерк будет месяц спать в обнимку с кинжалом.       — Не Саэрадан. Я же из Пустошей возвращался. Час назад Кандайта у таверны встретил, он и рассказал.       Рейнджер досадливо цокнула языком, выпрямляясь в кресле и подбирая отговорки. Брать с собой парнишку на заведомо самоубийственное дело, она решительно не собиралась.       — Нерк, а ну живо оружие со стола! — прикрикнула на него мать, входя в дом со двора с корзиной, полной яиц.       Под усмешку хранительницы Эттенмура насупившийся юнец поспешил выполнить матушкину просьбу. Каким бы взрослым и самостоятельным он себя не считал, злить Мэри Локхарт, суровую управительницу дома мэра Бри, побоялся бы и гном.       Дунэдайн были народом нелюдимым, скрытным, но за долгую их жизнь — жизнь, в которой большинство из них не рисковало заводить семьи, — они всё же не могли обходиться без, пусть и мимолётных, встреч с теми, кто позволял им чувствовать себя частью мирной, дружной семьи.       У Кандайта это было семейство, держащее Забытый Приют, у Саэрадана — миловидная брийская фермерша, у Лотрандира — его лоссотское поселение, а Халрос так и вовсе выходил гостем из одной хоббичьей норы, чтобы его сразу зазывали на чай в другую.       Конечно, Раданир считалась своей в Ривенделле, её как родную дочь любил Элронд, как сестру — его дети. Но они были эльфами, а людская часть души стремилась к родичам. Хотя в Бри на неё извечно смотрели косо и пугливо перешёптывались. Немудрено: юнцы стали стариками, а эта таинственная женщина в тёмных походных одеждах, изредка появляющаяся в городе, не постарела ни на день.       Не утратила Раданир ни красоты черт лица, ни мягкости движений, делающих её отличной от женщин, рождённых смертными. Однако добровольное увядание она приняла давно, и пусть незаметно для незнакомцев, но годы всё же оставляли свои отпечатки на облике девы. Седина уже тронула тёмные локоны серебряными прядями, а синие глаза обрамились глубокими тенями. Раданир не сокрушалась уходящей юности, напротив, её это умиротворяло. Всё было правильно.       Мэри ворчала, нарезая морковку к супу и, снова выходя во двор, бросила что-то сыну о починке ограды возле курятника. Нерк рассеянно кивнул, пока Раданир медленно тянула тот самый чертополоховый эль из глиняной кружки.       — Ты столько раз брала меня на вылазки, — с горечью высказал Нерк, дождавшись, когда за матерью закроется дверь. — Я умею сражаться, я не подведу!       — Не на сей раз, Нерк, — наконец выдала Раданир, стукнув кружкой по столу и поднимаясь. — Это не станет одним их обычных рейдов в Пуще, в которых я позволяла тебе сопровождать меня. Мы идём на войну.       — Я готов, — решительно заявил юноша, хмуря белёсые брови. Так же, как в детстве.       — Я не готова.       — Меня не придётся спасать из передряг, как ребёнка!       — Нерк Локхарт, — резко заговорила дунаданэт. — Ты забыл свою встречу с Призраками из Минас Моргула? Образы Чёрных Всадников и их голоса уже поистёрлись в твоей памяти?       Юноша захлопал ртом, пытаясь что-то сказать, но его глаза ясно говорили — ничего он не забыл.       Не забыл, как вихрем пронеслись по ночным улицам города тени, что были чернее ночи, не забыл жуткий вой мертвецов и блеск их проклятых мечей. Не забыл, как сердце отказывалось биться, и отлично помнил могильный холод, пробирающий до костей. Как пыталась рука поднять топор, а ноги — сделать шаг, но тело повиноваться отказывалось и единственным желанием было свернуться в комок, подобно щенку, и дрожать.       — Ты увидел в ту ночь только толику ужаса, который способны они принести, — мрачно говорила Раданир, выхаживая перед очагом. — И то, что никто кроме старика-сторожа не погиб тогда, так это лишь потому, что назгулы спешили, искали хоббитов.       — Ты думаешь, они ещё вернутся? — потухшим голосом спросил Нерк, разом растеряв весь свой пыл. — Саэрадан говорил, Бруинен и эльфийская магия унесли их прочь. Они сгинули, разве нет?       Раданир глядела на него и понимала, как он ещё молод и наивен.       — Пока существует Кольцо Всевластья — ничто не уничтожит Девятерых, Нерк. И я не думаю, я уверена, что они вернутся. Они будут возвращаться вновь и вновь, пока воля их хозяина не исполнится и Средиземье не падёт. Отряд дунэдайн уходит в Рохан. Эриадор остаётся без нашей защиты. И ты говоришь, что готов в такое время пойти с нами? Когда в этих землях почти не осталось воинов? Тёмные твари не оставят Северного Королевства — им не терпится покончить с потомками Арнора навсегда. Ты готов оставить дом в такое время? Оставить старую мать и уйти на далёкую войну, проливать кровь на чужой земле? Когда, возможно, враг будет жечь твою собственную, убивать твоих близких?       Мы идём на зов нашего вождя. Мы будем там, где быть должны, и если умрём — то исполняя свой долг. Ты не преклонял колена перед наследником Элендиля, и твоя обязанность — хранить свой народ. Ты готов оставить его? Подумай хорошенько.       Голос рейнджера не повысился ни на йоту, но юноша окончательно сник, опустив голову и сминая в руках ремень колчана. Раданир обернулась к затухающему огню, подкидывая в него поленьев и вороша угли.       — Война вовсе не такая, как о ней поют в легендах? — донёсся из-за спины печальный голос Нерка, повторяющий слова Раданир, сказанные ему в их первую встречу, много лет назад.       Дева лишь молча кивнула, не поворачивая головы, наблюдая таинство всполохов пламени на обгорелых головешках.       — Я соберу в этих краях всех, кто способен держать оружие, — наконец смирился Нерк. — Мы будем обходить дозорами дороги и долины, как вы прежде. На аудиенции с мэром выдвину предложение укрепить все ворота и вернуть в ночные дозоры лучников на стены.       — И относитесь с опаской к незнакомцам, — добавила Раданир, оглядываясь на расстроенного смельчака, рвущегося в бой.       — Ну, об этом брийцев никогда не требовалось специально просить, — Нерк попытался скрыть за улыбкой печаль.       — Молодец, — улыбка дунаданэт потеплела, как и её голос. — Иди сюда, — рейнджер шагнула обнять юношу на прощание.       Нерк молча ответил на объятия и затих.         — Мы пойдём теми тропами, по которым обычно и проникают тёмные твари в наши края. Разумеется, все вражеские отряды, идущие в Эриадор, дунэдайн будут стараться вырезать, но не утрачивайте бдительности, нам не сдержать всех, — наставляла дева, похлопывая Нерка по спине.       — А если через Энедвайт пробьются слуги Мордора... Это будет значить... Значить, что вы…       — Ничего это не будет значить, — отрезала дунаданэт, отнимая от себя воспитанника и глядя ему в глаза. — Прорвутся — выходит, сумели нас обойти, не хорони дунэдайн раньше времени! Когда они преодолеют Эрегион, эльфы встанут на их пути, а в землях людей — эгланы встретят врага первыми у Ост Гурута и Амон Сула. Патрулируй Пустоши. Всё это не просто страшные предположения, увы, но это случится однажды. Они придут. Вы должны быть готовы к этому. Только не суйся в Могильники, ради всего святого.       — Но оттуда же тоже… — вновь начал спорить Нерк и вновь был прерван.       — В Старом Лесу есть силы, что сумеют приглядеть за Гиблыми Холмами, — туманно заверила дева, уже натягивая перчатки и снимая с крючка плащ. — Задача людей — не пропускать тварей с запада и востока дальше Пустошей. И ещё, знаешь... Поменьше рассказывайте хоббитам. Знают хоббиты — знает весь мир.       Нерк даже захихикал.       В памяти всплыло подобие этой ночи отбытия из Бри — другое, далёкое. Когда уходила Раданир с фермы Саэрадана, отправляясь в Шир, на поиски чародея Гэндальфа, спеша присоединиться к охоте за Голлумом.       Пятнадцать лет назад не лежал ещё тяжкий груз на плечах и душе, ещё не осмелели орочьи отродья выходить на Тракт и грабить поселения, а слова о тени с Востока слышались лишь дурными предсказаниями. Раданир тогда уезжала с просьбой Арагорна присоединиться к охоте, а ныне — уезжает по его зову на войну.       — Тогда, до встречи, — сказал Нерк, когда они с его матерью, Мэри, провожали хранительницу Пущи у Западных ворот Бри.       Мэри Локхарт всё поправляла что-то в походных котомках, перекинутых через круп Глоренгура, и причитала, что Раданир надо успокоиться наконец, выйти замуж и перестать шляться во всех этих ужасных доспехах по жутким местам. Заняться полезным и подходящим женщине делом. Выращивать коз, например.       — До встречи, до встречи, — приговаривала пожилая дама, подбоченясь и сурово глядя на деву, сидящую верхом. — Вернёшься, я уж за тебя возьмусь.       — Перестань меня запугивать, тётушка Мэри, заставляешь своими угрозами задуматься о том, чтобы нарваться в бою на орочью стрелу сознательно! — сокрушалась Раданир, но на губах её была тёплая улыбка.       — Батюшки, какие орки?! Иш, что удумала! Точно возьмусь, помяни моё слово! — всплеснула руками женщина и поспешила обратно в дом, ничего после не говоря, словно не на войну провожала деву, а в поездку к дальним родственникам.       Нерк тяжко вздохнул матушкиному характеру и вернулся взглядом к хранительнице Пущи.       — До встречи, — снова повторил он.       Раданир замялась, не зная, стоит ли обещать то, чего может и не быть. Нерк смекнул это и сказал с большим напором:       — До встречи! — голубые глаза сверкали упрямством и едва скрываемой тревогой. — Настанет день, когда мы услышим, как облегчённо вздохнут души в Мёртвых Холмах, обретая вечный покой, и солнце восстанет более яркое, чем когда-либо. Так мы поймём, что война завершилась, что мир спасён. И однажды, в какое-нибудь погожее утро, копыта Глоренгура вновь застучат по этой мостовой и ты вернёшься с войны, чтобы больше не уходить.       Следопыт выслушала доброе напутствие, растроганно шмыгнула носом и перевесилась в седле, потрепав юношу по щеке.       — Береги себя, Нерк. Я тоже верю в победу. Но до неё далеко и многое придётся перенести до желанного восхода солнца в мирное небо. Все мы должны проявить куда больше храбрости и силы, чем в нас имеется. Помни, чему был обучен, и не пускай тьму в сердце. Тогда и свет не покинет тебя. Да сопроводит твой путь Звезда, малыш. И если будет она милостива, то наступит тот день, когда я явлюсь на обещанную встречу.       Раданир натянула следопытскую маску до глаз и, не оборачиваясь к мирному уютному Бри, пустила коня прочь.       Нерк долго стоял, глядя как фигурка всадницы удаляется и исчезает во тьме ночных полей. Юноша сжимал в ладонях подаренный эльфийский кинжал и, прежде чем уйти в дом, прошептал как заклинание:       — До встречи.