Легенды о Серых Стражах

      «…Собирайте воинство, выдвигайтесь».       Раданир глядела в камин, слыша, как набирают силу и громкость возмущённые выкрики собратьев, смотрела на пожираемый огнём лист белого лориэнского пергамента пустым, немигающим взглядом.       Теперь стала ясна причина преждевременного сбора капитанов, хлопоты Хальбарада, высылавшего гонцов за каждым из обладателей Северной Звезды на груди.       Месяц назад Лориэн прислал письмо, взбесившее капитана следопытов Северного Нагорья, письмо с укором, с претензией, выдвинувшее обвинение о бездействии дунэдайн и уткнувшее их в то, что пока их предводитель рискует жизнью далеко в Рохане, его люди занимаются бесполезными, на взгляд хранителей Золотого Леса, рейдами. Именно его сейчас зачитал на Совете рудаурец и, разумеется, гнев его был всецело поддержан собратьями.       Чего хотела добиться Леди Галадриэль таким оскорбительным посланием?       Где-то внутри неприятно засаднило.       Раданир сжала губы в тонкую полоску, выхватывая глазами нескольких рейнджеров в зале. Брат усмехался, сгорбившись и упирая локти о колени, но усмешка его была далеко не доброй. Саэрадан насупился услышанному, покачивая головой, сложив руки на груди. Халрос единственный, умиротворяюще приподняв руки, выдвигал теорию о том, что, возможно, это сообщение несло собой цель просто встряхнуть дунэдайн. Однако его попытка сгладить впечатление от письма из Карас Галадона только подлила масла в огонь. Теория хранителя Шира была разбита в пух и прах, побуждая следопытов лишь к новой вспышке агрессии. Кто-то даже в ярости повскакивал со скамей.       Случай был вопиющим, а возмущение оскорблённых — вполне оправданным. Главный зал Тиль Аннуна восходил ввысь сводами высочайших потолков и всё это пространство сейчас полнилось гневными голосами, отражающимися от рядов белых колонн, усиливающих общий гомон. Последним Раданир перехватила взгляд Кандайта, увидев в выражении его лица примерно ту же эмоцию, что чувствовала сейчас сама. Не неистовая ярость, коей были обуяны почти все следопыты. Глухую обиду. Неужели премудрая Белая Владычица проявила холодное высокомерие и рассудила о деятельности народа Севера столь поверхностно? Раданир досадливо цыкнула, уставившись в пол.       Хальбарад ждал её реакции, следопыт чувствовала на себе его тяжёлый взгляд. Хранитель Эстельдина недаром заранее предупредил деву о неприятных новостях и сейчас намеренно желал увидеть, как дунаданэт, что была к эльфам ближе всего, поведёт себя.       Она собралась с силами и глянула в глаза рудаурца. Увидев мрачное её лицо, мужчина, казалось, этим удовлетворился и перевёл своё внимание на прочих капитанов.       Война северян извечно тиха и незаметна для прочего мира. Многие и вовсе считают их народ вымершим — и некоторые арнорцы даже гордятся этим. Но теперь Раданир была вовсе не рада подобному поверью.       Нужно было что-то решать и, призвав собратьев к тишине, Хальбарад начал говорить быстро и яростно. А снова опустившая глаза дева вспомнила о другом важном Совете, задумалась о том, что не впервые дунэдайн терпят в свой адрес акт пренебрежения народов, живущих на востоке и западе.

* * *

      —…Как можно было позволять ему говорить такое? — высокий девичий голос звенел возмущением. — Кто он такой?! Он не правитель, он всего лишь сын наместника! И он смел говорить с тобой как с простым бродягой! Мы спустим гондорцу подобное обращение?!       — Боромир боится, — откликнулся Арагорн, сидящий в кресле и задумчиво водящий пальцем по губам, пока Раданир нервно мерила шагами балкон. — Он боится за Гондор, он боится перемен, боится новых союзов, хотя за этим и приехал. А за спесью он скрывает свой страх.       — Это оправдывает его пренебрежительные речи к будущему правителю людей? — процедила рейнджер.       Многие походы она разделила с Арагорном, долгие годы длилась их дружба. Оба провели они детство в Ривенделле. Эстель рос на глазах Раданир. Крепко дружили будущие следопыты, ведь заслужившая уже капитанскую звезду дунаданэт приняла обязанности хранителя Эттенмура и часто навещала в Имладрисе близких. В их числе был и юный наследник Элендиля. Но после ухода за Море Эленвэт, матери Раданир, крайне редко появлялась дева во владениях Элронда и пути друзей разошлись в разные стороны. Лишь спустя много лет вновь встретились дунэдайн в Эвендиме, когда возмужавший Арагорн пришёл в Аннуминас, дабы принять на себя полномочия вождя дунэдайн Севера. Давняя дружба заложила особые отношения меж ними. В моменты гнева, не имея в свидетелях чужих глаз, Раданир не гнушалась выплёскивать всю горячность артэдайнского нрава, а Арагорн снисходительно позволял это. Потому не сдерживалась сейчас дунаданэт в выражении своего мнения по поводу произошедшего на высоком собрании.       Элронд собрал Совет сразу после того как Фродо окреп — решение судьбы Кольца Всевластья нельзя было откладывать. Представители всех свободных народов прибыли в Ривенделл; каждый тянул одеяло на себя и, разумеется, без ссор не обошлось.       Быть может, при других обстоятельствах прониклась бы следопыт Эттенмура истинным уважением к прославленному гондорскому воину, но злые и резкие слова сына Денетора по отношению к вождю дунэдайн простить ему не могла.       — Я и не собираюсь оправдывать Боромира, Раданир. Но и требовать подчинения от людей Гондора до моего восхождения на престол я не в праве. Мы собратья, — жёсткий голос немного смягчился, — не держи зла на него.       — Собратья, — фыркнула дева, ничуть не умеряя пыла. — Помнил бы это сам гондорец! Нет, люди этой страны безмерно горды, они извечно помнят лишь о своих потерях и доносят о них всему миру. Будто только воины Белой Крепости сражаются с общим врагом! Как он там сказал? Что лишь кровью их народа уцелели наши земли! Это ли прозорливость Башни и палантира Минас Тирита?       Они даже не задумываются над тем, что если бы не мы, Ангмар давно бы объединил в Карн Думе всех тёмных выродков, собранных по незащищаемому Эриадору. Он сомкнулся бы челюстями с Мордором над всеми прочими землями сразу по возвращении крепости-арсенала Кольценосцами! Но откуда это знать народам далёких земель, ведь мы ведём свою войну тихо, а не со стягами Белого Древа наперевес, возвещая об этом пением рога всему миру! И наш предводитель всегда идёт в бой с нами, а не отсиживается в неприступных твердынях!       Я помню о том, что мы имеем общих предков, Арагорн. Вот только нынешние правители Гондора не помнят этого. Я готова сражаться за Белый Город, за наследие Нуменора. Насмерть. Как и все мы. Но если в бой нас позовёшь ты, а не потомки-регенты Мардиля Верного. Вот это я и выскажу сыну наместника твоего трона, если он ещё раз посмеет усомниться в силе и чести рыцарей Арнора!       Арагорн искренне улыбнулся тогда столь решительной тираде в защиту родины.       — В таком случае, надеюсь, что вы больше не пересечётесь до ухода Братства из Ривенделла, — смеясь, воздел руки дунадан. — Ни к чему нам устраивать побоище в столь светлом месте.       — Ты всё ещё не намерен позволить сопровождать вас? — уже понизив голос и успокоившись, спросила Раданир, уложив руки на груди.       — Мы это ведь обсуждали, — мужчина вздохнул, поднимаясь, а улыбка тотчас слетела с его губ. — Сей путь я свершу не как предводитель дунэдайн. С этого самого утра, когда провозгласил нас владыка Элронд Братством Кольца, я отныне и до конца его неизменный участник. И нас будет именно столько, сколько он повелел. Я даже не возглавляю поход, не могу сообщить точного нашего маршрута… Это — дорога в темноте, с завязанными глазами и на каждом шагу нас может поджидать пропасть. Мне думается, сам Гэндальф не продумал поход до… До конца.       Дунадан уложил ладони на плечи хмурящейся девы, пытаясь вложить в слова не приказ, а просьбу.       — Все дунэдайн нужны сейчас на севере, Раданир. Враг обратит свой взор на членов Братства, если уже не обратил, но набеги на наши земли не прекратятся, а лишь умножатся. Не нужно быть эльфийским прорицателем, дабы это понять. У Брода, ты видела, на что способны назгулы. В тот раз их удалось перехитрить. В следующий — уже не получится. Если со мной отправишься ты, то следом пойдут и остальные. А ты ведь сама сказала, как важна наша война. Она не окончена, она только началась, и каждый из следопытов сейчас на счету. Здесь. На родной земле.       Наследник Элендиля отошёл к ограде и оперся на неё рукой, на прощание любуясь ночной долиной Имладриса, пока Раданир тягостно молчала.       Луна серебрила воды рек и водопадов, листву и камень статуй, тонкие мосты и стены домов. Весь мир казался под ней сейчас синим и стальным, как цвета древних нолдорских стягов.       — Кроме прочего, — добавил дунадан, глядя на кольцо Барахира, что прокручивал сейчас на пальце, — кто-то должен сообщить Хальбараду о том, что я покидаю север.       — Выходит, мы прощаемся? — горько усмехнулась дева.       Мужчина вздёрнул брови, качнул отрицательно головой:       — Кто же может знать, что нас ждёт? Рано или поздно всех позовёт война на Востоке. Думается мне, что у стен Минас Тирита решится судьба Средиземья. И я искренне надеюсь, что доживу до того момента, когда дунэдайн придут на восток. Что смогу лично встретить вас там.       — Надеюсь, этот грядущий призыв на войну станет более учтивым, нежели гондорский, — кивнула Раданир и, посмеявшись, они перевели тему.

* * *

      Увы, в сравнении с письмом Галадриэль, явившимся тем самым зовом, о котором предупреждал Арагорн, слова Боромира сейчас казались не такими уж и резкими.       Возмущение, подогреваемое накалённой обстановкой в зале Совета с окончанием тирады Хальбарада, вскипало и в душе Раданир. Эльфы Лориэна сомневаются в её народе? Так пусть увидят на деле, как они ошибаются, и принесут следопытам севера извинения.       Рейнджер вскочила на ноги одновременно со своими собратьями, поддерживающе выкрикивая имя Хальбарада, который произнёс пламенную речь о том, что дунэдайн ответят на эльфийское письмо, отправятся в последний свой поход и покажут, чего стоит каждый из них. Вслед за именем предводителя капитанов зазвучало имя Элендиля Высокого, коим скреплялись клятвы.       И если смерть уготовлена для последних детей Арнора в этой войне, то они заставят запомнить эту смерть славной, достойной заката рода, увековеченного в летописях истории.       День, когда капитаны Эриадора в последний раз выехали из Аннуминаса все вместе, выдался грозовым.       — Нет, ну ты подумай, — бурчал Лотрандир, нахлобучивая капюшон поглубже, пряча лицо от назойливых дождевых капель. — Наш выход должен был стать триумфальным, с трогательными проводами, лучами солнца, сверкающими на начищенных доспехах, но тут этот дождь — и мы словно снова куда-то на Форност едем. А на улицах ни души.       — Вообще не понимаю, почему ты не выехал вчера, тебе скакать дальше всех, в твои-то ледяные пустыни, — пожимала плечами его сестра, не любившая громких прощаний и привыкшая к зимним ливням в своём лесу.       Каштановые локоны с редкими серебряными прядями прожитых лет, вьющиеся во влажном воздухе, рассыпались по её плечам. Раданир даже не стала надевать капюшон, с упоением прикрыв глаза и подставив лицо прохладным каплям.       — Так в компании же веселее, — простодушно пожал плечами Лотрандир, покачиваясь в седле да сбивая с походных котомок дождевую воду.       Лошади поднимались на склон холма, который скрывал Аннуминас, Перекрёсток Королей и разводил дороги следопытов. Им предстояло в последний раз отправиться к подконтрольным им землям, передать дела и указания местным, подготовить их к обороне границ.       Хранитель Форохеля обнял перед недолгим расставанием друзей и сестру, погнав коня на север. Раданир, Саэрадан, Халрос и Кандайт направились дальше, в Шир, где простились с Халросом.       Лишь один раз, украдкой бросила хранительница Эттенмура взгляд на каменного короля над рекой. Пусть и не поднимала эту тему компания давних друзей, но каждый из них в одиночку уже простился с любимым краем. Каждый капитан духовно был готов к тому, что больше не увидит туманный Эвендим.       Вслед уходящим дунэдайн в последний раз напутственно сверкнула солнечным бликом Северная Звезда на суровом челе статуи короля и скрылась за стеной деревьев.       Когда трое оставшихся путников достигли Бри, Раданир притормозила и своего коня.       — У меня кое-какие дела в городе, — пояснила дева, похлопав по свёртку, обёрнутому в кожу.       — Мальчишка может быть где угодно, — смекнув о причинах сестры по оружию, сообщил Саэрадан, — я не видел его несколько месяцев.       — Может, и нет его в Бри, — согласилась рейнджер. — Но в таком случае, оставлю обещанный дар из эльфийских земель его матери. Кандайт, — кивнула она следопыту Пустошей на прощание.       Кардоланец отстранённо кивнул в ответ, правя лошадь в сторону Амон Сул.       — Скольких воинов ты берёшь с собой? — поинтересовался Саэрадан, когда они достигли ворот города.       — В Эттенмуре сейчас нет наших. Все следопыты из эльдар, — откликнулась дева, с интересом обозревая суету, вызванную неким карнавалом на главной улице у Западных ворот.       — Эльфы не пойдут сражаться с нами, да? — мужчина кисло усмехнулся.       Осадок от письма Белой Леди Лориэна остался в душе каждого капитана.       — Эльфы Имладриса пойдут, — возразила Раданир, ведя коня под уздцы, — не знаю, что владело хранительницей Лотлориэна, когда она писала нам, но владыка Элронд всегда покровительствовал дунэдайн и помогал во всём. Вот и теперь я почти уверена, что парочка эльфов уж точно согласится отправиться со следопытами Севера. А что насчёт людей из Бри?       — Здесь нет ни одного бойца, имеющего опыт в войнах, — пожал плечами Саэрадан. — Мы с Кандайтом думали насчёт того, что поведём в поход эгланов. Он займётся переговорами. А я… — следопыт отчего-то замялся, — …я передам хозяйство тут кое-кому и попрощаюсь. А после выеду на встречу у Забытого Приюта. Ты прибудешь туда?       — Нет, — улыбнулась смущению собрата Раданир. — Я не задержусь в Бри и до завтрашнего утра. Так что к вашему прибытию в Ривенделл уже буду там.       Привлечённые неожиданно громким возгласом со стороны площади, рейнджеры резко обернулись, но, увидев причину шума, реакцию выдали неоднозначную. Хранитель местных земель трагически закатил глаза, а Раданир озадаченно склонила голову, наблюдая, как парочка пьянчуг пытается совершить весьма странный ритуал: пробежать по узенькому забору с кружкой наперевес и не свалиться.       — А что здесь вообще происходит, Саэрадан? — полюбопытствовала дева, переводя взгляд на человека, рядящего зачем-то горного козла в цветастую попону.       — Ежегодный весенний фестиваль, — дунадан уложил руки на каменную ограду и опустил на них подбородок. — Но это ещё детские забавы старика Ховторна. Ты бы видела, какие конкурсы здесь в марте Трактирная Лига устраивает. Каждую весну какое-то безумие творится — отсюда и до Шира. Новобранцев они заставляют накачиваться элем до пьяной икоты и бегать от трактира до трактира, выпивать в каждом по шесть кружек на скорость... Не представляешь, сколько полумёртвых тел мы с Халросом повытаскивали из придорожных канав в том году!       — Верю на слово, — Раданир обескураженно помотала головой.       Пьянчуги-таки сверзились на землю и сейчас спорили, кто же из них в этом виноват. В качестве весомых аргументов они применяли те же дубовые кружки, мутузя ими друг друга по лицам.       Сиреневые сумерки сгустили краски над городком, осветившимся множеством огней, под которыми словно ещё ярче заблестели пушистые островки снега, разноцветные ленты и пёстрые наряды горожан, придавая Бри поистине праздничный вид. Запахло жареной дичью и сливовыми пирогами, а музыка грянула с новой силой.       — Мы стоим на грани эпох, верно? — вздохнул Саэрадан, который, как и хранительница Эттенмура, с удовольствием наблюдал празднование беззаботных брийцев. — Мир меняется навсегда на наших глазах, и мы вносим в эти перемены свою лепту. Величайшая честь, но и цена высока. А имя этой цене — уход нашего народа из памяти выживших.       — Возможно, ты прав и жители Шира и Бри не узнают, кто положит свои жизни ради того, чтобы они продолжали свои дела в мире, не зная ужасов войны, — бесстрастно откликнулась Раданир. Нежные черты её лица оставались абсолютно расслабленными, хоть и говорила дева о печальных вещах. — Они лишь услышат о том, что на востоке произошла великая битва. Но я надеюсь, что когда-нибудь пару раз да вспомнят они в тавернах за кружкой эля таинственных людей в тёмных плащах, вдруг переставших бродить по этим дорогам. Кто-нибудь обязательно в иное время будет помнить нас.       — Грустный итог, — заметил рейнджер Бри, устало глядя на хранительницу Пущи.       — Итог самый лучший из возможных. Нас навечно оставят в истории, да и не стоит им подходить ближе, узнавать больше. Они — люди весны, и разве не прекрасно, если в будущем их дети будут вдохновлённо слушать о войнах прошлого, воображать себя грозными рыцарями, но не иметь и малейшего представления о войне настоящей?       Саэрадан промолчал.       Не было нужды ему произносить что-то вслух, Раданир и так знала, что собрат полностью с ней согласен.       Мягкие губы тронула мимолётная улыбка, когда дева увидела девчушку лет трёх, старательно собирающую в кулачок первые полевые цветы. Ребёнок словно почувствовал её взгляд и, обернувшись, выхватив взглядом фигуру воительницы у ворот, заливисто рассмеялся, помахав дунэдайн пухлой ладошкой и уносясь к загону с кроликами.       Раданир проводила убегающую фигурку долгим взглядом. В мире этой девочки всё было хорошо: она видела цветные сны, любила всех вокруг и даже не подозревала о Тени, грозно нависающей над светлым миром, в котором живёт. Ребёнок искренне верил, что ничто ему не грозит и что так будет всегда.       А дочь артэдайнского дунадана Эрандира, хранительница Эттенмурских земель, готовящаяся уйти на войну за мир этой девочки и бессчётных жизней других беззаботных людей, что никогда даже не узнают её имени, тепло улыбнулась ребёнку вслед.       — Ради исполнения такого будущего, я сражусь с кем угодно и с радостью приму смерть.