Легенды о Серых Стражах

                              КНИГА ВТОРАЯ.

7 октября. Год 3018 Третьей Эпохи Мира.

      «Мы думали, что готовы к войне. Пора нам это проверить».       Раданир прикрыла глаза.       Слова Арагорна, давным-давно сказанные, до сих пор отзывались эхом в сознании.       Провал их охоты за Голлумом стал точкой отсчёта бесчисленным столкновениям с осмелевшими вражескими лазутчиками и тёмными порождениями, укладывающимся в кровавую дорогу, что выведет однажды армии свободных народов на последнюю войну этого мира.       …Они ещё не готовы к ней.       Тягуче-болезненное ощущение неудачи и поныне преследовало рейнджера Эттенмура. И не только потому что удалось назгулам отбить свою добычу, узнать имя Хранителя, разыскать Шир. Раданир искренне жалела Голлума: он почти проникся к следопытам и эльфам доверием, она увидела тогда, что это просто несчастное существо с искалеченной Кольцом судьбой, страдалец, которого можно ещё было спасти. Но слуги Врага оказались сильнее, сильнее оказался и страх Голлума, заставивший совершить роковую ошибку.       Девять лет назад Кольценосцы получили то, что желали.       Снова это повториться не должно.       — Уже близко.       Раданир, моргнув, вынырнула из своих мыслей, обращаясь глазами к спутнику. Прекрасное и юное лицо, излучающее мягкий жемчужный свет, не могло выдать истинного возраста его обладателя. Как и сильный, мелодичный голос. Лишь только глаза. В глазах Глорфиндэйла, лорда павшего Гондолина, были запечатлены все вековые трагедии Арды, ведь присутствовал он почти при каждом из судьбоносных событий в Эндорэ.       Следопыту никогда не удавалось понять, какого же они цвета. Были они порой янтарными – тогда отсвет огня ужасающей Битвы Гнева можно было увидеть в них. Бывали и синими — глубокими, как пучины океана, поглотившие Гондолин. А изредка, когда прекрасный нолдо грустно пел в Каминном Зале о днях давно минувших, о юном мире и тех, кого ныне живущие видели лишь скульптурами в ривенделльских садах, можно было увидеть его глаза небесными, почти прозрачно-голубыми: то свет легендарных Древ Валинора сиял в них.       Сейчас были они сумрачно серы.       Наследник калаквэнди, потомок Перворождённых, чуял близость врага.       Чуял уже тогда, когда Раданир лишь в растерянности оглядывала Пустоши.       — Улайри идут, — сообщил Лаурефиндэ, и в чистой мелодии его голоса прорезалась сталь. — Идут с запада. Они сумели обогнуть нас по широкой дуге.       — Устрашились боя с тобой? — напряжённо хмыкнула Раданир, хмурясь в темноту.       — Скорее всего попросту не пожелали тратить время на схватку. Воля хозяина подстёгивает их, гонит и угар хищника, выследившего жертву. Они чуют близость Кольца. Сейчас их не устрашили бы даже восставшие воины Амана.       — Там свет, — вдруг заметила дунаданэт, натягивая поводья, поворачивая Глоренгура в сторону Амон Сул.       Глорфиндэйл нахмурился. Оба воина застыли в недоумении, но буквально через миг огонёк костра в бывшем зале палантира погас. А спустя ещё один, округа огласилась сначала криком человечьим, а потом — потонула в потустороннем визге.       — Это же!.. — вскрикнула и запнулась дева, не смея выразить страшной догадки.       Назгулы вопили безумно, ни на секунду не умолкая. Несмотря на то, что от Заветри путников отделяла целая лига, колдовской вой призраков прорезал воздух так, будто находились они совсем рядом. Определить, был ли это крик победы или разочарования, сейчас было невозможно.       — Как неосмотрительно... — шептал удручённый эльф, качая головой. Глаза его были широко распахнуты, наблюдая во мгле нечто, недоступное взору смертного. — Как глупо…       Холодный степной ветер ударил в лицо всадникам, побуждая их к действию.       Эльф и человек подстегнули коней, ринувшись вперёд. Оба боялись высказать свои предположения вслух. Неужели всё кончено? Неужели глупая ошибка хоббитов с разожжённым костром позволила назгулам найти их и завладеть Кольцом? И где же тогда был Арагорн? Сердце Раданир болезненно сжалось при жуткой мысли, и только настойчивей шептала дева коню мчаться скорей.       В эту страшную ночь даже звёзды погасли в небе, затаились в гнёздах и норах птицы и звери.       Тьма властвовала сегодня над Пустошами.       Взметая клубы пыли, выскочили всадники на холм перед полуразрушенной крепостью Артэдайна. Взмыленные кони затоптались, кружа в круге света четырёх костров.       — Здесь был бой, — сурово сообщил Глорфиндэйл, оглядывая следы в пыли.       Но Раданир понимала это и сама, сумев добавить даже больше, чем знал эльф.       — Это следопытские костры. Мои братья схватились на этом месте с врагом. Их было, по крайней мере, трое. Но где же они?       Виски гудели тревогой: следов крови не было, но не было и малейшего признака присутствия в округе ни хранителей Эриадора, ни Арагорна с хоббитами. Взгляд девы взметнулся к вершине Амон Сул; она уже было тронула коня к винтовому подъёму, но Лаурефиндэ вскинул ладонь.       — Там нет никого. Ни живого, ни мёртвого. Они спустились за то время, пока мы мчались сюда, — эльф закрутил головой, пытаясь понять направление, и бормотал: — Здесь должно быть какое-то тихое место… совсем рядом: хоббиты не смогли бы уйти далеко. Кто-то из них ранен – я это вижу.       — Лагерь Кандайта! — догадалась Раданир, резко оборачиваясь к спутнику. — Если Арагорн куда и увёл хоббитов от Тракта и крепости, так только туда!       Узкая, почти неугадываемая в высокой жухлой траве тропка огибала разрушенную святыню Арнора и уводила в ложбину, в старый овраг у самого подножия руин.       Там, укрытый высокими буками и вздымающимися вокруг отрогами холма, которое десятилетие стоял лагерь хранителя Пустошей. Лишь местный люд, редкие друзья да остальные дунэдайн знали о нём. Раданир и Глорфиндэйл спешились — пусть кони их были светлых мастей, а сами воины на назгулов никак не походили, не стоило нервировать беглецов сверх пережитого ужаса. Они могли завидеть фигуры всадников издалека и поспешно скрыться, усложняя задачу друзьям, прибывшим на помощь. Лорд Гондолина уверял, что не чувствует духа смерти здесь, и Раданир старалась ему безоговорочно верить.       — К какому из северных княжеств принадлежали твои родичи-аданы, Фаэртель?       Раданир бросила взгляд на спутника.       Златовласый нолдо задумчиво оглядывал громаду хищных обломков крепостных стен.       — Артэдайн, — отрывисто подтвердила мысль эльфа дева, перебираясь через поваленное дерево.       — Ты недовольна предками? — Глорфиндэйл уловил резкость её голоса.       — Когда они разбились на независимые державы и подняли мечи друг против друга — они погубили Арнор, — следопыт досадливо дёрнула подбородком. — Я бы предпочла видеть родовым гербом единую Звезду Элендиля, нежели серебряную корону Артэдайна.       — И всё же, эти земли должны быть особенно дороги твоему сердцу, — не унимался Глорфиндэйл, переводя взгляд от нависшей над ними Амон Сул на спутницу да поудобнее заправляя золотистый плащ за плечо. — Почему ты не вызвалась быть хранителем Диких Земель? Помниться мне, ты старше дунадана Кандайта и раньше него вошла в ряды следопытов? А Хальбарад, в свою очередь, дал тебе волю выбрать для службы любую часть Эриадора.       — В те годы матушка ещё жила в Ривенделле. Я хотела быть ближе к ней как можно дольше, зная, что дороги наши уже расходятся навсегда. А Пустоши... — дева зябко поёжилась, выходя из линии подлеска, на продуваемый сухим осенним ветром участок тропы. — Пустоши запомнились мне лишь как место, где погиб мой отец.       Глорфиндэйл умолк, не смея спрашивать дальше.       Хоть воспитанницей Имладриса и частой его гостьей была Раданир, нолдо никогда не спрашивал её прежде, отчего именно Эттенмур взяла дева себе под опеку. Край был, при всей его красоте, донельзя неприятный. Услышав же печальное откровение, эльф пожалел, что завёл этот разговор и растревожил душу аданэт, тем более в такой недобрый час.       Остаток пути до лагеря хранителя Пустошей, где посланцы Ривенделла ожидали обнаружить Арагорна и хоббитов, спутники проделали в тишине.       Ночи новолуния извечно темнее прочих, но свет звёзд в отсутствие луны крепнет и придаёт земле под небом хоть какое-то бледное освещение.       Эта ночь была исключением.       Раданир гадала, пробираясь меж ветвей смородиновых кустов: то лишь коварное совпадение погоды, или же колдовские наветы Врага, помогающего своим слугам исполнить его чёрную волю? Тень Амон Сул приняла под себя две мелкие фигурки, бредущие сквозь чащу, и стало совсем темно. Даже Глорфиндэйл, чей свет изрядно померк в степной тьме, щурил глаза, пытаясь разглядеть хоть что-то.       Что до Раданир, она пробиралась вперёд, полагаясь лишь на память, не видя кругом ни зги. Шаги путников становились всё тише, пока не стихли совсем, а сами они напряжённо замерли, крепче сжимая в руках мечи.       Впереди, скрытый вздымающимся на пути путников холмом, кто-то был. В прогалине, совсем рядом.       Глорфиндэйл нахмурился, призывно касаясь локтя спутницы, но острый слух девы уже уловил слабый шорох травы. Не сговариваясь, эльф и следопыт выпустили из рук поводья, оставляя коней, и разделились, в окружную обходя холм. Скудные отсветы серых облаков хоть сколько-то освещали прогалину, на которую уже не падала чёрная тень крепости.       Меж скудной порослью валежника ворочалась чья-то фигура. Раданир оказалась ближе к ней и узнала мгновенно, вскидывая руку и останавливая Глорфиндэйла от приближения. Сидящий был так увлечён своим занятием – поиском чего-то в траве – что даже не заметил, как дева шагнула к нему, приставляя острие меча к подбородку.       — Поглядите-ка, — мягкий шёпот коснулся слуха Арагорна, застывшего в напряжении, когда клинок оказался у его горла, — следопыт застигнут врасплох.       — Теперь Фродо станет таким как они? Сэм?       Пиппина трясло, он даже не пытался храбриться, как поступал обычно. Мэрри молчал, насупив брови, сведя губы в узкую полоску, но был бел, как полотно. Сэм же причитал над хозяином и пропускал все вопросы приятелей мимо ушей.       — Держитесь, мистер Фродо! Нет, всё не должно кончиться здесь… так…       Но Фродо не отвечал: по-прежнему стонал, судорожно ловя синими губами воздух, да метался в лихорадочном бреду. Бывший садовник горько заплакал, не обернувшись к Пиппину, даже когда тот задёргал его за край плаща. Послышались тихие голоса, шуршание листвы. А после на его плечо мягко опустилась чья-то ладонь, отстраняя в сторону.       — Это эльфы… — услыхал Гэмджи восторженный шёпот Мэрри.       Изувеченный Фродо натужно захрипел, вдруг распахивая выцветшие до самого белка глаза. Хоббит вперился взглядом в кого-то, кто появился со стороны Тракта, осветив неземным светом маленький лагерь с костерком.       И Сэм наконец обернулся, в отчаянной попытке защиты взяв хозяина за плечи.       За ним стояли двое.       Женщина эльф была облачена в тёмные кожаные доспехи и серый плащ. Она отвела взгляд пронзительных синих глаз от заплаканного лица Сэма и сейчас, жестикулируя в сторону заворожённых нежданной встречей с жителями мистического Ривенделла хоббитов, о чём-то тихо препиралась по-эльфийски со Странником. Стоя рядом, они были на удивление похожи и чертами лица, и тёмными волосами, и облачением.       Торопясь с пути второго, Сэм едва не угодил в тлеющие угли следопытского костровища.       Мужчина эльф обошёл хоббитов, мягко присаживаясь перед раненным Бэггинсом, проводя чуткими белыми пальцами по страшной ране. Он приложил к ней добытый Арагорном в овраге ацелас и, хмурясь, принялся шептать что-то.       Статный и прекрасный воин облачён был в золото доспеха, укрывающего тело искусным переплетением металлических крыл и листьев, а весь облик его источал едва заметный молочный свет. Лицо воина было гладко и юно, но хоббиты невольно отступили на шаг, инстинктивно понимая, что встретили существо поистине древнее и могучее.       Сэму подумалось, что вот чудо: он, самый обыкновенный хоббит, видит своими глазами великого витязя — словно сошедшего со страниц истории, пришедшего из времён, когда только зарождались бессмертные легенды, возвышались прославленные в песнях королевства, жили мифические существа, боги и духи бродили по этим краям, земля имела другие очертания, а мир так недавно был сотворён.       Гэмджи вдруг понял и то, что златокудрый воин был не простым представителем бессмертной расы. Нет, он был кем-то, куда более великим, нежели просто эльф...       От этой мысли хоббит задрожал.       Тот, кого Странник назвал Глорфиндэйлом, заговаривал увечье Фродо, удерживая над грудью раненого некий диковинный камень — прозрачно-голубой. На глазах кровоточащая рана теряла мертвенно-серый цвет, кожа наливалась цветом, скрывая выступавшие до сего момента синими сетями вздувшиеся вены. Сам воздух словно выталкивал эманации тьмы, унося их с хищным шипением прочь.       Фродо прерывисто вздохнул, тревожно дёрнулся и, наконец, впервые с момента получения страшного удара задышал спокойно.       Хоббиты не могли поверить своим глазам, а Глорфиндэйл поднялся.       — Я остановил распространение могильного яда, не позволил ему захватить сердце и душу, — голос его был глубоким, звучным. — Это храбрый хоббит – он выживет. Но рана ещё не излечена. Фродо нужно скорее доставить в Имладрис. Лишь владыке Элронду под силу справиться с ударом, нанесённым клинком Ангмарского Короля-Чародея.       Хоббиты не поняли ни слова, но ответа от них Глорфиндэйл и не ждал: эльф обращался к Страннику и незнакомке в капюшоне. Златокудрый воин подхватил с земли Бэггинса, что стал будто ещё меньше, и осторожно усадил на своего коня.       — Если они ушли вдвоём, я не останусь в стороне, и не проси, — Раданир отвергала все доводы Арагорна после того, как он коротко пересказал ей и Глорфиндэйлу события этой ночи. — Кандайт и Саэрадан преследуют трёх назгулов, они не предупреждены ещё о двоих!       — Потому я последую за ними. Останься с хоббитами.       — При всём уважении, вождь, — следопыт говорила с напором, коего Эстель никогда не слышал от неё прежде, — они идут в Эттенмурский лес. А никто не знает эту чащу лучше её хранителя. К тому же, Глоренгур артачится под чужими всадниками.       — Пусти её, Эстель, — мягко посоветовал Глорфиндэйл, что как раз закончил подтягивать стремена седла Асфалота, пока конь, повернув голову, дружелюбно тыкался мордой в ногу Фродо. — Ты же знаешь. Она не уступит. Там её братья.       Арагорн пожевал губами, хмуря брови и тяжело глядя на Раданир. Но дева взгляда не отводила и глядела на дунадана не менее решительно.       — Пусть будет так, — наконец выдохнул Арагорн, проводя рукой по спутанным волосам и досадливо дёрнув подбородком, — отправляйся. Уведите Призраков с Тракта, мы пойдём по нему. Выиграйте нам время достичь Брода.       Раданир благодарно кивнула, вскакивая в седло и подбирая поводья. Растерянные хоббиты, Глорфиндэйл, Арагорн – все обратились к ней взглядами. Наследник Элендиля всё ещё не снимал руки с холки Глоренгура.       Все понимали опасения вождя дунэдайн.       Где-то там, во тьме Пустошей, ждали возможности нападения цепные псы Врага.       Обожжённые, обозлённые. Они были так близко к желанной добыче, они уже протянули к ней призрачные длани! Жертву вырвали из клыков охотников, и охотники эти бесновались сейчас самой злобной яростью. Ненависть к Арагорну, посмевшему метнуть в лицо харадского короля свой поганый факел, распространялась и на всех его сородичей. Назгулы помнили его и девчонку, посмевших уже встать на их пути девять лет назад. Но в этот раз Кольценосцы не гнались за чахлой тварью, игнорируя присутствие следопытов. Они пришли за Кольцом. И рады были убить любого, вставшего на их пути.       — Раданир.       Дева взглянула в беспокойные глаза Арагорна.       — Во весь опор, — сказал он ей на адунаике.       Ветер разбушевался вновь, пуская жухлую листву в хороводы по стылой степной земле. Хранительница Пущи обвела взглядом друзей на прощание. Она не знала, увидит ли их вновь. Хоббиты дрожали, жались друг к дружке. Глорфиндэйл что-то певуче прошептал, и следопыт догадалась, что это было благословление её пути. Дунаданэт слабо улыбнулась им всем и, вновь кивнув Эстелю напоследок, вскинула поводья.       — Норо лим, Глоренгур! Норо лим!       Хранители Пустошей и Бри, по словам Арагорна, ушли со вчерашним закатом, пешими.        «Если они не станут делать остановок, а они не станут, — размышляла подстёгивающая коня дева, ощущая, как ветер хлещет щёки сквозь плотную ткань маски и невольно подмечая, что поравнялась с Найн Энид, — то достигнут Моста на исходе завтрашней ночи или ранним утром. Но я сумею нагнать их сегодня, у троп Талат Гаун…»       Планы дунаданэт безвозвратно изменил тонкий визг вдалеке.       Глоренгур возмущённо заржал, прядая ушами, и на пару мгновений сбился с шага. Раданир дёрнула головой, всматриваясь в сокрытый туманом Ост Гурут. Огибая контролируемую эгланами местность, две чёрные тени мчались на север. «Засядут в камнях над Трактом для контроля дороги», — вспыхнула в сознании следопыта догадка.       Дёрнув поводья, дунаданэт без единой мысли опасений бросилась в погоню за тенями, нисколько не скрывая своего присутствия. Она стремилась, чтобы они увидели её, последовали за ней, свернули с намеченного пути. Большая стая пего-рыжих варгов учуяла путницу, оскалившись и рыча на неё с пригорка. Опасная компания для соседства с людьми — в обычное время Раданир бы непременно остановилась и перебила бы стаю, но сейчас нельзя было медлить ни минуты, нужно было спешить, пытаться отвести от мирных жителей угрозу куда более страшную.       Назгулы поравнялись с высокими ступенями Ост Гурута, и следопыт сейчас молилась, чтобы эгланам хватило ума и осторожности не пытаться вступить в бой с королями-призраками.        Им хватило.       Тёмными ураганами промчались жуткие тени мимо аванпоста людей, не остановленные никем, и, нагоняя их, мчался за Кольценосцами эльфийский конь. Но назгулы и не думали сворачивать. Гонимая, словно плетьми погонщика, жуткая нежить рвалась в Харагмар. Раданир кольнула тревога: Тракт давно остался позади, тени искорёженных деревьев нависали кругом, а бурая болотистая жижа хлюпала под копытами Глоренгура, утягивая тонкие ноги коня в топь. Небо над головой начало темнеть, брюхо туч наливалось зловещим зелёным светом. Воздух стремительно холодел, тяжелел, смрадный запах болот и разлагающейся плоти разъедал ноздри даже сквозь маску.       Дева входила в проклятые Королём-Чародеем земли.       Завывания растревоженных духов Нан Делу повсеместно сливались в единую потустороннюю песнь, умертвия обращали вслед путнице незрячие глазницы и медленно натягивали луки, пуская ей вслед полуистлевшие древние стрелы. Всё больше и больше ходячих мертвецов поднимались из взрытых склепов и окружали дунаданэт, неотвратимо преследующую врагов. Назгулы уже достигли Кровавого Круга, их кони вспарывали влажную почву копытами, поднимая в воздух тучи брызг грязи и красной воды. От рейнджера Эттенмура их отделяло теперь не больше пары десятков метров. И Раданир рвалась вперёд, несмотря на протестующее фырканье Глоренгура и смыкающееся кольцо умертвий. Сознание затопил колдовской туман, притупив все инстинкты самосохранения, а жгучая ненависть к слугам Врага заставляла рваться вперёд, игнорируя всё нарастающую опасность.       Стрелы свистели вокруг: лишь следопытским чутьём рейнджер умудрялась уклоняться от них и уводить коня из простреливаемых зон, ведя его сквозь высокий кустарник.       Свистящий хрип могильных тварей звучал всё ближе, но дева не сворачивала с пути, не отрывая глаз от чёрных балахонов. И лишь стрела, прошившая воздух прямо перед её лицом, заставила дунаданэт нехотя остановить коня. Дальше пути не было — нежить замыкала окружение, отрезая Раданир путь к Чёрным Всадникам. Кольценосцы миновали Багровую Тропу и издевательски захохотали, направляясь в катакомбы Агамаура, оставляя свою преследовательницу лишь наблюдать их побег в бессильной ярости.       Однако долго оставаться на месте ей было не суждено — умертвия, стянувшиеся уже со всей округи, взбесившиеся наглости вторжения не на шутку, продолжали посылать во всадницу тучи стрел, подходя уже насколько близко, что многие из них потянули из потрёпанных ножен изъеденные ржавчиной мечи, приготовившись изрубить живую плоть на куски.       — Назад! — резко рванула следопыт поводья. — Глоренгур, назад!       Но коня не нужно было просить дважды: едва услышав хозяйку, светлый скакун поднялся на дыбы и бросился прочь от полчищ жуткой нежити, со зловонной проклятой земли, лишь чудом вынося их обоих живыми из Харагмара.       Только оказавшись на Тракте под вновь посветлевшим небом, Раданир ужаснулась тому, как легко она поддалась чарам назгулов.       Жажда отмщения, кураж погони, безумный долг — призраки почуяли в деве эти тёмные чувства. С изяществом искушённых кукловодов, что тысячелетиями плели ядовитые паутины интриг, Кольценосцы подстегнули дунаданэт к самоубийственной погоне. Смеясь хрупкости её воли, увлекли деву за собой в губительную глушь, кишащую мертвецами, поднятыми волей их жестокого хозяина.       Глоренгур громко фырчал, демонстративно встряхивал гривой, выражая всем своим видом недовольство действиями хозяйки.       — Прости меня, мэллон, — покаялась рейнджер, трепля коня по перепачканной в болотном иле шкуре.       За бездумной погоней и возвращением на Тракт Раданир потеряла без малого четыре часа, но гнать вперёд усталого скакуна не желала. Она даже спешилась, идя рядом и вглядываясь то в пшенично-серую даль холмов, то оборачиваясь назад, ожидая появления Чёрных Всадников.       Назгулы умело разделили следопытов. Оставив Кандайта и Саэрадана брести в Троллистую Пущу, они не дали Раданир присоединиться к собратьям, отрезая путь необходимостью выждать появления врага из Алых Топей, не подпустить к процессии с раненым Фродо. В очередной раз сумели Кольценосцы взять верх и разрушить планы дунэдайн. Раданир угрюмо покусывала губы и думала о том, что вот так сказывается опыт вечной жизни, пусть даже и проклятой — бессмертные видели многое, были готовы ко всему и обхитрить живущих какие-то жалкие пару сотен лет врагов для них не составляет нынче труда.       Следопыт пересекла Тракт, остановившись в нерешительности. Её влекло вперёд, на помощь друзьям. Но и оставлять позади двух назгулов было более чем необдуманно. Хоть с хоббитами Глорфиндэйл и Арагорн, они не погонят врага вперёд: призраки постоянно будут маячить за их спинами, готовые выкрасть полурослика в нужный момент. Но если остальные семеро выйдут на хранителей Бри и Пустошей, то Саэрадан и Кандайт погибнут, не зная о помощи, засевшей в Торенхаде, пытаясь управиться своими силами. И тогда один только последний рубеж поддержки и обороны будет ждать компанию у самого Брода, рядом с которым Элладан и Элрохир устроили засаду. Успеют ли друзья добраться туда? Если кольцо Девятерых сомкнётся вокруг маленького отряда раньше, возможно, эльфам некого будет встречать у Бруинена...       Что же делать?       Раданир мотнула головой, прикрывая глаза и пытаясь мысленно смотреть дальше горизонта, дальше захода солнца и прихода нового дня. Предчувствием и предвидением грядущего славился народ потомков Нуменора, но и среди них обладал этим даром не каждый. А если и случалось образам будущего мелькнуть перед глазами, не выбирали дунэдайн этот момент. Вот и сейчас не увидела дева ничего, кроме пустоты, разочарованно открывая глаза и часто моргая яркому солнцу в белом небе.       Выманить назгулов. Заставить покинуть Агамаур и гнать их впереди себя, подальше от Хранителя...       Но как это свершить и что — или кто — сумел бы в этом помочь, у Раданир не было ни единой идеи. Дева расслабила ремни седла и сняла с морды коня уздечку, позволяя ему насладиться заслуженной передышкой. Глоренгур немедленно опустил морду к земле, загарцевал, затем и вовсе упал в траву, катаясь, сбивая со шкуры комья грязи, вынесенные со страшных болот.       Его хозяйка уселась у подножия Торнстоуна, приняв трудное для себя решение: не отправляться вслед собратьям и встретить двоих из Всадников здесь, когда бы они ни появились. Сорвав стебель степного ковыля да теребя его меж пальцев, рейнджер и не заметила, как конь отошёл достаточно далеко. Поняла она это, лишь когда услышала приветственное его ржание, приглушённое приличным расстоянием.       Отведя с глаз брошенные ветром на лицо волосы, Раданир всмотрелась в фигуру пришедшего и немедленно вскочила, бросившись к нему.       — Радагаст! — выкрикнула подбежавшая к старцу дунаданэт, и улыбка впервые за долгое время озарила её лицо.       Бурый Колдун Ордена Истари — да, это был он — опирался на свой посох провожая взглядом пёструю пичугу, закружившую над головой девы.       — Не надо слов, не трать времени, — сразу поднял угрюмый старец ладонь, останавливая дунаданэт от путаных объяснений, в которые она уже готова была пуститься. — И так знаю, что хочешь сказать. Лучше надевай снова на скакуна уздечку да подтягивай седло.       Следопыт опешила, но говорить ничего не стала, оглядываясь на своего коня.       — Видишь всё через глаза своих посланцев, не так ли? — поражённо говорила Раданир, подзывая Глоренгура и без споров исполняя волю колдуна.       — Да почему же. Своими собственными видел. Как мчалась ты сломя голову в топь, словно мышь в мышеловку, хотя предупреждал тебя конь! Думал уже, вмешаться будет надо, — отчитывал воительницу колдун, — ан нет, хватило всё же ума, унеслась прочь. Да так, что еле нагнал.       Пристыженная дева опустила голову, сбивчиво поправляя кожаные крепежи.       — Не сумела совладать с собой и злыми чарами... Прости меня, Хранитель Леса. Мне нужна помощь теперь. Призраки Кольца не должны остаться за спиной Фродо.       Покровитель живности всмотрелся в лицо рейнджера, вздохнул, и приветливые морщинки прорезали мудрое лицо.       — И не останутся, перестань себя терзать, — наконец смилостивился Радагаст, хмыкнув хорьку, забравшемуся по полам его робы и устроившемуся живым воротом на шее. — Зачем же пришёл я сюда, если не помочь?