Плохие люди живут долго

– Хризантема, придурок! Слезь с меня немедленно, скотина!!! – полузадушенно шипел Гуй Мэй, пытаясь спихнуть с себя эту счастливую металлическую тушу. Ну надо же додуматься – броситься с объятиями прямо в этом своем многотонном снаряжении. Доспех был тяжеленным, угловатым и колючим и, кажется, уже пронзил Гуй Мэя в нескольких местах насквозь. К тому же Юэ Гуан набросился столь неожиданно, что на ногах Гуй Мэй не устоял, и оба упали. Юэ Гуан посмеивался, будто так и было задумано. А епископ и Пьен Мао утирали счастливые слезы, словно ничего милее в своей жизни не видели, и на их помощь рассчитывать не приходилось. Наконец, Юэ Гуана удалось спихнуть, и Гуй Мэй принялся осматривать себя на предмет повреждений. Дыр, как ни странно, не было, но явно останутся синяки. Юэ Гуан меж тем отсмеялся и, высокомерно кивнув, холодно бросил епископу: – Сделайте все побыстрее, – а потом развернулся уже к самому Гуй Мэю. – Идем. Гуй Мэй ничего не понимал, но пошел следом. Они в молчании прошли мимо все еще стоящих в коридоре людей, смотрящих то ли удивленно, то ли завистливо. Линь Юань торопливо показала ему большой палец, и Гуй Мэй рассеянно кивнул. Вышли из Храма и пошли по улице. Юэ Гуан двигался не спеша, появилась в его походке какая-то ленивая грация кошки, словно даже просто проходя без дела он преследовал некую загадочную цель. Гуй Мэй шел на шаг позади и смотрел на остриженные до плеч волосы. – Уже не отращиваешь? – тихо спросил он, но Юэ Гуан услышал. Картинно махнул рукой и усмехнулся. – Конечно нет. Так намного удобнее. – Вот как, – разговор почему-то не клеился, и Гуй Мэй, с трудом вспомнив имя, все-таки добавил. – Уже не хочешь быть как герой Хуа Фэн? – Кто? – Юэ Гуан удивленно приподнял брови, вспоминая. Потом на его лице появилось какое-то досадливо-высокомерное выражение. – Ах, это. Ну что ты, – он небрежно потрепал Гуй Мэя по плечу и деланно хохотнул, – кому сейчас интересна эта ерунда. Так мило, что ты помнишь наши детские увлечения. По справедливости, дурацкие книжки про Хуа Фэна любил и фанатично собирал сам Юэ Гуан, а Гуй Мэй же уже тогда считал их идиотскими. Но сейчас испытал смутное сожаление, словно с этим своим глупым увлечением Юэ Гуан потерял и некую важную часть себя – романтичную, бестолковую и, как ни странно, бесконечно милую. Юэ Гуан очевидно изменился за эти годы, и Гуй Мэй пока не был уверен, что эти изменения ему нравились. Дело было не только во внешности. Хотя в памяти Гуй Мэя он и был более стройным, изящным и красивым. Теперь же в глаза очевидно бросалась и слишком массивная шея, и чрезмерно заостренное лицо и угловатые губы. Гуй Мэй и позабыл о его дурацкой привычке красить их коричневой помадой и густо подводить черным глаза. Да и сами глаза вовсе не светились неземным солнечным светом, а смотрели вокруг полуприщуренно и настороженно. Изменилось и поведение. Прежний Юэ Гуан радостно прыгал бы вокруг, пытаясь взять Гуй Мэя под руку, заглянуть в глаза, потереться щекой или любым другим маленьким жестом выразить свою любовь. Нынешний же шел спокойно и размеренно, не оглядываясь. На губах – слегка высокомерная полуулыбка, осматривается с ленивым интересом. – Куда мы идем? – спросил Гуй Мэй, когда молчание слишком затянулось. Странно, ведь раньше Юэ Гуан болтал без умолку. – Идем? – Юэ Гуан чуть сбился с шага, словно вопрос вырвал его из раздумий. – Просто гуляем. Я все-таки пять лет здесь не был, все так изменилось. – Ничего не изменилось. – Да как же! Вот же, там улицу перекрасили, а здесь раньше парк был, помнишь? И фонари другие, и кусты вдоль аллеи выросли. Этого здания вообще раньше не было, а на том углу был магазинчик сладостей, куда девчонки из Академии бегали тайком, а теперь лавка скорняка. Живя в этом городе, Гуй Мэй и внимания не обращал на такие, казалось бы, мелкие изменения. А вот его спутнику все было словно внове. Сквозь высокомерную маску пробился, казалось, старый Юэ Гуан, способный без перерыва нести всякую чепуху о всяких бесполезных вещах. Вот только и манера речи стала уже немного другая – он по-столичному тянул гласные и манерно хмурил нос, словно даже что-то новое не способно было его удивить. Прогулявшись по городу, Юэ Гуан свернул к рынку. – Посмотрим, что интересного до вашей деревни доходит. Рассматривая прилавки, Юэ Гуан скептически цокал языком, придирался, выискивая в товарах невидимые глазу недостатки, и громко заявлял, что вот на столичных рынках такого не выставили бы. Он вел себя столь нарочито грубо и выпендрежно, словно до каждого жителя города старался донести, что он-то теперь к этой дыре отношения не имеет. Такое поведение показалось бы Гуй Мэю забавным, вот только, грубо высмеивая всех жителей Тьен Син, Юэ Гуан тем самым поливал грязью и его самого. Их отношения сейчас были неопределенны, и чего хотел Юэ Гуан, тоже пока понятно не было. У одной из лавок Юэ Гуан все же задержался. Золотые изделия, конечно же, что еще могло его привлечь. Еще ребенком Юэ Гуан часто мечтал, что когда-нибудь купит себе настоящие золотые часы, и теперь внезапно вспомнил и не смог пройти мимо. Выбирал он не меньше часа. То механизм был слишком тихим, то слишком громким, то часы недостаточно красивы, то цепочка груба. Тощий как жердь торговец обливался потом, испуганно переводя взгляд с одного посетителя на другого. Его можно было понять. С одной стороны – лощеный Юэ Гуан с его столичным пафосом, с другой – "демон Тьен Син", было от чего напрячься. Как ни странно, часы Юэ Гуан все-таки выбрал. Покачал в ладони, словно прислушиваясь к собственным ощущениям, кивнул и отошел, небрежно бросив через плечо Гуй Мэю: – Заплати. "Интересно, блондинчик знает, что у тебя отродясь денег не было?" – задумчиво хмыкнул дух. Его-то поведение Юэ Гуана только забавляло. Гуй Мэй уставился на продавца и тихо выдохнул сквозь зубы. Тот громко сглотнул и неуверенно протянул ладонь. – Пять-тьдесят-т д-два зол-лотых, – придушено прошипел продавец. По его виду неясно было, хочет ли он больше, чтобы Гуй Мэй заплатил или ушел. Тогда Гуй Мэй усмехнулся и активировал демоническую ауру. Все, стоящие вокруг, почувствовали леденящий холод и безотчетный первобытный страх. Кто мог, поспешно отодвинулся, но продавцу уйти было некуда. Он сжал протянутую руку в кулак, словно ухватив невидимую плату, и жалобно простонал: – Н-не надо денег, эт-то подарок. Под-дарок. И словно в подтверждение своих слов схватил не глядя еще что-то с прилавка и отдал Гуй Мэю. Торговец часто кивал и заискивающе улыбался. Разжав ладонь, Гуй Мэй увидел, что получил в подарок тяжелую золотую цепь. Ему она в принципе была ни к чему, так что, догнав Юэ Гуана, он молча всучил цепь тому. Юэ Гуан картинно развернулся и благосклонно махнул торговцу рукой. Тот сдавленно пискнул: – Слава Духовному Храму! Юэ Гуан поморщился. – Почему ты говоришь это столь тихо? Считаешь, слава Храма недостаточна? А вы почему молчите? – Юэ Гуан обвел ледяным взглядом остальных торговцев. – Слава Духовному Храму, – с ненавистью, не совсем слаженным хором произнесли торговцы. – Хорошо. Помните, что обязаны Храму всем. Благодаря нашей защите на континенте царит мир, а вы сладко спите по ночам. Лишь благодаря нам в ваш дом не приходит огонь и смерть, – неторопливо и торжественно изрек Юэ Гуан. – Помните о том, кому обязаны. В его словах была странная убежденность, словно он и сам в это верил. "Ну а что ты думал. В самом сердце владений Бога Ангелов молитвы и похвалы звучат непрестанно", – с усмешкой пробормотал дух. Гуй Мэй вспомнил, какое воздействие оказывал на людей Цянь Даолю, просто находясь рядом. Очевидно, что в столице, где тот непрестанно находился, его аура и аура Бога Ангелов ощущалась в разы сильнее. Понимал ли Юэ Гуан, что его чувства к Храму вызваны не собственными убеждениями, а ежедневной промывкой мозгов? Очевидно, нет. – Ну что, уже вечер, веди, – скомандовал меж тем Юэ Гуан. Он чуть задрал подбородок и взирал на Гуй Мэя сверху вниз с благосклонным вежливым вниманием. Гуй Мэю стало немного не по себе. – Куда вести? – К тебе домой, конечно, – Юэ Гуан чуть улыбался и важно покачивал головой, – надеюсь, у тебя там достаточно комфортные условия? Достойные моего статуса? Уголок губ, которым Гуй Мэй еще пытался улыбаться, надломился и нервно дернулся. Очень хотелось врезать этому напыщенному индюку. – Настолько достойные, что ты ошалеешь, – холодно ответил он, прикусывая изнутри щеку, чтобы лицо не выдало его истинных эмоций. – Комфортнее некуда. Когда подошли к казармам, лицо Юэ Гуана болезненно вытянулось, а потом приобрело оттенок недоверчивого смирения. – Ты ведь не… не живешь в этом..? – Тебе повезло, со мной никто не хочет жить. У меня есть свободная кровать. – Кровать для чего? – Юэ Гуан выглядел столь ошарашенным, что, кажется, предложи ему Гуй Мэй переночевать в сточной канаве – и он покорно пойдет. – Спать. – Спать… Мы пять лет не виделись, а ты… впрочем, чего я ожидал, – Юэ Гуан болезненно скривился и щелкнул пальцами перед собой. Комнату Юэ Гуан осмотрел с видом высочайшей брезгливости и недоумения, зачем-то пару раз качнул матрас руками, слушая скрип пружин, отковырнул какую-то щепку с дверного косяка и тягостно вздохнул. – Боги, как ты тут живешь?! – Отлично живу! – почему-то оскорбился Гуй Мэй. Юэ Гуан опустился в кресло, возложил ногу на ногу, скрестил перед собой руки и стал напоминать неприступную золотую крепость. Поджал губы и осторожно произнес: – Я живу в элитном районе, у меня великолепный дом. – Рад за тебя. – Тебе понравится. – С чего бы? – Нуу, – Юэ Гуан прищурился и чуть качнулся вперед, словно змея перед прыжком. – Тебя же переводят в столицу. Надеюсь, мы все-таки будем жить вместе. Это удобнее. Несколько секунд Юэ Гуан помедлил, словно ожидая от Гуй Мэя какой-то реакции, но тот остался невозмутимым. Юэ Гуан вздохнул и прикусил губу. – Я теперь работаю на старейшину Цин Луан. Идея создания межконтинентального турнира принадлежит ему, и он все еще надеется дать ей зеленый свет. Я смог доказать, что ты, как непосредственный участник событий, из-за которых турнир закрыли, сможешь оказать неоценимую помощь. “Так блондинчик приехал из-за работы”, – разочарованно протянул дух. Гуй Мэй тоже ощутил некоторую досаду. Отвернувшись, он принялся выравнивать предметы на столе. Неизвестно, зачем Духовный Храм ежемесячно выдавал на комнату стопку бумаги и пузырек чернил, но Гуй Мэй их почти не использовал, и они бессмысленно копились. Отодвинув очередной столбик бумаги, он спугнул сидевшего там паучка. Пауза затягивалась, Юэ Гуан очевидно ждал какой-то реакции. Паучок угловатой чернильной кляксой метался по столу, и Гуй Мэй, не выдержав, звучно прихлопнул его ладонью. И, не оборачиваясь, неопределенно протянул: – Мм… – Ты доволен? Или нет? – Юэ Гуан суетливо поднялся, сделал шаг навстречу и осторожно коснулся плеча Гуй Мэя, но практически сразу отдернул руку и сел обратно. “Брезгует тебя трогать”, – тут же прокомментировал дух. – “Я бы тоже побрезговал, у блондинчика все же есть чувство прекрасного. Наверняка нашел себе кого-то получше. Я бы на его месте точно нашел”. “Заткни-ись!” – чуть не взвыл Гуй Мэй. Нервы были на пределе. Этого нового, незнакомого и совершенно непонятного Юэ Гуана хотелось то ли убить, то ли повалить и затрахать до смерти. Но что-то подсказывало, что против обоих вариантов тот будет возражать. Развернувшись, он заметил в медовых глазах болезненное недоумение. – Мог бы меня спросить сначала, – процедил Гуй Мэй. Он надеялся, что в голосе достаточно благородного негодования, но и сам слышал, что прозвучало мелочно и злобно. – Мэй-Мэй…Призрак, – Юэ Гуан облизнул губы и постарался говорить более мягко. Гуй Мэй только сейчас понял, что тот ни разу за день не назвал его по имени. – Я же обещал, что вернусь за тобой, как смогу. Ты не возражал тогда. И я очень старался, чтобы… – Мог бы предупредить. Гуй Мэй и сам чувствовал, что ведет себя неправильно, но ничего не мог поделать. Единственное, чего он хотел – выяснить раз и навсегда, какие же у них сейчас отношения, хотя уже в глубине души понимал, что хочет услышать лишь один верный ответ. Даже если ради этого придется вывести Юэ Гуана из себя. – Но я же… – Что? Юэ Гуан всплеснул руками. – Да что с тобой?! Когда ты успел так измениться? – Если кто из нас и изменился – то ты, – безжалостно отрезал Гуй Мэй, торопливо прикидывая, как бы перевести разговор в интересующее его русло. – Да ты с самой встречи холоден со мной! А раньше был добрым, заботливым, ласковым… – Я?! – уж к себе-то подобные качества Гуй Мэй точно не относил. Голос его понизился почти до шипения. – Может, путаешь меня с другим своим любовником? Сказано было, пожалуй, грубовато. Зато можно было точно узнать, нашел Юэ Гуан кого-то в столице или нет. Тот побледнел и обиженно поджал губы. – Дурак? Да не было у меня никого, кроме тебя. – А у меня было, – зачем-то соврал Гуй Мэй в нелепом желании казаться более популярным, чем на самом деле. Глаза Юэ Гуана опасно сузились, он раскрыл было рот, чтобы что-то сказать, но в результате сдулся и лишь покорно вздохнул, словно соглашаясь. – Понимаю. Ты всегда привлекал людей. Но я все равно… Не договорив, он отвернулся к окну и замер в довольно нелепой позе, нахохлившийся в своих громоздких золотых доспехах, как воробей на жердочке. Гуй Мэй ощутил вдруг прилив огромной щемящей нежности к этому дураку. Шагнул вперед и оперся руками о подлокотники кресла по обе стороны от него. Юэ Гуан развернул голову. В светлых глазах отражались и гасли искорки мерцающих на стене факелов, словно творили какую-то свою, неподвластную людям, магию. Гуй Мэй в последний момент струхнул, словно устыдившись собственного порыва, и сделал вид, что внимательно рассматривает что-то на стене, за спиной Юэ Гуана. Тот сам сделал первый шаг навстречу. Вокруг талии обвились холодные руки в металлических перчатках, что царапали даже сквозь одежду. Юэ Гуан мягко потянул на себя, и Гуй Мэй качнулся навстречу, находя губами давно желанный рот. Может, они и разучились разговаривать друг с другом, но все еще могли понимать друг друга без слов. Гуй Мэй и забыл о дурацкой юэгуановой привычке, целуясь, то ли стонать, то ли шептать что-то прямо в губы. А еще он отчаянно кусался, словно загнанное в ловушку животное, не сильно больно, но вполне ощутимо. Все вместе это нереально заводило, делая возбуждение почти болезненным. Юэ Гуан тоже, видимо, подзабыл о способности Гуй Мэя, когда кончался кислород, просто прекращать дышать, не завершая поцелуя. И через минуту резко отпрянул, жадно хватая ртом воздух. – Мэй-Мэй, не так быстро…подожди… подожди… Но вопреки собственным словам подался вперед, пытаясь прижаться как можно теснее. Соприкосновение с грудой угловатого леденящего металла оказалось довольно неприятным, а объятья бронированных рук и вовсе болезненными. В какой-то момент показалось, что слепок латных перчаток навечно останется на пояснице. Гуй Мэй не считал себя привередливым, но все же поморщился и попытался оттянуть бронированный ворот доспеха. – Сними уже эту консервную банку. Как от нее избавиться? – Это доспех от мастера Мо, – немного оскорбленно протянул Юэ Гуан. Прикрыл глаза ресницами и жадно облизнул уже припухшие от поцелуев губы, после чего довольно бесцеремонно ткнул Гуй Мэю в грудь открытой ладонью. – Начни с перчаток и опускайся ниже. С внутренней стороны на перчатках обнаружились небольшие кожаные ремешки. Гуй Мэй торопливо расстегивал их, обдирая пальцы о тяжелые железные пряжки, и жадно целовал благосклонно подставленную щеку и ухо. Юэ Гуан тихо млел, постанывая от нетерпения, и больше мешал, чем помогал, пытаясь выдергивать ладони из до конца не расстегнутых рукавиц. – Любимый мой, хороший, – жадно шептал Юэ Гуан куда-то в волосы, когда сам Гуй Мэй, дорвавшись, неистово целовал освобожденные из латного плена руки. Чуть более узловатые пальцы, чем помнилось, и совсем уж новое – изящный ухоженный маникюр с блестящим лаком, наверняка по какой-то очередной столичной моде. Что точно не изменилось – маленькие белесые звездочки шрамов на ладонях, оставленные хризантемой бархатных небес. Гуй Мэй благословенно коснулся губами каждой из них. – Милый мой, давай быстрее, я сейчас кончу. Гуй Мэй и сам был на грани. Возбуждение оказалось столь острым, что, кажется, он, совсем как в первый раз, готов был излиться, не успев снять штаны. “О да-а, помню я этот позор. И как блондинчик тебя тогда не бросил?” – бесцеремонно влез дух, но Гуй Мэй лишь отмахнулся. Пряжка на одном из наручей никак не желала расстегиваться, и пришлось тянуть грубый кожаный конец ремня зубами. Во рту осталось неприятное терпкое послевкусие. Гуй Мэй сплюнул и широко лизнул солоноватый от пота юэгуанов кадык, чтобы перебить вкус. – И зачем … столько железа?! Это был не до конца вопрос, скорее, восклицание, но Юэ Гуан ответил. Голос его слегка дрожал, дыхание было частым и прерывистым. – Это доспех от самого мастера Мо. Хоть представляешь, сколько стоит. – Пофиг. – Приедем в столицу… и тебе такой купим… Голос Юэ Гуана срывался, он часто облизывал губы и не сводил с Гуй Мэя тяжелого влажного многообещающего взгляда. – Еще чего. Что я, дурак. Ходить, громыхать. – Это же… неслышно… Оставив Юэ Гуану доснимать наручи и наплечники, Гуй Мэй занялся его ногами. Стянул ботинок и носок и покачал в ладонях узкую длинную стопу. Огладил большим пальцем выступающую сбоку косточку на голени, а потом и поцеловал туда же. Юэ Гуан содрогнулся и торопливо прикусил собственный палец, чтобы не застонать – это была одна из тех эротических точек, прикосновение к которым его всегда неимоверно возбуждало. – Не надо… пожалуйста, – с трудом прошептал он, и Гуй Мэй, усмехнувшись, не стал его мучить. Самому хотелось неимоверно. Гуй Мэй жадно потерся пахом о металлический наголенник и прямо через ткань штанов стиснул собственный набухший ноющий член. Прижался лицом к холодному сочлению наколенника и простонал, только сейчас заметив, что до крови прикусывает губы, чтобы сдерживаться. "Уу, вот оно, пятилетнее воздержание. Ну представь что-нибудь мерзкое. Трехнедельный труп?" – сочувственно подсказал дух. Явно издевался ведь, паскуда, но совет сработал – возбуждение чуть спало. "Спасибо". – Трехнедельный труп, трехнедельный труп, – еле слышно бормотал Гуй Мэй себе под нос, снимая защиту с голеней и бедер. – Что ты говоришь? – Что состарюсь, пока тебя раздену. Нижняя часть Юэ Гуана оказалась, наконец, распакованной, и Гуй Мэй стянул с него штаны вместе с нижним бельем. Освобожденный член победным флагом взвился вверх, задевая розовой головкой с сочащейся каплей предэякулята край так и не снятой золотой кирасы. Юэ Гуан потянулся было к нему рукой, но Гуй Мэй отпихнул. – Я сам. На самом деле, он не был в этом хорош. Сколько Гуй Мэй ни пытался, у него не получалось расслабить горло настолько, чтобы пропустить толстый напряженный ствол. Едва член упирался в гланды, как накатывал рвотный рефлекс. Поэтому Гуй Мэй просто старательно обсасывал головку, втягивая в себя насколько мог. Одной рукой он держал Юэ Гуана за коленку, а другую просунул под него, стискивая тяжелые яички. Юэ Гуан приподнял зад, облегчая доступ, и Гуй Мэй скользнул дальше, к закрытой сжавшейся дырочке. – Не надо… – хрипло прошептал Юэ Гуан. Он прикусывал костяшки пальцев, чтобы не стонать слишком громко, и вид имел невероятно развратный. Свет факела, отражаясь от золоченого нагрудника, отбрасывал на его щеку тяжелый отблеск, словно печать собственности. И Гуй Мэй вдруг с нескрываемой гордостью подумал, что этот мужчина принадлежит ему, и всегда будет принадлежать, что бы ни случилось. – Не надо… я три дня в пути… не мылся… не подготовился… Гуй Мэй не очень в этом разбирался, но знал, что Юэ Гуан долго делает что-то перед сексом, чтобы дырочка была влажной и открытой. Поэтому просто кивнул. У того, действительно, не было ни времени, ни возможности. Юэ Гуан выгнулся в предоргазменной судороге, пальцами одной руки довольно болезненно вцепившись Гуй Мэю в плечо. Тот едва успел зажмуриться, как в лицо выплеснулось горячее вязкое семя. Усмехнувшись, Гуй Мэй провел большим пальцем по щеке, собирая, и отправил каплю в рот. Теплое, солоноватое, терпкое, пьянящее. – Ох, Мэй-Мэй… Отдышавшись, Юэ Гуан принялся обтирать ему лицо. Вид у него был наполовину смущенный, наполовину торжествующий, словно их теперь связывало некое мистическое таинство. Гуй Мэй затянул его в поцелуй, а после приподнял под зад и перенес на кровать. Все таки, в кресле было не очень удобно. Оторвавшись от губ, перевернул Юэ Гуана лицом вниз и огладил ладонями манящие белые ягодицы. – Мэй-Мэй, не надо, я правда не готов. – Я понимаю. Я просто потрусь. Гуй Мэя всегда восхищало, какие они идеально твердые и упругие и как они ложатся в ладонь, словно специально подогнанные под размер. Он потянул Юэ Гуана на себя, заставив встать на колени, отклячив задницу, и собственнически оставил несколько вызывающе-алых засосов. Спустил, наконец, штаны и высвободил собственный член. Провел головкой по ягодицам, очерчивая, а потом развел половинки и зажал ствол между ними, покачиваясь, чтоб усилить трение. Юэ Гуан покорно подался навстречу. Долго Гуй Мэй не продержался, бурно излившись Юэ Гуану на спину, испачкав и так и не снятый нагрудник, и скомкавшийся под ним поддоспешник. Некоторое время лениво лежали, а потом Гуй Мэй все-таки нащупал ремешок кирасы и отстегнул. – Сними уже это дерьмо. – Это доспех от мастера Мо, – вальяжно отозвался Юэ Гуан. Он умудрился перевернуться и лежал теперь под Гуй Мэем лицом к лицу, вычерчивая у того пальцами на спине круги и овалы. – Я полгода в очереди стоял, чтобы его купить. Зато теперь все видят. Доспехи от мастера Мо это… – он нетерпеливо пощелкал в воздухе пальцами, подбирая слово. – Это статус! – Хрень это. Без доспеха Юэ Гуан будто уменьшился в два раза. Гуй Мэй лениво гладил белую кожу на его животе, спускаясь от нижних ребер до светловолосого кучерявого паха с полувозбужденным членом и обратно, раздумывая, не пора ли на второй заход. – Ничуть не хрень. Вот когда сам наденешь – ты поймешь. Правда, это еще не скоро получится, – кажется, вернулся привычный Юэ Гуан – шумный и торопливый. Он все еще непривычно тянул слова, но снова смотрел на Гуй Мэя так, как смотрел только он. – Сначала несколько месяцев надо мастеру Мо подарки и подношения приносить, а он думать будет, достоин ли ты его доспеха. А уж потом, если ему понравишься, то в лист ожидания занесут. Я полгода ждал, а кто-то и еще больше, тут как повезет. – Угу. И почему Гуй Мэй никогда прежде не замечал, какая кровать тесная и неудобная? К тому же предательски скрипит при каждом движении. Наверное, надо было бы подтащить вторую кровать, но совсем не хотелось терять то нежное и спокойное, что повисло сейчас между ними. – Люблю тебя, – пробормотал Юэ Гуан, выгибаясь. – Да неужели?! Нежность мгновенно испарилась, оставив все старые обиды и непонятости. Гуй Мэй довольно грубо стиснул оказавшееся под ладонью бедро, но на расслабленном лице Юэ Гуана отразилось лишь легкое недоумение. – А что тогда твое письмо… – не договорив, Гуй Мэй обиженно засопел, не зная, какие неприятные слова подобрать. Но Юэ Гуан лишь улыбнулся. – Ты про последнее? Знаю, ты не очень любишь стихи. Считай это маленькой местью. Надо же додуматься – написать у мальчишки на спине. Пришлось заставить его сделать тату с твоим ответом и взять на службу. – Что? – Что?! – усмехнулся Юэ Гуан. – Я все твои письма храню. Разве это не правильно? – А я твои выбрасывал, не читая, – зачем-то соврал Гуй Мэй. – Ну кроме последнего. Я его прочитал. Юэ Гуан задумчиво пожевал губу, будто решая, обидеться или нет. Обижаться не стал, но в голосе появилась некая обреченная прохладца, словно вроде и ожидал чего-то подобного, а все равно досадно. – Хорошо хоть последнее прочел. Где, кстати, обещанное вино? – Обещанное что? – Гуй Мэй недоуменно приподнял брови. Кажется, что-то было не так. – Вино. Разве в своем ответе ты не обещал ждать сколько угодно и приготовить при встрече настоящий пир? – Я..? – Ты. Мучительно нахмурившись, Гуй Мэй попытался вспомнить, что тогда в запале написал. Память застенчиво молчала, не помогая. Зато Юэ Гуан, пользуясь растерянностью, извернулся и, поменявшись местами, подмял его под себя. Упер руки по обеим сторонам от лица и нахально уставился. – Что, не помнишь? Так и не ответив, Гуй Мэй вздохнул, признаваясь в собственном бессилии. Лицо Юэ Гуана приобрело весьма задумчивое выражение. – А я еще так удивился, что ты сам расшифровал да еще и так быстро, – протянул он. Гуй Мэй сглотнул. Кажется, чертовы стихи он понял как-то совсем не так. – Мм, и что твой стих означал? – Что я скоро приеду, конечно же. "Один месяц отражается в чаше вина", – снисходительно продекламировал Юэ Гуан. – Чаша вина – это символ встречи. Через месяц. Гуй Мэй почувствовал себя идиотом. Месяц и луна обозначались одним иероглифом, так что несложно было перепутать. – Это какая-то игра слов, да? – неловко переспросил он. – И это тоже. Красиво получилось, правда? – Юэ Гуан собой явно гордился. "Очевидно же все, и как ты не додумался, растяпа", – протянул дух. – "Я вот сразу понял, что стихи означают, а ты заладил, как кретин – все кончено, бросить он меня хочет. Дурак!" "Дурак", – согласился Гуй Мэй. И поспешно втянул Юэ Гуана в поцелуй. Пока тот не очухался и не начал вопросы задавать: что Гуй Мэй себе понапридумывал и как злополучный стишок понял. Может, в отношениях Гуй Мэй и не сильно разбирался, но точно знал, что сложно что-то выяснять, когда тебя в буквальном смысле за член держат. Юэ Гуан совсем несерьезно хмыкнул в поцелуй и прижался в ответ. – Мэй-Мэй, разденься уже сам, наконец. Юэ Гуана-то Гуй Мэй раздел, а вот сам лишь штаны приспустил. Снимать одежду было нестерпимо неловко, особенно перед ним. Легко Юэ Гуану говорить, с его-то идеальным телом – сплошные поджарые мышцы и ни грамма лишнего, что, впрочем, вполне ожидаемо от человека, часами не вылезающего из тренировочного зала. А Гуй Мэю отражения в зеркале хватило. Он подтянул штаны и, поморщившись, соврал: – Холодно. Вместо ответа Юэ Гуан лишь скептически приподнял брови и хмыкнул. Не поверил. – Снимай, ну! – прикрикнул он, однако, задрав Гуй Мэю рубашку, замер и болезненно сморщился, словно увидел нечто невероятно неприятное. "Ну все, сейчас точно от тебя откажется", – пробормотал дух. Гуй Мэй так и не понял, радовала его эта перспектива или огорчала. – Мэй-Мэй… – голос Юэ Гуана слегка дрожал, а верхняя губа странно подергивалась. – Ты голодал? Тебя пытали?! Скажи мне все! – Не говори ерунды. – Да ты худой как скелет, боже… Юэ Гуан осторожно, словно боясь сломать, очертил кончиками пальцев выступающие ребра, а потом прижался к ним губами. Это была не ласка любовника, а скорее та безотчетная нежность, с которой мать целует дитя. У Гуй Мэя ком встал в горле. – Да будет тебе. Не драматизируй. – Не драматизируй!!! – теперь Юэ Гуан шипел не хуже змеи. Схватил Гуй Мэя за плечи и раздраженно потряс так, что оба едва не свалились с кровати. – Да чем ты занимался все это время! Почему ты в таком состоянии. Какого черта вообще… – Да в порядке все, я всегда таким был. – Вовсе нет. Не был. Приедем домой – я тебя к доктору отведу, есть очень хороший лекарь в Верхнем городе, он точно поможет. И только попробуй сказать, что не пойдешь! Гуй Мэй открыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Юэ Гуан выглядел столь искренне взволнованным и так болезненно хмурил брови, что его даже жалко немного было. Словно он переживал о чем-то действительно важном. Все грубые насмешливые слова замерли вдруг в горле, словно остановленные пылающим взглядом медовых, почти светящихся от злости, глаз. И тут Гуй Мэй вдруг понял, что делало Юэ Гуана столь особенным, и почему, сколько бы ни пытался, Гуй Мэй не мог от него уйти. Просто ему единственному было не все равно. Не все равно, как Гуй Мэй ел и спал, как себя чувствовал и чего хотел. На все те незначительные мелочи, которые и есть жизнь. На которые даже родной матери было все равно, а Юэ Гуану, почему-то, нет. Гуй Мэй прижал его голову к груди, плотно, чтоб не вырвался, и внезапно, сам не зная отчего, рассмеялся. Золотые волоски щекотали шею и подбородок, а вредный Юэ Гуан все пытался выпутаться и что-то сдавленно шипел себе под нос. Гуй Мэй прижал его еще сильнее и, подавшись вперед, едва слышно,чтобы Юэ Гуан не услышал, прошептал куда-то в волосы: – Я рад, что ты вернулся. Я тебя… ждал.