Плохие люди живут долго

До деревни оставалось не более часа хода, когда Гуй Мэй замедлился, а потом и вовсе остановился, озираясь. Так вышло, что, не нуждаясь в сне и отдыхе, он передвигался слишком быстро и пришел раньше назначенного времени. В деревне его ожидали только к обеду. Гуй Мэй запрокинул голову и подставил лицо редкому осеннему солнцу, пару раз моргнул, наслаждаясь теплом, и снова опустил взгляд, всматриваясь под ноги. – Он должен быть здесь, – досадливо прошептал он под нос, оглядываясь. Нужный поворот все никак не находился, хотя Гуй Мэй и прошел уже этот участок дороги несколько раз в оба направления. Тропка была старой, и, скорее всего, кроме Гуй Мэя ей никто и не пользовался, предпочитая прямой путь из деревни. За прошедший год местность вокруг сильно заболотилась и заросла, скрыв следы нужного места словно живым зеленым ковром. "Да кончай ты мельтешить", – наконец, недовольно прошипел Призрак. – "Меня укачивает от твоих метаний". "Сочувствую. Будет тошнить – пожалуйста, не мне в душу". "Ну а куда же мне еще", – усмехнулся дух и гнусно заржал. Гуй Мэй лишь вздохнул, признавая поражение. Похоже, ему никогда не удастся одержать верх над собственным духом. – Ладно, раз дороги нет, пойдем напрямик. Закрыв глаза, он сконцентрировал духовную силу, направляя вперед, пока не услышал ответ. Развернулся в нужную сторону и побрел прямо через бурелом. Под ногами хлюпало, травы и лианы цеплялись за ноги, пытаясь привязать к земле, а противные ветки пытались уколоть лицо и руки. Тогда Гуй Мэй просто призвал демоническую ауру. Темная сфера вспыхнула вокруг, выжигая все живое. Перед и за Гуй Мэем теперь оставалась четкая выжженая линия. – Вот и тропа будет, – усмехнулся он и двинулся вперед, буквально снося на своем пути все препятствия. Вскоре показались первые могилы. Обычное сельское кладбище, тянущееся унылым серым однообразием от старых, почти развалившихся от древности захоронений до самых свежих, возле которых еще лежали цветы и прогоревшие палочки благовоний. Гуй Мэй шел неторопливо, рассеянно проводя ладонями по шершавому камню надгробий. Все его чувства сейчас обнажились, ловя малейшие духовные колебания вокруг, пытаясь понять, что изменилось с его последнего визита год назад. – Кажется, старый пьянчуга Пао помер, и та девка, что торговала фруктами. Семья с нижней улицы. Судя по ожогам – пожар. Кто еще… Несколько детей, пара завсегдатаев бара, дюжина стариков. Еще две семьи. И никого старше третьего кольца. Разочарованно вздохнув, Гуй Мэй призвал первые души и поглотил. Не много, но хоть что-то. Зато в самый первый раз на этом кладбище ему попался целый здоровенный лич, сражаясь с которым пришлось изрядно попотеть. Гуй Мэй тогда на нем целый уровень поднял. "И почему так много душ не улетают на перерождение, а остаются прикованными к своим могилам?" "Ну так пороки всякие. Алчность, ревность, зависть, злость", – со знанием дела ответил Призрак. – "Тот же старый Пао любил бутылку больше жизни – вот и остался на кладбище подпивать вино из ритуальных чаш. Все люди…" "Да не одинаковые мы!" Дух хихикнул, но спорить не стал. Следующие несколько часов они провели, собирая и перерабатывая души. В такие моменты Гуй Мэй казался себе просто паразитом на теле человечества. Становилось немного неприятно, и он старался просто ни о чем не думать, рассматривая жухлую траву или как ветки колышатся под ветром. "Ничего особенного. Я же не виноват, что я такой. У каждого свои недостатки, кто-то пьет, кто-то совсем негодяй, а я…" "А ты и пьешь, и негодяй, и пожираешь души умерших", – сочно хохотнул дух. Гуй Мэй лишь уронил лицо в ладони и несколько раз помотал головой, словно надеясь, что Призрак из него вылетит. Если бы от него было так легко отделаться. После полудня он неторопливо двинулся в путь. Дорога теперь была не в пример лучше и чище, и то тут, то там попадались следы человеческого обитания – битые бутылки, кучки соломы, тряпки или бумажки. Потом дорога как-то резко обрубалась, ныряя в заваленный мусором проход между первыми ветхими домишками. Деревня была маленькая и небогатая, а люди уже давно отчаявшиеся и ко всему равнодушные. Казалось, сам пыльный воздух здесь был пропитан горечью и бессмысленностью жизни. Впрочем, чего и следовало ожидать от деревеньки, находящейся так далеко от города и торговых путей. Одна дорога сюда занимала три дня по мерзкому бездорожью, и Гуй Мэй был, пожалуй, чуть ли не единственным, кому подобное место могло нравиться. Окружающая убогая безрадостность странным образом перекликалась с его душевным настроем, давая иррациональное чувство покоя. Навстречу вышел одутловатый мужичок в давно нестиранном сальном одеянии и, нетрезво рыгнув Гуй Мэю в лицо, призвал дух. У него был всего четвертый уровень, и коса в дрожащих руках подрагивала в опасной близости от его же собственного уха. Гуй Мэй лениво отвел оружие в сторону и поморщился. – Отойди, дурак. Староста где? Мужик пару раз моргнул, фокусируя зрение. – А, это ты? Опять драться будешь? При первой встрече он не хотел Гуй Мэя пропускать, несмотря на бумаги из Духовного Храма, и в результате провел несколько часов на соседней крыше с вывернутыми суставами. С тех пор дружелюбнее не стал, но Гуй Мэя запомнил. – Как хочешь. – Не хочу. Староста на площади, тебя, урода, ждет. И Нандзи с ним. Гуй Мэй кивнул и двинулся дальше. “Нандзи…” “Что, жаль его?” Нандзи был деревенским мальчишкой, дух которого Гуй Мэй пробудил в прошлом году. У парня оказалась полная духовная сила. Вот только ни у его семьи, ни даже у всей деревни, если бы им пришло в голову скинуться, не хватило бы денег оплатить обучение. Полная духовная сила была несомненной редкостью, и, возможно, нашелся бы кто-то, желающий заплатить за мальчишку, как это было с самим Гуй Мэем. Вот только у Гуй Мэя не было ни нужных связей, ни возможностей. Мальчишке просто не повезло, что его дух пробудил тот, кто совершенно ничем не мог ему помочь. Прислушавшись к собственным ощущениям, Гуй Мэй вынужден был признать, что жалости не испытывает. “Просто не повезло, такова жизнь”. Вот только когда вышел на площадь и увидел полные надежды глаза ребенка, внутри кольнуло что-то, подозрительно похожее на чувство вины. Гуй Мэй вовсе не испытывал к нему тепла или сочувствия. Просто Нандзи смотрел на него так, как люди смотрят на божество. Со столь абсолютным доверием и принятием, что, казалось, если Гуй Мэй сейчас скажет ему прыгнуть с моста – Нандзи прыгнет. – Ну как? Получилось? Получилось? – от волнения пацан даже поздороваться забыл. У Гуй Мэя против воли дернулись губы, сжавшись, словно не хотели это произносить. Но он все равно сказал. – Пока нет. Но если у Храма появится возможность – тебя возьмут. Гуй Мэй соврал. Он даже и не пытался с кем-либо поговорить, потому что его бы никто и слушать не стал. Но для Нандзи это было единственной возможностью покинуть это место и получить шанс на лучшую жизнь. Гуй Мэй сам не знал, почему продолжает обманывать ребенка. Возможно, потому, что больше на него так никто в мире не смотрел, и, видя свое отражение в глазах мальчишки, Гуй Мэй на миг казался себе кому-то нужным. – Я же говорил, всем этим благородным господам из Храма нет до тебя дела, – грубовато одернул староста. Гуй Мэй ему не нравился, и старик этого не скрывал. – Всем им там на нас плевать. – Он пожевал губами и с досады отпихнул Нандзи палкой. – Сколько сегодня? – деловито спросил Гуй Мэй. Спорить со старостой совершенно не хотелось, к тому же он был очевидно прав. – Двое всего. У нас маленькая деревня, не так часто дети рождаются. Эй вы, идите сюда! – Хорошо. К Гуй Мэю немного испуганно подошли два мальчика. В деревне не было даже специального зала для пробуждения духа, поэтому церемонию проводили прямо на площади. Вокруг собралось несколько зевак, в основном, родственники. Гуй Мэй едва заметно поморщился и призвал дух. – Я ж тебе говорил, у него даже колец нету, – громким шепотом пробасил кто-то из толпы. – Ну а ты что думал, нам нормального духовного мастера пришлют? Спасибо, что хоть такой есть, до него три года до нас никто не доходил. Гуй Мэй слышал подобное не в первый раз и воспринимал отстраненно, словно через глухую стену. Не было смысла ни обижаться на этих людей, ни спорить, ни что-то им доказывать. Он молча провел обряд, пробудил духи мальчиков и отвернулся, чтобы уйти. На руке торопливо повис Нандзи. – Дяденька, вы ведь спросите про меня еще, да? Вдруг меня возьмут учиться… – Да… я постараюсь, – снова соврал Гуй Мэй. После этого он обошел еще две похожие деревни и, выполнив, наконец, свой долг, смог вернуться в город. Возвращаться, на самом деле, не хотелось. Несмотря даже на то, что семь деревень, на которые распределили Гуй Мэя, считались самыми позорными в храмовой иерархии, о чем ему каждый считал своим долгом сообщить. Но здесь была свобода, воздух чище и люди честнее. А в Духовном Храме он словно снова оказывался в тисках рейтинговой системы, причем с максимально низкими баллами. Стражники на входе покосились презрительно и вслед донеслись привычные перешептывания "о, опять этот", "это же тот самый", "у меня от его вида каждый раз мороз по коже". "Приятно, когда твоя репутация идет впереди тебя", – фыркнул Призрак. Дух все еще находил это забавным, а сам Гуй Мэй, на удивление, воспринимал спокойно. Он словно достиг в своей душе какой-то точки гармонии, на которой его уже не задевали ни хула, ни похвала. Он просто жил как умел. Поднялся на второй этаж, прошел до конца коридора, стараясь ни с кем не встречаться взглядом. Остановился перед кабинетом, постучал и ровным голосом отрапортовал: – Рядовой первого ранга Гуй Мэй прибыл с задания. За дверью раздалось шевеление, потом секундная тишина, сдавленный смешок и неприятный квакающий голос, важно растягивая слова, ответил: – Жди. Как и всегда. Гуй Мэй прислонился к стене плечом и погрузился в медитацию. Его точно промурыжат под дверью не менее получаса, а он старался тратить каждую свободную секунду на совершенствование и развитие. Наконец из-за двери поступило разрешение, и Гуй Мэй толкнул тяжелую деревянную дверь, входя в кабинет. За столом сидел его старый однокурсник Пьен Мао. За прошедшие годы он совсем себя запустил и выглядел столь неприятно, что, несомненно, вызывал бы у окружающих отвращение, если бы не умудрился занять довольно высокий пост в Храме. Призраку всегда это казалось невероятно ироничным. Впрочем, не только ему, и сам Пьен Мао при каждой встрече считал необходимым указать Гуй Мэю на разницу в их положении. – Аа, это ты, – неестественно улыбнулся Пьен Мао и хихикнул, обнажив маленькие зубки. – Обожди, я закончу с важными делами. На коленях у него сидела женщина из публичного дома, потасканная жизнью, но еще сохранившая остатки былой красоты. Пьен Мао жадно шарил руками у нее под лифом, тиская грудь, а она позевывала и изредка дежурно постанывала, изображая страсть. – Какая ты у меня сочная малышка, – сладострастно прошипел Пьен Мао и слюняво мазнул женщину в шею. А потом бесцеремонно надавил ей на макушку, опуская с колен вниз. – Иди давай, поработай ротиком. Отрабатывай вино и закуски. Несколько секунд Гуй Мэй брезгливо понаблюдал, как она старательно сосет, а потом перевел взгляд за окно. – Что, завидуешь? – Пьен Мао, похоже, совсем не испытывал стыда, наслаждаясь своей мнимой властью. – А ведь ты дурак, Гуй Мэй. Дурак. Все это могло быть твоим, не будь ты таким кретином. Гуй Мэй не стал отвечать. Лишь положил на стол свой отчет и равнодушно отчитался. – Рядовой первого ранга Гуй Мэй. Посетил семь деревень горного хребта Юяо, пробудил боевые души семнадцати детей. У двоих более тридцати процентов духовных сил, у одного – шестьдесят. – Да кому есть дело до этих крестьян и их жалких духов! Пьен Мао тяжело дышал, приближаясь к разрядке. Над его верхней губой, покрытой редкими черными волосинками, блестели некрасивые сальные капельки пота. – Закончил доклад? Вот и проваливай, – грубо пропыхтел он. Гуй Мэй дошел до двери, помедлил секунду и все-таки развернулся обратно. Пьен Мао как раз шумно и некрасиво кончил, забрызгав лицо женщины и бумаги на столе, и теперь торопливо дышал, приходя в себя. "Может, не стоит, все равно бесполезно?" – с сомнением протянул дух. "Я знаю". – Чего тебе? – Пьен Мао заметил, что Гуй Мэй не вышел, и торопливо свел брови, стараясь казаться более внушительным. – Год назад я пробудил дух мальчика с полной духовной силой. Разве Духовный Храм не заинтересован в сильных духовных мастерах? – Да кому нужны эти деревенские оборванцы?! Словно в подтверждение своих слов Пьен Мао сгреб со стола доклад Гуй Мэя, скомкал и небрежно обтер им член, стирая остатки спермы. Потом не глядя бросил доклад в мусорку. – Ты что, не понял? Твои доклады никто и не читает. Это просто должность для лохов типа тебя, чтобы отослать подальше и рожу твою мерзкую не видеть полгода. Потому что ты ничтожество, и должен знать свое место, – Пьен Мао высокомерно скривился, налил себе вина и залпом опрокинул в себя. – У тебя был шанс на нормальную жизнь, но ты его прошляпил. Ты отброс. С тобой что угодно можно делать, и никто слова не скажет. Вот хочешь, я тебе прямо сейчас глаз вырву? – Ты собираешься сделать это отрезанными руками? – холодно переспросил Гуй Мэй. Одновременно он усилил свою демоническую ауру. Ее воздействие вместе с напоминанием о том, что у Гуй Мэя слова не сильно с делом расходятся, немного отрезвили Пьен Мао. Тот ощутимо сдулся, осознав, что наговорил лишнего. – Да кому ты нужен. Топай давай отсюда, – жалко пробубнил Пьен Мао. Торопливо отвернулся и прижал к себе все еще стоящую перед ним проститутку, находя успокоение в женских грудях. Покинув кабинет, Гуй Мэй некоторое время раздумывал, не пойти ли напиться, но решил в результате, что слишком устал для этого. Поэтому он вышел из Храма и отправился в казармы где жил. По пути дух внезапно сделался говорливым, желая, очевидно, высказаться. "Да уж, повезло нам с начальством", – презрительно протянул он. "Ну зато он считает, что вытянул счастливый билет". "Хм, кстати, о везении", – внезапно заинтересовался Призрак. – "Ты ведь самый удачливый человек, которого я встречал". "Только ты так думаешь", – пожал плечами Гуй Мэй. И тут же опустил плечи обратно, сообразив, как нелепо выглядел его жест на полупустой улице. "Нет, правда. Но почему же мы тогда до сих пор не проникли в канцелярию и не забрали наш контракт?" "Не везет". "Вот это и кажется мне странным". Гуй Мэю это вовсе не казалось странным. За те несколько лет, что он работал на Духовный Храм, подсматривая и подслушивая, Гуй Мэй выяснил, что канцелярия находится где-то на третьем этаже главного здания. Где именно – так и оставалось загадкой. Однажды он видел, как мужчина приложил ладонь к колонне и просто прошел сквозь стену рядом. Но сколько Гуй Мэй не ощупывал все поверхности вокруг – ничего не происходило. В другой раз подобное произошло в другом месте. Словно злосчастный вход в канцелярию перемещался и открывался каждый раз непредсказуемо. Со временем Гуй Мэй даже запомнил в лицо несколько человек, что, скорее всего, работали там. Впрочем, и речи не было о том, чтобы попытаться с кем-то из них поговорить. Служащие канцелярии все как один отличались редкостным высокомерием и смотрели на простых работников свысока. “Ничего странного, просто я не такой везучий, как ты полагаешь”. “Да нет”, – с сомнением протянул дух. – “Я просто подумал – а вдруг это потому, что оставаться здесь для тебя и есть высшая удача”. “Ну конечно!!!” Гуй Мэй от возмущения резко остановился, что, как оказалось, было весьма кстати, потому что прямо перед ним, чуть не столкнувшись, возник худой юркий мальчишка-посыльный. – Вы ведь Гуй Мэй, да? – с каким-то ожесточенным вызовом спросил посыльный. Выпятил челюсть и отважно выдвинулся вперед. – Для вас письмо из столицы. – Посыльный секунду помолчал, а потом практически проорал Гуй Мэю в лицо, с ненавистью скаля зубы. – С запросом обязательного ответа!!! По справедливости, такое отношение было вполне обоснованным. Когда-то давно, когда письма с получением ответа только стали появляться, именно этого мальчишку Гуй Мэй заставил ходить за собой целую неделю, прежде чем ответ написал. С тех пор мальчишка его откровенно ненавидел, чем немало забавлял и Гуй Мэя, и его Призрака. – От него письмо? – Ага, как всегда. На счастье посыльного, сегодня Гуй Мэй был настроен вполне дружелюбно. Он попытался выхватить конверт, но мальчишка довольно ловко увернулся. – Ага, знаю я вас. Сначала ответ напишите, потом отдам. Гуй Мэй лишь фыркнул и, пронесясь сквозь тени, выхватил письмо у мальчишки из рук. Тот досадливо сморщился, признавая поражение. Гуй Мэй ему даже посочувствовал немного. – Ладно, я напишу. Но у меня нет бумаги. – У меня все есть, – не веря своему счастью, выдохнул посыльный. Поспешно достал пергамент, перо и чернила и встал наклонившись, позволяя использовать свою спину как стол. Гуй Мэй положил листок и задумался. Писать письма он так и не научился. На кончике пера неторопливо скопилась объемная черно-фиолетовая капля чернил, качнулась как завороженная вправо-влево и мягко шлепнулась на бумагу. Лист был испорчен. Гуй Мэй вытянул было разочарованно губы, а потом усмехнулся. В голову ему пришла новая идея. Резко задрав на мальчишке кофту, Гуй Мэй размашисто написал прямо на детской спине “Жив”. – Ай-я! Что вы делаете? – Ответ написал. – Но почему на спине? – А чтобы не потерял. Гуй Мэй и сам не знал, зачем сделал столь очевидно бессмысленную вещь. Зато представил, как Юэ Гуан удивится, увидев ответ в таком неожиданном месте. А после осознал вдруг, что для этого Юэ Гуану придется смотреть на чью-то голую спину, и испытал смутную досаду. Хотел даже мальчишку вернуть, но передумал. Не все ли равно. Юэ Гуан писал так часто, что иногда казалось, он начинает писать следующее письмо, едва отправит предыдущее. Гуй Мэй никогда не отвечал. Тогда коварный Юэ Гуан начал посылать письма с запросом ответа. Это когда мелкие курьеры не уходили, вручив послание, а ходили следом и ныли, чертовски раздражая, пока не получали свой ответ. Гуй Мэй просто понятия не имел, что писать, поэтому ограничивался кратким "жив", "пока не сдох" или "отвали". Но упрямый Юэ Гуан все равно продолжал писать еще. Иногда его письма представляли собой изящнейшие образцы словесности, украшенные витиеватыми оборотами, цитатами философских текстов и малопонятными Гуй Мэю отсылками к каким-то историческим событиям или личностям. А иногда в тексте был сплошной поток сознания и эмоций, бессвязный, но захватывающий. Словно Юэ Гуан писал на бегу, боясь не успеть что-то выразить. "Интересно, как у блондинчика дела", – протянул дух. Странное дело, но иногда казалось, что Призрак скучал по Юэ Гуану даже больше, чем сам Гуй Мэй. "Да что у него может быть. Пятое кольцо год назад получил, шестое еще рано. Что-то там махинирует, пытаясь войти в штат очередного старейшины. Питается хорошо. Снял недавно комнату в каком-то районе", – иногда Гуй Мэю казалось, что он знает о жизни Юэ Гуана гораздо больше, чем хотел бы. Словно они не жили в разных городах, а разошлись минут десять назад. Войдя в свою комнату, Гуй Мэй привычно швырнул конверт в ящик стола, где хранились все юэгуановы письма, и пошел раздеваться. По счастью, жил он один, поскольку не нашлось ни одного желающего делить с ним территорию. Гуй Мэй повесил куртку, стянул грязную одежду и остался в одних видавших виды носках. Пошевелил пальцами ног, размышляя, стирать ли носки сразу или уже завтра, и тут дух не выдержал. "Эй, письмо-то прочитай!" На это и был расчет. Получалось, будто бы Гуй Мэй совсем и не скучал, и у духа не было повода упрекнуть его в чрезмерной привязанности. Для вида поколебавшись, он торопливо достал письмо и вскрыл конверт. "Здравствуй, любовь моя". Гуй Мэй против воли расплылся в улыбке и погрузился в чтение. Юэ Гуан снова писал что-то малопонятное о странных взаимоотношениях и интригах внутри Духовного Храма, а Гуй Мэй снова радовался, что сам туда не попал. Ему бы в голову не пришло подарить какому-то советнику одного старейшины редких звездчатокрапых фазанов, чтобы он отведал их с советником другого старейшины, известным гурманом, с которым первый враждует, но советники тайком трапезничают вместе. И поскольку подарок очень хороший, первый советник обязательно упомянет о нем второму, а когда тот подойдёт к Юэ Гуану, можно будет намекнуть, что он вообще на многое способен, и не порекомендует ли второй советник Юэ Гуана некоему третьему старейшине, которому как раз нужен младший помощник. И если все выгорит – Юэ Гуан получит, наконец, повышение. Перечитав всю схему несколько раз, Гуй Мэй так и не понял, зачем нужен был первый советник и два других старейшины. "Честно говоря, здесь совсем как в Академии", – писал Юэ Гуан. – "Та же система рейтингов и баллов. Только они не вывешиваются на таблице, а надо каждый раз держать их в голове. Понтифик кого-то выделил – плюс баллы, кто-то завалил задание или сказал что не то – сразу мысленно баллы вычитаешь. И надо всегда быть в курсе всех новостей, иначе попадешь впросак и сам свои несуществующие баллы потеряешь". – Бред какой, – пробормотал Гуй Мэй. С него всех этих рейтингов еще в школе хватило. "Да ладно, дальше читай", – жадно вклинился Призрак. Юэ Гуан писал какие-то бессмысленные новости, малозначительные подробности из жизни каких-то старейшин и двора. Писал про сына Понтифика, у которого недавно был день рождения, и Юэ Гуан видел его близко-близко. Гуй Мэй неосознанно скосил глаза на портрет Понтифика, который когда-то принадлежал Се Люё, а потом занял почетное место у Гуй Мэя в комнате. Как напоминание, что Цянь Даолю ему жизнь спас. – Храни Понтифика Бог Ангелов, – автоматически прошептал Гуй Мэй. При всех своих недостатках он умел быть благодарным. “А еще тут в парке недавно открыли новый фонтан, очень красивый. Тут теперь постоянно крутятся всякие влюбленные парочки. Я бы хотел прийти сюда с тобой. Правда, в столице не очень поощряют отношения между мужчинами, но это же не мешает нам ходить куда угодно? Хотя я бы, конечно, лучше толкнул тебя в фонтан и…" Прочитав несколько следующих строк, Гуй Мэй быстро покраснел и опустил недочитанное письмо. Он так и не привык к тому, как внезапно в своих письмах Юэ Гуан переходил на непристойности. Тот мог писать про погоду или новый вид сладостей, а потом ни с того ни с сего выдавал абсолютную похабщину, вроде той, что передают друг другу тайком солдаты в казармах, чтобы подрочить перед сном. – Черт, опять он… "Да ладно, мне-то не ври, будто тебе не нравится", – хихикнул дух. – "Тебе очень даже нравится". Самое обидное, что он был прав, но от этого не было менее неловко. Каждый раз Гуй Мэй клялся себе, что в его жизни нет больше других целей, кроме самосовершенствования, и он не будет тратить свое драгоценное время на подобные глупости. И после каждого письма Юэ Гуана обещал себе, что это в последний раз. Гуй Мэй тихо ругнулся, оглянулся зачем-то, хотя и так прекрасно знал, что в комнате никого. Прикусил губу и осторожно, словно тайком от самого себя, скользнул рукой в трусы, обхватывая уже возбужденный член. Стиснул и принялся двигать рукой, выхватывая при этом взглядом отдельные фразы из письма и представляя. "Целовать твои невероятные плечи, прекрасные соски, великолепный живот, ласкать до тех пор, пока ты не забудешь все, что знал…". Только Юэ Гуан мог считать уродливое угловатое тело Гуй Мэя чем-то желанным, возможно, он просто ошибался, поскольку давно его не видел. Гуй Мэй и сам не был уже уверен, действительно ли Юэ Гуан выглядел так, как в его фантазиях, или его собственное воображение приукрашивало и идеализировало. Действительно ли у него была столь белая и нежная, почти светящаяся, кожа? Действительно ли тонкие изящные пальцы были столь осторожны или скорее впивались безжалостно, оставляя на коже полулунные следы ногтей? Гуй Мэй уже плохо помнил, но не все ли равно. "Выпивать тебя до дна, до последней капли наслаждения…". Вот уж в чем Юэ Гуан действительно был хорош. Гуй Мэй вспомнил горячую податливость рта и шустрый влажный язык, вытворяющий невообразимое, и позорно простонал что-то сквозь сжатые зубы. В такие моменты, казалось, что угодно готов отдать, чтобы испытать все это вживую. "Хочу тебя. Люблю. Всего. Подо мной. На мне. Во мне…". Гуй Мэй словно воочию снова видел его идеальный зад. Всегда готовый, призывно выгнутый, с раскрытой, мягкой, влажной и неизменно пахнущей цветами дырочкой. Руки позорно дрожали, и Гуй Мэй с утробным рыком потерся пахом о спинку кровати, представляя, как изгибается под ним совершенная белая спина, как словно ток по позвонкам вверх к сведенным лопаткам течет удовольствие. Юэ Гуан из фантазии запрокинул голову и шумно задышал, его прекрасное лицо словно вуалью было завешено золотистыми волосами, и Гуй Мэй намотал волосы на кулак и потянул на себя, чтобы увидеть, как Юэ Гуан кончает. И сам кончил следом. – Какой позор, – прошептал он, придя в себя. Брезгливо стянул повисшие на щиколотках трусы, стер ими белесые потеки с кровати и швырнул в мусорку. – Какой позор. "Да ладно, что такого", – как показалось, глумливо, вставил Призрак. – "Все естественно". "Естественно это с живым человеком делать, а не с листом бумаги". "Ну найди себе живого человека, раз такой привередливый". Гуй Мэй обессиленно опустился на пол и потерся лбом о ребро кровати. – У меня нет времени на эту ерунду. Мне уже двадцать пять, а у меня всего пятьдесят второй уровень. У меня совсем нет времени. "Дурак ты…", – с какой-то странной жалостью прошипел Призрак и замолчал. А жизнь текла своим чередом. Гуй Мэю все так же приходилось ходить на службу, выполняя самые бессмысленные задания, на которые отправляли обычно новобранцев не старше третьего кольца. Казалось, каждый в Храме считал своим долгом указать на его неказистое положение. Вот только Гуй Мэя это мало волновало. Он спокойно патрулировал улицы в нижнем городе или стоял у дальних заброшенных ворот. – Досада-то какая, – перешептывались другие парни из дозора. – Через эти ворота отродясь никто не ходит. Ни взятки за проход взять не у кого, ни слухами развлечься. – Еще и этот с нами. Черный как демон, хмурый вечно, я его боюсь. И что ему тут делать с его пятидесятым уровнем? Почему на нормальные миссии не отправляют? – Я слышал, он какому-то начальнику нахамил, вот его и назначают на низшие задания. Или убил кого… На этом сплетники обычно затыкались и только зыркали на Гуй Мэя с нескрываемым ужасом. Как он ни старался тренировать расслабленность и уходить в медитацию, эти разговоры все равно долетали. "Про тебя сплетничают, тебя боятся, все не так плохо", – заявлял дух. Гуй Мэй не был с ним согласен. "Лучше бы просто оставили меня в покое". Но от Гуй Мэя продолжали шарахаться. И те, кому не повезло оказаться с ним на задании, и другие служащие Храма и даже просто случайные прохожие на улицах. Иногда он даже удивлялся, как людям никак не надоест его обсуждать. По вечерам он, как правило, ходил в трактир. Молча садился за самый дальний столик в углу, и молчаливый трактирщик, поикивая от страха, приносил ему неизменный кувшин вина и стакан. Гуй Мэй молча пил и уходил, стараясь ни с кем не встречаться взглядом. А ночью снова медитировал, пытаясь стать сильнее. Однако не зря считалось, что путь от пятидесятого уровня к шестидесятому один из самых сложных. Следовало уплотнить, сжать свои духовные силы, сделать их более управляемыми и не столь хаотичными. Чтобы на семидесятом уровне получить возможность сформировать духовное ядро и через него выйти к воплощению духа. В теории все звучало вполне логично, но на деле не получалось ничего. Внутри Гуй Мэя была лишь пустота, а когда он пытался уйти вглубь собственной души, то находил лишь бескрайние, полные беспросветного ужаса, пустыни Диюя. "Почему в моей душе ад?" "Потому что я твой дух". Для Призрака все и впрямь было просто, но Гуй Мэй, несмотря на все желание, не мог это принять. Совершенствование встало, и на него опять стало накатывать отчаяние. Так прошла зима. В феврале, едва начала цвести слива, Гуй Мэя вызвали в Академию. Это случалось не в первый раз, но реже, чем хотелось бы. Требовалось сопроводить группу детей в лес за кольцами, а Гуй Мэй, как всем известно, чувствовал себя там как дома. Про себя он таким заданиям даже радовался. – Эй ты, приперся наконец, – недружелюбно приветствовала Мэн Ци. – Здравствуйте, учитель. – Не смей так меня звать, я не имею к тебе ни малейшего отношения, – Мэн Ци презрительно кривила свои полные губы и хмурилась, словно встреча с бывшим учеником вызывала у нее немалую досаду. – Сопроводишь детей в лес, найдешь каждому по подходящему духовному зверю. Вот список, кому кто нужен. Вот жетон-пропуск. И твой обед. Только попробуй не съесть. Худющий как смерть, не дай бог сдохнешь в лесу. – Спасибо, учи… спасибо. Назвать ее снова учителем Гуй Мэй не рискнул, но Мэн Ци это, кажется, только еще больше разозлило. Ну или ее просто слишком сильно раздражало в Гуй Мэе все. – Не придумывай себе ничего. Я тебя вызываю на эти задания только потому, что у меня самой слишком много важных дел. А ты все равно бездельник и тунеядец, хоть малую пользу принеси. От ее обидных слов на душе оставалось горькое послевкусие, словно хлебнул слишком долго застоявшийся чай. Однако Гуй Мэй понимал Мэн Ци и ее чувства. Со своей стороны она была права, и от этого становилось только еще тоскливее. Детей было пятеро. Четверым требовалось третье кольцо, а одному заносчивому юноше – четвертое. Гуй Мэй коротко представился и провел инструктаж. – Если хотите выйти из леса живыми – во всем слушаемся меня. Держимся рядом, без спроса не отходим. Говорим негромко и не совершаем лишних движений. – А если я не буду тебя слушаться, то что? – скривился юноша, который шел за четвертым кольцом. – Может, я хочу громко говорить и руками махать? Несколько секунд Гуй Мэй смотрел на него с сомнением, размышляя, почему же в каждой группе находится кто-то, кто пытается против всего возражать. – Мертвые руками не машут, – коротко ответил он и отвернулся. – И ты махать не будешь. Юноша длинно фыркнул, но больше не спорил. Вскоре сборы были завершены и небольшая группа двинулась к выходу. Дети за спиной тихо перешептывались, не надо было даже напрягать слух, чтобы понять, что обсуждают его. На школьников вид Гуй Мэя неизменно производил сильное впечатление. Уже на выходе, в рейтинговом зале, группа Гуй Мэя столкнулась с тем, кого он меньше всего хотел видеть – с директором Юи Шангом. Следом за ним с важным видом семенил тощий блондинистый юноша. Увидев Гуй Мэя, директор скривился, отчего его непривлекательное обрюзгшее лицо сделалось еще более отталкивающим. – Я-то думаю, что за мерзость, а это ты… – высокомерно протянул директор, намеренно толкнув Гуй Мэя плечом. Тот в долгу не остался. – А вы, я вижу, снова занимаетесь растлением малолетних? – Гуй Мэй насмешливо кивнул в сторону блондинистого парнишки за директорской спиной и, судя по тому, как парень залился краской, угадал. – А ты снова лезешь не в свое дело? Директор сконцентрировал дух, пытаясь одной грубой силой прижать Гуй Мэя к земле. Казалось, словно тебя сверху плющит гигантским невидимым молотом. Давление было таким, что, казалось, сейчас кости треснут, но Гуй Мэй скорее предпочел бы рассыпаться в прах, чем уступить этому человеку. Он лишь сильнее стиснул зубы, так что аж десны закровили от напряжения, и призвал собственный дух. – Пожалуйста, не надо! – пропищал кто-то сзади. Сцепившись, они совсем забыли, что рядом дети, для которых такое духовное воздействие было чрезмерным. Директор поспешно отозвал дух, скривился и горделиво утопал, словно так и надо. Смазливый блондинчик торопливо засеменил следом. – Ого, вы такой крутой! – едва все отдышались, восторженно протянула одна из девочек, черноволосая и миловидная. – А у вас есть жена? – Что?! Конечно нет. Под духовным давлением директора Гуй Мэй только что, неожиданно для себя самого, взял пятьдесят третий уровень, и теперь пытался сосредоточиться, не очень вслушиваясь, что там дети несут. – Правда нет? Как хорошо! Может, тогда на мне женитесь? – Что?! – Гуй Мэй недоуменно уставился на нее, пытаясь понять, шутит девочка или нет. Но она уже повернулась к своей подружке, и обе смущенно захихикали. Всю дальнейшую дорогу две дурочки, нимало не смущаясь, прямо вслух обсуждали Гуй Мэя. Какой он славный, смелый и, что совсем неожиданно, очень красивый. Гуй Мэю давно никто не говорил комплиментов. Обычно это делал Юэ Гуан, и это воспоминание неожиданно болезненно кольнуло куда-то под сердце. – Прекратить разговоры, – шикнул Гуй Мэй немного раздраженно. – Входим в лес. Кольца для всех пятерых нашлись довольно легко. Девочки восторженно захлопали, когда Гуй Мэй срубил тростинку, обрезал в несколько взмахов и, несколько раз дунув в определенной последовательности, подманил из стада одного винторогого лунооленя. – Он такой красивый, даже убивать жалко, – восторженно выдохнула девочка, хотевшая за Гуй Мэя замуж. – Жаль убивать – оставайся без кольца, – безжалостно обрубил Гуй Мэй. Оставаться без колец не хотел никто. Уже на обратном пути Гуй Мэй почувствовал, что что-то не так. Словно по земле тек, оседая сладковатым запахом тлена на коже, едва заметный, манящий, заискивающий запах смерти. Как-то сами собой исчезли звуки и крики птиц, и даже подружки-болтушки перестали сально обсуждать задницу Гуй Мэя и как-то разом замолчали. – Держитесь ближе ко мне, – прошептал Гуй Мэй, и дети послушались. Даже норовистый парень с четвертым кольцом, что так вызывающе вел себя в Академии. Гуй Мэй до предела обострил все чувства, рассылая незримые сигналы во все стороны и дожидаясь ответа, словно сканируя окружающую местность, чтобы не сделать неверный ход. Странное дело, но, несмотря на явное ощущение неправильности, казалось, что непосредственной опасности нет. Поразмыслив, Гуй Мэй решил пойти разведать. Но перед этим четко указал детям направление. – Вот там выход из леса, запомните. Если вдруг что-то случится – сразу со всех ног бегите туда. Если, конечно, я не прикажу обратное. Поняли? Все как один торопливо кивнули. Продвигались в молчании и очень осторожно. Сначала Гуй Мэй высылал вперед ментальный сигнал, потом, получив ответ, делал несколько шагов вперед. И все повторялось заново. Наконец они достигли небольшой поляны, и стало очевидно, откуда текло ощущение смерти. Поляна была устлана довольно свежими трупами. Человек десять мужчин и женщин разных возрастов выглядели так, словно бежали от чего-то, но были настигнуты и убиты. Гуй Мэй скользнул духовной силой от одного к другому, отыскивая признаки жизни, но их не оказалось. Зато было сколько-то духовной силы, которую Гуй Мэй поспешно забрал. – Что здесь произошло? – одна из девочек зажимала руками рот, словно боялась, что ее сейчас стошнит от ужаса. – Мы им уже ничем не поможем. Гуй Мэй присел на колени перед трупом мужчины в некогда, очевидно, белоснежном, а теперь грязно-дыряво-кровавом одеянии. Он выглядел, словно представитель знатного рода в изгнании – довольно потрепано, но на пальцах сияли кольца с самоцветами, на шее тяжелое колье, а в растрепавшихся светлых волосах – изящная заколка. Довольно увесистая и изготовленная, очевидно, из чистого золота. В центре был круг, испещренный замысловатым орнаментом, а от него полукругом расходились две дуги, словно крылья неведомой птицы или языки пламени. Очень красиво. Усмехнувшись, Гуй Мэй стянул заколку с головы трупа и положил в карман. "Я знаю кое-кого, в чьих волосах она будет смотреться лучше". "Ну да, блондинчику пойдет", – подтвердил дух и понимающе хмыкнул. Вышли из леса довольно быстро – ни у кого не было желания задерживаться там дольше. Гуй Мэй передал информацию о найденных трупах дозорным у леса, подробно указав, где тела лежали и как выглядели. Это все, что ему полагалось сделать, ведь главная его задача – довести в безопасности детей. На прощание, уже на пороге Академии, мелкая проказница обманом заставила Гуй Мэя наклониться и, глупо хихикая, звучно чмокнула в щеку. – Дядя, ты классный! Я всем об этом расскажу! "О, кажется, в Академии у тебя теперь есть поклонники". "Да что за чушь". Мэн Ци долго ругалась, что он подверг детей опасности. Топала, орала, называла никчемным и идиотом, и даже несколько раз хлестнула по щекам в ярости. А потом выставила Гуй Мэя из Академии, всучив напоследок какой-то очередной контейнер с едой. – Объедки с обеда остались, хотела свиньям скормить, но вспомнила, что ты тут. Жри давай, а то так костями грохочешь, что в следующий раз всех зверей из леса приманишь. – Скорее отпугну, – вяло возразил Гуй Мэй. – Звери боятся резких звуков. – Поумничай мне еще тут!!! К сожалению, Мэн Ци была к нему по-прежнему жестока. А дома ждало очередное письмо от Юэ Гуана. Мальчишка-посыльный обреченно сморщился, увидев его, и почти заорал. – Я вас тут два дня жду, где вас носит?! Сегодня парнишке не повезло – у Гуй Мэя было чертовски скверное настроение. Не ответив, он протянул руку и коротко скомандовал: – Письмо. Мальчик фыркнул. – Не только письмо, но еще и подарок для вас. – Мне тебя обыскать? – Письмо вот. А подарок я спрятал, отдам только когда ответ напишете. – Обойдусь. Гуй Мэй развернулся было, чтобы уйти, но тут мальчишка поспешно выкрикнул в спину: – Шикарная бутылка вина. На вкус просто напиток богов. – Ты что, пробовал мое вино, засранец? – Пока нет, но точно попробую. Если не напишете ответ. Больше одной строчки. На бумаге. Резко развернувшись, Гуй Мэй призвал дух и навис над мальчишкой, раздумывая, сразу его убить или сперва выпытать, где бутылка. Посыльный шумно сглотнул и выпучил глаза, словно лягушка. Его трясло от страха, но он самоотверженно продолжил спорить, хоть его голос и звучал теперь довольно жалко. – Хоть пытайте меня, не скажу, где спрятал! А если вы его не получите – отправитель расстроится. Каким-то волшебным образом он подобрал именно те слова. Расстраивать Юэ Гуана Гуй Мэй ни за что не хотел. Убрав дух, он кивнул мальчишке и скрылся за дверью в свою комнату. "Ну что там? Что пишет блондинчик? Еще и подарок прислал. У нас есть повод?" "Не знаю, странно, конечно". "Зато и у нас есть, что блондинчику послать", – хихикнул дух, намекая на столь вовремя найденную заколку. В золотых волосах Юэ Гуана она будет смотреться просто великолепно. – "Ну, разворачивай давай уже!" Вопреки ожиданиям, в письме было всего три строчки. Написанных, несомненно, аккуратным изящным почерком Юэ Гуана, но всего три. "Как поймать тень, бегущую в небе? Одна луна Отражается в чаше вина". Перечитав послание трижды, Гуй Мэй проматерился. – Стихи, черт возьми! Насколько Гуй Мэй помнил из курса стихосложения, который он благополучно пропустил мимо ушей, каждое слово в стихе несло какой-то смысл, который требовалось расшифровать и составить послание. – Ну он же знает, что я терпеть этого не могу… "Тогда, наверное, смысл должен быть очень понятным. Чтоб даже ты понял". Еще раз ругнувшись, Гуй Мэй уставился на лист, словно надеясь, что он внезапно сдастся и раскроет все свои потаенные смыслы. Чуда не произошло. Гуй Мэй мучительно потер виски и выдохнул. – Ладно. Допустим, Луна – это Хризантемка, имя его так переводится. А дальше что? "Хм, тогда ты – тень в небе". – Звучит логично. А дальше? "Дальше чаша вина…" Оба надолго задумались. Тишина воцарилась такая, что слышно было, как за дверью переступает с ноги на ногу посыльный, ожидая ответа. Отворив окно, Гуй Мэй уставился на настоящую луну в небе в поисках подсказок. – Вино, чаша, отражение… – еле слышно бормотал он, перебирая слова. – Ну вино это хороший знак. Его пьют в честь чего-то. "Или наоборот, в нем топят печали и горести". – Тогда луна отражается в чем-то нехорошем? У него что-то случилось? "Скорее у тебя. Тебе же прислали бутылку вина. Запить горести". – И какие горести я должен запить? "Что луна отражается. Ох… поверить не могу… я, кажется, понял", – несколько секунду дух молчал, словно перечитывая и перепроверяя свои догадки, а потом немного обиженно объяснил. – "Тень в небе слишком далеко, луна устала быть одна, и вино тебе как утешительный прощальный подарок. Бросил тебя таки блондинчик". Перечитав послание еще раз, Гуй Мэй вынужденно признал, что в словах Призрака есть смысл. По крайней мере, кроме такой трактовки больше ничего уже и в голову не шло. – Ах вот как! Гуй Мэй и сам не ожидал, что такая, вполне ожидаемая на самом деле, новость так сильно его заденет. Схватив перо и пергамент он на одном дыхании написал: "Да хоть одна луна, хоть три, Хоть пять, хоть десять, Своих довольно чашек у меня". Запечатал и вынес послание мальчишке. Тот вручил взамен вино, по виду весьма и весьма приличное, и убежал. "Не знал, что ты хорош в стихосложении. Получилось довольно… экспрессивно". – Главное, понятно. Пусть знает, что мне все равно! В запале он даже забыл, что собирался с письмом отправить ответный подарок. Схватив послание Юэ Гуана, Гуй Мэй порвал его на мелкие клочки и забросил их под кровать, испытывая мелочное досадливое торжество. – Одна луна, тоже мне. Да пусть отражается, где хочет! Вино на вкус и впрямь оказалось нектаром богов, и как-то почти мгновенно ударило в голову, унося куда-то в бескрайнее безоблачное небо, где тень и луна, наконец, встретились.