Бри Лейт. Последний ритуал

РАННЯЯ ОСЕНЬ

      Просто потрясающе. Никогда Грейнджер еще не чувствовала себя так униженно. Время пошло, принцесса! И почему «принцесса»? Обычно такие, как он, величают её грязнокровкой. С какой это стати Нотт возвысил её аж до «принцессы»? Что с ним не так? Почему он не такой, как остальные чистокровные снобы? Но вопрос с прозвищем занимал её сознание не так сильно, как собственное поражение. Что с её реакцией? Она даже не успела произнести невербальный Экспеллиармус, как её палочка тут же выпорхнула из цепких пальчиков.       «Грейнджер, я надеялся на твою победу», — с укором сказал Нотт, перекатывая с пальца на палец её древко.       Хотелось завопить «Так нечестно!», но правда в том, что всё было честно. Если бы Гермиона не отвлекалась на пустые мысли, то среагировала бы сразу, а не в самую последнюю секунду.       Даже сейчас, в понедельник, за завтраком мозг прокручивал недавнее фиаско. А на слизеринский стол вообще не хотелось смотреть. Задание было элементарное — обезоружить и отобрать кулон. Экспеллиармус и отлично отработанное Акцио сделали бы своё дело, но она затупила. Одно дело в расслабленной обстановке класса творить заклинания, а другое — в неожиданном состязании.       — Гермиона.       Да, Гермиону Грейнджер проучил Теодор Нотт и задел за самое больное — за гордость. Это должно стать отличной почвой, чтобы взяться за себя и показать, что она не только книжный червь.       — Эй! Земля вызывает Гермиону! — обратил на себя внимание Рон.       — А? Что? — она повернулась к нему.       Следуя своей мечте быть вратарем, Рональд значительно подкачался, хотя всегда был худощавым и долговязым с острыми скулами. К последнему году он вымахал в крепкого высокого парня с лучистыми голубыми глазами и огненной шевелюрой с немного выбритыми висками, а россыпь веснушек на носу и щеках, казалось, стала только больше и контрастней — Гермиона уже в первые дни учебы заметила на Уизли косые взгляды одноклассниц. Очень импонировало, что у неё постепенно складывались отношения с ним.       Сам Рон был рад положению дел: он стал уверенней в себе, квиддичная команда уважала его, радостно выкрикивая «Уизли — наш Король!», и в семье наладилось финансовое положение: Фред и Джордж очень помогали благодаря своим «Волшебным Вредилкам Уизли».       — О чем задумалась? — спросил он, слабо улыбаясь. — И даже толком не позавтракала.       На тарелке были остатки яичницы с тушеными овощами.       — Да просто думаю про… свои обязанности, — даже не соврала. Нотт — одна сплошная обязанность. — И про учебу. Ты же знаешь, — мягко ответила она, смотря на усыпанное веснушками лицо.       — У тебя слишком много обязательств. Ты уверена, что потянешь и старостат, и Бри Лейт? А ведь в этом году экзамены.       — Поэтому я и вступила в общество. Это дополнительные знания, плюс хорошая перспектива на будущее, — хотела бы еще добавить в своем стиле, что мальчикам тоже бы не помешало записаться, но тут же одернула себя. Вот только их там не хватало! — Не переживай, Рональд, моя голова не лопнет. Всё в порядке, мне просто нужно правильно распорядиться своим временем.       — Кстати, насчет него. Может, на следующих выходных отправимся в Хогсмид? Джинни, Гарри, вы идете? — Уизли ради приличия упомянул последних. На самом же деле он планировал потом незаметно отойти от компании и прогуляться только с Гермионой.       — Конечно, — радостно отозвался Поттер, вытирая салфеткой рот.       — Даже не обсуждается, — вставила Джинни. — После того как меня отчитал Снейп на ЗоТИ, я очень хочу выплеснуть на него не только своё мнение, но и сливочное пиво. Хотя думаю, что так я только напиток испорчу.       — Терпи, Джинн, тебе еще с ним год учиться, — поддержал Гарри.       — Точно, с этим свинтусом лучше даже не спорить, — хмыкнул Рон. — Профессор ловко пресекает не только ненужные баллы, но и ненужные мнения. Так что держи себя в руках, сестренка.       Младшая Уизли презрительно подняла бровь и поджала губы, вынуждая себя согласиться:       — Хорошо-хорошо… Тогда я просто без лишних слов и эмоций засуну ему в зад меч Гриффиндора.       Компания не сдержала смешка, опуская головы.       — Годрика ради, Джинни, — Гарри оскорбительно положил руку на сердце, — ты унизишь меч.       Все еще больше залились громким смехом, даже рядом сидящее пуффендуйцы и слизеринцы обратили внимание. Гермиона сама не удержалась и хохотнула, осуждающе покачав головой.       — Ну, всё, остановитесь, — улыбнулась она. — Это уже перебор, — и случайно поймала на себе тот самый карий взгляд.       Нотт. Он смотрел на неё не отрываясь.       Что-то кольнуло в груди, и мышцы лица постепенно расслабились, стирая былую улыбку с лица. Грейнджер моргнула и быстро вернула взор на Гарри.       — Несмотря на скверный характер, профессор мастер своего дела, — добавила она и поднесла кубок ко рту, чтобы отпить сок. Или чтобы спрятать взгляд и пылающие щеки на донышке чаши.       Друзья презрительно фыркнули. Гермиона всегда будет защищать преподавателей. Но фактически это не было защитой.       Иногда ей самой хотелось превратить Снейпа в соплохвоста, особенно тогда, когда тот тупо унижал за то, что она знает. Невыносимая всезнайка. Хотя Нотт тоже ходячий справочник, профессор всегда его выслушивает. Конечно, он слизеринец, аристократ…       Сама не поняла, почему привела его в пример…

~ * * * ~

      Теодор доедал последний хрустящий тост, слушая новости Забини, который так красноречиво выражался, что напротив сидящая Пэнси неосознанно переключилась на их диалог и с упоением слушала.       — … и представляешь, у меня всё вышло! Я таким довольным давно не был. Эта магловская штука работала, хотя криво. Даже Сейлем не смог контролировать свой мурчальник. Но нужно еще разобраться, как им в принципе пользоваться.       — Рад за вас, — отозвался Тео. — Обязательно зайду посмотреть.       — Ну вы даете, парни, — Паркинсон склонила голову на руку. — Я за эти выходные успела лишь не утонуть в водовороте домашних заданий.       Тео было приятно видеть, что Пэнси полегчало и она снова влилась в свою колею. Нотт с радостью ей помогал в учебе, когда они всей компанией занимались вместе с Малфоем, Забини и Майлзом Блетчли, последний не был близким другом, но в учебных предметах отлично разбирался, чем иногда помогал. Мальчики уже давно создали группу по домашнему заданию. Пэнси только в этом году присоединилась — это было нужно.       Теодор видел её подавленность в первую неделю и ничего не мог сделать. Паркинсон была в полном упадке.       Два года назад она пришла к нему вся в слезах и рассказала, что сильно поссорилась с семьей, в защиту матери отец заявил ей, что без Бри Лейта она ничего не добьется сама, что она будет ничтожеством и что он желал бы иметь сына, а не ничего не могущую сделать дочь. Наследие Паркинсонов. «Хватит жить мечтами, это — твой мир!» — говорил он, и его слова полоснули по самому сердцу, оставляя очень глубокие раны. А Пэнси до мозга костей не хотела связываться с главным обществом и со старой магией. Она видела, какими жестокие могут быть ритуалы, видела, как прогнило аристократическое общество и как каждый может загрызть за малейшее положение в Бри Лейте. Но… Пэнси не могла перечить приказам отца. Кто она без своих родителей? Кто она вообще такая? Школьница, девочка-подросток с чистокровным статусом, от которой требуют достижений. Бри Лейт — путь к совершенству и достижениям.. А ведь Пэнси до сих пор понятия не имеет, кем станет в будущем. Возможно, родители были правы. Может, став хранителем, Пэнси обретет покой, смысл жизни, честь и уважение отца. Священная чистокровная семья Паркинсонов снова встанет на линию важных и почетных людей Магической Британии, чего последние восемнадцать лет и добивался отец.       Но всё сложилось не так. Место младшего хранителя досталось грязнокровке, и Пэнси даже боится посмотреть в глаза отцу.       «Почему мне так не везет, Тео?» — тихо спросила она первого сентября, когда сидела на диване в гостиной, склонив голову на его плечо.       Пэнси не плакала, глаза были сухими, но вот сердце… оно обливалось кровью.       «Дело не в везении, Пэнс. Знай, всё, что не происходит, к лучшему. Никогда не опускай руки. Я видел твой экзамен, ты была лучше всех, и я горжусь этим».       «Если бы это видели родители…»       «Увидят и будут гордиться так же, как и я. Только не останавливайся, Пэнси, и ты найдешь себя».       Найдешь себя… Это невозможно. Она не видит, не представляет этого. Она слишком не уверена в себе.       Однако сейчас Пэнси потихоньку влилась в учебу. Теодор всегда рядом и поддерживает, а для неё это бесценно. Благодаря ему и Блейзу улыбка на её лице снова, хоть и изредка, проскальзывает, скрашивая печально-голубые глаза.       — Седьмой курс, — парировал Блейз. — Этот год очень тяжелый и важный. Уже вижу, как буду чувствовать себя выжатым лимончиком.       — С кислой миной? — хмыкнула Пэнси.       — Нет, с кислой рожей, — скривился он.       — Ты же так и останешься в Бри Лейте? — спросил Нотт. — А то как же я без лучшего друга?       В отличие от хранителей, полузащитник может уйти с должности, ведь он не заключал магический контракт.       Внезапно Тео услышал смех, и взгляд невольно столкнулся с ней. Ответа Забини он не услышал.       Улыбка, что так сияла на девичьем лице, медленно начала таять на глазах, пока два карих взгляда неотрывно смотрели друг на друга. Нотт буквально застыл, словно вбирал в себя последние капли её радости и не мог оторваться. Так завораживающе… Как в замедленном действии. Пока она не перевела взор на Поттера.       — … еще наткнешься на какую-то потустороннюю заразу. Да и с Сейлемом классно, — говорил Блейз.       Нотт посмотрел в тарелку, задумчиво прикусывая нижнюю губу.       Грейнджер, Грейнджер, Грейнджер…       Её всему нужно научить… А еще подготовить к встрече главного Дома с гоблинами — предстоит очень важная сделка. В этом году у Бри Лейта проблемы с финансированием, в начале лета проводились выборы Министра магии, на пост взошла Кэролайн Бегнолд, дочь знаменитой Миллисенты Бегнолд. И хоть Кэролайн — выходец из Дома Эклипсиса, как и её матушка, это не отменят того факта, что она обещала народу снизить налоги и поднять зарплаты, решая, что теневое общество Бри Лейта требует слишком много денег. Поэтому главный Дом надеется на сотрудничество с гоблинами, от которых зависят все деньги страны. И для Нотта это стало головной болью, ведь не дай Мерлин сделка провалится, Теодор… Нет, он не хочет об этом думать. В первую неделю учебы, когда нужно было начать заниматься с Грейнджер, он перепроверял цифры в бюджете и докладывал об этом сенату. А сейчас нужно вспомнить гоббледук — родной язык гоблинов и подготовить внушительные аргументы, почему банку нужно сотрудничать с влиятельным обществом.       А еще стоило бы вспомнить и про обязанности старосты, иначе принцесса опять начнет прожигать его спину своим укоризненным взглядом. Нотт его почему-то начал чувствовать.       — Те-е-о? — позвал Забини.       — М? — он поднял брови. — А… да. Я понял. Спасибо, Блейз, — он поднялся с места и накинул рюкзак. — Встретимся на уроке, — бросил он, уходя.       Сидевший рядом Драко провел взглядом его фигуру до выхода и задумчиво посмотрел в тарелку. Он должен понять, что происходит. Еще неделю назад он стоял в кабинете Дамблдора и недоумевал, почему тот выбрал его.       «Хотите лакричных конфет, мистер Малфой?» — старик как всегда в своем репертуаре, но в этот раз эта фраза звучала очень неестественно. Драко отрицательно помотал головой, не понимая, почему его вызвал директор.       Малфой был очень изумлен новостью, когда полгода назад узнал, что великий Дамблдор пострадал от ритуала. Теодор был свидетелем, но он не вдавался в подробности. Всем сказали, что магия вышла из-под контроля. Возможно, это правда, возможно, — нет. Драко скептично ко всему относится и в большинстве случаев верит только тому, что видит сам.       «Как ты знаешь, в Бри Лейте произошел конфуз. И мы хотим разобраться, в чем дело. Собственно, этим мы уже занимаемся, наши люди проверяют статую на сглазы и проклятия. Но дело не только в этом. Мне нужна твоя помощь, Драко».       «Чем же я могу помочь, я даже не состою в Бри Лейте».       «Почему же? Ты член «Архэ».       «И что вам нужно, профессор?»       «Мисс Грейнджер переживает сейчас тяжелый период. А так как нам еще ничего не известно по поводу её внезапного назначения, мне нужно убедиться, что с ней всё будет в порядке. Мало ли, что может случиться».              Что-то Малфою не очень понравился этот намек.       «То есть?.. Вы хотите, чтобы я…» — Драко удивленно поднял брови. Нет. Нет-нет. Он не посмеет его просить об этом. Да Малфой скорее жопу Хагрида поцелует.       «Присматривал за ней».       «Следил», — исправил Малфой, складывая руки на груди.       «Но это так грубо, — слабо фыркнул старик. — Просто присматривать и сообщать мне, если что-то покажется вам подозрительным. Мисс Грейнджер сейчас в большой опасности».       Да ведь это то же самое. У Малфоя что, на лбу написано, что он хочет следить за грязнокровкой?       «Но почему я?»       А действительно, почему не Поттер или рыжий Уизли?       «Без обид, мистер Малфой, но вы последний человек, на которого она будет смотреть. Меньше шансов, что она что-то заподозрит. А я просто хочу быть спокоен, что ей ничего не угрожает. К тому же, ваш отец очень хотел, чтобы вы приносили пользу Бри Лейту. Не зря же вы занимались с мистером Уэллсом программой подготовки авроров, в которую, если мне не изменяет память, входит маскировка и слежка».       Блестяще. Драко уже сто раз говорил родителям, что не горит желаниям вступать в главный Дом. Но кто его когда слушал? Разве у него есть выбор?       Нет.       Теперь из-за ситуации с Грейнджер он должен выжигать её спину взглядом и доносить об этом директору.       «Можешь считать меня кем угодно, но я не стремилась попасть в Бри Лейт. Если бы ты выключил своё высокомерие и включил мозги, то заметил бы перед своим носом очевидное — меня подставили».       Говорила ли она правду? Скорее всего. Есть ли здесь заговор? Салазар... Почему Драко не может спокойно доучиться этот год?

~ * * * ~

      — Гарри, слышал, что она сказала? — с наигранной обидой спросил Рон, когда они втроем шли по коридору центрального дворика, возвращаясь с урока трансфигурации. — «А если ты с метлы упадешь!» — скривился он. — Ха! Еще чего!       Грейнджер фыркнула, идя впереди, и резко развернулась с улыбкой.       — Ну, перестань! — она, встав посреди них, обняла ребят, кладя руки им на плечи, и продолжила идти. — Я всего лишь волнуюсь. Нельзя вот так просто повторить прием какого-то там игрока из знаменитой команды.       — Конечно, нужны тренировки, — кивнул Уизли. — Мы с Гарри уже накинули примерное расписание.       Гермиона опустила руки и засмотрелась на Рона.       — Осталось только обсудить это с капитанами других команд, чтобы накладки не было, — ответил Гарри.       Они вошли во дворик, чтобы срезать путь по диагонали. Но встретили Дина с Симусом. Ребята с воодушевлением начали тыкать им газеты «Пророка», где было написано о победе «Паддлмир Юнайтед» над «Пушки Педдл» и где красовался довольный Оливер Вуд с командой.       — Вот это да! — воскликнул Рональд вместе с Гарри. Парни очень гордились Оливером и искренне радовались победе бывшего капитана.       Грейнджер тоже была рада, она очень уважала Вуда за его тактические планы для каждой игры в квиддич, когда он еще учился в школе.              Но тут внезапно прозвучал взволнованный девичий возглас:       — Ах!       Гермиона повернула голову на шум и увидела, как в противоположном углу дворика возле арки в коридор одна пуффендуйка оступилась и упала в руки удивленного Теодора Нотта, цепляясь за его шею.       — Ох, я такая неуклюжая! — пролепетала светловолосая девушка, явно покраснев. — Прости, пожалуйста!       Это было настолько убого, что Грейнджер захотелось включить закадровый ситкомовский смех из тех магловских комедийных сериалов, которые мама любила смотреть с пачкой попкорна в руке.       Пуффендуйка выровнялась, но ладони её так и прилипли к плечам парня. Девушка неловко улыбнулась, слабо провела пальцами по мантии Нотта, словно невидимые пылинки стряхивала, и опустила руки.       — Всё в порядке, — донесся невозмутимый голос Тео.       — Я не наступила тебе на ногу?       Гермиона наконец увидела её лицо — Ханна Аббот. Грейнджер не выдержала и, закатив глаза, повернулась к Гарри.       — Если я сейчас умру, напиши на моей каменной могиле «Умерла от омерзения».       Поттер не совсем понял, о чем она, и нахмурил брови.       — Ты чего это? — улыбнулся он.       — А… Да так, мысли вслух… — отмахнулась она, ощущая огненный ком в груди. — Идите на урок, я скоро подойду, мне нужно в уборную.       Грейнджер свела губы в кривую линию, опустив уголки, и направилась к арке.       С чего это перед Ноттом девушки стелются? В нем нет ничего особенного. Ну чистокровный, ну отличник, ну хранитель, подумаешь! Охота ноги ломать перед ним. С такими характеристиками, может, он тот еще Дон Джуан.       Как удобно тропинка вела её навстречу к слизеринцами — это был единственный ближайший выход из дворика. Аббот уже давно покинула их компанию со стайкой подружек, смущенно ретировавшись с места «падения».       А Грейнджер с неистовым запалом внутри, который непонятно из-за чего взялся, подошла к парням в зеленых галстуках и, не обращая внимания ни на Малфоя, ни на Забини, смутившихся от её присутствия, обратилась к Теодору с нескрываемой насмешкой:       — Нотт! Осторожней со взглядом. Бедные девушки не в силах устоять перед тобой и падают! Не дай Мерлин, и твои друзья полягут, — не дав и секунды слизеринцам на встречный ответ, прошла мимо как ни в чем не бывало.       Парни ошарашенно уставились на её удаляющуюся фигуру. А Теодор вовсе растерялся, кажется, он впервые не знал, как реагировать. Удивление от её поведения так прошибло все мысли, что он только и мог сопроводить её фигуру взглядом, застыв на месте.       Забини с приподнятыми бровями посмотрел на товарищей и, указывая большим пальцем в сторону Грейнджер, удивленно выпалил:       — А с каких это пор гриффиндорка стебется над слизеринцами?       Драко презрительно скривился.       — Что это вообще только что было? — он склонил голову вбок, оглядывая Блейза.       — А че ты меня спрашиваешь? — выпучил глаза Забини и кивнул на Теодора. — Все вопросы к местному красавчику, — он заулыбался плотоядной улыбкой и шепотом добавил: — Хотя, может, эти пуффендуйки подслушали наш разговор в душевой для игроков в квиддич, где Нотт с небольшим отрывом выиграл первенство за своё достоинство.       — Бредовое предположение, Блейз, — Малфой закатил глаза.       — Это говорит твоя задетая гордость? — хохотнул тот.       Теодор в это время даже не слушал, о чем говорят друзья, он всё еще сопровождал Грейнджер заинтересованным и изучающим взглядом, пока она полностью не скрылась из поля зрения. Он пытался найти определение случившемуся или хотя бы описать поведение этой… Грейнджер. Но вместо этого лишь заулыбался и повернулся к Драко и Блейзу.       — Еще не упали, мальчики? — Тео игриво дернул бровями.       Забини показал ему кулак — и их обоих накрыл смех. Малфой лишь фыркнул, бурча под нос: «Идиоты». Троица направилась по коридору на следующий урок.       Мерлин, что это было? Она сама изумилась своему поведению. Что на неё нашло? Грейнджер не понимала, что с ней вообще происходит. Так и подмывает сказать Нотту что-то из ряда вон: как тогда с Джинни, как сегодня, минуту назад.       — Десять очков Гриффиндору! — воскликнул юный гриффиндорец.       Гермиона резко остановилась и наконец взглянула на мальчишку перед собой, он довольно улыбался и смотрел на неё через свои круглые очки.       — Джеки? Привет, — она обратила внимание на слегка измятый вид Мерфи: его шлейка от тяжелой школьной сумки облегала мантию и немного мяла края красного капюшона, светло-русая челка торчала дыбом, галстук был слишком опущен, а рукава рубашки имели на себе чернильное размазанное пятнышко.       — Ловко ты их! Были бы у меня полномочия, точно бы начислил тебе очки, — заулыбался он и подошел ближе, смотря на неё снизу вверх.       — М-да, спасибо. Как учеба? Справляешься? — инстинктивно Гермиона пригладила его волосы, ощущая особую ответственность за Мерфи.       — В общем-то да, но вот преподаватели… Слизнорт сначала показался мне очень добрым, но если на него не произвести впечатления, то станешь для него предметом интерьера, причем не самым привлекательным. Хотя по сравнению со Снейпом, профессор Слизнорт божий одуванчик, моя бабушка так говорит на продавщицу фермерского молока, которая сделала нам скидку в полцены, когда узнала, что содержит нас на свою пенсию… — Джеки почесал макушку, будто мыслями улетел далеко и сейчас пытался вернуться к теме разговора. — О, а вот профессор Бинс — это неприятное нечто! Я как-то остался после урока, чтобы с ним поговорить, узнать о его прошлом… Оказывается, больших зануд я в жизни не встречал! Просто ужасно. Может, мне удастся поговорить с сэром Николасом о прошлом, это ведь так интересно!       Грейнджер медленно закивала головой, соглашаясь, но внезапно кое-что вспомнила:       — Если тебя позовут на Юбилей смерти — не ходи. Джеки, это отвратное зрелище, скучное и противное, — последние слова она подчеркнула тоном.       — Юбилей смерти? — удивился он и тут же достал из кармана мантии карандаш и небольшую записную тетрадку, развернув её, он начал записывать.       — Но ты меня не послушаешь, конечно же… — вздохнула она.       —… лей смерти, угу, понял. Обязательно схожу!       — И кто меня за язык тянул?.. — Гермиона наблюдала, как Мерфи ставит точку и складывает всё обратно в карман. — Лучше знаешь куда пойди? Есть одно местечко, — Грейнджер взяла его за плечи, развернула на сто восемьдесят градусов и наклонилась к нему, чтобы никто не подслушал. — Тебе нужно незаметно проследить за учениками Пуффендуя, спуститься с ними ниже цокольного этажа, и там будет висеть особая картина с натюрмортом. Присмотрись к зеленой груше, если её пощекотать — она откроет для тебя та-айный путь.       Она, отпуская его плечи, могла поклясться, что у Джеки глаза загорелись от любопытства.       — Понял. Уже иду!       Он буквально сорвался с места, а Гермиона только хмыкнула. Мерфи точно будет в восторге от кухни. Мало того, что он там познакомиться с эльфами, так его еще и накормят всем, чем пожелает. Для ребенка, который рос с больной бабушкой далеко за городом, это будет маленькая радость. Да и на кухню ходить не запрещено.

~ * * * ~

      Сегодня Грейнджер освободилась пораньше, Гарри и Рон отправились на тренировку, а она решила посидеть в библиотеке за книгами по кельтской мифологии. Нотт пока что к ней не подходил, — и слава Мерлину, — у слизеринцев еще один урок трансфигурации с когтевранцами, так что у неё есть время на литературу. К слову, с каждой прочитанной страницей её интерес увеличивался, и Гермиона уже со своим придирчивым любопытством вчитывалась во все, что было написано. Может, когда она дочитает все книги, попросит еще что-нибудь у Теодора, а пока она только проходила мимо возвышенного столика мадам Пинс.       Но внезапно остановилась и подошла к ней. Её посетила одна мысль, которая требовала информации. Грейнджер спросила, где взять реестр «Священных двадцати восьми» и что-нибудь по их исторической деятельности. Пинс любезно сообщила ей ряд и номер полки. Гермиона, поблагодарив, направилась к книжным лабиринтам, думая о том, что она очень хочет что-то нарыть на этого Нотта.       Только из-за того, что у такого, как он, не может быть скелетов в шкафу. У него там только рубашки — белоснежные и выглаженные. Парочка студентов обратили внимание на внезапно громкий шлепок Гермионы ладонью по своему лицу. Ей нужны скелеты, а не рубашки. Но она понимала, что в библиотеке Хогвартса не будет достаточной информации про одну определенную семью, однако даже гроздь информации имела бы вес. Осведомлен — значит вооружен.       Она юркнула за поворот и очутилась в запутанном коридорчике из тесно стоящих книжных шкафов высотой до самого потолка. Грейнджер еле протиснулась между здоровыми стопками книг, находящимися на полу, и оказалась лицом к нужным полкам. Нужные ей книги слабо подсвечивались заклинанием Пинс, и она поманила их к себе. Скинула сумку с плеча и села на пол — слишком далеко она была от столов. Грейнджер раскрыла реестр и нашла нужную фамилию.       «Нотты — представители высшей аристократии Магической Британии. Чистокровные волшебники, принадлежащие к «Священным двадцати восьми». Существуют сведения, что «Справочник чистокровных волшебников» впервые написал и опубликовал Кантанкерус Нотт в 30-е годы ХХ века. Еще при жизни он получил орден Мерлина III степени за вклад в сокровищницу знаний…»       Если бы Грейнджер умела — присвистнула бы от удивления. А так только брови взметнулись вверх. Надо же, третьей степени…       «Нотты наследственно владели графством Ноттингемшир, однако после Первой магической войны из-за кризиса прибыль от земельной ренты упала, и Нотты отказались от земель, продав их…»       В голове Гермионы появились вопросы. Земельное дело — постоянный доход, а кризисы не вечны. Зачем они продали наследственное графство? Очень странно. Или их попросту выкупили, предлагая заоблачные деньги? А может, дело в другом?..       «Как и все глубокоуважаемые и достопочтенные аристократы, обладали титулами «лорд» и «леди».       Что ж, Грейнджер это и так знала. Только вот Британская система работает таким образом, что дети аристократов не имеют титула и формально считаются простолюдинами при живом отце. Когда же тот умирает, титул передается старшему чаду.       Получается, что Теодор Нотт за неименем обоих родителей один из немногих своих сверстников с официальным титулом «лорд».       — Надо же, «лорд», — презрительно прыснула она, перевернув страницу.       Лично она считала, что Теодор — павлин из семейства фазановых, отличающийся умом и сообразительностью.       Конечно, это все формальности, сейчас они живут в довольно современном мире, но всё же эти «сливки общества» заставляли ее чувствовать себя некомфортно, учитывая, что она теперь член Бри Лейта, в котором представителей того самого общества как листвы на дереве.       Грейнджер забила пальцами по коленке, всё задаваясь вопросами: почему она стала хранителем? Почему всё прошло без её ведома? Что-то пошло не так? Или всё как раз идет именно так?.. Так, как кому-то нужно…       Она надавила на переносицу, прикрывая глаза, и вздохнула. А после снова уткнулась в справочник и спустилась взглядом на абзац ниже про Нотта-старшего. Информации практически нет, лишь то, что он обучался в Хогвартсе с 1976 по 1983 годы и:       «Будучи участником студенческого общества, он также состоял в «Клубе Слизней» Горация Слизнорта».       Но ничего о «Бри Лейте», хотя Теодор говорил, что он с детства варится в этом котле и очень счастлив… Стоп. Будучи участником студенческого общества, он также… Значит, Нотт-старший всё же состоял в Бри Лейте, только в Хогвартских справочниках это не упоминалось. Зато, наверное, упоминалось в других книгах, которые находятся далеко отсюда в одной особой библиотеке главного общества.       Между тем Гермиона вдруг вспомнила, что Гораций недавно приглашал её и Гарри в свой клуб. Снова. Теодор наверняка тоже приглашен. Но еще один клуб или общество она не потянет. Возможно…       Подытожив, она вздохнула, закрывая книги, и вернула их обратно на полки. Гермиона вернулась в центр библиотеки, чтобы усесться на свое насиженное местечко у окна и перейти непосредственно к книгам Нотта. Только сейчас обратила внимание, что на форзаце каждой книги было написано: «Для дорогого Тео от Пенни». Интересно… Кто такая Пенни? Может, там написано «Пэнси»? Грейнджер еще раз присмотрелась. Нет. Определенно это Пенни.       Ладно. Об этом она подумает позже, а пока книги.       Время пролетело настолько быстро, что она не заметила, как урок закончился. Грейнджер вдумчиво читала, полностью погружаясь в книги. Глаза с жадностью пробегали по строчкам, в голове формировались картинки, карандашик в руке автоматически подчеркивал важное, а Гермиона даже не замечала, что отмечает то, что уже было выделено Ноттом, словно она неосознанно соглашалась с ним, мол, да, это важная мысль и её нужно подчеркнуть.       Однако его заметки на полях не могли не привлечь особого внимания. К своему удивлению, Гермионе не терпелось встретить на краях его комментарии.       Внезапно из всепоглощающего чтения её выдернуло уханье. Что-то маленькое с бежевыми перьями приземлилось на рядом лежащую книгу и посмотрело на неё большими голубыми глазами.       До невообразимого милый воробьиный сычик задергал крыльями и тихо ухнул. Гермиона удивленно подняла брови, не совсем понимая, каким ветром совенка занесло в библиотеку. Но взгляд резко упал на его лапку с небольшим посланием, не давая до конца обдумать вопрос. Грейнджер аккуратно потянула руки к сычику и отвязала скрученную в трубочку записку. А потом не удержалась и осторожно погладила совенка по голове. До чего же он милый! Сычик довольно заухал, подпрыгивая к её ладони и, наверное, подумал, что сейчас получит вознаграждение в виде лакомства, но у Гермионы ничего с собой не было.       — Прости, но я не ношу с собой мышек, — прошептала она, поглаживая его. — Возвращайся к хозяину, — напоследок она коснулась пальцем его клюва и убрала руку.       Сычик словно её понял и тут же улетел, скрываясь за поворотами книжных шкафов. А Грейнджер раскрыла записку.       Нотт. Ждет её в Вестибюле цокольного этажа. Как оригинально… И совенок, оказывается, его.       Но она на это не купится. То, что птичка милая, еще не значит, что хозяин такой же. Она вспомнила Добби и семейство Малфоев. С Теодором определенно что-то не так. Она чувствовала это, будто внутри мигала лампочка с надписью: «ОСТОРОЖНО! ОПАСНО!».       Однако, несмотря на предостерегающие ощущения, она все же, сложив книги, встала и направилась к выходу.       В коридорах, как обычно, пара ребят с первого курса, сломя голову, бежали куда-то и сбивали всех по пути. Грейнджер уже не в роли старосты, а в роли вратаря ловила всех и останавливала, раздавая замечания. Она старалась не кричать на детей, а бесстрастно пояснять правила поведения в коридорах школы. А дальше уже спокойно спустилась к цокольному этажу и прошла мимо дверей Большого зала. Не задерживаясь, возле неё проходили студенты, кто-то заходил в зал, кто-то направлялся в подземелья или к выходу на улицу. Она искала взглядом Нотта и присматривалась к каждому зеленому галстуку.       Но то ли студентов было слишком много и она его не видела из-за толпы, то ли он еще не пришел после урока. Она уже собиралась стоять и ждать его — может, он будет идти с подземелий, а может, с зала с лестницами — но вдруг повернула голову к большим входным дверям и заглянула во внутренний двор, по периметру которого возвышался клуáтр с открытой колоннадой; а сам дворик был вымощен каменными плитами и вел ко входу в Виадук — длинному каменному мосту над глубокой пропастью, что соединял сам двор с другой частью территории Хогвартса, — и крутой лестнице вниз, к Черному озеру.       Грейнджер увидела его. Теодор стоял по диагонали от неё и, сложив руки в карманы брюк, курил, слегка запрокинув голову назад.       Серьезно? Она выгнула бровь. Гермиона считала, что аристократы не курят. Она подошла поближе, встав у двери, и присмотрелась.       Нотт неспешно сделал затяжку и, опуская руку, непринужденно побил пальцем по фильтру, стряхивая пепел. Он стоял к ней боком и смотрел куда-то в сторону. Интересно, о чем он думает? Стоп. На территории школы курить нельзя! Или лордам позволено нарушать вековые правила?       Гермиона уже подготовила для него ряд вопросов, как староста этой школы, и двинулась в его сторону уверенной походкой. Дежурства пропускает, курит в неположенном месте и ведет себя так, словно… словно пуп земли! Школы. Ну конечно, он же старший хранитель древних обществ, аристократ и местный красавчик. Грейнджер успела закатить глаза, пока шла к нему.       А Теодор еще пару минут назад заметил её около дверей и уже предвкушал диалог, делая непринужденную затяжку. Спиной чувствовал её приближение, словно по внутреннему сигналу развернулся и сразу выдал:       — Что высматривала во мне, принцесса?       И этим вопросом застал врасплох: она остановилась перед ним, позабыв все свои претензии.       Нотт с полуулыбкой поднес фильтр к губам и затянулся, не сводя с неё взгляда.       Мерлин… Она застыла, наверное, точно так же, как и он тогда в коридоре.       Один-один — и-и Нотт сравнял счет!       Ну уж нет.       Грейнджер сложила руки на груди и парировала:       — Здравый смысл. На территории школы запрещено курить, — нескрываемый упрек и удивительная выдержка зрительного контакта.       Выкрутилась. Нотт поджал губы, наигранно опуская голову, словно действительно виновен, и еле прикрыл свою улыбку.       — Да-а… — он поднял взгляд на неё. — Но неужели ты наябедничаешь на меня?       Теодор протянул ей сигарету, держа тремя пальцами за фильтр. Грейнджер нахмурилась. Он что, предлагает ей закурить? Но вдруг она вздрогнула, когда окурок медленно трансфигурировался в маленькую ромашку.       Гермиона удивленно посмотрела на цветок в его руке. Нотт так легко его сотворил… Бутон только раскрылся, ромашка была крохотной, красивой, нежной и такой весенней, что она невольно вспомнила усыпанную цветами лужайку, где любила сидеть и читать книги. Но сейчас осень, цветы не растут, трава там пожелтела, и больше нет той атмосферы весеннего зноя с уловимым запахом душистых трав.       Несмотря на то, что Грейнджер нравилась осень, она тянулась к весеннему цветению и любила тёплую погоду точно так же, как и дождливую серость осенних дней.       Гермиона подняла взгляд на дружелюбное лицо Нотта. Замерла, глядя на его еле заметную улыбку и ничем не примечательные карие глаза. Внутри что-то сжало грудь, и мурашки пробежали по позвоночнику, придавая телу острое ощущение от порыва ветра. Она задрожала от резкого холода, хотя на дворе было только начало сентября.       — Ч-что это?.. — «значит» — хотела добавить она, но проглотила язык, боясь, что заикнется.       — Такая умная, а не знает, как выглядит ромашка?       — Я вижу, что это она, просто… — просто прекрати так смотреть. Она что, похожа на тех девушек, которые будут таять от одного его взгляда? Гермиона облизнула пересохшие губы и заострила на нем взгляд. — Просто меня ею не купишь.       Вот же вредная. Девушкам же нравятся цветы, а она просто непробиваемая. И почему сразу «купишь-не-купишь»? Всего лишь дружеский жест, нужно же наладить контакт и построить доверие. Но, видимо, с Грейнджер всё не так просто.       Теодор легким движением руки заставил исчезнуть ромашку. А Гермиона еле заставила себя не заскулить от того, что цветка больше нет. Нужно было не выпендриваться, а взять ромашку. Теперь она будет корить себя целый день, если не два. Тем более она не говорила, что не хочет её брать, она просто сказала, что этим её не задобрить, а это не значит, что она не хотела цветок! В частности, она очень любит ромашки…       Нотт подошел к ней ближе и засунул руки в карманы, озадаченно говоря:       — Слушай, мы же партнеры, должны доверять друг другу, но у меня такое ощущение, что я тебе не нравлюсь.       Ого. А должен?!       — Возможно, — почти согласилась она с ним и посмотрела на его слизеринский галстук из-под черного джемпера. А чего он ожидал?       Нотт склонил к ней голову, — он был немного выше её, — и нагло улыбнулся.       — Так, значит, шансы на дружбу есть? — партнеры партнерами, а он почему-то хотел, чтобы их отношения с низин выросли хотя бы до высокоморального, но приемлемого товарищества. Как было у него с покровителем.       Ну что за манера у него влезать в личное пространство? Она сделала небольшой шаг назад, ощущая в полной мере его одеколон: терпкий бергамот медленно переливается ноткой пропитанного солнцем цитруса, после раскрывается в основные горьковато-дымные аккорды крепкого кофе, дорогой кожи и мускуса. Готова была поклясться, что это был самый что ни на есть благородный аромат, который теперь въелся в память, ассоциируясь только с Теодором Ноттом.       — Я еще не знаю, какие чувства к тебе испытываю, позитивные или негативные, — последнее особо выделила, прищурившись. Зато честно ответила.              На что он хмыкнул. Грейнджеровский лед пробить будет тяжело. Но Теодор всегда любил трудности, тем более впереди у них целые годы партнерства. И он готов поклясться, что под конец уже этого семестра они перейдут на имена и точно станут ближе. Нужно всего лишь забраться в её мысли и оставить частичку себя.       Главное — не перепутать мысли с сердцем, ведь ему не нужны проблемы, а девушки всегда любят всё романтизировать.       Нотт осмотрел Грейнджер любопытным взглядом и как ни в чем не бывало решил направиться в сторону входа в замок, напоследок кидая ей:       — Когда поймешь, не забудь мне сказать, принцесса.       — Не сомневайся, — прошипела она и пошла за ним.       Они зашли в Вестибюль и направились в подземелья, спускаясь по каменной лестнице. Прошли кабинет Северуса, класс зельеварения и пошли дальше. Грейнджер слегка насторожилась: куда он её ведет? Они уж точно прошли вход в гостиную Слизерина, а дальше только реальные подземелья, где не ходят ученики.       Каменная стенка с каждым пройденным метром становилась всё выпуклее, факелы слабо горели и вскоре вовсе стали встречаться незажженные, эхо разговоров учеников растворилось в шагах Тео и Гермионы. Холодная капелька упала с потолка на лоб Грейнджер, когда они проходили очередной поворот, и стала последней каплей её терпения.       — Куда мы идем, Нотт? — она ускорилась, чтобы быть с ним на одной скорости. Её голос отразился о промозглые каменные стены, казалось, бесконечного туннеля.       Теодор зажег Люмос, подсвечивая им себе под ноги. Гермиона сделала то же, только не ради света, а ради чувства безопасности рядом со слизеринцем. Он повернул к ней голову и со всей серьезностью ответил:       — Где-то здесь живет тролль.       — Что? — она раскрыла рот от удивления.       Тролль? Здесь? Они идут к троллю?! Но зачем? Почему? Что они будут делать? Он же нападет? Как защититься от тролля? Но не успела она обработать в голове все быстро зарождающиеся вопросы, как Тео сразу продолжил в таком же тоне:       — За поворотом его огромная клетка, — он схватил её за руку и, ускорив шаг, потянул за собой, — мы зайдем туда, и я запру тебя с ним.       — Что?! — выпалила она, чувствуя, как сердце уходит в пятки, и отдернула руку так, что остановила Нотта.       Грейнджер резко направила на него палочку, подсвечивая ею прямо в глаза парню, отчего тот прищурился и заслонил лицо ладонью. Сердце бешено колотилось в её груди.       А потом бархатный смех Нотта разлился эхом не только в темном коридоре подземелий, но и в её мыслях, он звучал громко, но в дружелюбном тоне, чем ввел в секундный ступор, и она замерла. Его смех был таким аномальным в данной ситуации и в то же время таким искренним. Не таким, как у Малфоя, когда он пускает колкости в её адрес.       Мгновение — и негодование затмило все мысли об особенностях голоса этого странного слизеринца.       Как смешно! Ну просто уморительно! Грейнджер сверлила его таким убийственным и укоризненным взглядом, каким Рональда часто одаривала, но Тео это определенно не брало.       Он подошел к ней и, прикоснувшись к палочке, опустил её, продолжая улыбаться.       — Грейнджер, неужели ты действительно думала, что я запру тебя с несуществующим троллем?       Она опустила взгляд на его зеленый галстук, перевела на эмблему со змеей и задержала дыхание, когда заглянула в его глаза.       Думала. А что? От него чего угодно можно ожидать.       — Не смешно, — буркнула она и отошла от него. Что с этим Ноттом не так? Почему он такой… не такой, как его друзья? Его поведение сложно предугадать.       Но Теодор резко вытянул руку, преграждая ей путь, и остановил её. Гермиона вздрогнула, когда почувствовала его ладонь выше предплечья.       — Ты что, обиделась, принцесса?       — А вы плесенью надышались, лорд? — c каплей яда парировала она и отошла от его руки.       Нотт не сдержал в себе смешка. Лорд? Серьезно? Его очень редко так называют. Слишком официально, Тео всегда резало слух, особенно сейчас, когда это слетело с уст Грейнджер. Она такая забавная. Её так интересно изучать. Неужели Гермиону так зацепило его «принцесса»? Видимо, она много о прозвище думала, что пораскинула мозгами о нем и его семье.       О, так это была ответка! Что ж, эту шутку он еще обыграет. А пока у нас «плесень»:       — Конечно, моя гостиная назад по коридору и направо.       — О! — тихо воскликнула она и, развернувшись, направилась дальше по туннелю. Не хотела с ним разговаривать. Почему они не могут молча выполнять свои обязанности? Нужно же ему выкинуть финт! — Все слизеринцы такие? — тихо под нос сказала она, не рассчитывая на ответ. А он ей и не нужен! И так знала.       Но Тео тут же догнал её и с нескрываемым любопытством спросил:       — Какие?       Она мельком стрельнула в него острым взглядом, продолжая идти.       — Такие, как ты.       Нотт хмыкнул.       — Нет, такие — только я. А все гриффиндорцы…       Резкий, словно утробный звук ударил по перепонкам и растворился угасающим объемным эхом.       — Ш-ш! — Грейнджер резко остановилась, приподнимая руку. Ещё один звук, будто кто-то вдалеке ударил чем-то тяжелым по камню.       — Что это? — с опаской зашептала она, сжимая в руке палочку.       Теодор нахмурился, смотря в конец туннеля, и прислушался. Удар повторился.       — Ты же сказал, что тролля нет.       — Это не тролль, — успокоил он, понимая, в чем тут дело. — Этот звук из канализационных труб.       Она снова услышала неприятное до мурашек на коже звучание.       — Русалки и другие морские твари часто бьют своими хвостами о трубы. Так и выходит этот звук.       Из её рта вырвался вздох облегчения. Но она всё равно переспросила:       — Точно?       Нотт чуть склонил голову к плечу и, казалось, заострил на Грейнджер взгляд.       — Точно, — с нажимом заверил он.       Гермиона опустила голову и, недолго думая, начала медленно идти дальше. Теодор последовал за ней.       — Так куда мы идем? — в её голосе уже явно присутствовала усталость.       — В восточную часть замка, — объяснил он. — Мы могли бы пройти поверху: зайти в замок, преодолеть движущиеся лестницы, побродить по извилистым коридорам, перейти очередной двор, обойти несколько помещений, но потеряли бы время и определенно встретили кого-то по пути, а так идем насквозь. Тем более нам нужно держаться земли, — хмыкнул он. — Готов поспорить, что ты даже не догадывалась, насколько огромен Хогвартс. Здесь что ни поворот — уже тайная комната, — улыбнулся он.       — Смотрю, тебе это нравится.       — А как же дух авантюризма, Грейнджер? Я думал, у гриффиндорцев это в крови течет.       — Ой-ой, — наигранно воскликнула она, — кто-то живет предрассудками?       — Нет, но… — задумчиво промычал Тео.       Неужели он тоже этому поддался? Сложно контролировать то, что мозг решает упростить до уже того, что знает. Всё лишь кажется понятным, но на самом деле не все гриффиндорцы храбрые, не все когтевранцы умные, не все пуффендуйцы добрые и не все слизеринцы хитрые.       — Ладно, каюсь, но ты сама такая.       — Чепуха, — прыснула она.       Он резко остановился, преграждая ей путь.       — Чепуха?! — его удивлению не было предела. — Хочешь сказать, что я не прав?       Кажется, она задела за живое. Гермиона застыла, смотря в блик Люмоса, играющего в темно-коричневых омутах, что смотрели на неё исподлобья и заставляли задержать дыхание.       — Нет, но…       — Тогда почему ты боишься меня? — спросил он и подошел к ней очень близко. Она интуитивно сделала шаг назад, но Нотт еще раз подошел.       «Да кто его боится?!» — вспылило сознание, когда на самом деле воспылали щеки, и она почувствовала жар. А еще его одеколон: снова этот бергамот с цитрусом, горький кофе, дорогая кожа и мускус. Только сейчас аромат растворялся в запахе подземелий.       Он серьезно смотрел на неё исподлобья, ожидая ответа.       — Я не…       — Потому что я слизеринец? Друг Драко Малфоя? — вот её слабое место. Хотя Нотт больше дружит с Забини, но какая ей разница?       Грейнджер разрывалась между «да» и «возможно»… Ведь так научила жизнь: доверять только друзьям и остерегаться ребят из змеиного факультета.       Грейнджер не ответила. Он прав.       — Вот видишь.       — Я не боюсь ни тебя, ни Малфоя. Но согласись, ты мог быть таким же, как он. Не осуждай меня за то, что я придерживаюсь выражения «с кем поведешься».       Он прищурился, осматривая её лицо, и поджал губы.       — Хорошо. Можешь мне не доверять, — просто ответил он, пожимая плечами. Всё равно начнет, и Нотт это знал.       Они направились дальше, и через пару минут на пути им встретилась винтовая лестница, что была за левым поворотом. Пока они поднимались, Теодор решил развеять неловкую тишину.       — Что узнала о «Tuatha Dé Danann»? — спросил он, оборачиваясь.       — О племени богини Дáну? Мало что, — вздохнула она, в полумраке аккуратно поднимаясь по лестнице. — Богиню почитали как матерь всего живого; «она заботится обо всех богах», — как писал неизвестный автор комментариев к Словарю ирландских богов, — процитировала Гермиона. — Дану представляет собой олицетворение земли и её плодородных сил, в этом плане её можно сравнить с древнегреческой богиней Деметрой. Все остальные боги Туата Де Дананн считаются её детьми, в следствие чего Дану нарекли матерью-прародительницею богов. Что-то еще читала о Нуаду, боге войны, он похож на греческого Зевса. При одной битве он потерял руку, из-за чего больше не мог быть королем богов клана Дану, и передал трон Бресу, богу, чья кровь была смешана с фоморами. Он был ужасным правителем и, конечно, заключил сделку с потусторонними тварями. Нуаду пришлось просить о помощи бога-врачевателя Диана Кехта, он сделал ему серебряную руку, и Бреса свергли с трона. Нуаду снова стал править кланом богов, но развязалась война с фоморами под предводительством Индеха. Я прочла бы больше, да только вот твой сычек прилетел… — её настроение немного улучшилось, когда она вспомнила это милое создание.       — М-м.       Грейнджер могла поклясться, что на его лице расплылась довольная улыбка, и если бы она не шла сзади, то увидела бы её.       — Понравился Льюис?       — Так его зовут? — фыркнула она. — Довольно милый…       — Еще бы. Сейлем тоже так считает и как истинный кот хочет сцапать его при первой же возможности. Мне приходится не посылать Льюиса в Sidhold… — он услышал ее хмыканье.       Из-за крутого подъема появилась одышка, но, слава Мерлину или этой древней богине, ступени закончились, и перед ними появилась простая деревянная дверь.       Нотт открыл её, галантно указал рукой, пропуская Гермиону вперед.       — Сейчас направо, — он последовал за ней.       Они оказались в узком прямоугольном светлом помещении, где слева был небольшой выход на улицу, а справа — тянущийся коридор с арочными сводами в виде окон на одной стороне. В какие же уголки Хогвартса завел её Теодор?       Нотт направился с ней по указанному пути и резко остановился рядом с высокой каменной колонной, на которой не горел огонь. Тео приложил руку к стене и тут же опустил её, наблюдая, как след от ладони засветился, словно переливаясь на солнце, и погас.       — Что ж, — довольно начал он, — коль я не смог вас позабавить, легко вам будет всё исправить.       В стене появилась крохотная темная точка, но за пару секунд из неё проявилась целая двустворчатая дубовая дверь со стеклянными вставками и богатой золотистой рамой. На каменной окантовке двери были выгравированы руны.       — Представьте, будто вы заснули и перед вами сны мелькнули, — продолжил Тео, смотря на Грейнджер с интересом, словно был тем, кто намеревался сбросить её в кроличью нору.       Его голос завораживал, на мгновение ей захотелось и дальше слушать его, сидя у камина с чашкой горячего какао…       — Сон в летнюю ночь, — ответила, хотя он и не спрашивал, но она знала эти строки.       — Я был уверен.       При улыбке у него появились ямочки на щеках, Гермиона только сейчас обратила внимание на родинки, что украшали идеально ровные черты лица. А потом она посмотрела в его глаза, в них плясали энтузиазм и неподдельное любопытство по отношению к Грейнджер.       Двери открылись, и они вошли внутрь.       — Это церемониальный зал, — Теодор бросил на неё серьезный взгляд. — В этом месте из уст древней статуи прозвучало твое имя.       Она съежилась внутри, но не подала виду.       — Но я не вижу статую.       — Её скрывают в особом месте, защищенном старой магией, и выставляют в зал только на провозглашение чемпиона.       — Жалко. Я бы хотела её рассмотреть…       — За это не переживай. Статую давно исследуют.       Длинное помещение освещалось шикарными хрустальными люстрами, свет от которых отражался на безупречно начищенном паркете, на каменных стенах висели огромные картины в золотых рамах. Зал чем-то напоминал Большой, где собирались четыре факультета, но здесь не было ни окон, ни столов для учеников и преподавателей — лишь пустое пространство с небольшими, но значимыми предметами и декором.       Перед их взором предстали огромные механические часы, что свисали с потолка; золотые шестеренки вылезли из механизма и медленно крутились, отдавая отсчет времени. Часы были настолько искусно сделаны, что их так и хотелось рассматривать.       — Это часы года. Своего рода цикл: Йоль — зимнее солнцестояние, Остара — весеннее равноденствие, Лита — праздник летнего солнцестояния, Мабон — осеннее равноденствие. И Самхейн.       — Почему Самхейн — пятое событие?       — Обычно потусторонний мир, или как его еще называют «нижний» мир, и реальный отделены друг от друга непроницаемой для человека преградой, но в ночь с 31 октября на 1 ноября, в Самхейн или же в Хэллоуин, два мира сильно сближаются, и если мы будем проводить обряд в эту ночь — а он заведомо будет очень могущественным, — то шанс, что фоморы пролезут через брешь, очень высок. Но не стоит волноваться, уже сотни лет фоморы не переступали порог нашего мира. Разлом всегда нестабилен, и его нужно держать под контролем, пока не закончится ритуал, иначе брешь станет больше и пропустит через себя ужасных тварей. Портал питается от ритуала, но как только процесс завершается, его больше ничего не подпитывает, однако тот сохраняет в себе магию и еще держится открытым какое-то время, продолжая разламываться.       — А что случилось полгода назад? — тут же спросила она. — Дамблдор неделю пролежал в больничном крыле, но нам ничего не говорят. Это связано с ритуалами и обществами?       Нотт сложил руки в карманы брюк, думая, с чего бы начать, что сказать, а что опустить.       — Дамблдор — один из сенаторов Бри Лейта, но не главный в нем. С его мнением считаются и к нему прислушиваются. Он предоставляет Домам место проведения ритуалов и, соответственно, ночлег.       — И кто же главный? — с пытливостью подошла к нему она.       — Конкретного нет. Только сенат.       Грейнджер замолчала, вспоминая, как сидела прикованная к стулу, как люди в мантиях обвиняли её в вероломстве, в покушении на силу древней магии, и ей стало дурно.       — Ты так и не ответил, что произошло полгода назад, — вспомнила она.       — А что рассказывать? — Теодор пожал плечами. — Во время ритуала с брешью что-то произошло, она вышла из-под контроля и из неё вырвалась магия потустороннего мира. Я… смутно помню, был сильнейший всплеск, и Дамблдор спас мне жизнь… чуть не заплатив ценой своей. Это всё.       Вкратце и по делу, но на самом деле Тео действительно плохо помнит.       — А кто такая Пенни?       — Пен… Пенелопа Кристал, — чуть не назвал её так, как всегда называет. К слову, она помнит о том дне намного больше, чем Тео.       — Твоя бывшая? — вопрос сам вырвался, она не успела его обдумать.       — Бывшая? — что? Тео даже показательно нахмурился, когда улыбка на лице сама собой растянулась. Он подошел к ней. Грейнджер прикусила щеку, когда подняла голову, чтобы посмотреть в его глаза. — Обычно между покровителем и протеже только деловые отношения. Она не была моей девушкой, — его веки дрогнули, намереваясь прищуриться, а взгляд заострился. — А ты уже ревнуешь, принцесса?       — Этого еще не хватало, — прыснула она и отошла от него. — Любопытно просто, увидела её послание на книгах, что ты дал мне.       Теодор понимающе промычал.       — Эти книги она подарила мне, чтобы я постоянно не брал их из библиотеки Бри Лейта. А я решил передать их тебе. Еще вопросы?       — Никаких.       — Чудно! — Нотт отошел от часов в глубь зала. — Сейчас я создам разлом, а ты постараешься закрыть его.       — Ладно, — так просто отозвалась она, совсем не осознавая сказанное им. — Стоп. Уже?       В его руках моментально появилась старинная почерневшая книга с ветхими страницами, он раскрыл её взмахом руки, и на полу, где они стояли, в секунду появился рунический круг и начал медленно двигаться. Грейнджер отскочила, вытягивая палочку и смотря в оба, ожидая уже чего угодно.       — Каждый ритуал начинается с песнопений на древних языках, — с энтузиазмом начал Теодор, будто был самым что ни на есть настоящим профессором, обожающим свой предмет, — с каких — зависит от тематики ритуала. Хотя зачастую все начинаются с валлийского языка, а потом переходят либо в бретонский, либо в корнский, либо в мэнский и так далее. Я отлично разбираюсь в каждом, но больше нравится валлийский — он легок в чтении, но грубоват. Возможно, тебе понравится, — улыбнулся Тео. — К примеру, «I am reading» на валлийском будет «Rydw i'n darllen». Легче легкого!       Гермиона удивленно выгнула бровь. Это было легко? Она вообще ничего не поняла из его слов и впервые почувствовала себя некомфортно, наблюдая за увлеченностью Нотта. Вот его стихия — древние языки.       — Также, чтобы проводить ритуалы, на круг требуется положить жертву или особый вспомогательный предмет. У тебя часом нет костяной пыли или кожи змеи? — он приподнял брови и спрятал улыбку, сжимая губы.       Костяная пыль?! Кожа змеи?!       — Да, знаешь, эти вещи как раз лежат в моей сумочке, рядом с кровью единорога и черепом сфинкса, но, к сожалению, сумочка не со мной.       Нотт сдержал порыв фыркнуть и вместо этого положил свободную руку на грудь, чтобы со всем наигранным ужасом ответить:       — Грейнджер, ты страшный человек! Кровь единорога! Я думал о тебе иначе, — он укоризненно покачал головой.       А ей захотелось бросить в него сглаз.       — Может, уже приступим к делу? — она сложила руки на груди, отстукивая пальцем. — Если нет вспомогательных предметов, как проводить ритуал?       — Принцесса, мы не будем проводить ритуал, для него нужно еще как минимум четыре человека: два творящих магию и два хранителя. Сейчас я лишь зачитаю припевы, — в его руках была книга с выжженными словами «Архэ» на обложке, а на корешке поблескивали руны. — Появится небольшая, крохотная щель, которую ты должна будешь закрыть, я покажу как. Готова?       — Да, — выдохнула она. Поскорее бы уже.       — Тогда встань сюда, — он указал кивком, чтобы она встала рядом с ним и смотрела на круг в паре метрах от них. — Место проведения ритуалов можно образно поделить на две части. Рунический круг, который концентрирует и направляет древнюю магию, и всё остальное пространство, где появится разлом, он может быть где угодно, например, над кругом, слева, справа или даже сзади тебя, так что нужно быть начеку.       — А бывает два разлома? — тут же возник вопрос.       И очень даже хороший, даже в голове Нотта он не возникал.       — На моей памяти такого не было, да и в летописи Бри Лейта тоже… — Тео на секунду нахмурился. — Но если тебя это волнует, я обязательно найду эту информацию.       Грейнджер немного удивилась такой любезности. Но когда Нотт снова уткнулся взглядом в книгу, она начала настраивать себя на щель, вспоминая, как Теодор показывал ей иллюзию в Главном доме. Будет ли она такой же? Или больше и страшнее?       Его голос был усыпляющим, мелодичным и невероятно красивым, эхо рассеивало каждое его слово и усиливало восприятие. Руны в кругу засветились ярче, и Грейнджер сильнее сжала палочку, ожидая момента, но всё время отвлекалась на песнопение Теодора, он не то чтобы пел, а слегка напевал слова, делая голос то немного ниже, то немного выше, словно выразительно читал, и это завораживало, несмотря на то, что валлийский язык был грубоват.       Как вдруг слева от круга она заметила белую точку, совсем незначительную, будто крохотный Люмос, но эта точка становилась всё больше, окрашиваясь в насыщенный фиолетовый. Гермиона как завороженная наблюдала, побаиваясь. Но ведь с ней же ничего не случится, ведь так? Внезапно точка вспыхнула и треснула прямо на глазах в небольшую щель. Грейнджер дернулась, глаза округлились, она смотрела в то, что буквально было разломом в пространстве. Это было настолько невообразимо, что имело красивый вид… Эдакая страшная красота, от которой ощутимо вибрировал воздух.       Голос затих, и Нотт посмотрел на Грейнджер.       — У меня было такое же выражение лица, как у тебя, — хмыкнул Тео и захлопнул книгу, та мгновенно исчезла из руки, чем вывела Гермиону из оцепенения. Как он так делает?       — У нас не так много времени: руны уже не горят, но брешь достаточно заряжена, чтобы продержаться в этом мире еще несколько минут, — он заметил на её лице беспокойство, когда она перевела взгляд на него. — Не переживай, из неё ничего не полезет, разлом слишком мал, чтобы выпустить фоморов, мы ведь не проводили полноценный ритуал. Теперь помоги нашей трещинке закрыться, — Нотт взмахнул палочкой, выписывая в воздухе новые руны специально для Грейнджер, те ярко подсвечивались около Гермионы. — Вот тебе слова, зачитывай их и повторяй за мной движения, — он с любопытством взглянул на неё, испытывая.       Теодор направил древко на разлом и снова посмотрел на Гермиону, она тут же сделала также и сразу начала зачитывать про себя руны перед глазами. Вышло отлично, из кончика палочки вырвался тонкий светлый луч и попал в самое сердце небольшой щели, сливаясь с ней воедино, и Грейнджер даже не сомневалась, что с рунами у неё проблем не будет, но одно дело творить заклинание, а другое — управлять им. Она заметила, что с древка Нотта не вышла магия, он, видимо, полностью доверился ей, действительно показывая лишь движения. Всё зависит от неё.       — Да, вот так… — он сделал круговые взмахи кистью и посмотрел, как она это повторяет. — Твоя магия словно сшивает наше пространство, но щель даже при малейшем заряде древней магией может подрагивать и давать легкий отпор в виде дочерних трещинок.       Он подошел к Грейнджер, пока она снова читала заклинание, двигая палочкой. Луч светлой магии постепенно «сшивал» разорванные края, затягивая их. Гермиона даже на мгновение вошла во вкус и уже чуть уверенней водила кистью.       — Не спеши, — Теодор оказался сбоку, она чувствовала, что он очень близко стоит. А потом он двумя пальцами легонько приподнял её запястье, чтобы сделать наилучшую траекторию магии, и сразу убрал руку, смотря на профиль Гермионы. — Иначе от быстрой победы потеряешь контроль.       Она послушно замедлилась, брешь вибрировала, и Грейнджер решила пока что держать руку так, как он поставил. Магия обволакивала каждые маленькие трещинки, что были похожи на тонкие острые молнии и исходили от главного разлома.       — Слишком медленно, — недовольно бросил он.       — Ты же сказал не спешить, — парировала она, поворачивая голову, и её магия дернулась.       Гермиона резко вернулась в исходную позицию и ускорила процесс, затягивая разрыв быстрее.       — Вот именно — не спешить, но я не говорил делать всё черепашьим ходом. Справа образовались новые надломы.       Она повела палочкой туда и, проговаривая уже заученные слова, стала сшивать края. Нужно поскорее заняться главной щелью, от неё всё идет, а она тратит время на незначительные маленькие трещинки. Брешь не увеличивалась, но и не уменьшалась, лишь пускала трески вокруг себя.       — Теперь слева, — спокойно вставил Нотт.       Грейнджер метнула взгляд на левую часть. Она же только что направляла туда магию и точно затянула всё. Но, как видно, теперь нужно заново. Гермиона, как ни старалась, не могла закрыть все маленькие разломы: как только она делала это с одной стороны, в секунду появлялись новые на другой. Этот процесс повторялся снова и снова. Что она делает не так? Может, стоит направить магию прямо в середину?       Она так и сделала. Направила палочку в центр разлома.       — Нет-нет, принцесса, — вступил Нотт, — сначала нужно убрать мелкие трещины и уже потом закрыть основную.       — Но она не уменьшается. Я трачу время.       — Ты сможешь, подчини брешь, — его голос придал ей уверенности. — Просто не дай ей разламываться.       Она старалась. Рука начинала ныть от напряжения, а луч магии заметно ослаб. Грейнджер снова проговорила заклинание, взмахивая древком, но всё, казалось, бесполезно.       — Она не слушается, — занервничала Гермиона, сильно сжимая руку с палочкой — как будто это поможет.       — Тебе нужно закрыть разлом, нельзя оставлять его даже в таком небольшом состоянии.       Нотт видел: она устает, ей тяжело дается это. А ведь брешь незначительная, что уж говорить про реальный разлом при ритуале или Самхейн, когда два мира сближаются.       Вздохнув, Теодор в два счета направил волшебное древко в щель, и магия заструилась с его палочки не просто лучом, а целым ярким сильным потоком, который ловко начал затягивать все трещины, пока Нотт плавно двигал кистью. Грейнджер опустила палочку, словно принимая поражение, и уже не лезла к нему со своим неуверенным лучиком. Лишь смотрела на то, как разлом стал уменьшаться в размерах.       Пара секунд — и брешь закрылась. Тео прочистил горло и повернулся к ней.       Грейнджер тут же устремила взгляд на школьные туфли, потому что чувствовала себя ужасно. У неё не получилось. Теодор Нотт снова превзошел её. Но ведь это другое! К этому она не была готова. Но она должна была справиться.       — Расслабься, — подошел к ней Теодор. — С первого раза ни у кого не получается. Это было бы аномально, если бы всё сразу вышло, — её хотелось поддержать. — Но ты всё равно молодец, смогла с одного взмаха сотворить древнее заклинание, не каждый сможет сразу правильно произнести руны и получить внушительный результат, твой луч уже говорит о многом. Тебе просто нужно больше настойчивости и уверенности.       Гермиона подняла голову и столкнулась с его взглядом, он смотрел на неё со странной теплотой, хотя выражение было спокойным. Но через секунду уголки его губ медленно поднялись вверх, растягивая легкую улыбку на лице и заставляя образоваться ямочки на щеках и морщинки в уголках глаз, сужая те и делая карий взгляд чуть ли не угольно-черным. Так необычно… Ей вдруг стало спокойно на душе.       Гермиона поджала губы и закивала, опуская голову. Настроение немножко улучшилось.       — Давай еще раз, — предложила она.

РАННЯЯ ЗИМА

1996

      Тео стоял на крыльце своего поместья и смотрел в заснеженную даль ледяного озера, держа между замерзшими длинными пальцами тлеющую сигарету; кожа на руке совсем покраснела и неприятно покалывала.       Только что закончились похороны отца.       Спокойный карий взгляд прикрывали густые ресницы, они медленно закрылись и скрыли не пробуждающий вдохновения зимний пейзаж, пока Теодор, облокотившись на ограду крыльца, держал около потрескавшихся от мороза губ фильтр сигареты; легкий поток дыма тянулся тонкой ленточкой вверх уже минуту и растворялся в светло-сером небе.       В его мыслях было так же серо и холодно, как на улице. Он неспешно вдохнул ледяной воздух, чувствуя, как тот режуще проходится по внутренним стенкам носа и, казалось, доходит до мыслей, замораживая их окончательно. Однако последнюю мысль он всё же успел прошептать:       — Когда, весь черный и немой, Нисходит час желанных снов, Ты не зови меня домой, Безмолвный голос мертвецов…       — Тео, — тихо окликнул его девичий голос.       Он, открыв глаза, повернул голову. Это была Пенелопа Кристал. Но Теодор никогда не называл её по имени, оно ему не очень нравилось, Тео заменил его на ласковое Пенни. Белокурая Пенни была старше его на три года. Его наставница, которая передаст ему звание покровителя в конце года, стояла сейчас в черном пальто с грустным взглядом в сине-голубых глазах цвета морской волны, но, по мнению Нотта, даже море не такое синее, как они. Тео видел, как на церемонии похорон Пенни вытирала глаза… Её слезы — как драгоценные алмазы. Зря она плакала.       Пенелопа подошла к нему и положила руку на его плечо. Кристал с её когтевранским умом и отличной физической подготовкой всегда была чуткой и искренней.       — Ты как?       Нотт, осмотрев её лицо, перевел взгляд на озеро и затянулся, пригубив фильтр.       Он сам не знал, как он. Сначала умерла мать. Теперь отец. В один день, в одну минуту всё наследие Ноттов перешло ему, а он даже не знал, что чувствует от этого. Хотя Тео ощущал в себе какую-то дыру одиночества — родителей нет, но каждый раз постоянно твердил себе, что он не один. Есть Блейз, Драко, Пэнси, Дженкинс и Пенелопа, хотя последняя, как это ни печально, скоро покинет его.       — Хочешь знать правду, Пенни? — спросил он, когда выдохнул дым.       — Да, Тео.       — Я не буду скучать по отцу. Как бы я ни навязывал себе скорбь, какая-то часть меня… — он сжал зубы, замолкая и пытаясь подобрать правильные слова, чтобы те не звучали так жестоко. — То, как он поступил с матерью, я до сих пор не простил ему, — «то, как он поступил со мной…». — Поэтому я не могу объяснить, что сейчас чувствую, кроме как… пустоту.       Да, именно п-у-с-т-о-т-а. Это словно проклятие.       А все началось с того дня, когда умерла мама. День её смерти намного важнее, чем день смерти отца.       Болезнь миссис Нотт проявилась так внезапно, что это стало шоком не только для Тео с отцом, но и для других чистокровных семей, которые поддерживали отношения с ними. Теодор не знал, любил ли отец её по-настоящему или нет, но для Тео она была всем миром. Добрая и нежная, она растила своего единственного сына в любви и заботе. Миссис Нотт была на редкость чудной женщиной. Несмотря на рассудительность и ум, она души не чаяла в шутках, любила устраивать танцевальные или театральные вечера, гулять по Лондону, рассматривая диковинные магазины маглов и рассказывать за чаепитием стихи, которые знала в обилии.       Но она умерла — и мир его полностью обесцветился. А Тео до сих пор помнит мамины избранные стихи и продолжает перечитывать их в память о ней.       Ему было почти двенадцать, когда её душа покинула тело у него на руках. Смерть неожиданно зашла в дом без стука и забрала последний лучик света в карих глазах матери. Тео был дома один. Словно рок судьбы: ни отца, ни дворецкого Дженкинса не было. А имен домовых эльфов малыш Тео не знал, тех даже никогда не встречал в доме: они были только на кухне и не появлялись на людях. Никто до сих пор не знает, как умерла миссис Нотт и где в это время был мистер Нотт, кроме одного Теодора. Он знал, как было на самом деле, и всё ждал, когда отец попросит прощения. Но он даже не заикнулся. А теперь он так же мертв, как и мать.       Даже сегодня, во время похорон Нотта-старшего, Тео думал о маме, вспоминал её — не его.       В отличие от отца, маму похоронили недалеко от дома, и каждый последующий год Теодор сеет ромашки на её земле. После первой смерти в семье все изменилось до неузнаваемости. Траур окутал дом чёрной вуалью, и праздники перестали проводить. Восточным крылом поместья перестали пользоваться, в гостевом зале перестала играть музыка, никто больше не читал стихи, не устраивал званых ужинов, балов… А в саду теперь растут только унылые маки — символ вечного сна. Дом утих, будто в нем умерла жизнь.       И Тео вместе с ним. Его поглотило однообразие, в котором он методично, каждый день грыз гранит магии, будь то теория или практика. Отец не давал поблажек, Теодор был под контролем и даже не смел жаловаться. Одна малейшая ошибка при отце могла стоить ему удара по лицу или рукам — и это еще легкое наказание. Казалось, со смертью жены Нотт-старший совсем с цепи сорвался: на занятиях агрессивен, а в свободное время холоден. В такие моменты, когда с палочки отца слетало Круцио, Тео всегда твердил себе: «То, что не убивает, делает сильней». Пару лет это служило мантрой. Позже, когда стал старше, за его обучение взялся Альрик Уэллс. С ним было даже легче дышать. Как раз в тот период отец сообщил о должности хранителя и поставил на этот путь.       Строгость, контроль, лишение праздников закопали в Тео нечто важное, какое-то чувство… целостности? Он не знает. И даже не понимает, ведь Теодор имеет всё: дом, где он волен делать то, что захочет, знания, деньги, друзей и… смысл жизни. А что еще нужно? Все прекрасно. Разве нужно что-то менять?       — Я понимаю. И не осуждаю тебя, — она шмыгнула носом и облокотилась на поручни.       Ему хотелось сказать ей: «Не стоит плакать, Пенни, отец не заслужил твоих слез». Но Тео одернул себя. Всё же Нотт-старший ловко втирался в доверие: им восхищались, его уважали. И к самой Пенелопе относился с радушием. Только Теодор не мог понять, почему он мать не удостоил этим, особенно, когда она была при смерти.       — Скоро на тебя очень многое свалится, — Пенни устремила взгляд на замерзшую гладь озера, — но я знаю: ты справишься. Я в тебя верю.       Теодор хмыкнул: разве может быть что-то тяжелее того, что у него сейчас? От него будут ждать того же, что и от его отца. Нотт-старший всю свою жизнь посвятил Бри Лейту и занял почетное место в сенате. Сможет ли этого достичь и Теодор?       — Ох, Пенни, Пенни, Пенни… Милая Пенни, — он склонил голову к плечу, заглядывая девушке в глаза, и снисходительно улыбнулся. Он всегда поражался её оптимизму.       — Ты будешь отличным покровителем, — заверила она, хлопнув того по плечу за его неверие, — а вскоре, через пару лет, и частью сената Бри Лейта, как и хотел твой отец. Ты женишься на Пэнс и будешь счастливым человеком. Разве ты не об этом мечтал?       Нотт поднял брови, опуская взгляд на деревянную балку, не зная, что ответить. Мечтал? А что это? Теодор живет по сценарию, написанному отцом, как примерный паинька, и пока что не жалуется. Жизнь терпима, деятельность Бри Лейта не вызывает затруднений, с Пэнси хорошие отношения, а всё остальное плывет по течению, которому Тео не было желания сопротивляться.       Пенни уловила в его взгляде секундную обреченность, но та быстро растаяла в типичном ноттовском выражении: губы растянулись в кривую ухмылку, а глаза слабо прищурились исподлобья, заостряя внимание на собеседнике.       — Даже не представляю, что буду делать без тебя, когда ты летом уедешь, — ловко перевел он тему, наклоняясь к ней.       — О, ты не заскучаешь! — Пенни фыркнула. — У тебя появится свой подопечный.       Нотт снова затянулся, чтобы докурить сигарету.       — Будет замечательно, если это окажется Пэнси, я видела ваши тренировки, она молодец — это твоя заслуга. Я горжусь тобой.       — Не скажи, твоя тоже.       — Ну… да, — хмыкнула она, — всё же мне удалось впихнуть в эту кудрявую голову всё, что нужно, — с улыбкой она заворошила его волосы, чем вызвала смешок парня.       Послышался скрип деревянных половиц. Тео и Пенелопа обернулись, перед ними стоял Дженкинс; сегодня каждый был в черном.       — Прошу прощения, что прерываю ваш разговор, но у меня для вас одно дело, Теодор, — он держал свиток пергамента. — В моих руках завещание вашего отца.       Тео испарил окурок одним движением пальцев, подошел к нему и взял документ.       — Так как я присутствовал при его написании, то знаю его содержимое, — продолжал дворецкий. — Я говорил вашему отцу, что то, что он намеревается сделать, безрассудно, но он не послушал меня.       Эти слова не понравились Теодору, и он раскрыл свиток ледяными пальцами. Строки, что прочел, заставили покрыться затылок мурашками.       Всё состояние Ноттов, что лежит в ячейке банка Гринготтс, переходит во владение «Бри Лейта».       — Боже… — раскрыв рот, Тео не мог в это поверить. Его взгляд метался по строчкам и перескакивал на подпись отца. Что? Как? Почему?       — Что такое? — встревожилась Пенни.       — Я… — Да нет, не может быть. Тео от удивления поднял брови, чувствуя, как в груди что-то больно сжимается. — Отец лишил меня денег.       — Позвольте объяснить, — вступил Дженкинс, заглушая удивление Пенелопы. — Мистер Нотт надеялся, что завещание вступит в силу тогда, когда его сын станет частью сената Бри Лейта. Он не стал бы отбирать наследство у единственного сына, пока тот еще протеже. Он сам мне об этом говорил и рассчитывал, что именно в таком положении дел его завещание должно сработать. Но… судьба распределилась иначе. И ваш отец погиб раньше, чем он думал.       Интересно, кто-то может спланировать смерть? Отец был слишком самоуверен или глуп. Теодор до сих пор не понимает, почему так произошло, почему отец так мыслил? Нотт-старший всегда всё рассчитывал, но так проколоться… Неужели ему было настолько наплевать на сына? Теодору хотелось верить, что это не так и здесь какая-то ошибка, но… вот она — реальность:       — Если Бри Лейт узнает, что все деньги Нотта-старшего переходят им, они заберут их и оставят вас без гроша, — продолжал дворецкий, пока Тео закручивал обратно документ. — Я советую вам на правах сына не разглашать о завещании никому. Если никто об этом не будет знать, вы сохраните свое положение.       — Я понял, Дженкинс, — Тео снова захотелось курить. Такого поворота он не ожидал. — Спасибо. Я что-нибудь придумаю… А кто еще знает о завещании?       — Предполагаю, что Альрик Уэллс — лучший друг вашего отца.       Не всё так плохо.       — Уэллс хороший, — закивал Нотт, смотря на Пенни, лицо которой резко изменилось, — он не станет колотить это.       — Нет, Тео, я бы ему не доверяла, — покачала головой она.       — Почему? Этот человек приложил руку к моему становлению хранителем.       — Ты же знаешь, Уэллс славится тем, что ходит по головам, — парировала она, — его собственные интересы превыше всего.       — В тебе говорят предрассудки, Пенни, — легкое негодование проскочило в его голосе. — Я знаю этого человека, и то, что он выходец из Слизерина, еще не делает его плохим. Альрик был другом отца и моим учителем с детства, его слава — всего лишь слухи и поганые сплетни.       — Теодор, — остановил его Дженкинс, — это всего лишь моя догадка, что Альрик может знать о завещании. Всё-таки в последнее время они с вашим отцом были в напряженных отношениях.       — Из-за обществ, да, — согласился Тео.       Теперь он в полной мере ощутил напряженность. Скрывать такую информацию стало ношей. Не дай Мерлин это завещание попадет в чужие руки — Тео окажется беднее семейства Уизли. Нет, он не допустит этого. Никто не узнает об этом. Ценную бумагу он спрячет. А там посмотрит, как будет в будущем. До члена сената ему еще далеко, для начала нужно закончить путь протеже, стать покровителем и только потом, спустя еще два года, стать одним из сенаторов.