Бри Лейт. Последний ритуал

НАЧАЛО СЕНТЯБРЯ

      Пустующий класс, расположенный в самом отдаленном месте Северной башни, наполнял чудесный запах сентябрьского зноя, а когда легкий ветерок проникал через открытое окно, он приносил с собой то насыщенный аромат намокших листьев от вчерашнего дождя, то нежное слабо уловимое благоухание хвои из Запретного леса.       Гермиона Грейнджер, по обыкновению, сидела за партой около окна и пыталась не думать о том, что рассказал ей Нотт и что она прочла в его книгах, выводя пером незамысловатые завитушки на пергаменте. Ей нравилось сидеть в этом классе в выходной или в свободное время, здесь можно закрыться от всех и в одиночестве писать уроки. Библиотека тоже такое место, однако в последнее время девушка чувствовала себя там скованно из-за большого количества учеников. А заброшенный класс как нельзя лучше подходил и стал для неё скромным убежищем, в котором она пряталась. Отсюда Гермиона могла поймать взглядом золотисто-медовые блики солнца на соснах, ветви которых удерживали на себе эту красоту; пылающий от заката лесной горизонт, плавно переходящий в холмы; завиток дымки из трубы скромной хижины Хагрида; растущие рядом тыквы и деревянный мост, на котором она так любила стоять и любоваться видом далеких гор.       Жаль, сейчас вся эта красота никак не могла успокоить её. Прошла уже неделя с того дня, как она последний раз разговаривала с Ноттом. В голове еле укладывается, что теперь её считают заговорщицей, лгуньей и вероломницей древней магии, хотя это не так! Отныне тревожное чувство — постоянный спутник Гермионы. У неё руки чешутся всё разузнать и понять, как так вышло, что это за статуя и ритуал кандидата, как вообще всё это происходит и было ли такое уже в прошлом. Но, к сожалению, ответы на эти вопросы не найдешь в школьной библиотеке… Зато Грейнджер поняла: Джекки случайно попал под горячую руку. Он упомянул, что не смог с первого раза пройти сквозь стену на вокзале, это точно была подстава. За ней тогда определенно следили… Гермиона пытается влиться в школьную рутину, но произошедшие события напрягают её, заставляя задавать всё больше и больше вопросов. Если бы она могла поговорить об этом с кем-нибудь. Однако ни Дамблдор, ни Нотт не выявили особого желания провести беседу. Последний только отправил ей книги: «Летопись Бри Лейта», «Кельтская мифология. Энциклопедия», «Великобритания древних веков», «Исследование кельтской литературы. Фольклор». Грейнджер безусловно любила читать и делала это быстро, но такой объем информации уже разрывал её на части, а она даже половину не прочла. Если бы она не была обременена домашними заданиями и обязанностями старосты — результат был бы лучше.       К слову, про обязанности. Теодор Нотт, как и она, староста школы — изумительная неожиданность, — но он не просто игнорировал её всю неделю, а еще и пропускал каждое дежурство. Кончик пера в её руке резко сломался, вдавливаясь в пергамент. Да что он себе позволяет? Он даже не ночует в башне старост, хотя это вовсе необязательно… Грейнджер то и дело пыталась его там уловить, чтобы напомнить о своем существовании и о том, что это она ему нужна, а не он ей, но Нотта, как назло, не было. Появилось детское желание стукнуть его книжкой «Старосты Хогвартса и их дальнейший жизненный путь». Гермионе и так не по себе от всего случившегося, так ко всему прочему еще и полный игнор от так называемого «наставника». Невероятно просто. Конечно, её ж все считают чуть ли не самой последней сволочью, что прячется под видом прилежной ученицы — Теодор думает, наверное, точно так.       Грейнджер вздохнула, пальцы начали нервно отбивать ритм по столешнице. На каменных стенах класса время от времени появлялись быстрые тени пролетающих птиц. Как же хотелось расслабиться…       Только вот в голове заевший образ: Нотт. Нотт. Нотт. Грейнджер видела его сегодня в Большом зале и на уроках, но не могла подойти, да и с чего вдруг она должна? Единственное, что Гермиона делала, — это прожигала взглядом его идеально ровную спину. Она очень хотела, чтобы образ Теодора Нотта в её голове снова обрел блеклый оттенок на фоне привычной жизни Хогвартса. А теперь он со своим Бри Лейтом как снег на голову свалился и еще что-то требует.       Добро пожаловать в Бри Лейт, Грейнджер. Стоило только подумать о главном обществе, как недавние события снова полезли в мысли. Пэнси Паркинсон как-то поймала её, выходящую из класса Древних рун, и тут же начала засыпать вопросами.       «Как? Как ты это сделала?» — голос обрел нотки претензии, но лицо оставалось бесстрастным, хотя в глазах была видна задетая гордость.       «Э… сделала что?»       «Ты заколдовала её», — заключила она, складывая руки на груди.       «Кого? О чем ты, Паркинсон?»       «Статую, Грейнджер! Я должна была стать протеже, он готовил меня к этому, а ты отобрала последнюю мою надеж…» — но она не договорила, прикусив язык. Это было чем-то сокровенным для неё, но Гермиона даже не заметила этого.       «О Великий Мерлин… — это был тяжеленный вздох, но легче от него на душе не стало. — В гробу я видала ваши общества, я и без них нормально себе жила. Если бы была возможность отказаться от этого, я бы с превеликой радостью отдала тебе место протеже. Но у меня нет выбора. Так что прости, Паркинсон, мне нужно идти заниматься».       К ней еще подходил Ричи Кут в гостиной Гриффиндора и как бы невзначай затронул эту тему, после чего Гермиона ретировалась из гостиной и направилась в свой любимый класс Северной Башни, чтобы её никто не трогал.       Но апогеем стал Драко Малфой. Он выловил её, когда она направлялась в библиотеку, и окликнул с таким раздражением, что Гермиона тут же узнала его голос.       Пошел он к Мерлину. Она не намерена останавливаться и обращать на него свое драгоценное внимание.       «Грейнджер! Ты же не глухая. Соизволь остановиться, когда тебя зовут», — это пролетело через весь коридор и врезалось ей в спину.       Гермиона остановилась, губы сжались в недовольную тонкую линию, и она развернулась.       «Чего тебе?»       «Хотел полюбопытствовать, довольна ли грязнокровка…», — как обычно, его голос приправлен ядом, а он и рад его выплюнуть.       «Что общаюсь с тобой? Нет», — тут же его перебила.       «Что умостила свой зад в Бри Лейте», — надавил он.       Ей это уже порядком надоело. Она бесстрашно подошла к нему и процедила сквозь зубы:       «Послушай-ка сюда, Малфой, можешь считать меня кем угодно, но я не стремилась попасть в Бри Лейт. Если бы ты выключил своё высокомерие и включил мозги, то заметил бы перед своим носом очевидное — меня подставили».       «Кто знает. Может, ты прикидываешься бедной овцой, — оскорбления между строк — как раз в его стиле. — Что тебе стоило околдовать старую статую, чтобы добиться уважения среди волшебников?»       От его слов она порядком удивилась. Чего тебе стоило… Надо же.       «Сочту за комплимент, Малфой. Разговор окончен», — она развернулась и направилась дальше по коридору в библиотеку.       «Эй! — гаркнул он. — Грейнджер, блять».       Но она уже его не слышала, спрятавшись за дубовыми дверьми лабиринта знаний.       Всё настроение сошло на нет. Даже в библиотеке успокоиться не могла. Взгляд прожигал строки фолианта, пока она негодовала на всю эту ситуацию, на этот Бри Лейт, на контракт со статуей, чтоб ей неладно было, а еще на Теодора Нотта, который взвалил на её плечи ношу и так и не подошел к ней. Вот книги, Грейнджер, а дальше разбирайся сама!

~ * * * ~

      В субботу днем она гуляла с Джинни по центральному дворику, покрытому газоном, на котором ученики часто любили разлечься на мантиях и поговорить с книгой на коленях. Подруги нашли укромную лавочку под вековым деревом, удобно примостились и стали болтать обо всем и ни о чем одновременно. Гермиона взяла с собой термос с горячим медовым чаем и сверток с шоколадным печеньем, которые уже начала уминать Джинни, рассказывая о том, как Фред с Джорджем в детстве приготовили такое же печенье и подарили Перси. Оказалось, что главным ингредиентом было слабительное. Подруги фыркнули, качая головой, а потом разговор плавно перешел на обсуждение девятнадцатого сентября — дня рождения Гермионы. Джинни уже придумала сюрприз для неё, но всё еще продолжала выпытывать у Грейнджер, что бы та хотела устроить. Сама же Гермиона еще ничего не планировала, но была бы не против спокойно отпраздновать этот день в гостиной за пинтой сливочного пива.       Погода ловко отражала настроение Грейнджер: солнечно, но прохладный противный ветер не давал полностью расслабиться. Ей пришлось натянуть на себя черный джемпер, рукава которого доходили до костяшек и имели отверстие для большого пальца. Сегодня во дворике было немноголюдно — пара человек, сидящих на газоне, и несколько проходящих мимо учеников, вышедших из арочного проема. Взгляд нашел знакомый образ Мерфи, он играл со своими однокурсниками в Плюй-камни. «Забавно, кажется, кое-кто так и не понял правила игры», — хмыкнула она, наблюдая, как в проигравшего Джекки плюется грязью камушек. Гермиона пыталась отдохнуть, утонув в звуках шелеста веток, приятного голоса Джинни, улетающих ласточек, но их идиллию и уютный разговор прервал высокий кудрявый слизеринец.       Девушки тут же замолчали, поднимая свой взгляд на парня в темно-синей рубашке. Он остановился перед ними и посмотрел на Джиневру с улыбкой.       — Уизли, могу ли я украсть у тебя на пару минут мисс Грейнджер?       Та уже было открыла рот, чтобы задать встречный вопрос: «С чего это вдруг, Нотт?», — но Гермиона с самодовольной улыбкой пролепетала, даже не поднимая на него взора:       — Нет, не можешь! К сожалению, я очень занята сейчас. Подойди позже.       Тео прищурился, наклоняя голову вбок, и в замешательстве моргнул несколько раз.       — И когда же ты будешь свобода? — с подозрительностью спросил он, приглушая голос.       — М-м… Да-аже и не знаю, — Гермиона всячески пыталась избежать зрительного контакта и смотрела куда угодно, только не на него. — Давай завтра? Мерлин, нет, — она приложила ладонь к сердцу, — я буду вся в домашних заданиях! Тогда послезавтра, — закивала она, но тут же повернулась к ошеломленной и ничего не понимающей Джинни. — А, нет, это же понедельник — не получится. Что ж, на следующей неделе я постараюсь найти для тебя время, но это будет непросто, ведь я — староста школы, у меня много обязанностей, знаешь ли, а еще уроки, друзья, личная жизнь, — Гермиона поджала губы и всё же заглянула в глаза слизеринцу. — Так что приходи недельки через две.       Она совсем не думала, что говорит, в ней таилась легкая обида, которая так и требовала мести. А Нотт стоял как идиот и хлопал ресницами, до конца не веря в то, что услышал. С ним еще никто так не разговаривал. Но поразительным было то, что он услышал это от Грейнджер, которая либо пьяна, либо c ума сошла, ведь она буквально послала его. Прилюдно и с улыбкой.       Это… это даже обидно. Его неотрывный взгляд резко заострился на Гермионе, словно хотел выжечь ту спесь, что так некстати умостилась на довольно милом лице.       Идиотка. Хотелось покусать себе язык. Как она могла такое ляпнуть? Да еще и кому? Теодору Нотту, с которым она разговаривала один единственный раз в жизни! Так следовало ответить человеку, для которого она теперь бремя? Где твое дружелюбие, Гермиона?       Видит Мерлин, Тео шел к ней с хорошим настроением, но Грейнджер взяла и всё испортила, а он ведь только что курил на деревянном мосту, расслабляясь в своих мыслях, и смотрел в необъятную даль.       Что ж, раз гора не идет к Магомету, то…       Тео схватил её за локоть и, потянув на себя, сказал:       — А ну пойдем, мисс Я-Занята-Приходи-Никогда.       Она пискнула, когда он сжал её руку и начал уволакивать за собой, бросая ошарашенной Уизли короткое:       — Я её сейчас верну!       — Ладно-ладно! — выпалила Гермиона, сгорая от стыда, и попыталась вырваться из его хватки, но его рука сильно сдавливала локоть. Хотела бы позвать подругу на помощь, да она уже сама подпрыгнула.       — Эй! Что ты себе позволяешь, Нотт?! — Уизли перехватила вторую руку подруги, оттягивая на себя. — Оставь её в покое!       — Я же сказал, что верну её в целости и сохранности, — несмотря на убийственный взгляд, Нотт еще сдерживал себя и звучал ровно. Теодор послал безмолвный, но очень громкий намек Грейнджер, чтобы она что-то сказала подруге.       — Джинни, — сглотнула она, — отпусти, всё в порядке, — закивала, полностью переубеждая ту доверчивым взглядом, пока сильное касание Нотта к её локтю не начало заострять на себе внимание. — Не переживай. Я потом всё объясню.       Уизли, веря ей, перестала держать её, но всё же напоследок сказала, придавая голосу очень наигранный нежный тон:       — Если она через семь минут не вернется, мои летучие мышки расцарапают твое смазливое личико.       — Уизли, ты само великодушие, — бесстрастно бросил он и направился с Грейнджер по тропинке.       Нотт завел её через арку в коридор и повёл еще дальше, чтобы без свидетелей поговорить тет-а-тет. Зашел за угол, где был тупик со старой деревянной дверцей, и, отпуская её, подошел очень близко, складывая руки на груди и пронизывая её таким взглядом, от которого вполне можно было сжаться в одну точку.        Грейнджер, поднимая руки, столкнулась с каменной стеной, когда Теодор наконец-то отпустил её. Она тяжело задышала, жар прильнул к её щекам, ей хотелось провалиться под землю от ранее сказанного.       — Что тебе нужно, Нотт?       Крепкий скотч и сигареты — вот что ему сейчас нужно.       — Видишь ли, Дом «Архэ» скоро будет проводить ритуал с делегацией, это первый обряд, открытие сезона и очень важная сделка, а ты не готова, так что я жду тебя в башне старост через час. И очень надеюсь, что ты прочла те книги, что я дал тебе, потому что я буду задавать вопросы.       Грейнджер громко выдохнула через нос.       — Это всё?       — Нет, — он резко остановил себя и прикрыл глаза.       «Терпение, Тео», — это зазвучало голосом матери.       Нотт сделал пару вдохов и выдохов и чуть расслабился. Он спокойно добавил:       — Выкинешь снова такой финт — я перестану с тобой носиться, а дальше будешь пенять на себя.       — Носиться? Да ты только сегодня вспомнил обо мне, — парировала Гермиона, но старалась сдерживать себя, чувствуя острую неловкость от близости с ним. Её сердце колотилось о ребра, и казалось, что Теодор слышит каждый его удар. — Я человек ответственный, и если мне говорят, что теперь у меня новые групповые обязанности, то я должна быть в курсе дел!       Он снисходительно растянул губы, поджимая их.       — Помимо тебя у меня есть и другие заботы в Бри Лейте, — объяснил он. — Я дал тебе неделю на прочтение литературы и переваривания её. По-моему, ничего плохого в этом нет, — Нотт вопросительно уставился на неё, слегка наклоняя голову к плечу. — Или есть, а, Грейнджер? — Тео приподнял уголки губ, смакуя её замешательство в виде порозовевших щек. — Может, мне стоило сразу завалить тебя в первые дни? Ты мне скажи, — его ладонь легла на сердце, — я человек простой.       Он? Простой? С виду так и не скажешь! До жути хотелось снова иметь при себе маховик времени. Ей было настолько неловко, что она не могла смотреть ему в глаза, на его лицо с идеально ровными и одновременно мягкими чертами, а глядела только на зеленый галстук.       — Я на полном серьезе. Вместо того, чтобы мусолить мне спину своими красивыми глазками, просто подойти ко мне. Договорились?       Грейнджер медленно закивала и еле слышно протянула:       — Да-а.       Странно, даже спустя столько лет она до сих пор ставит равно между им и Малфоем. Но почему? Только Драко мог одним взглядом опустить самооценку ниже плинтуса. К слову, с Грейнджер это никогда не срабатывало. И слава богам, что Малфой к шестому курсу остепенился. Однако Тео не понимал, почему Гермиона относится к нему так, словно не Драко портил ей жизнь все эти годы, а он, который вообще игнорировал её существование. И от этого закрадывалась мысль, что Грейнджер невольно живет предрассудками, хотя сама топит за альтруизм и «добро в каждом».       Если бы она к нему подошла, он бы не прогнал её, даже несмотря на то, что был всю неделю занят, выполняя поручения Бри Лейта. Но она этого не сделала и приняла позицию либо гордой пташки, либо застенчивого мышонка. Была бы Гермиона не такой вредной, он бы не тратил на неё столько нервов — а всё грейнджеровский характер, к которому он не был готов. Тем более после того, что с ней произошло, — похищение, суд, объявление о том, что она покусилась на древнейшие правила, — Тео думал, что она забомбит его, выловит после уроков и начнет вопросы предъявлять.       — Вот и хорошо, — Нотт отошел от неё, легким движением поправил волосы и добавил: — Через час жду тебя.       И он ушел, оставив Гермиону стоять в этом тупике коридора и мыслей, которые минуту назад с бешеной скоростью крутились, но резко остановились из-за его «просто подойди ко мне» — словно они давно знакомы или лучшие друзья.       А голова всё еще кипела, Грейнджер не понимала, в чем так провинилась, что судьба связала её с Бри Лейтом.       Она еще немного простояла, надавив на переносицу пальцами, и попыталась переварить случившееся, а также придумать отговорку для Джинни.       Миновав коридор, она прошла сквозь арку и вышла в центральный дворик.        Любопытство на веснушчатом лице Уизли отразилось в растянутой тонкой улыбке, многозначительном взгляде и ритмичном постукивании пальцев о коленку.       — Так-так-так, Гермиона, и что это было? — приступила она, когда Грейнджер подошла забрать свои вещи.       — Да ничего такого…       — Да действительно! Нет ничего такого в том, что Теодор Нотт, выходец из Слизерина, нахально утащил тебя прямо у меня на глазах. Обычное дело. Я же такое каждый день вижу.       — Ну, ты же знаешь, я теперь состою в Бри Лейте, это может повлиять на мое будущее, карьеру… Просто у меня много обязанностей, и Нотт мне помогает.       — М-м… Ну-ну.       В этот момент ветер сотряс листву, и проникающие сквозь кроны солнечные лучи игриво запрыгали на лице Джинни. Гермиона же покрылась гусиной кожей от холодного порыва и с вопросом уставилась на подругу.       — Что?       Та лишь пожала плечами, вставая, и захватила свои вещи.       — Просто необычно осознавать то, что ты теперь будешь проводить с этим слизеринцем своё время. А ведь он еще и староста.       Грейнджер презрительно фыркнула.       — Да не так уж и много я буду проводить с ним времени…       Гермиона даже и подумать не могла, что сильно ошибалась.

~ * * * ~

      С каждым шагом по каменному полу замка звук все больше напоминал бешено стучащее сердце Гермионы. Она дошла до двери и, пролепетав быстро пароль «amhrán an dryad», юркнула внутрь.       Гостиная старост отдаленно напоминала гостиную Гриффиндора, за исключением цветов. Темно-зеленый узор на стенах выглядел словно густая листва Запретного леса, а маленькие красные вкрапления то тут, то там были похожи на красивые ягоды боярышника. К удивлению Грейнджер, такой цвет стен успокаивал. Слева от входа в гостиную находилась очень маленькая комната, оборудованная под кухоньку, Гермиона еще ни разу ею не пользовалась и не считала ее нужной. Даже спать предпочитала в родной факультетской спальне, а не в дортуаре старост, двери которого были прямо параллельно входу в гостиную. Две личные комнаты разделяла небольшая душевая посередине, зайти в которою можно только через спальни.       Гермиона свернула вправо, миновала камин с диваном и дошла до стола около окна.       — Ты, как всегда, пунктуальна, Грейнджер, — протянул слизеринец, поворачиваясь к ней, и одарил скупой ухмылкой.       Она слабо пожала плечами. Несмотря на то, что их недопонимание решилось, она всё еще чувствовала себя глупо и неловко рядом с ним.       Тео подошел ближе и всунул ей в ладонь что-то маленькое. В её руке оказался небольшой серебряный кулон размером с сикль, он состоял из трех острых узорчатых треугольников, будто лепестков, соединённых между собой и объединенных в круг, в центре которого была маленькая перламутровая сфера, чем-то напоминавшая жемчужину.       — Это же…       — Трикветр, — подметил Нотт.       — Знаю, — легкая заносчивость проскочила в её голосе. — Треугольник, символ Тройственной богини-матери кельтов. Трикветр часто связывают с Трискелионом, но это разные символы.       — Приятно, что ты читала мои книги.       Она с легким укором склонила голову вбок.       — А ты что, сомневался?       — Нисколько, — промурлыкал Тео и непринужденно сложил руки в карманы брюк. — Трикветр также символизирует тройственность ума, тела и души.       — А в круге они едины.       Нотт заострил на ней взгляд, чуть прищурившись.       — Верно…       Гермиона ждала объяснений, но Теодор продолжал молча смотреть на неё.       — И-и что я должна с ним делать?       — Хороший вопрос, Грейнджер. В Хогвартсе нельзя трансгрессировать, но нам же нужно будет появляться в особняке Sidhold время от времени. Этот кулон — портал, работающий только в две стороны. Из Хогвартса в Бри Лейт, из Бри Лейта в Хогвартс — весьма удобно, потому что доступ на камин нужно запрашивать каждый раз у директора. Так что носи его и не снимай. А чтобы переместиться, достаточно коснуться кулона и представить одно из двух мест. Хотя это не все особенности амулета, но об этом позже.       — У тебя тоже есть?       — Да, — его рука потянулась к воротнику, и ловкие пальцы нащупали цепочку с точно таким же кулон, но с зеленой сферой внутри. — Этот кулон есть только у нас и у наших помощников.       «А кто они?» — хотела спросить она, но тут же проглотила язык, когда Нотт, забрав с её ладони подвеску, обошел и перекинул ее через голову Гермионы. Она не успела понять, как он коснулся пальцами её шеи, чтобы отодвинуть волосы на одну сторону. Однако с такой кудрявой копной, что была длиной до локтей, с первого раза это сделать не вышло, он завозился, и Гермиона помогла ему, подбирая волосы в хвост и бросая претензионное:        — Я бы справилась сама.       — Здесь магическая застежка, Грейнджер.       О, просто чудесно. К слову, неплохо бы знать это заклинание…       — Я чувствую себя невольной псиной у нелюбимого хозяина, — буркнула она. Ей так не хотелось в это всё ввязываться. Прямо чувствовала, как привычная жизнь уходит из-под ног.       Тео не сдержал громкого смешка.       — Что за аналогии, Грейнджер? — фыркнул он и сразу же мысленно проговорил про себя заклинание. Застежка закрепилась, и Нотт аккуратно опустил холодную цепочку на её шею. — На самом деле, всё не так плохо, — Тео не не смог удержаться и наклонился к её правому уху, чтобы заманчиво прошептать: — Ты еще не видела библиотеку Бри Лейта.       Грейнджер тут же дрогнула и отошла от него.       — Хочешь купить меня? Не выйдет, — невольно она сложила руки на груди, стараясь оградить свое личное пространство.       — М-м… — в его задумчивом мычании слышались нотки вызова. — Но я готов поспорить на галлеон, что ты будешь потрясена.       Потому что он сам был ошарашен этой библиотекой. Нотт вытянул свой кулон и протянул вторую руку ей.       — Позволишь?       Взгляд вцепился в его ладонь.       Нет.       Но…       — Как будто у меня есть выбор, — и вложила свою руку в его.       Тео с ней не согласился. У человека всегда есть выбор. Просто у всего есть последствия. И мы зачастую выбираем выгодный, где меньше проблем. Грейнджер может сейчас уйти, только будет не готова к первому ритуалу, за что в первую очередь получит Нотт, а он уже обрушит возмущения на неё, и все будут в минусе.

~ * * * ~

      Они трансгрессировали в небольшой светлый холл, словно только что зашли через парадные белые двери в главную прихожую. Нотт отпустил её холодную ладонь и направился вперед по светлым ковровым дорожкам, сочетающимися с деревянным покрытием из березы.       — Добро пожаловать в Sidhold — штаб Бри Лейта. Особняк был построен еще в начале девятнадцатого столетия за невероятную сумму денег.       В отличии от поместья Ноттов, Sidhold занимал меньше территории, но был чуть ли не в два раза больше внутри благодаря магии расширения. Дом располагался за пятнадцать километров от школы.       Гермиона чувствовала себя неуютно в помещении, где практически всё было выполнено в нежных цветах слоновой кости, повсюду стояли пышные вазоны, а на стенах висели огромные волшебные картины в позолоченных рамках. Она просто послушно шла за Теодором.       — Sidhold построен как главный офис и даже как место проведения некоторых обрядов, — рассказывал Нотт. — Здесь есть зал сената, кабинеты для каждого Дома, приемные, комнаты для хранителей, комнаты для почетных гостей, буфет, библиотека, внутренний дворик, астрономический этаж и даже подвальный театр, которым уже давно не пользовались, а жаль!       — Предполагаю, место, где меня допрашивали, тоже здесь.       — Это и есть зал сената.       Их встретила широкая лестница, расходящаяся в две стороны, но они миновали её, завернув налево, к арке. Гермиона услышала чужие голоса — кто-то был на втором этаже… Но не успела она разобрать хоть слова, как Нотт завел её в небольшую освещенную комнату. Грейнджер заметила, что это не то помещение, где она была неделю назад. Она помнит пение дрозда и шелест веток, возможно, тогда она находилась на втором этаже.       Светлая гостиная встретила их слабым бормотанием Блейза Забини, одетого в темно-зеленое худи. Он в согнутом положении стоял между диваном и кофейным столиком и что-то разбирал. Но Грейнджер больше удивило не то, что на его плече держался черный кот средних размеров, а то, что парень разбирал на части магловский ноутбук. Либо это надругательство над магловскими изобретениями, либо неудачная попытка слизеринца познать новый предмет.       — Салют, Блейз, — обратил на себя внимание Тео, подходя ближе.       Забини на автомате кивнул, не отрываясь от занятия. Однако как только он заметил присутствие Гермионы, то тут же поднял голову и заулыбался самой наигранной улыбкой, на которую был способен.       — О, какие люди! Грейнджер, я в шоке: ты здесь, вот это да!       Кот на его плече сверкнул желтыми глазами и склонил голову вбок, заинтересованно разглядывая гостью.       — Взаимно, Забини, — бесстрастно бросила та, прищурившись.       Нотт повернулся к ней.       — Блейз наш полузащитник, сопровождает нас на обряды и стоит в сторонке, пока не понадобится помощь.       Забини им стал благодаря Альрику Уэллсу, когда тот увидел, что он посещает внеклассные тренировки Тео с Пэнси, и предложил подать кандидатуру на роль хранителя, но Блейз отказал, говоря, что ему просто интересно знать чуть больше о старой магии. Мистер Уэллс не отступил и всё же нашел в летописи Бри Лейта сведения о полузащитнике для хранителей, — об этой должности забыли с 1892 года, так как на тот период полузащитника утащила под воду морская тварь — кельпи, и ему больше не искали замены: все ради безопасности учеников. Альрик снова обратился с предложением для Забини, аргументируя это тем, что парень сможет в будущем продвинуться по карьере, иметь доступ в Sidhold с собственной комнатой и даже при желании получать стипендию. Блейз Забини согласился, только по совсем иной причине, о которой догадывался Нотт…       — Также если тебе что-то будет нужно в свободное время, а я буду занят, можешь обращаться к нему. Кулон, что я тебе дал, есть и у него. Это не только портал, а еще и связь между нами. Прикоснись к своему кулону, подумай о Забини, и его Трикветр замигает. А как только он к нему дотронется, то сразу же переместится к тебе.       — Круто, — это звучало до жути сухо и презрительно. — Но я сомневаюсь, что мне нужна будет помощь.        Просить её у слизеринцев — вот еще что! Грейнджер скорее напьется.       — Кака-ая самонаде-еянная, — протянул Забини, продолжая возиться с разобранным ноутбуком.       Тео незаметно хмыкнул, говоря:       — Поверь, помощь тебе пригодится.       — Еще посмотрим.       Да, самоуверенности ей не занимать. До первого ритуала — однозначно. Хотел бы Тео знать: это у неё врожденное или приобретенное и взращенное в стенах Гриффиндора? Безусловно, уверенность — это хорошо, но как бы она в беду не привела.       — А что это вы делаете? — Нотт переключил своё внимание с Золотой девочки на простого, но занимательного Блейза.       Тот резко выпрямился, когда черный кот спрыгнул с его плеча и сел ровно на столике.       — Да вот пытаюсь напичкать это магией, чтобы работало, — Забини почесал макушку. — Это Сейлем предложил.       Гермиона довольно улыбнулась.       — У тебя ничего не выйдет. Магия всегда влияла на магловскую технику. Если этот дом пропитан магией на уровне Хогвартса, то это пустая трата времени.       — Как это мило с твоей стороны, Грейнджер, — ничего другого он не ожидал от неё. — Но у меня выйдет. Если батя Уизли смог накачать старый Фордик магией, то у меня тоже получится. Чем я хуже?       Она промолчала, лишь дернув бровями.       — Получится, — донесся откуда-то голос. — Я высчитал магическую формулу и сопоставил с заданными функциями этого ноутбука — всё должно работать на чистой магии. Нужно лишь вынуть все внутренности и заменить их волшебством.       Грейнджер ошарашенно округлила глаза, когда поняла, что это сказал кот. Его мягкий, но низкий тембр голоса напоминал взрослого мужчину.       — Он… он говорящий. — Возможно, так сильно пялиться на кота неприлично, но она была шокирована. Грейнджер много чего повидала в своей жизни, но говорящие коты — это что-то новенькое.       — Да, еще тот болтун, — отмахнулся Тео, которого этот факт вообще не тронул, словно он с этим котом вел постоянные дискуссии и уже заколебался.       — Вообще-то у меня есть имя, мисс Грейнджер, — а всё же было что-то кошачье в его голосе — легкое мурчание при звуках «р» и «м», будто он с удовольствием растягивал согласные, напоминавшие ему мурлыканье. Гермиона при этих словах чуть не лишилась дара речи.       — А… О боже, прости. Я совсем не ожидала, что увижу здесь говорящего кота, — на последнем слове она явно запнулась, смотря в невероятно желтые глаза животного.       Кот поднял одну лапу так, будто смотрел на свои коготки, и со всей невозмутимостью отозвался:       — Я, конечно, божественный, но меня можно звать просто Сейлем.       — А можно еще проще: задница, — любезно перефразировал Тео, с улыбкой поглядывая на любимца.       — Возмутительно, — фыркнул кот и прыгнул на диван к Блейзу, усаживаясь на его коленки, — меня только что возвысили до бога и низвели до задницы.       Гермиона была уверена, что на её лице в полной мере отразилось удивление, смешанное с уморительным восторгом. Впервые видит, как кот жалуется хозяину.       — Откуда ты меня знаешь? — резко спросила она.       — А то, что он разбирается в магии, тебя вообще не смутило? — рассмеялся Забини и почесал Сейлема за ушком.       Кошатник.       — Забавный вопрос, мисс Грейнджер, — ответил кот. — Мы с Живоглотом довольно тесно общались, и скажу честно: хотел бы я тоже быть полужмырем. Это такая большая редкость для обычных кошек!       По сравнению с говорящим котом её Глотик был «обыкновенным-домашним».       — Кстати, давно я не видел старого друга, — закончил Сейлем.       Гермиона прочистила горло, прежде чем дать ответ.       — Живоглот в этом году у родителей, мама к нему очень привязалась… — странно было упоминать родителей при слизеринцах. Она тут же насторожилась, смотря в оба глаза то на Нотта, то на Блейза. Но тем, кажется, было по барабану. Тео боковым зрением незаметно ловил каждую эмоцию Грейнджер, а Забини аккуратно снял с себя кота, достал волшебное древко и принялся колдовать над техникой.       — Досадно, — мяукнул Сейлем и тоже обратил внимание на разобранный ноутбук, снова запрыгивая на журнальный столик.       Но Тео резко перехватил его и поднял на руки.       — Стоять. Дай я тебя осмотрю.       — Вообще-то мы работаем, — возмутился Сейлем.       — Вообще-то не втягивай живот, я всё вижу, — отразил Нотт, приподнимая кота выше головы, чтобы хорошенько рассмотреть. — Точно набрал вес, — пробурчал Тео. — Блейз, хватить его откармливать.       — Вранье! — парировал кот.       И Нотт отпустил его, посылая укоризненный взгляд.       Забини не ожидал претензии в свой адрес и честно заявил:       — Я его кормлю, когда он голодный.       — Это коты, они всегда голодные! — зашипел Тео и повернулся к Сейлему. — На диету посажу.       — Диета нужна толстым, а я худой! У меня широкая кость.       — У тебя не широкая кость, у тебя червоточина вместо желудка.       Это было последней каплей для Гермионы. Она не выдержала и хохотнула, прикрывая ладонью рот. Рассказать кому-то — не поверят! Нотт отчитывает кота за обжорство, а Забини — за синдром щедрой бабули.       Тео, услышав её смех, почувствовал себя более уверенно и довольно, будто что-то приятное разлилось по телу. Нотт спокойно подошел к ней и сказал:       — Если он будет к тебе подходить и строить голодные глазки, не ведись. У него еда по расписанию. Слышал, Блейз? Еда по расписанию.       Тот закатил глаза и взял ноутбук в руки.       — Да понял я.       — Я думала, Забини хозяин, а не ты, — призналась Грейнджер.       — Мне вот тоже иногда так кажется, — Тео взглянул на своего друга.       — Святые угодники, посмотрите на этого собственника, — обиженно выпалил Забини. — Я ж не виноват, что нам вдвоем интересно. Тем более, — он улыбнулся, невольно крутя технику в руках, — он кот — я черный, мы идеально подходим, да, Сейлем?       — Аккуратней, — заворчал тот, — ну вот что ты делаешь? Сейчас уронишь, где я тебе новый достану?       Блейз шикнул на него и поставил на место, в то время как Нотт развернулся к Грейнджер и сказал:       — Ладно. Оставим этих подружек, — он кивнул на дверь, и они зашли в другой коридор.       Гермиона даже испытала досаду, она была бы не против еще понаблюдать за Сейлемом и даже поговорить с ним. Как он видит мир? Что знает о магии? Он умеет ею пользоваться? Какие еще у него есть способности? Если он умеет говорить, значит умеет и читать. Что он читает на досуге?        Пока они шли по коридору, Тео мельком глянул на задумчивую Грейнджер, мысли которой крутились с бешеной скоростью, что отчетливо читалось на лице. Он всё ждал, когда она начнет задавать вопросы, но она молчала, хотя видно было, что сгорает от любопытства.       — Сейлем формально советник Бри Лейта, — начал он, понимая, что неуместная неловкость сковала её. — Еще котенком его привез Ньют Саламандр в 1925 году из известного города Салем в штате Массачусетс, что в итоге и послужило именем для салемского кота.       — Стоп. В 1925 году? — удивилась она. — Ты хочешь сказать, что коту уже 72 года?       — Неизвестно, сколько ему было лет, когда он появился в Британии. Хоть Сейлем и был котенком, Саламандр утверждал, что он не слишком молодой. Сейчас же Сейлем выглядит на пять месяцев, хотя ест не в себя. Некоторое время он жил в Хогвартсе, а потом его переместили в этот дом, но поручили моей семье. Я забочусь о нем с малых лет, — Тео открыл стеклянную дверь и указал рукой. — Прошу.       Гермиона зашла в настолько большое помещение, что в голову прилетела одна мысль: она в пустом бальном зале. Только здесь не было ни пианино, ни колонн, ни столиков — лишь огромное прямоугольное пространство с высокими до потолка окнами на левой стороне, солнечный свет из которых слабо освещал зал, и невероятно ажурными люстрами, висящими ровно в ряд. По периметру справа находились узкие высокие тумбы с артефактами на пьедесталах. Грейнджер подняла взгляд. На стенах были прибиты старинные оружия, но помимо мечей и секир здесь находились и различные посохи разной длины, резьбы и формы, с кристаллами и без. Она невольно приоткрыла рот от удивления. Даже мечи были особенными. Точно гоблинская работа.       — Итак, Грейнджер, — вдруг серьезно начал Нотт, проходя в центр зала, — Дома Бри Лейта — это «Алый Эльм», «Брок», «Архэ» и «Эклипсис», занимаются старой магией в определенной сфере, посвятив себя её изучению, чем как раз поддерживают наше мироустройство. Любой ученик того или иного факультета после пятого курса может записаться в то общество, в которое захочет.       — Школа — это обязательные факультеты, а общины, или Дома — независимые обучающие курсы. Нотт, — вздохнула она, — я это знала еще два года назад.       — На всякий случай прояснил ситуацию.       — Спасибо. Давай ближе к делу.       Тео достал палочку и взмахнул ею. Магия вырвалась из конца древка в виде тонкого тумана и начала формировать в воздухе странные образы, словно проекции чего-то.       — Проводя обряды с помощью старых учений в окрестностях школы, общества тем самым создают столкновение старой магии с современной.       Внезапно Гермиона увидела, как образы двух сильнейших энергий нависли над картинкой Хогвартса и резко столкнулись друг с другом, в то время как под этим всем стояли фигуры в капюшонах и творили магию, подняв руки.       — Это приводит к разлому в пространстве, и открывается брешь, или же портал.       Возле безликих фигур образовалось крохотное фиолетовое пятно, оно помигивало и разрасталось в размерах, пока резко не треснуло в разлом.       — Мы, как хранители, должны сдерживать брешь до конца ритуала, иначе она увеличится и из неё полезет нечисть. Что ты знаешь о фоморах?       — Темные силы хаоса из потустороннего мира, сверхъестественная раса, с которой, как я поняла, постоянно приходилось сражаться. Противоположность им — это племя богини Дану, или племя туатов…       Гермиона не успела до конца прочесть то, что задавал Теодор, и поэтому мало что знала о туатах.       Грейнджер завороженно смотрела, как из щели вылезают покореженные ужасные руки, как всеми силами они пытаются раскрыть брешь еще больше и вырваться на свободу. Ей даже почудилось, что она слышит их вой. Такой тихий и далекий… как в том видении, что наблюдала она год назад. Но это было лишь воспоминанием. Пустым и ненужным воспоминанием, которое хотелось забыть.       — Фоморы считались существами более древними, чем боги. На древнеирландском их звали «фомори», название происходит от богини Домну, чье имя означает «пропасть», «морская бездна» или «морское дно». Потомки «Хаоса» и «Старухи ночи», по большей части их описывают как громадных и уродливых созданий. В Харлейском манускрипте XV века, хранящемся в Библиотеке Бри Лейта, очень много сказано о них, советую почитать.       Нотт взмахнул палочкой — и картинка перед глазами растаяла, выводя Гермиону из оцепенения.       Она заморгала и перевела взгляд на Теодора.       — Зачем тогда проводить такие ритуалы с риском привести в наш мир фоморов? Что, просто жить уже неинтересно?       — Эти обряды настолько древние, что до сих пор поддерживают благоустрой Магической Британии. Например, в «Эклипсисе» занимаются очень разнородными предсказаниями, такими как краниомантия, сподомантия, авгуриамантия и прочее. Они также выстраивают планы на месяц вперед, учат проводить числовые ритуалы, заниматься расчетом ресурсов, изучают время, фундаментальные вопросы магии, могут познать истинное «я» и пророчества. Очень много невыразимцев из «Эклипсиса». А говоря о «Броке», я имею в виду учение, связанное с плодородием, целительством и природными стихиями. На этот Дом Министерство возлагает все свои проблемы, связанные с урожайностью, застоем, земельными контрактами, экспортными договоренностями и даже проведением Чемпионата мира по квиддичу. Но смею заметить, что ритуалы не проводят каждый день. Взаимодействие со старой магии негативно сказывается на здоровье: чем старше, тем тяжелее переносишь.       Где-то на этом моменте Гермиона осознала, в какое болото её поместили. А жизнь была так прекрасна раньше!       — Кстати, из «Брока» вышло очень много знаменитых и влиятельных личностей. Тебе знакомо имя Артемизия Лафкин? — спросил он, подходя к ней.       — Еще бы! Это первая женщина, занявшая пост Министра магии Великобритании и избранная, по меньшей мере, два раза.       Что-что, а История магии — её любимый предмет.       — А как насчет Грогана Стампа? — подкинул он.       — Тоже Министр магии с… — её брови нахмурились, она пыталась нащупать в алтаре памяти нужные даты. — С 1811 по 1819 год! — щелкнув пальцами, выпалила она.       — Хм… — Профессор Бинс бы оценил. А ведь он и оценил, у Грейнджер всегда стоит «Превосходно».       Как и у него.        О боже, Тео, это что, азарт?       — Бриджит Венлок? — с вызовом спросил он, подойдя еще ближе к ней.       — Так… — Гермиона подняла пальчик, погружаясь в свои думы, пока Нотт сверлил её жадным взглядом, рассматривая складочку между бровями и огонек в карих глазках.       Венлок. Не помнит такую в учебнике истории, но точно помнит, что встречала эту фамилию в другой не менее любимой книге.       — Она не была Министром. Венлок известный арифметик. Она первой обнаружила волшебные свойства числа семь.       Нотт растянул губы в довольную улыбку. Кто ж знал, что тягаться знаниями с ней — такое удовольствие.       — Молодец, Грейнджер.       Она застенчиво опустила взгляд и слабо улыбнулась, чувствуя жар на лице. Но тут же подняла голову и кивнула.       А Тео заметил этот эффект и намотал на ус. Похвали её — и будет такой милой, прямо как карликовый пушистик.       — Эти трое были частью «Брока». Как ты поняла, большая часть знаменитых людей связаны с обществами.       Её лицо изменилось до того удивленного состояния, когда тебе на полном серьёзе сообщают о всемирном заговоре. Но она смогла это переварить, как будто краешком сознания догадывалась, поэтому одни мысли сменились другими.       — А что изучают «Алый Эльм» и «Архэ»?       — Предпочитаю дозировать новую информацию, а то лопнешь от переизбытка, — улыбнулся Тео.       — Ладно. Тогда другой вопрос.       — Да?       — Ты говорил, что второго хранителя выбирают каждые два года, то есть на пятом курсе ты был подопечным. Но что насчет меня? Мы сейчас на седьмом, и ты хочешь сказать, что я задержусь в школе еще на три года, чтобы служить обществам?       — Для выпускников Бри Лейт создает рабочие места по твоим предпочтениям — пишет рекомендательное письмо в Министерство, а также выплачивает зарплату и дает проживание в этом доме либо где пожелаешь в этих окрестностях. Ты можешь спокойно жить своей жизнью и работать, при этом выполняя обязанности протеже или покровителя.       Ей хотелось заскулить.       — А нельзя от этого отказаться? — с надеждой спросила она, её брови невольно поднялись домиком. Нотт застыл от резкой смены настроения на девичьем лице.       Удивительно, как бывает. Все кандидаты шкуру рвали, чтобы быть на её месте, а ей это не нужно. Тео вдруг стало обидно за Пэнси. Это был её шанс доказать своей семье, что она может чего-то достичь, но судьба распорядилась иначе.       — Нет, Грейнджер. Это контракт, — звучало как приговор.       — Но я ведь не должна быть здесь, — прошептала она. — Как можно было заключить магический контракт без моего ведома? Ты же должен понимать, что здесь что-то не так, — сейчас она впервые уповала на его здравомыслие.       Но это и не нужно было. Этот вопрос крутился в его голове до сих пор, а Тео бесило то, что он не может разгадать загадку. Хотя всё же некоторые предположения у него возникали.       — Не исключаю, что тебя подставили, — на этих словах Грейнджер отвела в сторону взор.       У Бри Лейта много недругов, но при чем тут Грейнджер? Она умна и быстро вольется в новую среду, какой смысл тогда продвигать её. Если бы кто-то хотел насолить, то стоило выбрать другую кандидатуру.        Чувство, что в этом году что-то пошло по чужому плану, только усилилось внутри Нотта, и он обязательно выяснит, почему статуя вдруг выкинула финт. Но сейчас ему не стоит заострять на этом внимание, особенно с Гермионой, нос которой обязательно будет соваться во всё, лишь бы докопаться до правды.       — Также Бри Лейт оказывает финансовую помощь, — перевел тему он, отходя от неё ближе к окну. — Если у тебя с этим проблемы, то, как член главного Дома, ты можешь подать заявление на «стипендию».       — Спасибо, но я не нуждаюсь в деньгах.       Нотт посмотрел на свои часы. Весь день он не собирался тратить на неё. Самое основное они уже обсудили, осталось только еще кое-что выяснить. Как бы интереснее это сделать? Теодор сжал в руке палочку и резко нацелился на неё. Гермиона успела лишь выгнуть бровь и съежиться от непонимания, как вдруг кулон, что он ей подарил, расстегнулся и подлетел к нему.       — Эй, аккуратней, — тот неприятно потянул за волосы.       — На сегодня мы закончили, Грейнджер, — сказал он, смотря на её Трикветр. — Можешь быть свободна.       — Но ты забрал мой кулон.       — Что я говорил по поводу этой вещи? — легкая укоризненность проскочила в его тоне. — Не снимай его. И не позволяй никому это сделать. Даже мне.       — Насчет второго ты не упоминал, — парировав, она сложила руки на груди.       — Что, правда? Мой прокол. Но сейчас это уже неважно, — хмыкнул он. — Хочешь вернуться — отбери у меня кулон, Грейнджер, — он нацелился на неё, и на его губах появилась тень ухмылки. — Давай, обезоружь меня и забери свою вещь.       Нотт отошел от неё на расстояние, продолжая держать её на мушке.       — Ты серьезно?       — Мне нужно понять, что у тебя с практикой, Грейнджер. Одно дело грызть гранит теории, а другое — постараться выжить в трудных жизненных ситуациях. Так что, если ты через три секунды не предпримешь меры, я отправлюсь в школу, а ты так и останешься здесь. Время пошло, принцесса!       Три.       Что?       Два.       Да он спятил.       Один.

ЛЕТО

1995

      Говорят, души еще не родившихся детей сами выбирают себе родителей. Если это так, то Пэнси жалеет о своем выборе. Словно еще там, на небесах, она заключила контракт с судьбой: «чистая» кровь, деньги, статус, возможности — всё что хочешь! Взамен на…       Любовь.       С диковинкой наблюдая, как на платформе девять и три четверти родители со всей любовью обнимают свое чадо и искренне улыбаются, отправляя его в школу, Пэнси ожидала такое же поведение от мамы и папы. Только вот отец никогда не провожал её, ведь это займет его драгоценное рабочее время, а мать, если и прощалась, то с бесстрастным лицом и наставлениями о том, чтобы дочь не забывала про свои обязанности.       До слуха долетали радостные обещания родителям, что дети будут писать им каждую неделю.       Пэнси тоже писала.       Отчет. Каждую пятницу. Сколько очков заработала по каждому предмету; сколько раз отсутствовала на уроках и по каким причинам; какое состояние здоровья; как поживают друзья и что нового в школе.       Для Пэнси не написать письмо было равно нарушению дисциплины.       Д-и-с-ц-и-п-л-и-н-а — она ненавидит это слово. Всю свою жизнь Пэнси живет по установке родителей, к которым всегда обращается на «вы». И долгое время она поражалась, как её друзья могли пребывать в полном комфорте с родными один на один и обращаться к ним на «ты».       Еще в маленькую Паркинсон вдалбливали «уважение к старшим» — обязательная и необсуждаемая черта благородных кровей. А сама Пэнси просто не могла долго находиться с матерью в одной комнате — та начинала выискивать в дочери недостатки и давать советы, как быть лучше.       «Опять кладешь ногу на ногу. Милая, что я тебе говорила по поводу этого?» — голос матери, как обычно, отдавал пассивной агрессивностью. Она, находясь в кресле, пригубила чай с молоком и посмотрела в голубые глаза дочери.       Миссис Паркинсон носила исключительно светлые платья-футляры, а на голове всегда присутствовала миниатюрная шляпка с россыпью жемчуга, что очень контрастировало с угольно-черными волосами.       Пэнси тихо вздохнула и с неохотой опустила ноги. Те так зверски болели от недавних уроков танцев, что хотелось их выкрутить.       «Что это дурной тон», — ответила девочка, смотря в книгу по Истории магии.       «Когда ты сидишь не за столом, колени должны соприкасаться, а положение ног может быть слегка наклонено вбок. Запомни это уже наконец».       «Простите, мама».       Жизнь маленькой Пэнси шла отдельно от жизни родителей. Жила в другом крыле дома, видела их на завтраке, на котором обязательно должна была завести интересную беседу, и на ужине, где рассказывала о прожитом дне. Всё другое время она была занята уроками с гувернантками. Теория магии для малышей, История магии Великобритании, арифметика, словесность: английский, французский, итальянский языки. Верховая езда. Танцы. Музицирование на рояле. Уроки манерам. Посещение театров, музеев, банкетов и благотворительных вечеров. Начиная с трех лет и до одиннадцати Пэнси ждала, когда эта учеба закончится и она сможет, как и все дети, просто делать то, что ей хочется. Она тогда еще не понимала, что с каждым годом будет только тяжелее и что лучшие годы своей жизни она проживает прямо сейчас.       Паркинсон не терпелось покинуть родовое гнездышко и отправиться школу — там она сможет сама распоряжаться своим временем. Тем более Хогвартс — источник не только знаний, но и дружбы со сверстниками, чего ей иногда не хватало — большой компании.       Но она всё равно не смогла скрыться от родительского надзора, тот как ошейник на шее всегда держит на привязи.       Еженедельные отчеты об успеваемости, в которых только пару строк о внутреннем состоянии самой Пэнси.       Учеба давалась тяжело, но она её тянула. Однако Пэнси не могла прыгнуть выше своей головы, как бы ни старалась. Она смотрела на обычных ребят, которые могли не сдать домашку и не переживать о том, что родители будут их ругать, ведь те даже не узнают, и желала бы сделать точно так же. Но не могла: в семье Паркинсон вранье пресекалось жестко.       До поры до времени.       Пятый курс, экзамены СОВ, обязанности старосты, дополнительные занятия в Доме «Архэ» и выбор будущей профессии — всё это упало на плечи Пэнси и начало душить с такой силой, что в один прекрасный день она забилась в агонии, отчаянно желая получить хоть глоток свежего воздуха с запахом свободы. Учеба загнулась, прогулы уроков перевалили за десяток в месяц, а никотин стал подручным средством от нервов. Её мнимая независимость растаяла, как только отец выбрал для неё профессию, сообщив об этом в письме за завтраком. Бри Лейт. Она должна через два года стать новым хранителем, чтобы создать важную связь с главным Домом. Сделать то, что не смог её отец в свое время. Он был лишь частью общества «Архэ», но всегда желал быть одним из членов сената.       Только вот она не хотела этого. Паркинсон и так было тяжело определиться с будущей работой, она еще не понимала, чем хочет заниматься, но точно знала, что не хочет связываться с Бри Лейтом. Отец с матерью только и живут этими обществами, а Пэнси они уже по горло. Она мечтает заниматься тем, что нравится, но родители никогда не интересовались её мечтами, и из-за этого у неё проблемы с выбором, из-за этого Паркинсон впервые поскандалила с матерью, когда приехала домой на выходные.       Никогда прежде она не ощущала настолько сильную злость и ярость. Из её рта вырывалось даже то, что следовало оставить при себе, но душа горела невыносимо — её жизнь решают за неё, и она больше не могла это терпеть. В семье образовалась неизлечимая трещина, которая каждый раз отдавала болью при воспоминании. Тот самый переломный момент, когда Пэнси перестала возвращаться домой на каникулах.       Только раз в конце лета она приехала домой за некоторыми вещами, когда никого не было, кроме домовиков, и по случаю зашла в кабинет матери. Со стуком бросила на пол чемодан, властно села за её стол, положив ноги на столешницу, и закурила сигарету, поджигая ту магловской зажигалкой с гравировкой змеи.       Медленно и с наслаждением она втянула дым, думая о том, какое выражение было бы у дорогой мамули, увидь она свою дочь, будущую леди, в таком положении. Что бы она вообще сказала по поводу её внешнего вида? Пэнси подстригла волосы под каре, сделала челку, отрастила длинные черные ногти и носила только темное. В отличие от матери, которая предпочитала только бежевые нежные цвета.       Паркинсон заскребла острыми ноготками по столу из березы, думая о дальнейшем. Пока что она поживет у Тео. Он всегда ей рад. Он не оставит её.       Пэнси вытянула из сумки результаты СОВ и положила их на стол в раскрытом виде.       «Этого достаточно, чтобы вы еще считали меня своей дочерью?» На бумаге стояли оценки «Превосходно» и «Выше ожидаемого». Но она знала, что это не то, чего они хотят от неё.       Никотин неторопливо заполнял не только легкие, но и кабинет матери. Она терпеть не может курево и всегда твердит Пэнси, что леди не пристало курить дрянь. Интересно увидеть её реакцию, когда она вернется домой и зайдет в накуренный кабинет.       — Пыль на могиле моей, Тяжесть подошв. Глупые слёзы не лей — Всё это ложь,— отрешенно произнесла Пэнси, смотря в одну точку.       Она докурила сигарету и прижала дымящийся окурок о табель, с силой вдавливая в пергамент, чтобы тот не зажегся, покрутила, словно печать ставила и закрывала этот тяжелый, сумасшедший год.       Оставив бычок на результатах, поднялась, и взгляд вцепился в колдографию на столе.       Восьмилетняя Пэнси, одетая в дорогой костюм для конных прогулок, стояла возле своего подарка — белого пони и искренне радовалась новому другу. Ветер развевал её длинные черные локоны, пока сама девочка обнимала Анабель — так звали любимицу.       Паркинсон с ударом опустила фотографию в рамке на стол, вспоминая с болью, что после скандала мать продала взрослую Анабель неизвестно куда и гордо заявила об этом.       Это был самый гадкий поступок, за который Пэнси никогда её не простит. Ни за что.       Но все же есть то, за что она действительно была благодарна родителям — за контроль эмоций. Хоть и методы являлись жесткими, но они действовали. Её эмоциональность для общества покрылась твердым слоем льда, который позволял ей быть сдержанной, рассудительной и хладнокровной, когда это было нужно.       Однако в кругу близких друзей холод превращался в тепло, и Пэнси нарочно тянулась к нему. Дафна, Блейз и Тео были её отдушиной, её второй семьей. С ними можно было засесть вечером под ивой возле Черного озера или в их тайном месте — «Конуре», закурить и послать на три буквы всё, что играло на нервах.       Но только с Ноттом она была ближе всех. Только ему она могла излить свою душу. А он всегда выслушивал. Тео был её поддержкой, спасательным кругом.       В детстве она не задумывалась, почему их семьи так тесно дружили и по очереди отправляли своих чад на несколько недель пожить к другим. Дети часто вместе обучались и проводили свободное время.       И уже в десять лет Тео и Пэнси были друзьями до гроба. Они общались и с другими: Драко и Блейз довольно часто приезжали в гости, но чаще всего они были один на один. И только перед поступлением в школу Пэнси узнала причину такой крепкой семейной дружбы.       Семейства приняли решение обручить их, и в будущем, после окончания школы, дети официально вступят в брак.       На удивление Паркинсон, она даже не расстроилась и была очень рада, что её мужем будет Теодор. Это отличная партия, и никто из них не против.