Бри Лейт. Последний ритуал

РАННЯЯ ВЕСНА

      Вставай. Она слышит, как чудовищно заорал фомор, как вой его пронесся эхом о деревья. Он выбрался. А палочка сломалась. Вставай! Это демоническое создание — обитатель потустороннего мира — нацелилось на её душу. Безобразное ужасающее существо размером с великана, чье тело покрыто нарывами, фурункулами и древовидными наростами, проносилось сквозь заросли Запретного леса и жаждало крови.       Теперь Гермиону ничто не спасет. Ночной пейзаж перед глазами смазывается; запах мокрой земли смешивается с металлическим, смердящим; окровавленное бедро заставляет орать от невыносимой боли, но Грейнджер, умываясь слезами, лишь сжимает челюсть, подавляя крик, и через силу поднимается, держась поцарапанной рукой за ствол дерева. Холод пробирает до стука зубов, каждое движение, каждый шаг раскрывает рану еще больше. Страх всеми силами пытается отобрать контроль, но она продолжает пробираться сквозь темные чащи леса в сторону Хогсмида к «Конуре», прижимая ладонью рану. Еще немного. Как долго она сможет оставаться в сознании, Гермиона не знала. Понимала только, что нужно добраться до убежища, под защиту, где темные силы хаоса не достанут её. Но что, если защита не выстоит? Что, если она не рассчитана на таких монстров?       Грейнджер знала, что в обычном состоянии фоморы не столь могущественны. Но только не в Самхейн. День, когда магия древних лей линий усиливается и фоморы обретают полноценный облик. Но сегодня не Самхейн.       Сегодня день расплаты. «Бри Лейт», тайное общество, не желает делиться своими секретами с Грейнджер. Она знает слишком много.       Рана кровоточила без остановки, штанина поблескивала в лунном свете, а еле терпимое жжение сменилось адскими импульсами и судорогой, при которой даже волочить ногу было мучительно. Она не сможет дойти, несмотря на то, что до деревни рукой подать. Гермиона остановилась, сдерживая в себе неистовое желание заскулить от укуса зубов фомора, и облокотилась на ствол. Дрожащие пальцы касались оголенной раны сбоку бедра. Нужно добраться до Конуры. Нет, ей нужен жгут. Голова гудела, но слух уловил хруст веток вдалеке. Он бежит за ней.       Их привлекает кровь. Голос Тео в её голове.       «Ты обещал вернуться!» — мысленно заорала она в ответ. «Ты обещал…». Она с адреналином в крови взяла в зубы край своей футболки и, резко потянув рукой, с треском разорвала кусок ткани по окружности талии, делая из вещи рваный топик. Быстрее. Хаотичными движениями она обмотала бедро ошметком и с силой затянула. Он уже рядом. Сердце бешено колотилось в груди, отдавая в перепонки и заглушая звуки приближающегося фомора. Я успею. Гермиона завязала тугой узел и вскрикнула. Чудовище налетело на неё с правой стороны, вонзая когти в плоть, и с размаху вдавило в землю так, что, казалось, череп хрустнул. Сознание помутилось. Из его покореженной пасти на всё лицо вырвался душераздирающий вой, от которого заледенело сердце.       Он убьет её. А её последней мыслью было то, как через минуту здесь будет лежать труп девушки со всеми ответами.Только вот могилы у неё не будет.       Встретимся в аду, Тео.

ЗИМА

      Прошла почти неделя с того дня, как закончилось то злосчастное Рождество в доме Sidhold, как Грейнджер перестала лить слезы по Теодору, как Паркинсон смогла встать на ноги после ранения и как преисполненный сожаления Малфой так и не подошел к ним…       Зимние каникулы продолжались, снег хлопьями осыпал землю за старым деревянным окном, дни становились всё короче, пасмурнее, а бледное солнце совсем не грело.       Вместо того чтобы как все радоваться и готовиться к Новому году, что наступит уже этой ночью, Грейнджер, прислонив голову к стеклу, засиживалась на подоконнике в самом безопасном месте на окраине Хогсмида — в «Конуре» и смотрела на дым, что облачками выходил из дымовых труб на заснеженных крышах домов.       Если бы не магия, потолок «Конуры» совсем бы отсырел, ветер бы гулял по щелям из оконных проемов, а жители бы заметили, что пустое жилище не такое уж и безлюдное. Древняя магия охраняла этот старый ничтожный домик на обочине от темных сил хаоса и ненужных взглядов.       Гермиона теряла счет времени, сидя на подоконнике, она слышала, как тихо трескаются дрова от огонька в камине, как тикают старые напольные часы, как снаружи общаются жители, проходя под окнами по грязному, смешанному с землей снегу, как по скрипучему деревянному полу проходит черный кот, как на тумбочке тихо ухает маленький воробьиный сычек. А единственное, чего она не слышала — стука своего сердца, которое, казалось, больше не билось после двадцать пятого числа…       Окна запотевали от её размеренного дыхания, и она часто рисовала пальцем левой руки на стекле незамысловатые разводы, вспоминая, что соврала директору о том, что воспользуется порталом и отправится к родителям после трагедии в Рождество. Она соврала Гарри, Рону и Джинни о том, что останется в Хогвартсе на все каникулы, когда на самом деле планировала проводить каждый день, каждую ночь, каждую минуту с Тео в зимние праздники… Ей уже не привыкать врать: Гермиона и так лгала им весь год, начиная с первого сентября, когда Теодор Нотт сухо сказал ей: «Добро пожаловать в Бри Лейт, Грейнджер».       С того дня она укуталась в ложь и жила в её окружении. Кажется, Рональд больше никогда на неё не посмотрит после того, что она сделала. Гарри примет сторону друга, а Джинни… Гермиона не знала.       Сейчас Грейнджер просто спряталась от всех и хотела бы больше не возвращаться в школу. Однако понимала, что это невозможно… Готова даже провести всю свою жизнь в затворничестве и умереть в «Конуре», но только не Хогвартс. Она не сможет жить там, ходить на уроки, заниматься в гостиной старост, зная, что Теодора рядом нет, что он ушел и не вернулся.       Она, опустив взгляд, увидела свою перемотанную правую руку — до сих пор помнит хруст костяшек, адскую боль и собственный крик в тот рождественский день. Предплечьем все еще невыносимо двигать, брать что-то тяжелое в руку и пользоваться палочкой болезненно. Грейнджер еле смогла магией починить крышу «Конуры», приготовить остатки еды и обслужить себя в душе, а невербальная магия слабо выходила после травмированного душевного состояния. Гермионе пришлось приспосабливаться делать все левой рукой, пока не заживет правая. Один из немногих плюсов «Конуры»: здесь есть шкафчик со всеми необходимыми зельями, которые принадлежали Тео и Блейзу. Жаль только, Грейнджер не сможет сказать им спасибо за то, что на завтрак у неё Костерост, на обед — Бодроперцовое и Крововосполняющее зелья, а на ужин — Сон без сновидений.       Гермиона нащупала кулон, что висел у неё на шее. Тот был причудливой формы и чем-то напоминал Трискелион.       «И что я должна с ним делать?» — её голос из далекого прошлого.       «Этот кулон — портал, работающий только в две стороны. Из Хогвартса в Бри Лейт, из Бри Лейта в Хогвартс», — его бархат, по которому она скучает.       Особняк Sidhold… она ненавидит это место. Ненавидит Бри Лейт и его четыре Дома — «Алый Эльм», «Архэ», «Брок» и «Эклипсис».       Рекомендованные требования в обществах были примерно одинаковыми: высокие академические достижения, знание более трех языков (древние руны включительно) или же способность к изучению языков, хорошая физическая форма и здоровая психика… «Путь к совершенству и достижениям».       «Как много ты знаешь про общества Бри Лейта?» — спросил её Нотт в день, когда они впервые заговорили.       О, теперь она знает многое… Но всё еще недостаточно, чтобы найти виновного и разгадать главную загадку. Грейнджер понимает, что вот-вот нащупает ответ, но не получается. Всё так бессвязно и одновременно едино. Но она точно знает, что вина исчезновения Тео на руках главного Дома.       «Это лучшее Рождество в моей жизни», — шептал он ей на ухо тогда, осыпая горячими поцелуями.       Лучшее… Счастливое… Но недолгое.       Похоже, Новый год Грейнджер проведет совсем одна, в защищенных стенах «Конуры», и будет этому только «рада», если так можно сказать о её радости. Ведь она потеряла часть себя в самый светлый праздник. Жизнь, казалось, остановилась. Если раньше та разделилась на «до» и «после», то теперь Грейнджер уже не живет — она существует.       А ей всё еще хочется верить, что это всё страшный сон и она на самом деле просто заснула у Тео на груди, уткнувшись носом в его шею, где была маленькая родинка с правой стороны.       Только это неправда, хотя бы потому, что, засыпая с Тео, она никогда не видела кошмаров.       Нужно прекратить думать о нем. Успокоиться, ведь малейшие воспоминания о Теодоре вызывают дрожь, но она не может о нем не думать. Его карий взгляд, прикрытый кудряшками, и острая улыбка на малиновых губах преследуют даже при закрытых веках — это создает до невозможности терзающую боль в груди.       Но по невообразимо странному понятию «минус на минус дает плюс» Грейнджер нарочно погружается мыслями в прошлое.

НАЧАЛО СЕНТЯБРЯ

      Теодор Нотт с большим энтузиазмом ожидал начала нового учебного года и был готов ко всему, особенно к обязанностям покровителя. Но когда величайшая магическая статуя богини Дáну озвучила свой вердикт, он еле смог выражаться цензурно, называя Гермиону Джин Грейнджер «неприятнейшим сюрпризом» не только для него, но и для Бри Лейта.       «Бри Лейт» уже сотни лет отвечал за надзор между тайными обществами, которые фактически были известны студентам как дополнительные «общины», специализирующиеся на разных направленностях, но ученики даже понятия не имели, чему по-настоящему обучают там. Мало было просто записаться в определенный Дом, сдавая тест — следовало еще заработать доверие, чтобы тебе приоткрыли завесу тайны, погружая в изучение древней магии оккультизма, а не только направляли тебя по особым специальностям в будущих профессиях.       Вся эта история с заучкой из Гриффиндора пошла не так с самого начала, еще когда Нотт с плохо скрываемым любопытством наблюдал за участниками от Домов на экзамене, который проводился в конце лета перед седьмым курсом в секретных помещениях замка. До этого велся тщательный отбор из двадцати кандидатов, Бри Лейт подвергал их прошлое скрупулезной проверке, дабы выяснить их умственные навыки и способности, психическое состояние, финансовое и общественное положение. К финальному и сложнейшему экзамену было избрано четыре претендента.       Энтони Голдштейн из Дома «Эклипсис» завоевал большое доверие совета, хотя сам Тео в это никогда бы не поверил: когтевранец с виду был очень неприметным и застенчивым. Нотт надеялся, что место протеже достанется кому-нибудь из Дома «Архэ». Несмотря на то, что все считали ее хрупкой неженкой, Пэнси Паркинсон продемонстрировала свои таланты комиссии и однозначно произвела превосходное впечатление — Тео сам её тренировал и был очень доволен, увидев, как отлично она справилась. Люциус Малфой выдвигал в кандидаты своего сына, но Драко не был заинтересован в членстве в Бри Лейте: ему хватало того, что он принадлежал к Дому «Архэ». Тео его лишь поддержал. У каждого свой путь и выбор. «Алый Эльм» представил щуплого Ричи Кута, однако этот парень не так прост, как кажется на первый взгляд. Ричи получил ранения, но справился с испытанием. Последним был Захария Смит из Дома «Брока». Этот парень хитер, как песчаный уж, Тео даже удивился, почему он учится не в Слизерине.       Однако это не единственное, что крутилось в голове Нотта во время испытания. Он всё думал, знают ли участники, что на экзамене фоморы были ненастоящие? Конечно нет. Были бы темные силы хаоса реальными, Бри Лейту стоило бы поднапрячься, приложить максимум сил и закрыть рот на замок о том, что рубеж между нашим миром и потусторонним был нарушен. Слава богам, этого не произошло, и Тео, будучи еще протеже, прикладывал все свои знания и умения, оберегая брешь, когда та открывалась при очередном ритуале.       Провозглашение чемпиона состоялось перед началом учебного года, в ночь с 31 августа на 1 сентября. Тео оглядывал четырех кандидатов, стоя в подвальном церемониальном зале замка, где находилась величественная статуя богини Дáну. Все присутствующие с трепетом и в полной тишине ожидали появления древней магии, которая должна проявиться от статуи. Оставались считанные минуты. Кандидаты, преклонив колено, дожидались решающего момента, стоя полукругом возле великой богини, самой могущественной и прекрасной из всех таутов.       Нотт лишь раз видел её, когда она выбрала его, и не мог насмотреться на всю вычурность и красоту статуи, что была сделана не только из мрамора, но также вмещала в себя золото и драгоценности. Шедевр, которому сотни лет и который может быть достойным соперником работы гоблинов. Черты её лица идеальны, длинные волосы невероятной волной застыли в движении, будто бы их только что коснулся ветер, а на лбу блистает тонкая золотая тиара, созданная наподобие лесных веток и цветов, сделанных из драгоценных камней. Её голова чуть приподнята и повернута в сторону, к вытянутой левой руке, где находится шар. Бесстрастный взгляд богини устремлен на сферу, в которой она будто видит всё. В правой же руке она крепко сжимает длинный посох. Невероятная статуя, Тео мог бы её часами рассматривать, но столько времени у него не было.       Сейчас всё должно произойти как всегда при выборе второго хранителя: ровно в полночь свет потухнет, древняя магия проснется в богине, и она прошепчет имя кандидата, после чего Теодор со всеми отправится в Sidhold праздновать назначение второго хранителя.       Но что-то пошло не так.       После того как свет от золотых люстр потух и магия озарила статую, кристалл в посохе разлился молниями. Трескотня эхом отбилась о старинные стены замка, а пол ощутимо завибрировал. Члены Домов, сенаторы Бри Лейта и кандидаты с недоумением переглядывались, пытаясь понять, что это значит. Впервые за сотни лет статуя вела себя иначе. Шар в её мраморной руке поднялся вверх и стал крутиться вокруг своей оси, от чего на нем начали появляться светящиеся трещины. Зал будто трясло от слабого землетрясения. Теодор с опаской вытянул палочку, чтобы быть готовым к любому неизвестному событию, но вдруг внезапно свет от кристалла ослепил всех находящихся здесь — и всё затихло.       Статуя богини Дану зашептала: «Гермиона Джин Грейнджер».       Нотт не мог поверить в услышанное — никто не мог. В зале снова появился свет. Поднялся шум, четыре кандидата стояли как неприкаянные с немым вопросом на лице: «Что это значит?»       Спустя время сенат Бри Лейта провел в кабинете Дамблдора добрых полтора часа, чтобы понять, что только что произошло. Каким образом какая-то левая девчонка, не участвовавшая в состязании и не догадывающаяся об истинной деятельности Бри Лейта, стала вторым хранителем? Почему древнейшая статуя назвала её имя? Ведь чтобы стать одним из кандидатов, нужно заключить магический контракт на крови — перед испытанием каждый делает порез на ладони и, прислонив ту на пьедестал богини, заключает сделку.       Но Грейнджер ничего этого не делала.       Или делала?

~ * * * ~

      Первый гудок поезда резко вмешался в гул толпы, стоявший на платформе 9¾. Еще два гудка от машиниста — и Хогвартс-экспресс тронется в путь, а пока родители прощаются со своими детьми, поправляя им лямки сумки, и целуют их в щеку. Первокурсникам уже не терпится сесть в поезд и подружиться с кем-нибудь, рассказать о своем первом колдовстве и попробовать невероятно вкусные тыквенные пирожки продавщицы сладостей или прикупить шоколадных лягушек с вкладышем внутри. Второкурсники и четверокурсники рады, что снова вернутся в любимую школу, и хотят поскорее найти своих товарищей по факультету, рассказать о походе на матч по квиддичу в этом году или обсудить новый номер волшебного комикса «Луни Нонби против Корнуэльского Пикси» . А вот ребята постарше неспешно вразвалочку подходили к дверям вагона, обсуждая новости из «Ежедневного Пророка», политику, семейные проблемы, и сетовали на предстоящие экзамены, однако, несмотря на всё это, всё равно были рады вернуться в Хогвартс.       Гермиона Грейнджер в этом году получила статус старосты школы, поэтому её обязанностью на сегодня является посадка всех первокурсников в поезд. Гарри и Рон уже вошли в экспресс, пока их подруга сверялась со списком всех первогодок, который получила от МакГонагалл, и отмечала каждого, кто уже сел в купе.       — Гермиона, мы займем тебе место! — с улыбкой бросила Джинни и поднялась по ступенькам вагона, следуя за Поттером.       — Спасибо, Джинни! — крикнула Грейнджер, но не подняла взгляд. — Так, Лола, Мик, Томас уже сидят… — она подняла голову и, увидев малышей с родителями, тут же подошла к ним. — Добро пожаловать! Я Гермиона Грейнджер, староста школы, назовите ваши имена и садитесь в поезд, он вот-вот уже тронется.       Родители оценили ответственный вид Грейнджер и уже не так сильно переживали за свое чадо, что почти девять месяцев будет жить далеко от них. Дети назвали свои имена и благополучно сели в вагон. МакГонагалл точно оценит старания Гермионы — все первокурсники прибудут в школу!       — О нет, — вздохнула Гермиона, когда увидела напротив имени последнего ребенка отсутствующую галочку. Поезд издал второй гудок, дым заполонил платформу, и люди постепенно начали расходиться.       Грейнджер занервничала, последнего мальчика она знала лично: Джек Мерфи с огромной стопкой книг в руках налетел на неё пару дней назад во «Флориш и Блоттс». Светловолосый мальчонка попросил прощения, поправляя свои круглые очки, что слегка увеличивали его голубые глаза, и представился «Джеки». Когда он узнал, что перед ним стоит семикурсница, то заулыбался до ушей и тут же забомбил вопросами о школе, уроках и магии. Гермиона удивленно застопорилась, но, увидев такой энтузиазм в юнце, с радостью ответила на все вопросы. Однако же ответом на ее вопрос, где его родители, было то, что Джеки растёт с больной бабушкой, а сам он маглорожденный. Гермионе стало его жаль, и она решила угостить его мороженым из лавки Фортескью.       Несмотря на невеселое семейное положение, Мерфи оказался до невозможности милым и радостным ребёнком, умным для своих-то одиннадцати лет и самым настоящим живчиком: стоило Грейнджер только оплатить мятное мороженое, как мальчик уже куда-то подевался. Джеки не мог скрыть свое любопытство и заглядывал во все магазины с видом важного ревизора, задавая все возможные вопросы продавцам и поправляя очки на переносице. Выглядел он до колик смешно.       После ещё одного долгого разговора с Джеки за поеданием мороженого Грейнджер вывела его из Косого переулка и проследила, чтобы Мерфи точно сел на свой автобус и добрался домой за город.       Сейчас она очень переживала, чтобы Джеки не перепутал стены и действительно попал на платформу 9¾, о которой она заранее ему все рассказала.       — Где же этот неугомонный ребенок? — обеспокоенно зашептала она, высматривая светлую голову из толпы.       — Гермиона! Я бегу! — раздалось позади неё.       Мерфи почти что летел, держа в одной руке клетку с совой, а в другой небольшой, но тяжёлый чемодан, что явно перекосил мальчика на одну сторону. А его сова никак не могла усидеть на месте и постоянно двигала крыльями, пища, пока Джеки оббегал прохожих.       — Би-бип! Дайте пробежать, спасибо! — воскликнул он.       Очки Мерфи слегка сползли на нос от тряски, от чего ему пришлось высоко задрать голову и бежать так.       Но внезапно он споткнулся и упал на платформу, роняя клетку с совой и чемоданом. Сова взревела, переворачиваясь, люди вокруг заахали. Но не успел кто-либо что-то предпринять, как Гермиона уже подбежала к Мерфи и помогла ему.       — Ох, Джеки, что ж ты так… — она присела возле него и аккуратно начала поднимать его. Мальчик немного скривился от боли и уже свободной рукой поправил очки, которые чуть не обронил. — Не разбил коленку?       — Нет-нет, я в порядке! Если бы стена с первого раза открылась, я бы не опоздал… — пробурчал он. — Ого, ты староста школы, — он заметил ее значок на одежде и выпучил глаза, — крутая!       Грейнджер обдумывала его слова насчет стены, но, заметив паузу, решила оставить раздумья на потом и улыбнулась, сказав:       — Спасибо, Джеки.       Мерфи постарался встать, Гермиона сразу помогла ему, а после подняла клетку с совой.       — Надеюсь, я тоже попаду в Гриффиндор и когда-нибудь стану старостой! — мальчонка смотрел на неё снизу вверх с таким благоговением, что даже забыл про поезд.       — Обязательно, — Грейнджер поправила его дыбом торчащие волосы, пригладив на одну сторону. — Всё зависит лишь от тебя, — она наклонилась к его уху, чтобы прошептать: — даже факультет, помнишь? — он кивнул, и она выровнялась. — А теперь марш в вагон. Чемодан с клеткой оставь, я передам носильщику.       Наконец-то все первокурсники сели в поезд, и Грейнджер сама может присоединиться к друзьям.       Она уже шла к нужному вагону, но внезапно голова закружилась, лица прохожих раздвоились, звук третьего гудка поезда, казалось, так громко прозвучал, что уши заложило. Дым, что исходил от экспресса, постепенно заполонил путь, прохожие стали лишь безликими фигурами, но Гермиона продолжала идти несмотря ни на что.       Только вот голова стала кружиться еще больше, ноги чуть не завели её в проем между поездом и платформой, рука резко легла на тёплую стену вагона, а в ушах все ещё звенело эхо гудка.       Что-то не так. Что-то произошло с ней, она чувствовала. Голова гудела как от американских горок, дым начал раздражать, она ничего не видела. Сейчас очень сильно хотелось оказаться в одном купе с Джинни, Роном и Гарри, быть с ними и чувствовать безопасность. Но вдруг вытянутая рука, что держалась за вагон, резко дернулась… Поезд начал ехать.       — О нет… — еле вымолвила она. — Стой. Мерлин, что происходит?       Последнее, что она услышала, — приближающиеся шаги, а затем голову накрыли мешком, руки связали сзади, Грейнджер вскрикнула что есть силы, но резко почувствовала удар в области груди и остолбенела.       «Рон! Джинни! Гарри! Кто-нибудь!» — захотелось позвать на помощь, высвободиться из пут и застучать по уезжающему вагону кулаками, но обреченность и полное обездвиживание ограничили её. Страх охватил за долю секунды. Мешок на голове заставил дыхание участиться, но парализация не позволила грудной клетке бешено качать воздух. Грейнджер ощутила трансгрессию, и всякие надежды на спасение остались позади, на платформе 9¾, откуда Хогвартс-экспресс тронулся в путь без неё.       Сознание помутнилось. Гермиона чувствовала, как держат её тело, как садят куда-то и как холодные путы сковывают её руки и ноги. Что происходит? Почему она? Какие у неё могут быть недруги? Паника облизывала каждою косточку, заставляя дрожать. Глаза намокли от слез, те потекли по лицу, и внезапно мокрые дорожки обдал прохладный воздух: мешка на голове больше не было.       Грейнджер оказалась прикованной к каменному стулу, лежавшие на подлокотниках руки сдерживала магия, что ощутимым холодом чувствовалась на запястьях, магические браслеты поблескивали в этой темной полукруглой комнате, где свет исходил только от небольшого вытянутого арочного окна, возле которого находилась высокая кафедра. Слева от неё на чуть менее возвышенной площадке виднелось четыре фигуры, что были одеты в богатые роскошные мантии: первая была насыщенно багровой, вторая угольно-черной, третья небесно-голубой и последняя, темно-зеленая. Каждое одеяние имело вычурные золотистые узоры, напоминавшие руны. Грейнджер хотела бы видеть лица этих людей, но они были скрыты капюшонами. Она перевела взгляд вправо и заметила таких же людей в мантиях, но теперь их было в два раза больше и одеяния у них были уже фиолетовыми, но с таким же золотым узором из переплетающихся рун и каймой на рукавах. Несмотря на их величественный вид, все они выглядели зловеще в этой мрачной комнате, очень похожей на зал суда.       Грейнджер от ужаса затаила дыхание, наблюдая, как один человек в фиолетовом поднялся на кафедру и поднял руки, словно обращаясь к небесам. Но после он заговорил:       — Уважаемый сенат, я представляю вам ученицу седьмого курса — Гермиону Джин Грейнджер и обвиняю ее в совершении серьезного преступления против древних традиций главного Дома Бри Лейта.       Шок Грейнджер отразился в поднятых бровях и глазах с пятак. Против Бри Лейта? Против того самого тайного общества, куда так желают попасть семикурсники? Теперь понятно, кто эти четыре персоны в цветных мантиях — представители четырех домов. А справа — сенат верховного общества.       — Что? — сорвалось с её губ. — К-какого преступления? — голос задрожал от внезапного эха.       Но на неё будто не обращали внимания. Мужчина, стоявший на кафедре, продолжил:       — Гермиона Грейнджер обвиняется в следующем: то, что она сознательно и с полным пониманием незаконности своих действий использовала исключительные магические способности, чтобы проникнуть в ряды кандидатов и незаконно заполучить великую должность младшего хранителя древней магии. Мисс Грейнджер дискредитировала ритуал в выборе чемпиона и определенно нанесла вред вековой статуе величественной богини Дану.       Грейнджер дрожала, как загнанный в угол заяц, ничего не понимая. Интересно, кто это сидит справа от неё на месте зрителей? Этот человек явно не принадлежит ни к сенату, ни к четырем представителям. Его мантия черная, а капюшон слишком большой. Что-то это ей напомнило, но мысли сейчас крутились с такой бешеной скоростью, а страх проходился колючими мурашками по спине, что она отбросила свои догадки, что это могла быть школьная мантия. Сейчас Гермиона пыталась найти хоть какое-то объяснение случившемуся. Но снова послышался голос человека с кафедры, вынуждая слушать, ни о чем не думать, бояться и покрываться холодным потом.       — Я прошу сенат в полной мере осознать серьезность преступления, совершенного мисс Грейнджер, и применить к ней соответствующие меры и наказание. Необходимо поставить ясный прецедент и отправить сильное сообщение всем, кто может покушаться на наше наследие. Бри Лейт столетиями придерживался правил и законов, что сам утвердил, и мы не можем позволить, чтобы их нарушение оставалось безнаказанным.       — С-стоп-стоп! — резко перебила она. — Я-я ни в чем не виновата! — голос опять дрогнул, глаза застелила мокрая пелена. Но Грейнджер собрала в кулак все остатки храбрости, чтобы заглушить страх и мыслить рационально. — Это какая-то ошибка. Где доказательства?!       По залу пошли перешептывания.       — Покажите её ладонь! — подала голос женщина в черно-золотой мантии.       Гермиона съёжилась внутри. Зачем им смотреть на её ладонь? Там ничего такого нет…       — Вытяни свою левую руку, — приказал мужчина с кафедры.       — З-зачем? — неосознанно она сжала руку в кулак, будто бы ей действительно есть что скрывать.       Но это не так. Точнее не совсем так. Этим летом Грейнджер немного пострадала: вылетевшая из-за поворота машина чуть не сбила её с велосипеда, Гермиона совершила резкий маневр на высокой скорости, из-за чего велосипед свалился на край серого «BMW» и, проехавшись по нему, окончательно упал на асфальт. Грейнджер очнулась в больнице. Легкое сотрясение мозга первой степени и рана на руке. Ничего серьезного — уже под вечер Гермиона была дома с родителями.       Сейчас же Грейнджер понимала, что её рану могут воспринять не так, как было на самом деле, и страх снова накрыл её с головой.       — Немедленно покажи ладонь! — крикнул он.       Гермиона вздрогнула, опуская взгляд, и медленно подняла кисть руки. Магия оков на запястье начала сдавливать, но это не помешало Грейнджер просто поднять ладонь, демонстрируя всем свой порез. Она дрожащим голосом начала говорить: «Это не то, что вы ду…», но мужчина перебил:       — Вот и доказательство! Рана, с которой потекла кровь на древний пьедестал богини. Ты незаконно заключила контракт и избрала себя хранителем! Вы все видели её порез!       Захотелось взвыть к всевышнему, чтобы прекратился этот ужасающий цирк, потому что Грейнджер явно стало плохо от происходящего вокруг.       — Девчонка виновна! — воскликнула женщина в черном.       — Вероломница! — вставил мужчина в багровой мантии.       Гермиона замотала головой, чувствуя, как из-за несправедливости злость подступает к ней. Отчаяние добиться правды поглотило её, и Грейнджер сорвалась на крик:       — Нет! Нет! Хватит, пожалуйста! — безнадежность ситуации буквально сдавливала все внутренности. — Я не ранила себя, чтобы стать каким-то хранителем! Рана на руке из-за аварии, что случилась со мной летом, поверьте! Меня сбила машина, когда я ехала на велосипеде! Сдалась мне эта должность! Я даже ничего не понимаю в древней магии!       — Разумеется, эта девчонка лжет! — возразила женщина в черном, смотря на мужчину в фиолетовом, что стоял на кафедре.       — Мои данные задокументировали в больнице! — Гермионе захотелось стукнуть кулаками по подлокотникам, но магические оковы сдержали порыв.       — Молчать! — приказала женщина.       И Грейнджер очень сильно пожелала зарядить ей пощечиной или хотя бы увидеть лицо этой высокомерной мерзавки. Теперь Грейнджер не сдастся. Злость во всю бурлит, хочется выжечь всех взглядом. Но для начала Гермиона добьется справедливости.       — Проверьте воспоминания, — нашлась она. Против такого алиби ей ничто предъявить не смогут. — Если я и вправду виновна, вы увидите это. Если же нет, то вы отпустите меня.       — Почему мы должны слушать тебя? — возмутился мужчина в багровом. Гермиона уже поняла, что он и женщина в черном заодно, в то время как другие — в голубом и зеленом — стоят и молчат.       — Альрик… — внезапно до боли знакомый голос: низкий с хрипотцой. Грейнджер резко посмотрела вправо, на людей в фиолетовых мантиях, и увидела довольно большую фигуру. Капюшон скрывал лицо, но светлую бороду старика она узнает из тысячи. — Проверь их.       Ей не показалось. Это был голос Дамблдора! Вот она — надежда! Гермиона аж воспряла духом, как феникс восстала из пепла!       — Хорошо, — сказал мужчина. — Прошу вас присоединиться в качестве свидетеля.       Дамблдор и стоявший на кафедре мужчина направили палочки на Грейнджер, от чего она почувствовала себя некомфортно, но уже настроилась на предстоящую боль и закрыла глаза. Но за секунду «до» палочку направила и женщина в черном. Вспышка — и трое влезли в сознание Гермионы, принося неописуемую боль, словно самой настоящей дрелью ей вскрыли череп и дошли до мягких тканей мозга. Грейнджер мучительно закричала, лицо её исказилось от боли. Казалось, вот-вот голова взорвется на куски. Сейчас бы потерять сознание, чтобы не чувствовать, как влезают в воспоминания, но магия действует иначе, придется терпеть боль до самого конца.       А пока на обратной стороне век появился образ того самого жаркого денька. Грейнджер кладет купленные овощи и фрукты в корзинку около руля велосипеда, садится и едет по дороге. В голове возникают строки из какой-то приятной и мелодичной песни, но она заглушает их мыслями о вечерних планах написать письмо Рону: хочется к ним в гости, в Нору, поближе к природе и подальше от города. Как вдруг справа вылетает машина — и Грейнджер дергает за руль. Удар, крик и темнота. Но вот она кладет овощи и фрукты, закидывает ногу и садится на велосипед, напевает неразборчивые строки, что эхом звучат в сознании, и вспоминает Рона. Миссис Уизли точно будет рада её увидеть. Бац! Удар. «Может, вместо риса приготовить картошку с тушеными овощами?» — Гермиона поправляет бумажный пакет в корзинке. Ставит левую ногу на педаль, отталкивается, разбегаясь, и усаживается на сиденье. Боль в голове становится всё мучительней, картинка перед глазами невообразимо четкая, но в мыслях до сих пор звучит эхо. Ветер развевает волосы, пока ноги набирают темп. «Скидка 15% на письменные принадлежности!» — уведомляет билборд. «Интересно, у меня еще есть пустые конверты? Или обойтись без них? Рон всё равно не любит длинные письма…».       — Хватит! — закричала Грейнджер, не выдерживая адскую боль.       Но машина всё равно вылетает из-за поворота, велосипед сталкивается, и Гермиона ударяется об асфальт.       Она снова сидит в темном каменном посещении, свет от окна подсвечивает фигуры людей в мантиях, а сама она всё еще прикована к стулу. Гермиона хватала ртом воздух, чтобы перевести дух, легкий шлейф головной боли всё ещё присутствовал, но ощутимо проходил.       В зале была тишина. Сенатор с кафедры смотрел на Дамблдора в ожидании, но старик молчал.       — Воспоминания подтверждают слова мисс Грейнджер, — от его слов женщина фыркнула. — Уважаемый сенат, стоит ли мне напомнить, что не каждый из нас может в одиночку внедриться в действующий ритуал, особенно настолько древний, и внести корректировки, не создав при этом ужасных последствий не только для себя, но и для среды, которую хранители и должны оберегать?       Грейнджер даже не поверила, что услышала это от обвинителя, но похоже, что этот мужчина с Дамблдором явно обменялись намеками, что совершить такое преступление не под силу одному человеку.       — Да, вы правы, — гордо вставила женщина. — В одиночку практически невозможно изменить последовательность уже действующего ритуала, не пострадав при этом. Однако порез девчонки говорит о том, что она всё-таки причастна к внедрению, статуя выбрала её, значит её кровь была принята пьедесталом. А изменить воспоминания «талантливая ученица» определенно смогла бы.       — Протестую! — подал голос Дамблдор. — Мисс Грейнджер и вправду лучшая ученица и умнейшая ведьма своего возраста, но даже ей не под силу изменить свои воспоминания так, чтобы их невозможно было отличить от подлинных. Такое под силу некоторым опытным из нас и министерским обливиаторам, которые знают толк в этом. Тем не менее, я учитываю возможный вариант, что за моей ученицей кто-то стоит, но, позвольте, я хорошо знаю Гермиону, это добрая и правопослушная девушка, которая еще ни разу не нарушала правила школы. Возможно, что её подставили. Учитывая положение главного общества в этом году, это вполне вероятно. Сенату стоит задуматься о серьезном расследовании, чтобы понять, почему это случилось и кто действительно за этим стоит, — старик выдержал паузу, от чего Гермиона затаила дыхание. — А пока, по закону главного Дома, который гласит, что общества не имеют права проводить те или иные ритуалы без хранителей, Гермиона Грейнджер будет вынуждена приступить к своим новым обязанностям.       Поднялся шум, Гермиона в шоке сдвинула брови.       — Что? Я протестую! — выкрикнула женщина.       — Это безумие, господа! — уже вставил слово человек в зеленом одеянии.       — Она грязнокровка! — заорал мужчина в багровой мантии.       — Грязнокровка! — послышалось справа от фигур в фиолетовом.       — Вы хотите обесчестить древнюю магию?! — возмутился человек в багровом.       — Никогда еще магловское отродье не занимало место хранителя, — поддержала женщина.       — Наша репутация и так падает, а эта девчонка только сильнее запятнает нашу честь, — сказал кто-то справа.       — Тишина! — гаркнул сенатор с кафедры. — Решение статуи — это обязательный магический контракт. И только смерть избавит от него. Поэтому… пока сенат занят расследованием, Гермиона Джин Грейнджер с сегодняшнего дня полноправный младший хранитель Домов Бри Лейта.       — Что?! — удивленно воскликнула она, но вдруг мужчина направил на неё палочку, и сознание отключилось, заглушая все недовольные протесты.

~ * * * ~

      Теодору хотелось напиться и обозвать судьбу самыми неприличными словами, потому что только она могла так ловко превратить жизнь в одну сплошную постиронию, при этом нагло выдавая ситуацию за полную серьезность.       — Я абсолютно не знаю ее как человека, но за эти годы я видел её мельком на уроках, я не думаю, что она и вправду специально это сделала, возможно, всё это чей-то заговор, — говорил он один на один с Дамблдором в одной из комнат Sidhold спустя десять минут.       — Всё возможно, Теодор. Нам придется с этим разобраться, — голос директора звучал задумчиво и отдаленно.       Учитывая то, что случилось полгода назад, Дамблдор старался быть тем Дамблдором, которого все знали. Однако его резкость в решении некоторых проблем стала заметна после сокрушительного фиаско, который до сих пор помнит не только Тео, но и вся школа.       — Простите, сэр, я не готов к такому. Она не та подопечная, на которую я надеялся.       — Как и все мы, — с досадой подметил он, складывая руки на груди. — К сожалению, решение статуи при выборе протеже нельзя оспорить или опровергнуть. Однако мисс Грейнджер лучшая ученица. Полагаю, под твоим покровительством она быстро вольется в новую для себя среду, — старик бесшумно постучал пальцами по локтю, опуская взгляд. — Но постарайся отнестись к ней непредвзято, Теодор.       Нотт промолчал, прикусывая язык, и, оставаясь джентльменом, ответил:       — Конечно… Разумеется, сэр.       И всё же при встрече с ней в трехэтажном особняке Sidhold, что был штабом и главным офисом Бри Лейта, он выявил острое желание выкурить всю пачку сигарет и не заходить в комнату для гостей. Она нулевая. Она ничего не знает о древнемагических ритуалах, потустороннем, фоморах, мифических племенах… Никакой боевой подготовки… Н-и-ч-е-г-о. Через пару недель обряд. «Архэ» уже разослал пригласительные открыточки почетным людям из Министерства и рассчитывает на поддержку Бри Лейта при важном ритуале, а его протеже не готова. Четыре кандидата, проходившее испытание, подготавливались по полгода-год на эту роль. Тео надеялся, что хотя бы Пэнс будет его протеже. Зато Теодор тешил себя тем, что Грейнджер не глупа, да… Уж кто-кто, а гриффиндорская принцесса блещет умишком — и Тео отлично это знает.       А её убийственный взгляд перед ним прямо сейчас портил всё настроение.       — Нотт?! — выпалила она, когда с её головы сняли мешок и она смогла осмотреть, где находится.       Она помнит его фамилию. Уже хорошо.       — Какого Мерлина?!       Он осматривал её, цепко сканируя взглядом ошеломленное лицо, негативные эмоции на котором смешивались одна за другой, делая прищуренные глазки пылающими, а острые тонкие брови — чуть сдвинутыми. Возможно, «похищать» Грейнджер было крайне неэтично со стороны сената, но что уж поделать, они крайне радикально принимают решения. Если бы не Дамблдор, то в алиби Грейнджер мало бы кто поверил. Учитывая, что все доказательства против неё.       — Немедленно отпусти меня!       Она встрепенулась на стуле, пытаясь разорвать магическую бечевку вокруг запястий и лодыжек.       — Отпусти её, Дженкинс. Действительно, можно было уже и развязать. Теперь она — почтенный гость.       Нотт глянул на дворецкого, который служил его семье с самого рождения Тео: высокий мужчина лет шестидесяти с полностью седыми волосами и морщинками в уголках глаз выглядел очень дружелюбно и галантно. Он был немного упитан и всегда ходил в костюме — одет с иголочки. Дженкинса и Нотта-старшего связывало тесное прошлое, из-за чего дворецкий стал частью большой семьи. Только сейчас от этой семьи остался лишь восемнадцатилетний Теодор с пустующим поместьем далеко отсюда и огромным грузом на плечах.       — Простите, сэр, я думал о вашей безопасности.       Тео еле смог подавить ухмылку, кривя губы, и поднял брови. Дженкинс с теми еще причудами, но он добрейший человек и довольно милый. Но неужели он всерьез считал, что Грейнджер может как-то навредить Теодору, старшему хранителю?       Честно говоря, сейчас Нотт хотел бы извиниться, потому что не так он представлял их первую встречу как протеже и покровителя. Он даже помыслить такую бредовую возможность не мог.       Дженкинс взмахнул палочкой — и веревка испарилась. Гермиона тут же подпрыгнула как ужаленная, попятилась назад, задевая ногами ажурный деревянный кофейный столик, на котором звонко дернулся стеклянный графин со стаканами, и наступила на бежевый персидский ковер. Нотт удивился, выгибая брови, когда она полезла в карман джинсов, лихорадочно ища палочку, и решил сразу прервать это бессмысленное и такое предсказуемое действие.       — Кажется, ты это ищешь? — он вынул из заднего кармана брюк её волшебное древко и ловко покрутил в руках, настолько ловко, что Гермиона обратила внимание на его длинные пальцы. — Побудет пока у меня.       Грейнджер, округлив глаза, замерла, словно восковая фигура в состоянии саспенса, и Тео вдруг осознал свою ошибку. Идиот. Ты напугал её до чертиков, и шансы, что она будет тебя внимательно слушать, молниеносно приблизились к нулю. Молодчина. Надо было Блейза позвать.       — Так, Дженкинс, будь так любезен, принеси те книги, что я подготовил, и… если тебе не трудно, приготовь ей зеленый чай, а мне — крепкий эспрессо.       Дворецкий кивнул и тут же исчез, трансгрессируя, чем вывел из оцепенения Гермиону.       — Грейнджер, ради бога, угомонись и выкинь из головы, что тебя хотят убить. Мне от тебя нужен только разговор.       Он подошел к ней чуть ближе и сложил руки в карманы брюк, туда же засунул её палочку.       На этот раз Грейнджер не отступила, а даже наоборот — выпрямилась, расправляя плечи, и обвела его взглядом: довольно мягкие черты лица, волосы кудрявой волной уложены на одну сторону, идеально выглаженная белоснежная рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами и подвернутыми рукавами, серебряные наручные часы, черные джинсы и начищенные до блеска туфли. В то время как она была в бордовой майке под розовую легкую кофту, джинсах и с кедами на ногах, которые, к слову, топтали персидский ковер. Гермиона чувствовала себя не то что неуместно в таком виде, а вообще не понимала, что от неё требуют. И то, что Теодор был чистокровным аристократом с полным пакетом манер, который жил в доме наподобие музея, и учеником Слизерина, вызывало у неё нездоровый страх, который она всячески пыталась прогнать своим невозмутимым видом и гриффиндорской натурой. Хотя давалось это сложно: дотронься Нотт пальцем до неё — рассыпалась бы на молекулы. Особенно сейчас, после пережитого «суда».       — Я не буду пить чай, — буркнула она.       — Как скажешь.       C намеком на равнодушие он обошел её и сел в кресло, обтянутое узорчатой тканью цвета слоновой кости, которое стояло возле столика. Нотт в ожидании посмотрел на Грейнджер.       Та вопросительно уставилась и сложила руки на груди.       — Я невиновна. Зачем меня сюда привели?       — Прежде чем я отвечу на этот главный и терзающий твою душу вопрос, смею заметить, что твой багаж с остальными вещами в целости и сохранности будет ждать тебя уже в комнате старост. Ты отправишься в Хогвартс по каминной сети после того, как мы с тобой побеседуем.       Он кивнул в сторону большого камина, выполненного в ажурном стиле, в котором резко вспыхнуло зеленое пламя и тут же погасло. Грейнджер с опаской заметила эту магию — Нотт только что с помощью одной мысли заставил вспыхнуть портал, как бы поддразнивая его, демонстрируя огонек как билет отсюда.       — И надо сказать, твои друзья считают, что ты сейчас контролируешь первогодок в первом вагоне и говоришь им напутственные слова.       «А он всё просчитал», — подумала она.       Нотт замолчал, медленно наклоняя голову вбок. Она насторожилась. Он сидел довольно фамильярно, вытянув ноги и подперев рукой щеку. Левой же он отстукивал секундный ритм по коленке. Пауза неприятно затянулась, и слух уловил за арочным приоткрытым окном шелест веток и пение дрозда. Это внезапное красивое звучание поглотило её бушующие мысли, и она позволила себе на мгновение забыться: старинный особняк с роскошным интерьером, теплые солнечные лучи, проскальзывающие через ветви на её лицо, стук секундной стрелки от напольных часов, щебет птиц, спокойствие… Вся эта атмосфера сработала бы на неё в полной силе, если бы не сидящий в кресле Нотт с изучающим взглядом, медленно скользящим по ней снизу-вверх. Он подпер кулаком челюсть и неосознанно водил мизинцем по губе, просто наблюдая за поведением Грейнджер.       В комнате появился Дженкинс, справа от него левитировала стопочка книг, которую он сразу же отправил на столик, а слева парил поднос с двумя чашками, блюдцем для кубиков сахара и тарелкой имбирного печенья. Овальный металлический поднос подлетел сначала к Нотту, угощая того кофе, а затем к Гермионе.       — Я не… я не буду, спасибо.       Она очень аккуратно коснулась подушечками пальцев края волшебного подноса, ощущая холод металла, и отодвинула его в сторону, но тот упорно начал лезть к ней, предлагая крепко заваренный травяной чай.       — Я не хочу, спасибо.       Одно имбирное печенье поднялось ввысь и заманчиво подлетело к её лицу.       — Отстань, — тихо зашипела Грейнджер, уклоняясь и делая шаг назад, — я же сказала, что не буду…       — Я вам больше не нужен, сэр? — развеял тишину дворецкий, улыбаясь.       Тео вдруг поймал себя на разглядывании этой занимательной картины, где Грейнджер борется с неистовым желанием подноса накормить её.       Нотт никогда не заострял своё внимание на ней… Гермиона Грейнджер — всего лишь отличница из Гриффиндора, которая всегда тянула свою ручку на уроках, яро желая ответить первой.       Теодор еще раз коснулся мизинцем уголка губ и с ленцой опустил подпиравший челюсть кулак, поворачиваясь к дворецкому.       — Нет. Большое тебе спасибо, Дженкинс. На сегодня я больше не буду тебя тревожить.       — Хорошего дня, сэр. И вам, мисс, — он кивнул и снова исчез с хлопком.       Настырный поднос прекратил свои попытки угостить девушку чаем и с обидой улетел от неё, приземляясь на столик, когда запах терпкого эспрессо заполонил комнату и настроил на серьёзный лад.       — Ну? И? — нервно потребовала объяснений она, слабо разводя руками. — Что мне следует ожидать от тебя? Еще один допрос? В чае был, наверное, Веритасерум, так ведь? Или сразу яд? — Гермиона всё еще была в полном недоумении, будучи возмущенной до предела.       В это время Нотт невозмутимо отпил немного кофе и неспешно поставил чашку на блюдце.       Она не могла понять: он издевается над ней, растягивая волынку? Или это манеры и воспитанность под соусом флегматичности? Не-ет, Гермиона его определенно не знала. Образ Теодора Нотта в её голове был тусклым, никак не выделялся из серой массы остальных учеников и разве что пересекался с образом Драко Малфоя — слизеринские снобы с манией величия, которых она игнорировала уже на привычной основе.       Но Нотт был полной противоположностью Малфоя: вьющиеся каштановые волосы, густые брови, прикрывающие пристальный карий взгляд, скромная россыпь родинок на щеках и сдержанное поведение, хотя с последним ей было трудно определиться, всё же она никогда не обращала на него внимания — вдруг он сейчас взорвется.       Хотя сейчас он явно доказывал свою невозмутимость.       — Как много ты знаешь про общества Бри Лейта? — небрежно спросил он, смотря в пол.       — Серьезно? Меня похитили, нацепили на голову мешок, связали и отправили на самый настоящий суд, на котором мне предъявили, что я совершила непоправимый, просто кощунственный поступок! А теперь я здесь, и ты спрашиваешь меня, что я знаю о Бри Лейте?       — Тебе так сложно ответить на элементарный вопрос? — вздохнул он.       Она поежилась и пожала плечами, словно он только что «потушил её», стушевал, охладил. А снова вспылить уже не получилось. Что он хочет услышать?       — Да то же, что и все, — замялась она, стараясь избежать зрительного контакта. — Дома Бри Лейта, или же общества — это «Алый Эльм», «Брок», «Архэ» и «Эклипсис». Чтобы попасть в одно из них, нужны высокие академические достижения и знание больше трех языков (древние руны включительно) или же способность к изучению языков, хорошая физическая форма и здоровая психика… «Путь к совершенству и достижениям», — процитировала она, вспоминая эту строку на буклете.       Сама Грейнджер не хотела быть членом одного из обществ, потому что считала это тратой времени: если бы она захотела что-то углубленно изучить, то сделала бы это сама, тихо и мирно сидя в библиотеке или в пустующем классе Северной Башни, а не в клубе по интересам. Тем более в таком скрытном и мутном.       — Обертка от конфеты, — лаконично отозвался он. — Дома обучают и творят древнюю магию для того, чтобы поддерживать наше с тобой мироздание и держать строй Магической Британии. И это я еще обобщенно обозначил.       Допустим. Все эти люди в «суде» даже в капюшонах внушали очень влиятельный вид.       — На столе лежат книги, прочти их, так сказать, не в дружбу, а в службу, потому что ты теперь мой протеже и должна щелкать историю Бри Лейта как орешки.       — Что?! — пискнула так, словно он сказал ей какую-то беспросветную чушь, от которой хотелось покрутить пальцем у виска. — Так, я ничего никому не должна! Ищите себе другого хранителя.       Теодор поднялся и подошел к ней.       — Да я только «за» избавиться от тебя, — он был спокоен и сдержан, хотя ей казалось, что вот-вот взорвется. — Все вопросы к себе или статуе Дану. Она тебя выбрала, почему — загадка, на которую все хотят знать ответ. Ты же помнишь слова Дамблдора: по закону главного Дома общества не имеют права проводить те или иные ритуалы без хранителей.       В этот момент она поняла, что та фигура, что сидела справа от неё на зрительском месте, была его. Это был Нотт.       — Вы фанатики.       — Наша задача — наблюдать за ритуалами и действиями всех древних обществ с целью защиты студентов, жителей Хогсмида и всего населения Великобритании от потустороннего вреда.       — Я не собираюсь в этом всем участвовать, — фыркнула она, отходя в сторону.       Нотт сдержал в себе желание закатить глаза от её презрительного нервного смешка.       — Грейнджер, Бри Лейт существует уже сотни лет, охраняя Дома и защищая нас от темных сил хаоса, которые так и стоят у порога, чтобы пробраться в наш мир. Мы должны оберегать его каждый раз, когда открывается брешь, а она здесь открывается очень легко, Грейнджер, так как Хогвартс — это колоссальное сосредоточение магии. Поэтому и существует Бри Лейт с хранителями. Через каждые два года выбирают нового хранителя, проводится жесткий отбор, в котором участники проходят испытание и…       — Не помню, чтобы подавала заявку в кандидаты, — огрызнулась она, сверкая глазами.       Тео захотелось прожечь её взглядом, но он лишь прикусил язык и подошел к ней очень близко, дабы сказанные им слова точно дошли до её начитанного умишка.       — Спорное утверждение, Грейнджер, — его голос опустился до низкого баритона. — Дану выбрала тебя, а ты знаешь, что это сравни магическому контракту, так что, будь любезна, прими мои слова всерьез и прочти книги, которые я тебе дал. Была бы это всё большая шутка — я бы смеялся громче всех.       Гермиона выдержала его ледяной напор, неотрывно смотря ему в глаза, хотя заметила, что задержала дыхание. Возможно, она была бы более сдержанной с незнакомым для неё человеком, если бы не то, что взваливают на её плечи против воли.       В камине резко вспыхнуло зеленое пламя, и они обратили на это внимание.       — Можешь быть свободна, — чуть мягче добавил он и вынул волшебную палочку, протягивая ей.       Как только она её взяла, к ней резко подлетела стопка книг и нагло всунулась в руки.       — Добро пожаловать в Бри Лейт, Грейнджер, — он слабо улыбнулся, хотя это звучало отнюдь не искренне.