В лесу Дин / In the Forest of Dean

      Если Рон ожидал триумфального возвращения или теплого приёма, он жестоко ошибался.       Гарри и Гермиона продолжали стоять неподвижно, их взгляды оставались холодными и настороженными, палочки были направлены прямо ему в грудь. Неловкая улыбка Рона поблекла. Похоже, он наконец обратил внимание на их оборонительную позу, сцепленные руки и оглушительное молчание. Закусив губу, он несколько раз нервно перевёл взгляд с одного на другого. Напряжение становилось неуютным. Затем Гарри, повинуясь наработанному инстинкту, поднял палочку выше, нацеливая её в лицо Рона.       — Что Дамблдор оставил тебе по своему завещанию? — спросил он.       Основываясь только на внешних признаках — замедленной реакции на заклинание Гермионы, привычке закусывать губу, общей манере говорить и двигаться — Гарри был на девяносто девять процентов уверен, что перед ними действительно Рональд Уизли. Однако, учитывая обстоятельства, не спешил отказываться от проверки.       — Ч-что? — от неожиданности начал заикаться Рон. С секунду он смотрел на них широко раскрытыми глазами, но уже в следующий миг его плечи оборонительно расправились. — Гарри, это я. Я…       — Ответь на вопрос, Рон, или очнёшься привязанным к этому камню, — предупредил Гарри, и Рон замер от неприкрытой угрозы, прозвучавшей в его голосе.       — Делюминатор, — ответил Рон тихим шёпотом. На его лице начало проступать замешательство.       Это был правильный ответ, но, к несчастью для Рона, по крайней мере ещё один человек его точно знал. Гарри задумался. Было трудно придумать вопрос, ответ на который нельзя было выяснить, заранее покопавшись в воспоминаниях Рона. Перебрав список возможных вопросов, он остановился на эпизоде, который вряд ли заинтересовал бы гипотетического легилимента.       — Что ты увидел в зеркале Еиналеж? — спросил Гарри. Об этом мог знать только Рон — рассказывать о таком кому-либо он просто постеснялся бы. Так что правильный ответ будет означать, что это именно Рон. Или всё-таки самозванец, но чрезвычайно хорошо подготовленный, — упорствовал скептически настроенный внутренний голос Гарри.       — Я видел себя, — медленно проговорил Рон, с растущим беспокойством посматривая то на палочку Гарри, то на их переплетённые руки. Очевидно, всё шло совсем не так, как он ожидал, но Гарри это не волновало. Прямо сейчас его волновал только вопрос их безопасности, и если бы Рон думал о ком-то, кроме себя, он бы понял их сомнения и спокойно ответил на вопросы. — Я был капитаном команды по квиддичу и старостой школы.       Гарри чуть наклонил голову в единственном медленном кивке, затем слегка опустил палочку, но Гермиона этого не сделала. Вместо этого она взмахнула палочкой, и рядом с рыжеволосой макушкой появился диагностический пузырь. От неожиданности Рон отшатнулся в сторону.       — Эй, что ты…       — Не двигайся, — оборвала его Гермиона холодным бесстрастным голосом. Это была команда, и Рон снова замер, сильно нахмурившись. Гермиона внимательно изучила пузырь и только после этого медленно опустила палочку.       — Это он, — сказала она Гарри, и он наконец позволил их рукам разжаться.       — Ну конечно, это я, кто же ещё? — несколько возмущённо сказал Рон, делая шаг вперёд. Гермиона инстинктивно отступила назад. Гарри почти не сомневался, что она даже не заметила собственного движения, но Рон заметил, и его видимое замешательство усилилось.       — Кто угодно, — отрезала Гермиона. В следующую секунду её глаза подозрительно сузились. — Как ты сюда попал?       — Аппарировал, — сказал Рон всё с тем же замешательством. Он снова нервно прикусил губу, окидывая их взглядом. Между его бровями образовалась тревожная складка. Казалось, его мозг не мог обработать то, что он видел.       — Это понятно, — сухо сказала Гермиона. — Я хочу знать как? Как ты аппарировал сюда?       — Меня привёл делюминатор Дамблдора, — сказал Рон и потянулся к карману куртки, чтобы вытащить этот самый делюминатор, но резко замер, когда и Гермиона, и Гарри синхронно от него отшатнулись — не намеренно, чисто инстинктивно. Глаза Рона расширились ещё больше. Медленно и осторожно, он сунул руку в карман, вытащил упомянутое устройство и продемонстрировал друзьям. Следующие свои слова он произнёс тихим, страдальческим голосом. — Я только хотел показать его вам — вот.       Он держал делюминатор так, словно протягивал руку к раненому животному. Осторожно, не пытаясь приблизиться, чтобы ненароком не вторгнуться в их пространство — давая им выбор самим протянуть руку и взять предлагаемый предмет.       Впервые с момента появления Рона Гарри задумался о том, как они должны выглядеть в его глазах. Это был его лучший друг — его первый друг. Мальчик, который принял его в свою семью, помог освоится в волшебном мире, рассказал про квиддич, последовал за ним в Тайную комнату и Запретный лес. И вот теперь Гарри смотрел на него с опаской и шарахался при любом его резком движении. Он просто не мог по-другому. Последние несколько месяцев он почти не думал о Роне, но теперь, смотря на него, он с болезненной ясностью осознавал — он ему не доверяет. Нисколько. Более того, Гарри не почувствовал ничего, кроме подозрения и беспокойства, когда взглянул на серебряное устройство и взял его из раскрытой ладони Рона.       Прошло семь месяцев.       Семь долгих, невыносимо тяжёлых месяцев с тех пор, как они виделись хоть с кем-то из тех, кого оставили в той своей «прошлой» жизни, не говоря уж о человеке, который бросил их в припадке ярости. Семь месяцев с тех пор, как они в последний раз слышали его голос, видели его лицо и вообще нормально общались хоть с кем-то, кроме Артура, да и с тем лишь в письмах.       Семь месяцев, но это с таким же успехом могли быть семь лет.       Гарри казалось, что прошла целая жизнь. Рон совсем не изменился, Гарри же чувствовал себя так, словно постарел на три десятка лет. Смотреть на Рона было сродни взгляду в давно забытое прошлое, омрачённое болью, насилием и бесконечными трудностями. Это было нечто большее, чем столкновение разных времён; это было столкновение разных миров, и согласовать их было решительно невозможно.       Гарри ещё помнил, как злился на Рона после его ухода, как был на него обижен. Но он это преодолел. Он смирился с потерей лучшего друга и двинулся дальше. Ему пришлось. У них не было выбора. Они не могли позволить себе сидеть и дуться в ожидании его возвращения. Рон сам решил уйти. Он знал, что поставлено на карту. Они его не прогоняли, нет. Они просто списали его со счетов.       И всё же вот они, все трое, стоят здесь — снова вместе. Невероятно.       И что Рон? Появился из ниоткуда и пытается вести себя так, будто ничего не изменилось. Неужели он правда думал, что скромного дружеского «Привет» будет достаточно после семи месяцев отсутствия? Зачем он вообще вернулся? Он что, правда думал, что его тут ждут? Какой абсурд. Гарри мучительно пытался придумать, что можно сказать этому мальчику, который выглядел точно так же, как в тот день, когда ушёл от них. Мальчику, при виде которого он больше ничего не чувствовал.       Вообще ничего.       Говорило ли это о его бессердечности? Возможно. Но правда заключалась в том, что Гарри было совершенно наплевать, как они выглядят в глазах бывшего друга. Его нисколько не волновало, что их поведение самым очевидным образом смущает Рона, что неловкая улыбка на его лице сменилась настороженным выражением или что он обращается к ним так, словно имеет дело с мантикорой. Хотя это было даже к лучшему. Ошеломлённый, Рон сейчас пребывал в каком-то неуверенном ступоре, и это поистине было благом, потому как оттягивало неизбежный драматический взрыв, который должен был обязательно последовать, как только Рон немного опомнится и вновь станет привычным «Роном».       Гарри уже видел признаки.       В том, как он посматривал на их соединённые руки. В том, с каким раздражением отреагировал на проверку личности. В полном непонимании причин их беспокойства по поводу его появления. Конечно же, он сразу заметит изменения в палатке, а потом, неизбежно, и изменения в их отношениях. И в один прекрасный момент его внутренние демоны возьмут верх над его нерешительностью, и он взорвётся, выдвигая обвинения и требуя ответов на вопросы, которые не имел права задавать.       Возможно, Гарри стал излишне пессимистичным. Возможно, ему не следовало предполагать, что он знает мальчика, который сейчас стоял перед ним. Но за столько лет близкого общения он слишком часто видел свидетельства того, что Рону ещё только предстояло повзрослеть.       Гарри опустил взгляд и повертел делюминатор в руке, внимательно его изучая. Делюминатор как делюминатор, точно такой же, каким он видел его раньше. В глубине души он уже признал, что этот мальчик действительно Рональд Уизли.       Но совершенно не представлял, что с этим делать.       — И как он тебя привёл? — спросил Гарри, не в силах придумать, что ещё сказать. Он поднял глаза и снова встретился взглядом с Роном.       — Я услышал ваши голоса, — сказал Рон медленно, почти нерешительно. — Вы оба произнесли моё имя. Я пытался разыскать вас последние две недели и вдруг услышал звук из делюминатора. Ну я и нажал на него. Раньше он никаких звуков не издавал, я и не знал, что он так может. Ну, в общем, нажал я на него, значит, свет в моей комнате погас, а прямо за окном появился светящийся шар. Я схватил свой рюкзак и вышел, чтобы на него посмотреть. Он как будто слегка пульсировал, ну, как портключ, знаете?       Гарри едва заметно кивнул, Гермиона промолчала. Очередная попытка Рона изобразить слабую улыбку потерпела крах. Прочистив горло, он неловко продолжил:       — Я, э-э… ну, в общем, я приблизился к этому свету, и он как бы вплыл в мою грудь. Знаю, прозвучит бредово, но в тот момент я почему-то был уверен, что если аппарирую, то попаду к вам, ребята. Ну, я и аппарировал. И вот, я здесь.       — Значит, ты аппарировал, — бесстрастно произнесла Гермиона, скользя взглядом по лицу Рона.       — Ага.       — После того, как искал нас две недели, — продолжила она всё тем же ровным голосом, но, несмотря на отсутствие видимых эмоций, Гарри инстинктивно взял её за руку, чтобы успокоить. Она была в ярости. Рону повезло, что она ещё не оторвала ему яйца.       — Э-э, да. — На лице Рона снова проступила тревога, и он нервно потёр затылок. От этого резкого и неожиданного движения пара напротив снова непроизвольно дёрнулась. Рон нахмурился и медленно опустил руку. — Что-то здесь холодновато. Может, пойдём в палатку? Поговорим там.       Ой, дура-ак… — подумал Гарри, чувствуя, как сдавливает руку хватка Гермионы.       — О, какая жалость, — процедила Гермиона. Её голос сочился ядом, глаза снова сузились. — Для тебя здесь слишком холодно?       — Э-э-э, нет, — совсем растерялся Рон. — Я просто подумал, что так будет удобнее.       Она долго смотрела ему в глаза, потом отпустила руку Гарри, выхватила из воздуха подлетевшую к ней сумочку, резко развернулась и скрылась в палатке. Гарри же в это время наблюдал за выражением лица Рона.       — Эм-м… Так что, идём внутрь? — сконфуженно спросил Рон. Несколько долгих секунд Гарри не отвечал.       — После тебя, — наконец сказал он и махнул рукой, хотя в его голосе не было приглашения. Оставаясь неподвижным, он ждал, когда Рон пойдёт первым. Он больше ни за что не повернётся спиной ни к кому, кроме Гермионы. Нет уж, спасибо.       — Ладно, — согласился Рон, нервно покосившись на Гарри, и направился к палатке.       Когда они вошли, Гермиона стояла лицом к двери, прислонившись к кухонному столу рядом со своей раскрытой сумочкой. Её руки были скрещены на груди, пальцы крепко сжимали палочку. И её поза, и выражение лица ясно говорили о том, что она сердится. Её хмурый взгляд немедленно обратился к Рону.       — Почему сейчас? — спросила она, не дожидаясь, пока Рон бросит рюкзак на пол или снимет куртку.       — Ты о чём? — спросил Рон, медленно снимая куртку, стараясь не делать резких движений. Гарри свою снять не потрудился. Вместо этого он встал сбоку от Гермионы, но чуть впереди, развернувшись так, чтобы видеть лица обоих. Что-то ему подсказывало, что ничем хорошим этот разговор не кончится.       — О семи грёбаных месяцах. Почему ты искал нас последние две недели? Зачем вообще было возвращаться сейчас? — резко спросила Гермиона, в точности озвучивая то, о чём думал сам Гарри.       Какого чёрта Рон вернулся именно сейчас?       Если бы причина была в том, что раньше он просто не мог их найти, а теперь смог, в этом был бы хоть какой-то смысл. Насколько Гарри помнил, до сегодняшнего дня они с Гермионой не упоминали имени Рона в своих разговорах. Во всяком случае, без негатива. Так что, возможно, это было как-то связано с особенностями работы делюминатора. Но будь это так, почему он сказал про последние две недели? Зачем об этом упоминать? А главное, как спросила Гермиона, почему он вообще захотел вернуться после столь долгого отсутствия?       — Ну, я недавно говорил с отцом, — сказал Рон, нервно сцепив перед собой руки, — и он, э-э… вроде как вразумил меня насчёт того, как я себя вёл. Поэтому я начал вас искать.       — Значит, семь месяцев всё было в порядке, а потом в тебе трепыхнулась совесть, когда папочка на неё надавил, так? И ты побежал нас искать?       — Я и раньше пытался вас найти, — неуверенно возразил Рон. — И вообще, я пожалел об уходе сразу же, как это сделал!       — Тогда почему сразу же и не вернулся? — спросил Гарри, скрестив руки на груди, но старательно сохраняя непроницаемое выражение лица.       — Я хотел! — уже с заметным отчаянием воскликнул Рон и снова перевёл взгляд с одного на другого. — Но я тогда аппарировал в Лондон и с ходу напоролся на егерей. Они меня сразу и прихватили, вопросы задавали, кто такой, что здесь делаю. Ну, я им, конечно, лапши навешал. Ребята оказались не слишком умными. Судя по запаху, один вообще был наполовину тролль.       Гарри мысленно поморщился.       Если Рон думал, что пытаться пошутить в такой момент было разумным, то он ещё больший идиот, чем Гарри помнил. Гермиона уставилась на него тяжёлым, немигающим взглядом, и Рон снова нахмурился.       — Ну, в общем, они начали спорить, рассматривать мою палочку, но я сумел ударить того, который меня держал, вырвал его палочку, обезоружил того, что держал мою, забрал её и аппарировал. С расщепом, — гордо пожаловался Рон, продемонстрировав поднятую руку. Присмотревшись, Гарри заметил отсутствие двух ногтевых пластин. Удерживать нейтральное выражение лица становилось всё сложнее. — После этого я сразу вернулся на место стоянки, но вас там уже не было, и я не мог вас найти.       — Бедняга, сколько же ты пережил, — сказала Гермиона со столь неприкрытым сарказмом, что даже Рон не мог его не заметить.       — Слушай, мне правда жаль, — сказал Рон, делая маленький шаг к ней, но остановился, когда она отшатнулась, а Гарри ступил ближе к ней. — Да Мерлинова ж срань…       Рон застонал и провёл рукой по волосам.       — Вы, ребята, ведёте себя так, словно ожидаете, что я в любую секунду на вас нападу, — сказал Рон почти обиженно, переводя отчаянный взгляд с одного на другого.       — Может быть, это потому, что на нас слишком часто нападали, — сухо сказал Гарри с растущим раздражением. Но первым, традиционно, вышел из себя Рон.       — Мерлинова борода! Как будто вы единственные, на кого нападали! Я знаю, каково там, за пределами этой палатки! — сказал Рон с растущим волнением, бросив на Гарри сердитый взгляд. — Мне жаль, что я ушёл, лучше бы я этого не делал, но мне тоже пришлось нелегко.       — Да, могу себе представить, как ты измаялся на сытных мамочкиных харчах, с двумя потерянными ногтями, — ядовито процедила Гермиона. — Просто чудо, что ты выжил.       — Вообще-то, я был не дома. Я жил у Билла в «Ракушке», — попытался возразить Рон.       — О, это многое меняет. — Яд уже чуть ли не капал с языка Гермионы. Она выглядела так, словно находилась в паре секунд от того, чтобы отправить Рона в небытие.       — Я же уже сказал, что жалею о том, что сделал! — вспылил Рон, быстро теряя самообладание. — Да, я виноват! Я признаю это! Что вам ещё от меня надо?! Сколько ещё раз мне нужно это повторить?! Мне жаль, что я ушёл — если бы я мог вернуть всё назад, я бы так и сделал, но я не могу!       — Что ж, я рада, что ты осознаёшь свою вину, Рон, — натянуто произнесла Гермиона, продолжая сверлить его взглядом. Уголок её глаза заметно подёргивался. — Это показывает, что ты хотя бы частично понимаешь, что то, что ты сделал, было…       — НЕПРАВИЛЬНО! ТО, ЧТО Я СДЕЛАЛ, БЫЛО НЕПРАВИЛЬНО! — окончательно взревел Рон. Его лицо налилось кровью, взгляд с отчаянной мольбой метался между ними. — Я ПОНЯЛ! Вы злитесь. Я понял! Послушайте, я уже извинился. Я сказал, что жалею! Чего ещё вы от меня хотите?!       Глаза Гермионы потемнели.       Её плечи напряглись, губы сжались в тонкую полосу. Она медленно поднялась от стола и выпрямилась, смотря на Рона так, словно он был грязью на её ботинках. Рука Гарри дёрнулась на палочке. Он вполне разделял чувства Гермионы, но последнее, что им было нужно, — это мёртвый Уизли в палатке, поэтому он приготовился разоружить её, если потребуется. Хотя на самом деле это мало чем помешало бы ей прикончить Рона, если бы она того захотела. Для этого ей не нужны были ни палочка, ни слова. Она могла легко разорвать его на куски, не моргнув глазом.       — Я не говорила, что то, что ты сделал, было неправильно, Рональд Уизли, — прошептала Гермиона, и этот шёпот был страшнее крика. Рон мгновенно притих под её обжигающим взглядом, краска быстро сошла с его лица, взгляд наполнился страхом.       Гарри выжидающе наблюдал за происходящим.       Всё это время, с той самой минуты, как аппарировал в их лагерь, Рон вёл себя так, словно ничего не изменилось, словно все они остались прежними, и только сейчас, впервые, по-настоящему разглядел Гермиону и осознал, насколько она изменилась. Увидел ту, кем она стала за время его отсутствия; тьму, клубившуюся в глубине её глаз; каменно-холодную точность её движений. Увидел и испугался.       — Забота о собственной шкуре превыше других — это не «неправильно». Это малодушие. Это трусость. То, что ты сделал, было необдуманно и эгоистично. — Гермиона выплевывала слова, как кинжалы, но не повысила голос ни на децибел. — Ты предал наше доверие. Разрушил самые основы нашей дружбы. Разорвал узы, которые держали нас вместе все эти годы. После всего, через что мы прошли — ты бросил нас, Рональд. Мы договорились, что пройдём эту войну вместе. Пообещали, что будем помогать друг другу до самого конца. И ты всё перечеркнул.       Гермиона приблизилась ещё на шаг, и Рон громко сглотнул. По его телу прошла заметная дрожь.       — Ты не можешь объявиться после семи месяцев и просто притвориться, что ничего не произошло. Ты не можешь ожидать, что всё вернётся к тому, как было раньше, только потому, что ты сказал, что сожалеешь. И ты не можешь предъявлять нам претензии за то, что твои ожидания не оправдались. Ты потерял это право, когда решил свалить, едва чуток припекло, когда решил, что своя шкура важнее долга и обещаний. Не жди прежнего отношения — эту привилегию надо заслужить! Хочешь остаться и помочь? Отлично. Я не настолько глупа, чтобы отказываться от помощи, когда мы нуждаемся в каждой её крупице, но я также не потерплю, чтобы ты мешал нам делать то, что нужно. Один неверный шаг, хотя бы намёк на очередную придурь с твоей стороны, и я в тот же миг удалю тебя из этой палатки, на этот раз — навсегда. И даже не думай, — ни на секунду! — что твоё появление хоть сколько-то меняет то, что ты сделал, или как-то это заглаживает!       Она замолчала, окинула его взглядом с головы до ног и обратно и с отвращением сморщила нос, вернувшись к лицу.       — Мы не друзья, Рональд. Этот корабль уплыл. Такова реальная жизнь — каждый поступок имеет последствия. Хочешь снова стать друзьями? Заслужи это.