В лесу Дин / In the Forest of Dean

      С чего мне начать? — задумалась Гермиона, сокращая оставшееся между ними расстояние, в то время как Гарри остался на кухне и прислонился к стойке.       Его взгляд переметнулся с её покрасневшего лица на руку, вцепившуюся в край джемпера, и снова вернулся к лицу. Она внутренне улыбнулась тому, что Гарри даже не взглянул на её видимый шрам. Он слегка приподнял бровь, и она обругала себя за очевидность.       Паршивый из меня вышел бы игрок в покер, — подумала она, остановившись в нескольких шагах от кухни и прислонившись к центральному столбу палатки. Гарри явно видел, что у неё было что-то на уме, и молча ждал, когда она заговорит первой.       — Привет, — сказала она несколько застенчиво и инстинктивно скрестила руки на груди, борясь с неловкостью. В тот вечер они поужинали довольно поздно, и в палатке уже было темно.       — Привет, — тихо ответил он. Лёгкая улыбка и тёплый взгляд, которыми он её при этом одарил, заставили её желудок нервно сжаться.       Чёрт, — подумала она, глядя на него. Мысли лихорадочно метались, ей очень хотелось знать, о чём он думает. Этот его взгляд и улыбка, его расслабленная поза и то, как мерцали его глаза в слабом оставшемся свете, — всё вместе заставило её внутренности сжаться в ожидании.       — Гарри… — тихо проговорила она, чувствуя, как румянец усиливается.       — Гермиона, — медленно, чуть вопросительно произнёс он, изучая её лицо со спокойным весельем.       — Я тут подумала… — сумела выдавить она и обнаружила, что растеряла всю свою уверенность.       — А разве это не то, чем ты занята постоянно? — слегка поддразнил он, дальше откинувшись на стойку, и широко улыбнулся, когда она нахмурилась.       — Я… Ладно, да, полагаю, это правда, — закатила глаза она, прекрасно понимая, что Гарри просто пытается разрядить обстановку. Он явно уловил, что она нервничала и не решалась сказать то, что хотела сказать. — Я… эм… я думаю, ты был прав.       — Правда? — искренне удивился Гарри, приподняв бровь, потом слегка сощурился и бросил на неё любопытный взгляд. — А в чём именно?       Гермиона сглотнула. Руки начали отчётливо дрожать, поэтому она опустила одну из скрещенных на груди рук на живот, чтобы снова ухватиться за нижний край джемпера. Сердце колотилось где-то в горле. Гарри продолжал смотреть на неё в ожидании и некотором замешательстве. Он понятия не имел о той внутренней борьбе, которую она вела в настоящее время сама с собой, — о том, как беспорядочно билось её сердце и как в волнении скручивался живот, пока она пыталась набраться смелости на то, чтобы сказать ему, в чём именно он был прав.       — В том, что ты говорил о нас, — сказала она так тихо, что не была уверена, услышал ли её Гарри, пока не увидела, как напряглись его плечи. Она ждала, что он заговорит, но он не заговорил. Вместо этого он оттолкнулся от кухонной стойки и начал медленно приближаться к ней.       Гермиона ещё сильнее вжалась спиной в столб палатки и крепче обхватила себя руками, когда Гарри подошёл ближе. Она не была уверена, почему так нервничала из-за его близкого присутствия, в конце концов, это был далеко не первый раз, когда он находился так близко к ней — и даже гораздо ближе. Но почему-то казалось, что это было в первые. Наверное, потому, что это был первый раз, когда между ними всё было по-настоящему — по крайней мере, для неё. Это был первый раз, когда она открыто призналась самой себе, что хочет быть с ним.       — И что я говорил? — тихо сказал Гарри. Он стоял всего в футе от неё, но держал руки по бокам, воздерживаясь от прикосновений. В отличие от нервной позы Гермионы, Гарри стоял спокойно. Его голова была чуть склонена набок, а вопросительное выражение в глазах смешалось с таким количеством эмоций, что её сердце чуть не выпрагивало из груди.       — Что… хм… — Гермиона запнулась, прочистила горло и опустила глаза, но сразу же заставила себя снова встретиться с ним взглядом.       Соберись, Гермиона! — мысленно велела себе она, выпрямляя спину и успокаивая руки. Это было именно то, чего она хотела, — она была в этом уверена, и теперь ей просто нужно было набраться смелости и довести дело до конца. Сказать это вслух. Это был поворотный момент — момент принятия окончательного решения, после которого не было пути назад.       — Что это сделает нас сильнее, — сказала она наконец. — Что вместе мы будем сильнее. Ты был прав, Гарри, я… я боялась признать свои чувства. Я боялась сделать это реальностью — потому что до жути, до одури боюсь тебя потерять. Я… я не представляю, что бы я делала без тебя, Гарри… Я… я хочу быть с тобой. Я больше не хочу прятаться от самой себя, не хочу притворяться.       Усилием воли она заставила свои руки опуститься вдоль тела и решительно встретила пристальный взгляд Гарри.       — Гермиона, — тихо сказал он. — Ты не обязана этого делать. Я сказал, что меня вполне устраивает то, что есть, и это правда. Я не хочу, чтобы ты…       — Я говорю это вовсе не потому, что чувствую себя обязанной, Гарри, — оборвала она его с твёрдым выражением решимости в глазах. Она чувствовала, как страх и напряжение, нервной дрожью пробегавшие по телу, постепенно исчезают. — После Годриковой Лощины… у меня как будто открылись глаза… Это был уже третий раз с конца лета, когда мы чуть не погибли, и я поняла, что если с тобой что-то случится… — она судорожно вздохнула, — если с тобой что-то случится, мне будет одинаково больно независимо от того, признаю я свои чувства к тебе или нет. Гарри, ты нужен мне, я хочу быть с тобой, я хочу узнать, к чему это приведёт. Я боюсь потерять тебя, боюсь всё испортить и разрушить то, что у нас есть, боюсь отвлечься и потерять концентрацию — я всего этого по-прежнему боюсь, эти страхи никуда не делись. Но ты был прав. Война или нет — это то, за что стоит бороться, за нас стоит бороться, и это сделает меня только сильнее. Это сделает нас сильнее… ты был прав, Гарри. И именно этого я хочу.       Глаза Гарри наполнились эмоциями. Поколебавшись мгновение, он шагнул вперёд и притянул её к себе в горячем поцелуе. Он обхватил её талию руками и прижался к ней всем телом, придавливая к столбу палатки. Она обвила его руками в ответ и, крепко сжав пальцами ткань рубашки на его спине, притянула ближе. Он целовал её требовательно, торопливо, как будто искал в ней какие-то сомнения, как будто не верил в то, что она только что сказала. В какой-то момент он резко отстранился, хватая ртом воздух. Губы Гермионы задрожали от потери контакта, и она чуть растерянно посмотрела на него.       — Ты уверена? — выдохнул он ей в губы, пристально глядя на неё сверху вниз.       — Более чем, — не раздумывая ответила она и тут же сама крепко прижалась губами к его губам, притягивая его ближе.       Её сердце так громко колотилось в груди, что она не сомневалась, что Гарри мог слышать его стук. Его руки были повсюду: на ее бёдрах, груди, спине, запутались в волосах, пока они целовались так, словно от этого зависела их жизнь.       Она застонала ему в рот и прижалась к нему бёдрами, вызвав ответный стон. Её спина была прижата к столбу палатки, голова откинута вверх, чтобы Гарри мог целовать её глубже. От прикосновения его руки к её шее по всему её телу прошла дрожь, и она прижалась к нему ещё сильнее. Казалось, они наконец перестали сдерживаться, и все их подавленные желания и неутолённые потребности разом вырвались наружу. Колебания Гарри исчезли, он позволил себе свободно прикасаться к её телу, и Гермиона обнаружила, что её собственные руки скользят под его рубашкой.       Он раздвинул её ноги своим бедром и сильно прижался к её центру, и она застонала от этого давления.       Боже, — мысленно простонала она, задыхаясь, когда губы Гарри спустились к её шее. Она провела пальцами по его бокам и груди, его кожа была горячей, а тело твёрдым. Воздух в палатке сгустился, а температура поднялась до такой степени, что она забеспокоилась, что вспотеет. Она хотела его, она хотела его всего, целиком и полностью. Это не было внезапным порывом под влиянием момента. Она уже давно жаждала его прикосновений, она хотела чувствовать его рядом с собой, в себе. Она хотела, чтобы он стал её первым.       Эта мысль не раз приходила ей в голову в последние несколько недель, но она отвергла её как отвлекающую и безрассудную, считая, что в разгар войны на такие вещи не было времени. Но теперь все прежние доводы казались ей глупыми и детскими. Они находились в глуши, им на каждом шагу грозила смерть. Вполне возможно, она вообще не переживёт эту войну и у неё никогда не будет возможности заняться сексом или испытать какие-либо другие аспекты интимных отношений.       Поэтому казалось совершенно нелепым откладывать что-то на будущее, которое могло никогда не наступить. Неожиданно слова Гарри о свадьбе Билла и Флёр приобрели для Гермионы совершенно новый смысл. Одно дело — проявлять безответственность в военное время, и совсем другое — жить перед лицом войны, не позволяя войне управлять твоей жизнью. Отношения, дружба, радость, физическая и эмоциональная близость — всё это не делало её слабой, напротив, это давало ей мотивацию, давало ей стимул продолжать бороться даже в самые беспросветные времена.       Гермиона потянула рубашку Гарри вверх по его груди. Правильно поняв её намерение, он схватил свою рубашку за нижний край и быстро стянул её через голову, не расстёгивая, после чего положил одну руку ей на талию, а другой обхватил её лицо и мягко погладил по щеке подушечкой большого пальца. Они оба раскраснелись от поцелуев, и Гермиона вдруг занервничала, глядя на грудь Гарри.       Она видела его без рубашки раньше… но не так, не при таких обстоятельствах. Он не щеголял пресловутыми шестью кубиками, но был стройным и подтянутым, она могла видеть рельеф мышц на его груди и животе. Она медленно подняла глаза обратно к его лицу и почувствовала, как усилился жар внизу живота. Его нога всё ещё была зажата между её ног, но он, похоже, ждал инициативы от неё — чтобы именно она определила, как далеко они зайдут дальше.       Она медленно подалась вперёд и снова поцеловала его, впуская его в свой рот, неторопливо отвечая на ласку его языка и одновременно вжимаясь бёдрами в его тело. Она почувствовала, как его эрекция упёрлась в её бедро, и поймала губами его сдавленный стон. Её пальцы слегка задрожали, когда она положила ладони на его обнаженную грудь и почувствовала жар его кожи. Он снова обхватил её руками, крепко прижимая к столбу палатки и страстно целуя. Почувствовав, как его пальцы приподняли край её джемпера и коснулись обнажённой кожи, она задрожала — не от страха, что он прикоснется к её шрамам, нет. От предвкушения.       Он медленно задрал ткань чуть выше, и она подняла руки, позволяя ему полностью снять с себя джемпер. Несмотря на все её старания не волноваться о своей повреждённой груди, она неуверенно замерла в тусклом свете палатки. Она стояла перед Гарри в одном бюстгальтере, положив напряжённые руки ему на грудь, и не решалась поднять взгляд, который она опустила в ту секунду, как ткань джемпера скользнула по её телу. Её учащённое после поцелуев дыхание чуть прерывалось, а сердце заполошно колотилось, пока она ждала реакции Гарри.       Дыши, дыши, просто дыши. Всё в порядке, перестань волноваться о том, как ты выглядишь, — повторяла она как мантру в своей голове, пытаясь очистить мысли.       — Гермиона, — тихо прошептал он, прислонившись своим лбом к её. Она вздрогнула, когда его рука, лежавшая чуть ниже её талии, начала медленно скользить вверх по её боку. — Ты такая красивая.       Гермиона снова вздрогнула, когда его рука нежно погладила её кожу, а губы приблизились к её губам, чтобы завладеть ими в неторопливом, ласковом поцелуе. Он целовал её мягко, успокаивающе, понимая, что это было трудно для неё. Что ей потребовалась вся её храбрость, чтобы позволить ему снять с неё джемпер и увидеть её обнажённое тело. Постепенно она начала отвечать с большей горячностью, движения их губ ускорились и поцелуй углубился. Её руки скользнули вниз по его груди и ухватились за ремень джинсов. Она осторожно потянула за него, прежде чем прервать их поцелуй и заговорить.       — Гарри, — выдохнула она ему в ухо. — Отведи меня в свою постель.       Гарри ответил ей пылким поцелуем и крепко сжал её бедра. Спотыкаясь, но не прерывая поцелуя, они преодолели те несколько шагов, что отделяли их от к его койки. Колени Гермионы ударились о край кровати, и она упала на спину поверх покрывала. Не колеблясь, она откинулась на подушку. Последовав за ней, Гарри опустился сверху и снова поймал её губы. Теперь он лежал у неё между ног, прижимаясь к ней самым интимным образом. Она толкнула свои бёдра к нему, и он застонал, выдохнув ей в губы и толкнувшись в ответ.       Это было всё, в чём она сейчас нуждалась, всё, чего она хотела, — и всё же этого было недостаточно.       Тело Гермионы практически вибрировало от его прикосновений, а низ живота сводило сладкой судорогой, и всё, о чем она могла думать, это что хотела быть ближе к нему. Хотела почувствовать его. Она обнаружила, что её вечные сомнения и бесконечный внутренний монолог исчезли. Её пылающее тело жаждало максимального контакта, и она позволила ему реагировать так, как оно того хотело, без навязчивого участия разума. Невероятно, но это было самое освобождающее чувство, которое она когда-либо испытывала, — отринуть постоянное беспокойство и просто быть с Гарри здесь и сейчас. Забыть о наготе, о шрамах и, прижимаясь к его телу, вырваться из-под вечного контроля, которым война сковывала её жизнь всё последнее время.       — Я хочу быть с тобой, — выдохнула она ему в рот, когда он сильнее прижался к ней бёдрами, сорвав стон с её губ. Она больше не могла сдерживаться. Она хотела вернуть себе контроль над своей жизнью и своими решениями. Она хотела позволить своему телу и разуму действовать согласно желанию, а не долгу.       — Я тоже хочу быть с тобой, Гермиона, — выдохнул он ей в лицо и снова поцеловал.       — Нет, Гарри, — выдохнула она, прервав поцелуй и опуская руку, чтобы потянуть его за пояс. — Я хочу быть с тобой. Сейчас. Полностью. До конца.       Она поняла, что он неправильно воспринял её слова. Он думал, что она имела в виду то, о чём они говорили раньше, — чего, конечно, она тоже хотела, но это было не то, что она имела в виду сейчас. Однако рывок на поясе привлёк его внимание, и он отстранился и приподнялся на локте, чтобы посмотреть ей в лицо. Одна его рука лежала сбоку на её шее, а другая замерла на боку. Хоть его взгляд и был затуманен от страстных поцелуев и невыносимо приятного трения тел, но её прямое заявление отрезвило его. Его глаза расширились. Тяжело дыша, он пристально смотрел на неё изучающим, пытливым взглядом, словно искал подтверждение или малейшие признаки сомнения.       — Гермиона, — тихо сказал он тем знакомым глубоким баритоном, который заставил пальцы на её ногах поджаться. — Это вовсе не обязательно. Нет никакой необходимости спешить — я не хочу на тебя давить, у нас есть время.       — А ты уверен, что оно у нас действительно есть? — тихо сказала она, глядя на него снизу вверх. Крепко удерживая его пояс одной рукой, она подняла другую, чтобы коснуться его лица. — Я не тороплюсь. Я хочу этого. Я хочу, чтобы ты стал моим первым.       Её слова были такими тихими, что, будь эта ночь в лесу Дин чуть более ветреной, он бы её не услышал. С замиранием сердца она всматривалась в лицо Гарри. Его желание было очевидным, как и внутренняя борьба. Она понимала, что он беспокоился о том, что её решение могло быть слишком поспешным.       — Гарри, мы не знаем, что нас ждёт дальше. Я хочу быть оптимисткой и верить, что всё будет хорошо и что в будущем у нас много времени, — сказала она, нервно прикусив губу, и ненадолго замолкла, прежде чем произнести следующие слова. — Но я не хочу проверять. Я уверена в том, что чувствую и чего хочу прямо сейчас. Ты же знаешь, я никогда не тороплю события, так что, пожалуйста, не волнуйся, что это необдуманное решение. Я… я хочу этого. С тобой. Я устала жить под контролем войны и позволять ей понемногу отнимать мою жизнь. Я не позволю отнять у меня — у нас — ещё и это. Я хочу знать, каково это, я хочу испытать это, пока у нас точно есть время.       Она перевела дыхание, когда Гарри прижался лбом к её лбу и издал тихий стон сквозь зубы.       — Гарри, — произнесла она едва слышным шёпотом. — Я хочу заняться с тобой сексом.       Произнеся это, она внутренне сжалась. Она сказала это. Она заставила себя произнести это вслух и теперь чувствовала себя голой во всех смыслах. Мерлин, помоги мне, — подумала она, крепко зажмурив глаза, не в силах вынести тишину между ними и напряжённый, сосредоточенный взгляд Гарри.       Затем она почувствовала его губы на своих губах, нежные и неуверенные. Его рука на её бедре напряглась.       — Ты уверена? — спросил он у самых её губ.       — Да, — прошептала она, крепче прижимаясь губами к его губам.       Гарри сдавленно застонал, когда она вновь прижалась к нему бёдрами. Её живот сладко сжался, когда он крепко обхватил её и толкнулся в ответ. Он скользнул рукой по её шее и повернул голову, чтобы углубить поцелуй. Она чувствовала, как сдержанность Гарри ослабевает и поцелуй ускоряется. Гермиона опустила обе руки к его ремню и немного нервно расстегнула пряжку, а затем и верхнюю пуговицу джинсов. Она чувствовала его жар сквозь ткань, дрожащей рукой расстёгивая молнию.       Она была сплошным клубком нервов. Не сомнений — именно нервов. Она понятия не имела, что делает, не знала, чего ожидать, и не представляла, как прикасаться к мужчине таким образом. Гарри прервал поцелуй, приподнялся и скинул джинсы, оставшись только в боксерах. Затем медленно, не сводя с неё горящего взгляда, опустил руки к её джинсам и расстегнул пуговицу.       Совершенно неподвижная, она завороженно наблюдала, как он медленно стягивал её джинсы вниз по ногам, пока она не осталась только в нижнем белье. Ей пришлось стиснуть пальцами простыни, чтобы не дать своим рукам инстинктивно прикрыть тело от его взгляда. Силой воли она заставила себя смириться со своей практически полной наготой в присутствии Гарри.       Если я ещё не доросла до того, чтобы позволить ему увидеть меня обнажённой, я точно не доросла до секса, — твёрдо сказала она себе и поднялась в сидячее положение.       Заведя руки за спину, она расстегнула лифчик и медленно спустила с плеч бретельки. Гарри следил за каждым её движением, как ястреб. Она слышала, как он выдохнул, когда она полностью обнажила грудь, и почувствовала, как жар на её щеках усиливается под его пристальным взглядом. Она снова легла на спину и откинулась на подушку. Опустившись сверху, Гарри прижался к её губам в долгом, страстном поцелуе. Его рука чуть нервно скользнула по её груди, нежно поглаживая чувствительную кожу. Она чувствовала, как его напряжённый член прижимается к самому центру между её ног, отделённый только тонкой тканью её трусиков и его боксеров. Это было самое интимное ощущение, что она когда-либо переживала, она прижалась к нему в ответ и почувствовала, как по телу распространяется восхитительная дрожь. Она простонала его имя, когда он снова толкнулся в неё и обвёл пальцем её сосок.       — Гарри… — выдохнула она ему в шею и слегка прикусила его плечо. Она не была уверена, откуда взялось желание укусить его, но сделала это ещё до того, как успела задуматься о своих побуждениях. Ответный стон Гарри заставил её живот сжаться в болезненно-сладком спазме. — Гарри… пожалуйста…       Он скользнул рукой вниз по её боку и зацепил большим пальцем резинку её трусиков, чтобы стянуть их вниз до самых икр. Она отбросила их ногой и подождала, пока он приподнялся на локте, чтобы снять свои собственные боксеры. Глаза Гарри пожирали её тело, скользя от лица к груди и к недавно открывшемуся пространству между ног. Она точно так же оглядела его тело — от горящих похотью глаз до стройного торса и большого эрегированного члена.       Она ощутила жар между ног и невольно задалась вопросом, как он там поместится.       Словно почувствовав её опасения, Гарри снова опустился сверху и захватил её губы в очередном поцелуе. Она отбросила совершенно ненужные мысли и застонала, когда он провёл двумя пальцами по её скользким складкам и нашёл самое чувствительное место. Он нежно обвёл пальцем её клитор, поглаживая в ритме, который подвёл её к краю в прошлый раз, и её внутренние мышцы сладко сжались от его прикосновений. Он медленно скользнул пальцем внутрь неё, и она ахнула ему в губы — её тело не привыкло к такому вторжению. Никогда раньше у неё ничего не было внутри, даже когда она пыталась мастурбировать, она ограничивалась поверхностью, и ощущение чего-то внутри себя было для неё совершенно новым и незнакомым.       Гарри поглаживал пальцем внутри неё, постепенно перемещаясь, как будто что-то искал. Вскоре её разум начал задаваться вопросом, что он делает, и будет ли вообще секс таким уж приятным — помимо довольно волнующего ощущения, что внутри неё что-то есть, она не чувствовала ничего особенного. Усилием воли она отогнала лишние мысли и попыталась расслабиться, не желая поддаваться нервозности или думать о том, что ей может не понравиться секс.       Он отстранился, чтобы видеть её лицо. Её глаза распахнулись, к лицу тут же прилил жар. Он смотрел на неё сверху вниз с выражением сосредоточенности в глазах.       Он смотрит на меня, пока его палец внутри меня, — вспыхнула совершенно ненужная мысль, и смущение резко затопило вены. Невольно переоценивая происходящее, её разум зациклился на парадоксальном уровне близости между ними и неловкости от того, что за ней наблюдают.       Что он хочет увидеть? — гадала она со всё возрастающим смущением. Она начала думать, что, возможно, зря это начала и её первый опыт будет ужасным, и уже хотела зажмурить глаза или закрыть лицо руками, когда Гарри повернул палец к её животу и задел крайне чувствительное место внутри неё, о существовании которого она даже не подозревала, и у неё перехватило дыхание. Он повторил движение, и её глаза закатились, а с губ сорвался тихий стон; бёдра рефлекторно подались к его руке.       — Вот оно, — тихо сказал Гарри хриплым голосом, но спросить, что он имел в виду, она не успела. Он вновь погладил её там, в то же время чуть надавливая большим пальцем на клитор, и её глаза снова закатились и закрылись.       Она почувствовала, как её ноги сами собой раздвинулись шире, и застонала от стремительно нарастающих ощущений, её дыхание стало частым и поверхностным. Гарри продолжал движения пальцев, всё ближе и ближе подводя её к краю. Она чувствовала, как его эрегированный член ритмично вжимался в её бедро, пока его пальцы скользили между её ног.       — Гарри, — выдохнула она, приподнимая бёдра, чтобы встретить уже два пальца, которыми он скользнул в неё. — Гарри… пожалуйста…       Её голос откровенно дрожал, сердце колотилось, а тело истекало соками и отчаянно нуждалось в его прикосновениях, и ей было абсолютно наплевать, как она сейчас выглядела, как звучала или насколько то, что они делали, выходило за нормы приличий. Она знала, что хочет большего. Что ей необходимо большее.       — Я не продержусь долго, — сказал Гарри, начиная осторожно раздвигать два пальца, которыми он двигал внутри неё. — Я могу довести тебя первой. Потом может быть больно, и я не… я не продержусь долго.       — Нет, — выдохнула она, когда он ещё раз обвёл большим пальцем её клитор. — Гарри… пожалуйста… Я хочу тебя… Хочу, чтобы ты был внутри меня, хочу чувствовать тебя… Пожалуйста, Гарри.       Гарри кивнул ей в шею, и она почувствовала, как его рука отстранилась, когда он потянулся к своему члену. Она сильно покраснела, когда поняла, что он нанес на себя её собственную влагу, чтобы добавить немного смазки. Чувствуя нарастающий жар в теле, она смотрела, как он провёл рукой по всей длине, после чего переместился, чтобы оказаться прямо между её ног, и, нависнув над ней, остановился. Она посмотрела ему в глаза и увидела в них такое же нервное возбуждение, какое, должно быть, было в её собственных глазах.       — Ты готова? — спросил он.       — Да, — выдохнула она, раздвигая ноги немного шире.       — Если будет слишком больно, скажи мне остановиться. Обещаешь?       — Обещаю.       Не отводя взгляда от его глаз, она почувствовала, как головка его члена прижалась к её влажным складкам.       Желудок сжался от нервозности, сердце снова заколотилось, а о необходимости дышать ей и вовсе пришлось себе напомнить. Смотря на неё так, словно ничего прекраснее в своей жизни не видел, он медленно — ох, как медленно! — вошёл в неё. Её глаза расширились, дыхание перехватило. Она почувствовала, как растягивается, приспосабливаясь к нему, и обнаружила, что крепко сжимает его плечо, впившись ногтями в кожу.       Как таковой боли не было.       Нет, «больно» было неподходящим словом. Скорее «туго», «щиплет», на грани дискомфорта — но не больно.       Она резко выдохнула, когда он вошёл в неё полностью. Было странно чувствовать себя такой наполненной и растянутой. Глаза Гарри закрылись, голова запрокинулась к потолку, а из горла вырвался самый глубокий, животный звук удовольствия, который она когда-либо слышала. Он остановился и, напряжённый всем телом, какое-то время оставался неподвижным внутри неё, потом его глаза открылись, и он посмотрел на неё сверху вниз сквозь дымку вожделения.       — Чёрт возьми, Гермиона… — простонал он, прижимаясь лбом к её лбу. — Как же в тебе хорошо… Боже, я и представить не мог… Тебе не больно?       Его голос звучал немного напряжённо, а мёртвая хватка на простынях у её головы и то, как крепко он сжимал её бок, ясно говорили, что он изо всех сил пытался контролировать себя.       — Нет, — кивнула она, лёжа совершенно неподвижно и глядя на него снизу вверх. Она хотела почувствовать его движения внутри себя, хотела узнать, как это будет ощущаться, но слишком нервничала, чтобы что-то делать самой. — Нет, всё хорошо, ты… ты можешь двигаться. Всё в порядке.       Он стиснул зубы и медленно отодвинулся назад, а затем толкнулся ещё раз, издав сдавленный стон. Гермиона слегка поморщилась от растяжения.       Боли по-прежнему не было, хотя, конечно, она не назвала бы это самым приятным ощущением, которое когда-либо испытывала.       После ещё двух медленных толчков он перенёс свой вес на бок, чтобы просунуть руку между ними и погладить её клитор. Угол наклона изменился, и она застонала, когда его медленные толчки начали задевать то место, которое он обнаружил ранее. Ему потребовалось какое-то время, чтобы найти ритм, и хотя движения всё ещё оставались неровными, она обнаружила, что каждый толчок срывает с её губ тихий стон.       Но ощущения внутри по-прежнему оставалось немного дискомфортными, поэтому она сосредоточилась на восхитительных движениях его пальцев на клиторе вместо того напряжённого чувства растяжения, которое возникало, когда он двигался внутри неё. Хотя с каждым новым движением она всё больше убеждалась, что всё не так уж плохо. На самом деле это было даже немного приятно — если бы щемящая напряжённость в её внутренних мышцах наконец ушла, она вполне могла бы расслабиться и даже получить удовольствие. Она начала понимать, почему люди так помешаны на сексе.       Потому что ощущение наполненности, когда он находился внутри неё, было непохоже ни на что другое.       После ещё нескольких медленных толчков дыхание Гарри сбилось, движения ускорились. Его растрёпанные волосы упали ему на лицо, руки крепко сжали простыни у её головы. Он выдохнул её имя, перешедшее в низкий, гортанный стон, после чего его голова запрокинулась к потолку, а выражение лица стало почти страдальческим.       Всё его тело напряглось в последних быстрых толчках, рука соскользнула с её клитора, чтобы крепко обхватить бедро. Гермиона с благоговением наблюдала за ним, задаваясь вопросом, так ли она сама выглядела в момент оргазма, потому что единственное слово, которое приходило ей на ум, было «красиво». Она чувствовала, как её наполняет его семя. Когда напряжение пошло на спад, он опустил голову и, тяжело дыша, прижался лбом к её лбу, его глаза по-прежнему оставались крепко зажмурены. Вцепившись пальцами в его плечи, она наблюдала, как он спускается со своего пика — его дыхание стало замедляться, а напряжённое выражение лица расслабилось, сменившись тем, что можно было определить только как чистое блаженство.       — Прости, — пробормотал Гарри сквозь прерывистое дыхание. — Я… я не мог удержаться дольше. Я… я… я сделал тебе больно?       — Нет, — выдохнула она у самого его лица и коснулась губами его губ, он подхватил прикосновение и превратил его в медленный поцелуй.       Переместив вес на бок, он провёл рукой вниз по её животу и, не прерывая ленивого поцелуя, скользнул между ног, чтобы медленно обвести пальцами клитор.       — Гарри, — сказала она между поцелуями, — тебе не обязательно… всё хорошо.       — Я знаю, — пробормотал он, улыбаясь ей в шею и нежно покусывая кожу. — Но я хочу.       Гермиона выгнулась под ним, ощущая, как жар между ног вновь начал свиваться в тугую спираль, когда движения его пальцев нашли нужный ритм. Он был ещё тверд внутри неё, и она обнаружила, что его плотное внутреннее прикосновение только усиливало ощущения от внешнего воздействия. Она извивалась под его пальцами, больше не стесняясь животных звуков, которые то и дело слетали с её губ.       Гарри ускорил движения пальцев, стремительно доводя её до оргазма. Она обнаружила, что совершенно неосознанно насаживается на его медленно размягчающийся член. Наконец её тело устало обмякло в блаженном удовлетворении. В какой-то момент она почувствовала, как член Гарри выскользнул из её канала. Она повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо, и подняла руку, убирая влажные волосы с его глаз. Что сейчас творилось на её собственной голове, она боялась даже представить.       Несколько минут они лежали молча, но Гермиона обнаружила, что молчание не вызывало неудобства. Они просто смотрели друг на друга, пока Гарри водил рукой вверх и вниз по её предплечью. Она никогда бы не подумала, что сможет так долго смотреть в чьи-то глаза, не испытывая при этом неловкости, но это было именно так.       Это казалось сюрреалистичным, интимным и… Идеальным, — подсказал её мозг. В его глазах она могла видеть всё. Его надежды, его желания, его мечты. По тому, как он смотрел на неё, она могла сказать, что он чувствовал к ней то же, что и она к нему. Он сделал бы для неё всё что угодно, потому что он заботился о ней, он нуждался в ней, он… Цепочка её мыслей остановилась, а сердце затрепетало.       Он любил её.       Она видела это совершенно ясно. Его глаза почти лучились этим чувством. Она с трудом сглотнула, слишком нервничая, чтобы надолго задерживаться на последней мысли, но её сердце буквально разрывалось, когда она смотрела ему в глаза. Может быть, причина была в посторгазменной эйфории, а может, в близости их обнажённых тел, но она не могла остановить слова, всплывшие в голове.       Я люблю его.       Она знала это. Она любила его много лет, но раньше всё было по-другому. Она любила его, потому что он был её лучшим другом, единственным человеком, на которого она могла положиться, они были командой.       Но разве в этом смысле что-то изменилось? — подумала она, обводя контуры его лица большим пальцем. Он по-прежнему мой лучший друг, по-прежнему единственный человек, на которого я могу положиться, и мы по-прежнему команда.       Да, она любила его давно… Но теперь эти слова глубже проникли в её сердце и как будто приобрели совершенно новый смысл. Это чувство пронизывало её до самой глубины души, и она инстинктивно знала, что это никогда не изменится. Это было просто невозможно. Слишком многое они пережили вместе, он был единственным человеком, который по-настоящему её знал, в каком-то смысле это было неизбежно. Она с удивлением осознала, что произносит слова.       — Гарри, я… — она запнулась, горло перехватило. — Знаешь, я…       Гарри лежал, не отрывая глаз от её лица, и ждал, когда она закончит. Гермиона вцепилась пальцами в простыни и с замиранием сердца решительно посмотрела ему в глаза. Ранее она уже пришла к выводу, что в их обстоятельствах нужно использовать то время, которое у них гарантированно было, а не откладывать важные вещи на будущее, которого могло для них и не наступить. Она не стала тянуть с сексом, так какой был смысл тянуть со словами? Ей хотелось быть абсолютно уверенной, что у неё будет возможность сказать ему эти слова, и прямо сейчас эта возможность у неё была. Так что она в последний раз за эту ночь собралась с духом и прошептала:       — Я люблю тебя, Гарри, — и почувствовала, как сердце нервно забилось в груди.       Рука Гарри замерла на её предплечье, и на секунду Гермиона испугалась, что ей может стать физически плохо от отсутствия реакции с его стороны, — затем он крепко обнял её.       — И я люблю тебя, Гермиона, — тихо сказал он ей на ухо, прижимая к себе.       Её сердце пропустило удар и тут же пустилось вскачь от его слов, а на лице расплылась дрожащая улыбка. Чувствуя, как защипало в уголках глаз от поступивших слёз, она уткнулась лицом в его грудь и счастливо вздохнула.       Она понимала, что их чувства, вероятно, были незрелыми и детскими по сравнению с тем, что разделяли Молли и Артур, или Тонкс и Ремус, но ей было всё равно. Они через многое прошли, они боролись и поддерживали друг друга в течение многих лет, и она знала, что он — самый дорогой ей человек. Возможно, её любовь была юной и порывистой, возможно, она не шла ни в какое сравнение со взрослыми, выдержанными, проверенными временем чувствами других пар, но это не делало её менее реальной, и ей нужно было, чтобы Гарри знал, что его любят.       Что она его любит. И будет любить, что бы ни произошло.       Она лежала в его объятиях, крепко прижавшись лицом к его груди и прислушиваясь к его дыханию. Они провели так несколько минут, довольные, спокойные и расслабленные, как вдруг Гарри резко оттолкнул её от себя и с беспокойством посмотрел ей в глаза. Она в замешательстве уставилась на него в ответ, гадая, почему он выглядел таким напряжённым и встревоженным.       — Гермиона… я… Мы же не… — запинаясь, проговорил он, и по его лицу распространился глубокий румянец. — Мы не использовали никаких противозачаточных средств, — наконец связно сформулировал он с нотками паники в голосе.       — О, — Гермиона издала тихий смешок облегчения, чувствуя, как теплеет её собственное лицо. — Не беспокойся об этом. Я, наверное, должна была сказать раньше, но как-то даже не подумала упомянуть об этом — я уже на зелье. Ещё с лета.       — Уф, слава богу, — выдохнул Гарри с облегчением. Затем его брови сошлись в замешательстве. — Погоди, не то чтобы я жаловался, но зачем тебе понадобилось пить противозачаточное зелье?       Гермиона покраснела ещё больше и опустила взгляд на его грудь, прежде чем ответить.       — Миссис Уизли, — смущённо сказала она, пожимая плечами. — Она настояла на том, чтобы мы с Джинни приняли его этим летом, перед свадьбой. Она приготовила по порции для всех девушек, даже Флёр пыталась дать, чтобы удержать их с Биллом от рождения ребёнка «слишком рано после свадьбы». Но узнав, что действие зелья продлится год, Флёр отказалась.       — Оно действует целый год? — несколько недоверчиво переспросил Гарри.       — Да, — засмеялась Гермиона, поняв, что Гарри впервые о таком слышал. — Это то же самое зелье, которое мадам Помфри рекомендует принимать в начале учебного года всем девочкам, начиная с шестого курса. Учителя, конечно, не одобряют секс в стенах школы, но прекрасно понимают, что это всё равно случается. Итак, чтобы по возможности избежать инцидентов с подростковой беременностью, каждый год в начале семестра мадам Помфри раздаёт противозачаточные зелья, которых хватает на год. Я приняла его на шестом курсе, потому что это также помогает с… другими вещами… поэтому, когда миссис Уизли настоятельно предложила нам выпить по порции этим летом, я не стала отказываться.       Гарри понимающе кивнул. Гермиона порадовалась, что он не стал спрашивать, что она имела в виду под «другими вещами», и ей не пришлось объяснять, как противозачаточное зелье помогает регулировать менструальный цикл и уровень гормонов. Не то чтобы ей было неудобно говорить с Гарри на подобные темы, но прямо сейчас ей хотелось просто насладиться близостью с ним, а не читать просветительские лекции.       — Что ж, хорошо, что ты и тут оказалась на высоте, — пробормотал Гарри, притягивая её обратно к себе и крепко обнимая. — Потому что своевременность моих собственных волнений по этому поводу явно оставляет желать лучшего.       Гермиона хихикнула ему в грудь, и они ещё какое-то время лежали, обнимая друг друга. Вскоре им стало холодно, и Гарри нехотя высвободился из её объятий, чтобы натянуть джинсы и отправиться в ванную. Гермиона надела джемпер и трусики и тоже поспешила воспользоваться ванной, как только Гарри вышел. Она с удивлением обнаружила, что с трудом двигает ногами, и Гарри дважды спросил, уверена ли она, что с ней всё в порядке, когда она проходила мимо него по пути в ванную.       Она поцеловала его и заверила, что у неё всё хорошо — и это была правда. Да, она чувствовала некоторую скованность в движениях и лёгкий дискомфорт между ног, но это были сущие мелочи, и она ничуть не сожалела о своём решении. Судя по тому, что она слышала, с каждым следующим разом ощущения в сексе должны были только улучшиться. Она почувствовала, как нагревается лицо, а губы сами собой расплываются в глупой улыбке при мысли о «следующем разе».       Гарри взял на себя первое дежурство, а Гермиона, сменив простыни, устроилась спать на его койке. Гарри накрыл её дополнительным одеялом и коснулся губ в медленном, тягучем поцелуе, после чего ласково провёл большим пальцем по её щеке и отстранился.       — Разбуди меня, если что-нибудь случится, ладно? — окликнула его Гермиона, когда он собирался выйти из палатки.       — Конечно, — отозвался он с лёгкой улыбкой.       Гермиона повернулась на бок, лицом ко входу в палатку, и закрыла глаза, с улыбкой на губах медленно погружаясь в сон. В голове крутилось множество мыслей: о том, что произошло между ней и Гарри; о том, что она наконец-то полностью приняла своё тело; и о том, что она больше не собиралась позволять войне контролировать свою жизнь.       Гермиона Грейнджер больше не девственница, — подумала она, закрыв глаза и удовлетворённо вздохнув. На самом деле она никогда не зацикливалась на этом аспекте жизни, более того, даже не особо задумывалась на эту тему, но вот это случилось, и она была счастлива — не из-за самого факта потери девственности, а из-за того, с кем и как это произошло.       Это было с Гарри — её лучшим другом и самым дорогим ей человеком во всём мире. Она любила его — и всегда будет любить, — и интимная близость с ним была самым особенным переживанием, которое она когда-либо испытывала. Она бы не хотела разделить это ни с кем другим. Нет, сам по себе её первый сексуальный опыт не был чем-то феерическим, между ног по-прежнему слегка саднило, но момент был идеальным, и сейчас она чувствовала себя более живой, чем за все последние месяцы.       Она больше не собиралась позволять собственным страхам управлять своей жизнью. С лёгкой улыбкой на губах Гермиона уткнулась лицом в подушку Гарри, вдохнула его запах и почувствовала, как по телу разливается покой. Последняя мысль, которая пришла ей в голову перед тем, как она заснула, была о том, каким прекрасным было это Рождество.