принцесса змей

"Семейство Олливандер — производители волшебных палочек с 382 года до нашей эры" гласила золоченая надпись над входом в лавку. Гермиона, Том и чета Чейс вошли в лавку. Бесконечные стеллажи до потолка были заставлены узкими длинными коробочками разных оттенков. За прилавком из ниоткуда возник беловолосый мужчина, приветственно машущий рукой. — Ах, юные волшебники! Подходите поближе, друзья, — поманил он рукой детей, которые завороженно разглядывали обстановку. — Дайте угадаю, вы пришли в лавку волшебных палочек за котелками для Зельеварения, да? У дверей послышался тонкий смех миссис Чейс, но дети даже не улыбнулись. Они выжидающе смотрели на мистера Олливандера и немного хмурили брови. Маг сразу же прочистил горло и прошел к стеллажам. — Так, сейчас-сейчас, друзья, погодите минутку... — он копошился в залежах коробочек и через минуту достал две. — Вот, попробуйте эти! Для вас, юная мисс, акация и жила дракона, для сложных и одаренных людей. А для вас, мистер, бук. Эта древесина для будущих мастеров своего дела, мудрых не по годам! Дети взяли палочки в руки, и те мгновенно вылетели из их рук со снопами искр. — Нет, значит не то... — Олливандер потер подбородок худыми пальцами. — Дайте мне пару минут. Выбор палочки — дело неспешное, ваша вас должна выбрать сама, друзья! Но ожидание того стоит, поверьте мне. Палочка станет вашим лучшим другом и учителем, щитом и оружием. Я принесу еще несколько вариантов для каждого. Маг скрылся в глубине стеллажей. Гермиона немного нервно перенесла вес с одной ноги на другую, но Том легонько толкнул ее плечом, и все беспокойство как рукой сняло. Через несколько минут Олливандер вернулся с целой кучей коробочек. Дети пробовали каждую, внимательно слушали о свойствах той или иной древесины, но палочки отвергали их. На четвертой попытке Гермиона почувствовала легкую приятную вибрацию при касании к темно-розовой рукояти. Набравшись смелости, она сделала небольшой взмах рукой и кончик палочки засветился ослепляющим серебром. — О, юная мисс, вы крайне везучая... — пробормотал маг. — Это японская вишня, очень престижное и редкое дерево прямиком из Киото. Из вишни получаются действительно смертоносные палочки, преданные и необычайно сильные. А если внутри нее находится сердечная жила дракона, как и есть в вашем случае, то такая палочка не должна попасть в руки волшебнику без исключительного самообладания, ума и тяги к волшебной мощи. Видимо, у вас есть все необходимые качества, раз древко выбрало вас. Том не смотрел на волшебное свечение. Он наблюдал за Гермионой, глаза и руки которой словно были объяты электрическими разрядами. Эта картина настолько поглотила его, что он даже не заметил протянутой к нему палочки и вздрогнул, когда продавец позвал его. Но древко оказалось не тем самым. Как и следующее после него. И следующее. Том начал нервничать. Почему этот мужчина не может подобрать ему палочку? Может он никакой не волшебник? Дрожь скользнула по позвонкам. — Это последний вариант, мой мальчик, — Том обхватил светлую рукоять в виде костистого когтя, которое царапнуло ребро его ладони. Он ощутил связь моментально. — Ее создал еще мой прадед, и она дожидалась вас десятки лет, молодой человек. Тис и перо феникса. Говорят, палочка из тиса способна наделить своего хозяина властью над жизнью и смертью. Обладать таким древком может и герой, и злодей. Невероятно редкое сочетание с фениксовым пером наделяет палочку тягой к силе и власти. Давненько у меня не было таких интересных покупателей, как вы, друзья... Кончик палочки выпускал вокруг темные и красные нити, которые послушно следовали воле Тома. Они лентами обвились вокруг серебристой сферы от палочки Гермионы, заставляя магазин погрузиться в красновато-белый свет, затмевающий свечи.

***

Хогвартс-экспресс гудел парами. Дети сновали туда-сюда с чемоданами и сундуками наперевес, прощались с родными или болтали друг с другом. — Все, дети, бегите, а то все купе разберут! — миссис Чейс поцеловала детей по очереди, пока глава семейства катил тележку прямиком к лестницам, ведущим в поезд. — Будьте умницами и пишите почаще, поняли? Гермиона и Том послушно кивнули и отправились вслед за мистером Чейсом, который тоже их расцеловал в обе щеки. Только вот дети не испытывали грусти от разлуки с семьей, они были слишком поглощены предвкушением. Весь месяц они спали друг у друга в комнатах, потому что слишком увлекались изучением своих учебников и расходиться по спальням не было сил. Оба, наверное, уже могли наизусть пересказать каждый из них. В чарах они тоже практиковались, пользуясь тем, что Надзор на них пока не распространялся. Свободное купе нашлось почти в самом конце вагона. Загнав свои чемоданы на подвесные полки, Том и Гермиона сели друг на против друга и долго смотрели на собственные отражения в зрачках другого. — Я все еще не верю, — прошептал Риддл, перекатывая белую палочку в руках. Но поезд сдвинулся с места, унося вдаль их прошлые жизни, и Гермиона очаровательно улыбнулась. Она вот очень даже верила. — Что теперь с нашими планами, братик? Будешь захватывать власть теперь уже в магическом мире или все-таки остановишь выбор на маггловском? — девочка плавно пересела на диванчик напротив, рядом с Томом. Глаза-ониксы сместились в сторону, говоря о том, что он задумался. — Пожалуй, я больше никогда не хочу возвращаться к магглам. — Это еще почему? — весело поинтересовалась Чейс и по привычке наклонила голову, как птичка. Она всегда так делала, когда находила что-то интересное для себя, а Том млел и никогда не мог отказать ей в объяснениях. — Потому что мое место здесь. Я всю жизнь прятался от магглов, они меня наказывали за то, что я другой. И больше я этого не допущу. Гермиона скинула с ног черные туфельки с пряжкой, забралась на сидение с ногами и облокотилась о спинку дивана, разглядывая идеально прямую спину Тома. Он такой очаровательный в своих обидах, ее брат. — А ты? Ты все еще хочешь стать хирургом и врачом? — он внимательно посмотрел на Гермиону, и она увидела в его глазах ожидание чего-то плохого, чего-то, что его расстроит. Она любила его дразнить, конечно, но в этот раз захотелось ответить серьезно. — Думаю, мне больше хочется быть ведьмой, — уголок его губ дернулся вверх, выдавая радость и облегчение. Том откинулся на диван, растрепав ладонью волнистые черные волосы. — Полагаю, сидеть по правую руку правителя магического мира — участь гораздо более приятная, чем препарирование людей, — и наконец целостная улыбка украсила лицо братика. Та самая, жаждущая, адская, увидеть которую ей посчастливилось у зеркала. Она улыбнулась ему в ответ и чмокнула во впалую бледную щеку. Гермиона взяла с пола свою сумку, из которой достала толстенный фолиант. Том снял ботинки и вытянулся вдоль диванчика, опираясь спиной о стену купе, а Гермиона пролезла меж его ног и села спиной, прижавшись к груди Тома и откинув голову на его плечо. Открыла "Историю Хогвартса" на той странице, где они остановились в прошлый раз, и оба углубились в чтение. Первые полчаса поездки прошли тихо и безмятежно. Они читали о призраках, населяющих школу, потайных местечках, и дошли до истории основателей. Годрик Гриффиндор — честь и отвага. Ровена Рэйвенкло — ум и индивидуальность. Хельга Хаффлпафф — трудолюбие и великодушие. Салазар Слизерин — хитрость и амбиции. Четыре основателя воздвигли Хогвартс. Четыре факультета названы в их честь. Гермиона и Том читали биографии каждого, пока не дошли до самого последнего. Слово "змееуст" в строчках о наследии Салазара заставило детей встрепенуться и посмотреть друг на друга. — Ты же думаешь о том же, о чем и я? — тихо спросила Гермиона. — Да, — коротко шепнул Том. — Ты хоть что-нибудь знаешь о своих родителях? — в ее глазах затеплился азарт. Такое совпадение просто невероятно. Гермиона уже сделала пометки в голове о том, чтобы найти всю имеющуюся в школе информацию про этот змеиный язык. — Нет. Смотрительница рассказывала, что мать родила меня в приюте и умерла через час после, успев лишь дать мне имя. Говорила, что комната тряслась и выла, когда я рождался, словно при обряде изгнания демонов. Отца я не знаю. Только фамилию — Риддл. — А как звали твою маму? — Понятия не имею. Миссис Коул говорила, что она была нищенкой, слабой и хилой. — Нужно будет покопаться в архивах, если они есть в библиотеке Хогвартса, Том. Это не может быть просто случайностью. Твоя мать наверняка была волшебницей, раз роды были настолько необычные, что смотрительница их так описала. — Она называла меня дьявольским отродьем из-за того, что происходило вокруг меня, сажала в темную комнату, когда из-за случайных всплесков магии я бил стаканы, — Гермиона немного поежилась от того, как крепко сжал ее тело ногами Том. Он злился и ему было больно. Значит больно и Гермионе. Ее пальцы легли на худое бедро, чтобы успокаивающе погладить. — Надеюсь она доживет до того момента, когда мы придем по ее душу, — она снова откинула голову на его грудь и устроилась поудобнее. Том обвил ее плечи длинными руками-змеями, и они снова углубились в чтение. Еще час прошел тихо и без слов, лишь шепотом спрашивая, закончил ли второй читать страницу, чтобы перевернуть ее. Насколько они знали, поездка длилась четыре часа, поэтому не особо думали о том, чтобы переодеваться в форму. Том, как и обычно, накручивал черную кудряшку на палец, пока вникал в чтение, а Гермиона водила ноготком по срезу страниц. Дверь купе отъехала в сторону. В проходе показался беловолосый мальчишка с зализанными назад волосами, а рядом с ним еще двое — жабоподобный дурачок с темными глазками-пуговками и еще один посимпатичнее, кудрявый, темненький, с родинками на лице. — Вы тоже первокурсники? — вальяжно поинтересовался главный, блондин. Том и Гермиона молча кивнули, разглядывая нелепую троицу. — Я — Абраксас Малфой. Со мной Робертус Лестрейндж и Леандр Нотт. — Том Риддл. — Гермиона Чейс. — Вы дети магглов? — на лице у всех троих мгновенно проявилось презрение, если не отвращение. Взгляд Абраксаса прошелся по их внешнему виду, одежде, так не похожей на его собственную, и щеки его чуть покраснели, когда он осознал, как и в какой позе сидят его будущие однокурсники. — А что? — вызывающе спросила девчонка, остро глядя на него из-под ресниц. Ее ладонь покоилась на согнутом колене мальчишки, который выжидающе поднял бровь. — Вы — грязнокровки, вот что. Недостойные места в этой школе грязнокровные бездари, — Робертус и Леандр закивали, кривя губы. Том и Гермиона вздохнули. Они знали, что будет так, успели уже почитать местные газеты и изучить традиции, тенденции и историю волшебников. — Что скажешь, братик? — Гермиона криво улыбнулась, доставая свою палочку, вопросительно подняв бровь и глядя, как лицо блондина кривится при слове "братик". — Валяй. — Серпенсортия! — вишневая палочка оказалась направлена на пол. Заклинание стрельнуло прямо перед ногами отскочившего Леандра, который зажал рот, чтоб не закричать. Гермиона изо всех сил старалась сдержать смех, когда увидела три вытянутые в струнки тела при виде шипящей на полу змеи. Та держала голову в воздухе и водила мордой, приближаясь то к одному дурачку, то к другому. — Пожалуйста, напугай их, но не рань. Сделай вид, что нападаешь, — прошипел Том на змеином языке, пока Гермиона пальцем рисовала кружочки на его колене и наблюдала за тем, как лица задир вытягиваются. — Что ты?.. Что это за заклятье?! — голос Робертуса стал таким тоненьким, что его можно было бы принять за девичий. И все бы ничего, только вот змея стала бросаться на ребятишек, заставляя их всех отскочить и сбиться в кучку. Они кинулись бежать в разные стороны под громкий заливистый смех Гермионы Чейс.

***

Шляпа даже волос Тома не успела коснуться, как распределила его в Слизерин. Стол факультета встретил его овациями, и Гермиона ехидно наблюдала за тем, как он специально сел рядом с теми тремя придурками, заставляя их жаться друг к другу. — Чейс, Гермиона! — произнес Дамблдор, которому она вежливо кивнула, когда поднималась на сцену. Трехногая табуретка была ужасно хлипкой, а Шляпа воняла нафталином, и девочка надеялась, что ее тоже распределят как Тома — быстро, чтоб не пришлось надевать эту штуку на голову. Но ее надеждам не суждено было сбыться. Шляпа сидела на макушке и что-то бормотала, раздумывала, пока зал застыл в ожидании. Гермиона смотрела только на Тома. Только на него. — Мисс Чейс... Вам прямая дорога к воспитанникам Салазара, юная мисс, такая свирепая амбициозность и решительная готовность победить любым доступным путем... — ворчала шляпа. — Но в вас есть непревзойденный дух ученого человека, наточенный ум, тяга к любым доступным знаниям. Может быть, у вас есть собственное мнение о том, куда мне лучше вас распределить? Черные глаза смотрели на нее через весь зал. Гермиона не отвела взгляда, когда тихо озвучила свой ответ Шляпе. — Рэйвенкло!

***

Гермиона Чейс нравилась всем. Своим однокурсникам, ребятам на пару курсов старше, ребятам с других факультетов, преподавателям. Легкая на подъем, открытая, умница и отличница с нестирающейся с острого личика лисьей улыбкой. Том Риддл остался совершенно один. Те трое идиотов пытались словить его в коридорах, пакостили ему, как могли. Он не знал, куда деваться, чувствовал себя беспомощным и одиноким. Если детям в приюте было достаточно какой-нибудь странности, которую могла выкинуть его сила, то его одногруппникам, безусловно, это никак не мешало. Они были чистокровками, их с детства учили магии, а Том лишь недавно узнал, что он волшебник. И пусть он учился втрое усерднее этих олухов, впитывал в себя знания, как сухая, жадная губка, а его магический потенциал позволял ему колдовать без палочки почти с пеленок, этого пока не хватало. Было просто невыгодно бороться с целым факультетом в одиночку. И Том терпел, откладывал свою месть до лучших времен, копил гнев, явно ощущая нужду в своей извечной напарнице, ждал, когда наберется сил достаточно, чтобы сделать наследничков покойниками самостоятельно. А потом и "сестренку" вместе с ними. За последние четыре года они с Гермионой даже на день не расставались, а она выкинула его, как будто он ей не был нужен больше. Так и прошли первые несколько недель их учебы в Хогвартсе. Дети не общались, адаптируясь к новому миру, и лишь Том видел, как сверкают глаза Гермионы по-настоящему, когда чужие взгляды не были обращены к ней. Его злил тот факт, что никто не выделял ее имя и происхождение, в отличие от его собственного, ведь она училась не на Слизерине. Злило, что она так просто забыла о нем, стоило им сменить обстановку. Девчонка была занята заведением новых знакомств, произведением впечатления на всех, кого встречала на своем пути. Злило, что она всем так нравилась своей выдуманной непосредственностью. И лишь в середине четвертой недели она, как ни в чем не бывало, плюхнулась за его стол в библиотеке. Беззастенчиво чмокнула в щеку и начала вытаскивать из сумки какие-то книги, явно не из учебной секции библиотеки. Том не смотрел на книги, он смотрел на Гермиону. Мрачно и пусто. — Чем обязан? — процедил он, сжимая в руке твердую обложку до побелевших костяшек. — Только не дуйся, братик, — пропела она и открыла перед ним один из фолиантов. — Я всего лишь делала то, о чем не додумался ты. Риддл поджал губы, чтобы не скривить их в гневе. Она еще и упрекать его осмелилась. Впервые в жизни ему захотелось оттолкнуть от себя Гермиону, пустить ее в дальнее плавание. Одиночное. Он был обижен, ранен, не понимал, как она могла так просто взять и бросить его одного, игнорируя любой факт их связи? — Меропа Гонт, — Гермиона ткнула пальцем в страницу, не обращая внимания на его настроение. — Ее отца зовут так же, как тебя, и она была наследницей чистокровного рода, Том. Ты не магглорожденный, ты полукровка, как минимум. И у тебя есть родня. Том подобрался и все же взглянул на имя, выделенное карандашом. Отец женщины — Марволо Гонт. Ее брат — Морфин Гонт. Последний был жив, судя по тому, что у Марволо и самой Меропы стояла дата смерти. Женщина умерла 31 декабря 1926 года. В день его рождения. — Не верю, что это простое совпадение. Второе имя тебе дали в честь деда, очевидно. Семья была из убежденных магглоненавистников, и последние несколько поколений наследники связывали себя браком лишь с членами собственной семьи, чтобы сохранить свою кровь, — пока Том пытался осознать сказанное, что его семья была вся пропитана ненавистью и близким кровосмешением, Гермиона взяла другую книгу и открыла ее, достав закладку с нужной страницы. Там было обрисовано семейное древо Гонтов, которое насчитывало десятки поколений. Сотни колдунов с самой чистой кровью. Его кровью. Том следил за пальцем Гермионы, пока она не ткнула в портрет темноволосого, с выраженной челюстью с густыми бровями волшебника, черты которого угадывались время от времени в представителях дома Гонт. — Это Салазар Слизерин, Том. Умение говорить со змеями передается только по крови и никак иначе, я проверила в нескольких источниках. Кадык дернулся. Проглоченный ком слюны смазал вмиг пересохшее горло. Значит, это правда. Он является потомком одного из основателей Хогвартса. И, судя по всему, его мать оказалась так называемой предательницей крови. — Фамилии твоего отца я не нашла ни в одном из волшебных архивов, хотя мне пришлось выпросить доступ в Запретную Секцию у Мерритот для этого, но даже в более закрытых архивах ее не было, — словно прочитав его мысли отрапортовала Чейс. Том наконец поднял глаза на нее. Золотистые прожилки на фоне карего светились признанием. — И тем не менее, сейчас ты последний из живущих потомков Слизерина, лорд Риддл. Кровь мгновенно вскипела, только он не мог понять, от чего именно — сыграло так ее обращение или полное игнорирование его обиды? Рука потянулась к ней и схватилась за корни волос, притягивая ее голову к себе. Гермиона даже не вздрогнула. — Почему ты меня избегала? — тихо спросил он. — Нашла себе новых друзей? Шляпа ведь разговаривала с тобой, так? Она предложила тебе альтернативу? Гермиона хитро, почти кровожадно растянула уголки губ на его расспросы, и Том дернулся от того, как она подмигнула ему. Подмигнула, мерзкая предательница. — Шляпа предлагала мне Слизерин. Но я, в отличие от тебя, грязнокровка, и мне не место на твоем факультете, — черты Тома мгновенно напряглись от этих слов, а Гермиона оскалилась, как гиена. — К тому же ты стремишься к власти, Том, и это змеиная, ползучая черта, а я собираюсь летать. — Гермиона?.. — тень упала на двоих за столом, и они мгновенно отпрянули друг от друга. Перед ними стояла девочка с желтым галстуком, кажется, какая-то из знакомых Гермионы. — Элли, привет! — веснушчатое лицо сразу озарилось дружелюбнейшей из улыбок. Том почти скривил губы. Фальшивка. Он это знал, потому что искреннюю улыбку Гермионы он увидел буквально десять секунд назад, полную корысти и злорадного удовлетворения. — Пожалуйста, знакомься, это мой брат, Том Риддл! — она встала и за плечи подвела блондинку поближе, глядя на Тома из-за ее плеча. Сощуренные глаза приказывали следовать ее непонятному плану, приказывали вести себя... нормально. И он не смог воспротивиться. — Брат? — округлила глаза девчонка, с любопытством разглядывая лицо мальчишки. Том нацепил на себя самое милое выражение, на какое был способен и встал, протягивая руку хаффлпаффке. Фу, она противная. — Все верно, — протянул он, уже не глядя на свою "сестру". Лишь на девочку. Та робко пожала предложенную руку и Том перехватил ее, поднося к своим губам и целуя прохладные костяшки. Спасибо тем глупым черно-белым фильмам, которые любила смотреть миссис Чейс. — А ты?.. — Элли Боттомфилд, — ее щеки окрасились в розовый. Тома почти передернуло. Гермиона никогда не краснела перед ним, и вообще ни перед кем не краснела. — Очень приятно познакомиться, мисс Боттомфилд, — что-что, а очаровательным он умел быть. Старая маггла, соседка Лидия, пророчила ему судьбу сердцееда, и, кажется, могла быть права. — Присоединишься к нам? Мы как раз собирались делать доклад по Трансфигурации. — Д-да, конечно... Гермиона в этот момент выглядела, как самый настоящий дьявол — невероятно довольный, стреляющий в него одобрением дьявол. И Том сел обратно за стол, позволяя ей играть в свою игру. Пока что.

***

Абраксас Малфой, Леандр Нотт и Робертус Лестрейндж попали под какой-то сглаз, это точно. Целую неделю их преследовали неудачи. Пивз вдруг с чего-то решил сделать их целью своих бесконечных мерзких проделок, не иначе. Они находили в сумках тела мертвых птиц, на них из ниоткуда падали ведра с краской, они поскальзывались на ровном месте. Они успели попасть в Больничное Крыло трижды за эти семь идиотских дней. А потом Леандр высказал очень интересное предположение. Он решил, что за всеми этими гадостями стоит Том Риддл, ведь больше некому было портить им жизнь. Да никто бы и не осмелился идти против наследников их великих родов. Поэтому в один прекрасный день они решили подсесть к Риддлу во время ужина в Большом Зале. Окружив его слева, справа и напротив, трое слизеринцев вперили угрожающие взгляды на бледного черноволосого мальчишку. — Это твоих рук дело, грязнокровка? — прошипел Абраксас, показывая на многочисленные синяки на лице и руках, с которыми он еще не успел обратиться к школьной целительнице. — Нет, — спокойно ответил уродец и продолжил свою трапезу, делая вид, что их здесь нет. Малфой ненавидел, когда его игнорировали, поэтому посчитал нужным схватиться за выглаженные воротнички белой рубашки с нашивкой Слизерина на грудном кармане. Черные глаза оставались беспристрастными. — Ты! — прорычал он. — Понятия не имею, как Шляпа отправила тебя сюда, и можешь шипеть сколько тебе угодно, но знай, что мы все равно вышвырнем тебя из... Что-то с силой оттолкнуло его в сторону, заставило буквально проскользить по скамье задницей. По взгляду Риддла он понял, что это не его рук дело, поэтому посмотрел на своих друзей. А они смотрели куда-то ему за спину. Абраксас повернулся и увидел кудрявую девчонку с расслабленным на шее синим галстуком и направленной в их сторону палочкой. Та самая, которая была в купе с этим грязнокровным придурком. Между его ног. Она села за слизеринский стол, прямо в пространство между Риддлом и Малфоем, как будто садиться за стол чужого факультета было самым обыденным действием в ее жизни. — Привет, мальчики! — ее лицо лучилось игривым кокетством, и он мог почувствовать запах каких-то ягод — настолько близко она вдруг оказалась. Абраксас так и застыл в попытках пересчитать ее веснушки. Он забыл, кто такой Риддл. — У нас в семье есть традиция ужинать вместе каждое воскресенье, надеюсь, вы не против, если мы с Томом ее продолжим? — Э-э... — протянул он, недоуменно переглядываясь с Робертусом и Леандром. — Так вы действительно... родственники? — он перевел глаза на Тома, который непрерывным каменным взглядом сверлил лицо девчонки. — Ага, двойняшки. — Как это? У вас же разные фамилии... — Ну, так сложилось. Мы росли в приюте, а потом меня забрали в семью, и мою фамилию сменили. Потом, правда, мои приемные предки от меня отказались — магглы довольно безответственные и в массе своей отвратительно небрежны, сами знаете. Нас потом забрали вдвоем другие люди. Оформлять наши фамилии не стали, но они оказались хотя бы нормальными, — закивала кудрявая. Закинула в рот виноградину и кинула полный равнодушия взгляд на брата, который, кажется, пытался пнуть ее под столом. Только вот Абраксас предпочел сосредоточиться на виноградном соке, который заблестел на пухлых губах, пока Нотт и Лестрейндж одобрительно дергали головами, когда услышали из ее уст оскорбления в сторону магглов. — Представьте себе удивление наших приемных родителей... — она понизила голос и заговорщически оглядела их четверку. — ...когда они узнали, что мы не просто волшебники, а наследники самого основателя... — Так это все же правда? Там, в поезде... Это был парселтанг? Я прочитал об этом в "Истории Хогвартса", — нетерпеливо вмешался Робертус, не сводя жабьих глаз с сестры Тома. — Риддл наследник Слизерина? А как же ты? Вы ведь двойняшки. — Да, это был змеиный язык. Мы последние потомки Салазара, к сожалению, — она очень грустно и разочарованно вздохнула, слизывая кончиком языка сладкий сок с нижней губы. Кончики ушей Абраксаса стали горячими, и весь он покраснел, но почему-то испугался черных глаз, смотревших на него с непонятной яростью, какой раньше видеть ему не доводилось. — Ах, да, у нас совсем не выдалось знакомство, правда? Может начнем сначала? — ее голова склонилась к плечу, на которое упали сверкающие чистейшим ониксом локоны. — Меня зовут Гермиона! Парни наперебой закивали и начали свои расспросы, пока Абраксас вытирал скопившуюся в уголке рта слюну манжетой своей рубашки. Какие же идиоты, пронеслось в черноволосой кудрявой голове.

***

— Почему ты не защищал себя? — Гермиона решила пойти в лоб, выжидающе глядя на стоящего в алькове одного из коридоров брата. — Чего ты ждал? После дня в библиотеке она потратила слишком много времени на то, чтобы испоганить жизнь этим трем придуркам, хотя могла бы потратить его на изучение новых продвинутых заклинаний. Не то чтобы ей было жалко времени на благополучие Тома, но она знала, что он и сам бы мог заставить их отвалить. Но не делал этого. Том упрямо молчал, сверля ее черными глазами. Гермиона почти клацнула зубами от негодования. — Том, поговори со мной, — шаг вперед, ближе к нему. Она хотела услышать, в чем дело, именно от него. Чтобы он сказал ей об этом сам. — Ты ушла, — это были единственные два слова, которые он из себя выдавил. Гермиона округлившимися глазами посмотрела на него и протянула руку, хватаясь за худую мальчишескую кисть. Ей стало некомфортно от укола какого-то непонятного ей чувства. Том до сих пор обижался на нее, и это ей не нравилось, пусть она и не понимала, почему. Просто не нравилось и все. — Ну и что с того? Я налаживала связи, ты ведь понимаешь, что это важно, мы договорились это делать... — Да, но я думал, что мы будем вместе на Слизерине, и делать будем все вместе. А ты ушла, и я остался один против целого факультета чистокровок, которых с пеленок учили управляться с магией! Я не мог встать один против целого факультета уже обученных людей, это было бы просто глупо, — Том почти рычал и скалился, вываливая на Гермиону груз своих собственных страхов и комплексов. Он чувствовал себя неполноценным, отстающим, и не смог взять себя в руки без нее рядом. Либо ему требовалось на это гораздо больше времени. Чейс вздохнула и крепко сжала пальцами его руку, встряхивая. — Тебе станет легче, если я скажу, что кидала в их сумки мертвых птиц и мышей и всю неделю портила им жизнь? — с блеском веселья в глазах она посмотрела на брата, у которого приоткрылся рот от удивления. — Это была ты? — Ну а кто еще? Теперь я буду рядом. Если хочешь, я их заставлю страдать, — Гермиона подошла еще ближе и обняла его привычными движениями, чувствуя, как его вытянутая в струну спина расслабляется. — Хочешь, Том? — Нет, я найду им другое применение теперь, когда они знают о моем наследии, — острый подбородок лег ей на плечо. — Кстати, с чего ты решила, что можешь представляться моим близнецом? Чейс замялась и затеребила пальцами рукав своего свитера. — Я грязнокровка, Том, — еще раз услужливо напомнила она. — А так я буду под защитой твоего имени перед твоими однокурсниками, раз уж у нас обоих, как оказалось, есть на них планы. Мне нужно иметь хоть какую-нибудь опору перед ними. К тому же мы ведь и правда похожи. Она отодвинулась и посмотрела прямо на брата. Те же черные волнисто-кудрявые волосы, темные глаза, острые черты лица. Они были разными и одинаковыми одновременно. Тонкие губы Риддла растянулись в хитрую ухмылку, пока он внимательно разглядывал ее лицо, подмечая схожести и различия. Тогда, год назад у зеркала, он совсем не подумал об этом. — И вообще, представь себе, мы брат и сестра, бедные сиротки, прожившие пол жизни в приюте... это сентиментальное стадо будет обожать нас, Том, — она склонила голову к нему в заговорщическом шепоте, словно уговаривая его совершить с ней великую шалость. — Разве это не весело? — Верно.

***

— Мисс Чейс? Гермиона шла в гостиную своего факультета после занятий, чтобы переодеться и направиться в библиотеку вместе с Томом. Она обернулась на тихий глубокий голос и остановилась, от удивления чуть приподняв темные брови. — Профессор Дамблдор, добрый день. — Добрый день. Могу я пригласить вас на чашечку чая, мисс? Ее тело слегка напряглось, но она не подала виду. Ей не нравился преподаватель трансфигурации, если быть предельно честной: в нем что-то было не так. С виду мягкий, понимающий и со смешинками в глазах, он на самом деле оказался слишком предвзятым и лицемерным. Гермиона видела, как старик смотрел на ее брата во время трапез в Большом Зале — с каким-то недобрым подозрением. Хотя, он на всех слизеринцев недобро поглядывал, но Том, кажется, чем-то особенно выделялся в его глазах. На сдвоенных со Слизерином занятиях он часто игнорировал успехи брата, будто избегал его. Том еще не успел ничего сделать, в отличие от нее, но отчего-то Дамблдор сразу проникся к нему необоснованной неприязнью. — Конечно, профессор, с радостью. Дамблдор растянул уголки губ и повернулся к девочке спиной, подмахивая ладонью в сторону своего кабинета. Они шли молча. Гермиона размышляла, как вывернуться, если вдруг заместитель директора узнал о ее изощренных способах довести недоброжелателей Тома до ручки. Уже в кабинете Дамблдор вежливо указал ей на кресло для гостей и сел в свое собственное, за массивным столом, на котором царил жуткий беспорядок. Гермионе это больше импонировало, чем нет — у нее было так же во время мозговых штурмов. — Вы хотели о чем-то поговорить со мной, профессор? — она поправила синий в бронзовую полоску галстук и аккуратно приняла в руки левитирующую к ней чайную пару с дымящейся жидкостью. — Лимонную дольку, мисс Чейс? — Нет, спасибо, — улыбка Гермионы стала натянутой, и она сразу же отставила чай, резко осознав, что понятия не имеет, что он туда налил и что там в этих его лимонных дольках может быть намешано. — Я хотел поговорить с вами о распространяющихся по школе слухах, мисс. Если вы, конечно же, не против ответить на некоторые мои вопросы, — голос профессора лился, как мед, тягучий, спокойный. Не выдавая поднявшееся внутри раздражение, Гермиона кивнула, показывая готовность говорить. — До меня дошла весть о том, что у мистера Риддла были... проблемы с его одногруппниками. Это правда? — Ну, в каком-то роде да, профессор. Но он сумел завоевать их доверие, теперь все в порядке. Спасибо за заботу, я обязательно передам Тому, что вы за него беспокоились, — слащаво прощебетала Чейс и наклонилась вперед, показывая фальшивую признательность, чем заработала смешинки в голубых глазах и углубившиеся от улыбки морщинки в их уголках. На самом деле она была почти в ярости. Если этот рыжий гад знал, что у Тома проблемы, почему не помог и не прекратил все эти издевательства? Почему брат должен был выносить все это, а исправлять все пришлось и вовсе самой Гермионе? Он здесь кто, преподаватель или просто мимо проходил и решил зайти в школу прогуляться? Ее до тряски в конечностях раздражало, что этот мужчина был готов костьми лечь за любого студента в этой школе, кроме Тома Риддла или любого другого слизеринца. Он был предвзятым, противным, несправедливым... — Я очень рад слышать, что все наладилось, — Дамблдор примирительно кивнул и подпер челюсть кулаком, чуть склоняясь корпусом вперед. Гермиона почувствовала, что ей нужно готовиться к чему-то, от чего она действительно напряжется. — Также до меня дошло, что вы, мисс, и мистер Риддл, оказывается, близнецы. Легкое веселье в голосе мужчины натянуло ее сердечные жилы. Но, тем не менее, она ожидала услышать вопрос более изобличающего характера. Ей казалось, что преподаватель каким-то образом мог прочесть все ее мысли, вскрыть ее черепушку, даже не прикасаясь к ней. Это отталкивало и заставляло каждую извилину работать на полный контроль своего тела и мимики. — Это была полностью моя идея, сэр, — сразу же отозвалась она, укрепляя невидимую душевную броню, чтобы не дрогнуть. — Мы просто хотели пошутить, но не ожидали, что нам все поверят, представляете себе? Но это не проблема, в конце концов, какая разница, если мы в любом случае брат и сестра? Гермиона старалась вложить как можно больше детской непосредственности в голос и речь. Она увидела, как каштаново-рыжая бровь профессора приподнялась, будто выказывая какое-то подозрение. — Вы очень близки с Томом, мисс Чейс? Гермиона без заминок кивнула, напоследок открыто посмотрев на него снизу-вверх и очень очаровательно улыбнувшись. Параноидальный рыжий придурок с длинным носом. Она начала ненавидеть его. — Очень похвально, сейчас редко можно встретить таких дружных членов семьи. Тогда у меня к вам больше нет вопросов, юная мисс, — преподаватель отклонил корпус от стола и откинулся на спинку своего кресла, еще раз просканировав ее своим жутким льдистым взглядом. — Только если вы не хотите мне что-нибудь сказать сами? — Нет, сэр, — скрепив свою улыбку потряхиванием головы влево-вправо, она соскочила со своего места. — Хорошего вам дня!

***

— Ты опоздала. Том хмуро посмотрел на сестру, бегущую к их любимому месту в библиотеке, прямо рядом со входом в Запретную Секцию. — Да, прости, меня задержал Дамблдор, — ответила Гермиона и плюхнулась на стул, быстро вытаскивая из сумки чернила, перья и пергамент. — Дамблдор? — Том сразу же сосредоточился и подался вперед. Он знал, что не нравится этому человеку. Почему именно, он так и не смог понять. Том вел себя идеально на его занятиях, быстро справлялся с заданиями, один из первых сдавал свои домашние работы и эссе. Но из раза в раз рыжеволосый старик мерил его внимательным и хмурым взглядом, ничего не отвечая. Он не ругал и не хвалил, просто смотрел, будто Том ему в чай слюней соплохвостовых подложил. — Да, он интересовался, что происходило между тобой и твоими однокурсниками, — сестра откинула за спину черную копну волос и облокотилась о стол, вытянув ноги под столом. — И спрашивал, почему мы всем говорим, что мы близнецы. Честно, Том, мне хотелось кинуть в него что-нибудь тяжелое, у него слишком длинный нос. Нам нужно быть аккуратнее и сторониться его, у него, наверное, свои источники и докладчики в школе. И Том как никогда был согласен с Гермионой. У них с сестрой были свои планы и методы их реализации, но они еще ничего не успели сделать, а Альбус Дамблдор уже словно все знал заранее. Казалось бы, тема для разговора была никчемная, но он все равно затянул сестру в свой кабинет. Зачем? Увидев задумчивого брата, Гермиона чуть встрепенулась и взяла его за руку. — Я все уладила, Том, не думай об этом. Он должен отстать от нас на какое-то время, мы ведь ничего даже не сделали. Давай заниматься, к концу недели нужно сдать эссе по видам бытовых чар. Том снова посмотрел на сестру. Она была его самым лучшим помощником. За все это время она успела словно полностью сменить свою личность на совершенно противоположную. Там, в прошлой жизни до Хогвартса, она была заучкой и книжным червяком, который сторонился людей. А здесь, в школе, она стала проявлять чудеса коммуникабельности и дружелюбия, пусть и фальшивого. Сестра успела много с кем познакомиться и завести связи, и сразу же втянула в эту паутину Тома, представив его всем, кого успела узнать. Сам Том тоже делал свою работу: был предельно вежлив, помогал всем, кто в этом нуждался, очаровательно улыбался и вливался в магическое сообщество. Вместе, вдвоем с сестрой, он добьется всего, чего хочет.

***

Том шел по направлению к гостиной своего факультета, периодически поправляя ремешок от сумки на плече. Оставалось лишь десять минут до комендантского часа, и он торопился попасть в свою спальню, чтобы не напороться на старост и не лишиться очков. Он изо всех сил старался придерживаться правил, построить образ самого лучшего и хорошего студента в этой школе. Сестра занималась тем же самым, и с тех пор, как они воссоединились, о них уже пошла молва. Профессоры их обожали, ученики их курса часто подходили к ним за помощью, и славные брат с сестрой никогда никому не отказывали. Жизнь стала проще, когда чистокровные снобы засунули языки себе в задницы, и теперь Том и Гермиона планировали сыграть в прощение и подружиться с Малфоем, Лестрейнджем и Ноттом и затянуть их кое-куда. Насколько он мог знать, их фамилии были вхожи в Священные Двадцать Восемь. Значит, они были могущественны и богаты, их мнения имели вес в магическом обществе. Это как раз то, что было необходимо Тому. Почесав бровь, он ускорил шаг, а потом встал на месте, как вкопанный, когда услышал несколько голосов и очень, очень знакомый смех. Такой же "искренний", как его желание помогать тупицам с Хаффлпаффа. Это был смех Гермионы. Что она здесь забыла? Том почти бежал по направлению к звуку и сразу же за поворотом врезался в спину сестры, которая стояла вместе с Малфоем и Ноттом перед входом в гостиную. — Ой! — пискнула сестра и от силы удара почти полетела вперед. Ее поймал руками за локти Абраксас гребаный Малфой. — Поймал, ты жива! — с каким-то излишним волнением пролепетал блондин и тряхнул Гермиону, поставив ее на ноги. И остался так. Со своими лапами на ее руках. Том, не успев подумать, что он делает, сразу же отдернул Гермиону к себе и вжался грудью в ее лопатку. Это его сестра, и к ней не будет прикасаться ни один снобистский ублюдок, который живет лишь для того, чтобы унижать таких, как она. — Том! — Гермиона даже не обратила внимания на развернувшуюся сцену и взяла его за руку, сплетая их пальцы. Том все еще волком смотрел на Малфоя, который пялился на их сцепленные руки, и иногда поглядывал на неловкое лицо Нотта. — А я как раз ждала тебя, хотела попросить у тебя конспекты по Зельям. Но наткнулась на мальчишек, и мы решили, что хотим во что-нибудь поиграть! Ты ведь с нами? — Через пять минут старосты начнут обходы... — А мы можем оставить Гермиону у нас на ночь, — резво предложил Малфой, демонстрируя чуть порозовевшие щеки. — Мы что-нибудь придумаем с койкой. — О, Том, пожалуйста-пожалуйста, давай, я слышала у вас окна выходят прямо вглубь Черного Озера! — залепетала Гермиона и обняла свободной рукой локоть брата, крепко вжимаясь щекой в его плечо. — Согласись сейчас же, — зашипела она резким шепотом ему в ухо, а потом снова наполнила голос демонстративной мольбой. — Пожа-а-алуйста, Том! Спокойно, Том. Необходимо просто вдохнуть, выдохнуть и сосчитать до десяти, как учил мистер Чейс. Его сестра снова что-то придумала, ничего не рассказала ему, а теперь ведет его за руку, как слепого котенка. Риддлу это не нравилось до такой степени, что он был готов наплевать на присутствие свидетелей и просто ударить Гермиону. Им предстоит серьезный разговор позже. — Ладно, идем, — грубо отрезал он и произнес пароль, втаскивая сестру за собой. Гостиная была уже почти пустая, там осталось лишь несколько человек с младших курсов, но и они, судя по всему, собирались разбрестись по своим кроватям. Гермиона ступала очень тихо и осторожно, буквально кралась и пряталась за его спиной, все еще крепко сжимая пальцы в замке. Она разглядывала интерьер, скользила карими глазами по каждой детали, сканировала все, до чего дотягивался ее взгляд. — Совсем не похоже на нашу гостиную, — шепнула она, и Том пожал плечами. Очевидно, что они не будут похожи. — Наслаждайся, сестра. Потому что когда это все кончится, и мы останемся вдвоем, я сдеру с тебя три шкуры за привычку устраивать спонтанные спектакли без моего ведома, — его голос был ядом и морозом. Он знал, как Гермиона ненавидит этот тон, но не собирался никоим образом угождать ей. Но, к его удивлению, большой палец успокаивающе огладил тыльную сторону его ладони, а второй ладонью Гермиона обвила внутренний сгиб его локтя. — Разве я тебя подводила когда-нибудь? — тихо сказала она. — Дело не в этом, — процедил Том. — Ты не должна делать подобные вещи, не поговорив со мной заранее, Гермиона. — Так в чем же тогда будет веселье? Риддл уже открыл рот, чтобы ответить ей, но к ним снова пришли Нотт и Малфой, которые уходили в спальню за Лестрейнджем. Тот выглядел заспанно, тер глаза, а потом увидел Гермиону и сощурился. — А ей нельзя сюда... — Том, Абраксас и Леандр сами меня пригласили сюда, — Гермиона ощетинилась так, что Том вздрогнул от всполоха магии вокруг нее. Робертус подозрительно посмотрел на своих однокурсников и, в конце концов, обреченно выдохнул. — Ладно... Что вы собирались делать? — Давайте во что-нибудь поиграем, — черные кудри подпрыгнули от того, как Гермиона вылетела в центр образовавшегося круга. — Тебе что, пять лет? — круглое лицо Робертуса в обвинительном недоумении сморщилось, на что сестра закатила глаза. — Мы будем играть на спор, конечно, — сестра поставила ударение на слове "спор", а потом пристально посмотрела на брата, пытаясь что-то сказать Тому. Он прикусил щеку изнутри и на секунду отключился от мира в попытках понять, что задумала Гермиона. — У меня есть конфеты Берти Боттс и волшебный криббедж, — вставил Нотт и вытащил из кармана коробку жевательных бобов и колоду карт. —Я уже взял их из комнаты. — На что будем играть? — Абраксас развалился в одном из кресел, приманивая к сидениям всех остальных. — Если выиграю я, вы вступите в мой внеклассный клуб, — сразу же обозначил свою ставку Том, присаживаясь на диван и приглаживая свою школьную мантию. Он, кажется, начал понимать, чего хотела его сестра. Леандр плюхнулся рядом, Гермиона навязчиво втиснулась между двух мальчиков, чтобы сидеть рядом с братом, а Робертус занял второе кресло. — В какой еще клуб, Риддл? — поинтересовался Малфой, пока Нотт тасовал карты. — Ничего особенного. Я хочу создать свое закрытое общество для волшебников, которые желают изучать магию гораздо глубже, чем ее преподают в Хогвартсе, — разъяснил Том, ощущая, как ноготь сестры тихонько скребется о его бедро. Он повернулся к ней на секунду, подумав, что она хочет привлечь его внимание для чего-то, но девочка безразлично смотрела, как карты шуршат в костлявых руках Нотта. — И что же такого в программе Хогвартса не так, по-твоему? Здесь нам дают все, что нужно любому нормальному волшебнику... — Да, но я узнал, что в других волшебных школах программы гораздо более глубокие и расширенные, сложные. Я не считаю, что мы должны отставать от волшебников других стран, — спокойно пояснил Том и вперся прямым взглядом в глаза Малфоя, зная, что остальные парни тоже слушают его. — К тому же, я не хочу быть просто любым нормальным волшебником. Поэтому, если я выиграю в сегодняшней игре, я хочу, чтобы вы присоединились ко мне. Чистокровная элита британского магического сообщества не должна быть обделена. На минуту в гостиной повисло напряженное молчание. Слизеринцы думали. Том уже открыл рот, чтобы продолжить и рассказать обо всех тезисах, о которых раздумывал, но его прервал Леандр: — Хорошо. Моя ставка — если я выиграю, вы своруете для меня шкурку бумсланга из лаборатории Слагги. — Зачем тебе шкурка бумсланга?.. — А вот это уже не твоего ума дело, Абраксас. Я назвал свое желание. — Если выиграю я, — начал Лестрейндж, — вы пойдете к кабинету Дамблдора и начнете очень громко кукарекать. И не будете останавливаться до тех пор, пока ему не придется вас заколдовать. Том услышал фырканье Нотта и смешок Гермионы. — У меня такое же желание, как у моего брата, — пропела она. — Проиграете — вступите в его клуб. Я там буду в любом случае, и буду очень счастлива, если вы присоединитесь, мальчики. Вы будущее магического мира, вам не пристало ограничивать себя урезанной и цензурированной программой Хогвартса. Певчая птичка щебетала свои полные лести мелодии, и Том внезапно почувствовал прилив бешеного тепла к сестре. Он незаметно подвинулся к ней ближе, делая вид, будто просто усаживается поудобнее, и мягко подтолкнул ногой бедро Гермионы, выражая ей свою благодарность за то, что она на его стороне. Всегда. — Тогда мое желание таково... — Абраксас выпрямился и сложил предплечья на подлокотники кресла, вытягивая ноги. — Если я выиграю, то этот... клуб... он будет моим. И тогда в него вступите вы все, под моим началом. Две пары темных глаз моментально метнулись к нему. Малфой посмотрел сначала на Риддла с полным отсутствием эмоций на лице, а потом посмотрел правее. На Гермиону, понял Том. И тогда у него чуть приоткрылись губы, глаза начали рассеянно бегать по комнате. Тому захотелось убить его на месте. Сделать с ним вещи похуже тех, что произошли с Эми Бенсон и Денисом Бишопом перед тем, как его забрали Чейсы. Этот самонадеянный, бездарный отпрыск богатых снобов смел бросать ему вызов, смел отбирать то, что должно принадлежать Тому. Он чувствовал, как в нем поднимается горячая, токсичная волна яда, заставившая его потянуться за своей палочкой. И в эту секунду на его ладонь легла прохладная рука сестры. — Замечательно, ставки сделаны, — выдохнула она. — Мы можем начинать игру? — Никакого мухлежа, никаких сговоров и любых попыток победить нечестным путем, — методично произнес Нотт. — Обычно в эту игру играют двое, но нас пятеро, поэтому сначала я буду играть с Робертусом, а потом победитель сыграет с кем-то из вас. Правила знаете? Том кивнул. В приюте дети постарше постоянно играли в криббедж, только ставили они те немногие вещи, которые были у них в собственности. В основном это были дешевые карамельные конфеты, какие-то безделушки, самые взрослые воспитанники играли на сигареты и дешевое пиво. Сам Риддл никогда не участвовал в подобных играх, просто потому что если бы он начал делать какие-то ставки, то все бы увидели те украденные вещи, которые он хранил у себя. К тому же его в основном боялись, и для Тома это было в тысячу раз слаще, чем возможность развлечь себя глупой азартной игрой. Сейчас он бы тоже не стал играть, но ставки здесь гораздо интереснее и перспективнее. — Я не знаю, как играть, — отозвалась Гермиона. — Никогда не играла ни в какие карточные игры. Тихо вздохнув, Нотт начал объяснять. — Играем колодой из пятидесяти двух карт. Туз считается за одно очко, король, дама, валет и десятка — по десять очков, а остальное считается по числу, написанному на карте. Девятка — девять очков, восьмерка — восемь, ну и так далее. Цель игры в том, чтобы набрать сто двадцать одно очко, ну или больше, раньше, чем это сделает противник. Все ясно? — Нет. Почему игра зовется волшебной? Магглы в такое тоже играют, — Гермиона не обращала внимания на недовольные взгляды слизеринцев и не чувствовала никакого дискомфорта. — Волшебной эта игра зовется потому, что карты могут менять свое значение, когда ты кладешь их на стол. — Что? — взвилась сестра, и Том был вполне согласен с ее эмоциональной реакцией. Это могло разрушить все их планы. — Но это лишает игру смысла, любая тактика или стратегия будет бесполезна, если карты меняются... — В этом и суть, Чейс, — раздраженно прервал ее Нотт. И Том понял, что лучше бы он отказался от этой игры изначально. Теперь важность ставок не была чем-то, что могло оправдать трату его времени. И если украсть ингредиент из лаборатории Слагхорна или покукарекать перед коридором Дамблдора звучало унизительно и глупо, но ничего ему не стоило, то желание Малфоя встало костью поперек его горла. Это лотерея, чистая удача, а Том не привык полагаться на что-то настолько нестойкое и эфемерное. Радовало лишь одно: Гермиона загадала то же желание, что и он. Это повышало шансы в два раза. Шансы, которые, опять же, ничего ему не гарантировали. Откинувшись на спинку дивана, Том внимательно наблюдал за матчем между Робертусом и Леандром. И да, здесь не сработала бы ни одна тактика. Вообще никакой возможности вывернуть игру в свою пользу. Карты просто менялись с дамы на туз, с тройки на короля, без какой-либо логики. Игра не длилась долго, несколько минут, и Робертус в досаде выкинул карты из своих рук, как только Нотт прокричал "сто двадцать четыре!". Одно его обрадовало — кукарекать перед стариком точно не придется. Мерлин, этот осел мог загадать что угодно, но выбрал самое детское и убогое желание из всех, какие можно было придумать. Дальше Нотт хотел поиграть с Абраксасом, но Гермиона, к облегчению Тома, влезла и сюда. Она потребовала игру с Леандром. Риддл понял, что это было сделано для того, чтобы у них была возможность оставить их ставку на две пары сразу: Леандр — Гермиона и Абраксас — Том. Малфой, увидев, что сестра сильно хочет сыграть, сразу же уступил ей. Возможно, смехотворное поведение этого ублюдка и его отношение к сестре было не таким уж возмущающим. Том пообещал себе подумать об этом на досуге. Том незаметно поглаживал сестру по спине, пока она играла. Гермиона была очень тактильной, постоянно прикасалась к нему, и Том по большей части терпел, потому что это была совершенно небольшая расплата за то, что она всегда и во всем его поддерживала. Но здесь он переступил через себя и пытался окутать ее магией, успокоить через свои прикосновения, придать ей уверенности. Чем больше она мялась бы, тем им обоим было бы хуже. Но удача была явно не на их стороне в этот вечер. Все карты, которые брала сестра из колоды на столе, превращались в карты стоимостью не больше пяти, в то время как ее противник один за одним выкидывал дорогие карты на стол. Гермиона вздрогнула под его рукой, когда Нотт оскалился и пропел "сто двадцать восемь, Чейс, я выиграл". — Прости, — тихо шепнула она. И Том не злился, но был расстроен. — Вперед, Риддл, — Малфой наклонился к столу и ждал, когда Леандр соберет все карты, перетасует их и раздаст. Том забрал свои шесть карт и посмотрел на них. Лишь одна пятерка, остальное — две дамы, десятка, валет и король. Он думал, как ему поступить, а потом понял: это не имеет никакого значения. Единственная возможная здесь стратегия — не волноваться и все-таки попробовать положиться на везение, поэтому он легкомысленно сбросил сразу все карты на стол, глядя, как их значения меняются. Десятка, тройка, валет, король и девятка. Сорок три, в уме отметил он. Малфой не рискнул и выложил двойку и тройку, которые превратились в даму и восьмерку. В следующий раз он снова выложил все шесть карт. Еще тридцать семь очков, итого — восемьдесят. Увидев панику Малфоя, Том почти оскалился. Уже поздно, даже если он прямо сейчас положит все карты и наберет максимальные шестьдесят очков, Тома ему не обогнать. Потребовалось еще два хода, чтобы посмотреть на проигравшего на двадцать четыре очка Абраксаса. — Сто двадцать два, Малфой, — с наслаждением выдохнул Том. Гермиона рядом буквально подпрыгнула на месте и закрыла рот кулачком, чтобы не взвизгнуть. Она быстро замахала ногами, не в состоянии выразить свою радость, и тихонько хихикала себе в руку. — Жаль, что я не догадалась сама так сыграть! Том, ты гений! Он не стал показывать того облегчения, которое почувствовал. Не стал демонстрировать мимолетный страх того, что Абраксас отберет у него идею, которую он вынашивал больше месяца, пока эти трое пытались его терроризировать. Том смотрел на Малфоя, а потом повернулся и поцеловал сестру в висок. Он хотел насладиться способностью сделать то, что так хотел сделать Малфой, но не мог. И он никогда этого не сделает, не прикоснется к Гермионе. Том проследит за этим лично, заставит сестру вить веревки из этого чистокровного мусора, поставит его на колени и сделает своим личным приспешником. Но впереди была игра с Ноттом. Она прошла очень быстро и напряженно — Леандр так же клал по шесть карт на стол, матч длился две минуты, не больше, и шли они примерно вровень. — Сто двадцать один, — торжественно произнес Том и встал со своего места. — Абраксас, Леандр, Робертус, я счастлив поприветствовать вас в своем клубе по расширенному изучению практической и теоретической магии. Наши собрания будут проходить каждую субботу, в семь вечера. Его лицо украсила победная улыбка, сверкающая белизной и осознанием того, что начало его правления в этой школе положено. Он мечтал об этом моменте, ждал, когда у него будет возможность сделать первый шаг по направлению к тому авторитету, которым он заслуживал стать. Он, Том Риддл, наследник Салазара Слизерина, возьмет Хогвартс, а потом и всю страну. — Это все замечательно, но уже первый час ночи, — устало вздохнул Лестрейндж и потянулся, подавляя зевок. — Куда пойдет Чейс? — Надо как-нибудь добраться до Вальбурги или Друэллы... — Я не пойду к ним! — Гермиона резво встала с дивана, отчего ее кудри-пружинки подпрыгнули вместе со всем телом. — Они меня не жалуют, и я не собираюсь врываться в их комнаты посреди ночи, чтобы умолять их поделиться со мной постельным местом, это совершенно исключено. — Тогда куда ты предлагаешь идти? — Я могу остаться спать здесь, на диване... — Нет, — твердо отказал ей Малфой. — Все знают, что в гостиную Слизерина уже несколько столетий не заходили ученики с других факультетов, это негласное правило. Если утром тебя здесь кто-то заметит, да еще и в одиночестве, то будь уверена, что тебя съедят заживо. И нас вместе с тобой, если мы решим остаться здесь. — Тогда иди и попроси Блэк или Розье сам, ты сам просил меня остаться здесь, — стальным голосом произнесла сестра, складывая руки на груди. — Я не стану делать этого. — Я не могу пройти в женское общежитие, это запрещено... — Гермиона будет спать со мной, — Том был уже на пределе терпения. Его нервы успели пострадать этой ночью, он устал, хотел спать и совершенно не собирался слушать эти препирательства, стоя посреди гостиной. — Все, мы решили этот вопрос? Трое аристократов смотрели на него со странными выражениями лиц и глаз. В них были намешаны непонимание и осуждение, словно он предложил им что-то невероятно аморальное и постыдное. — Она моя сестра, и она не останется спать на полу или где-либо еще, где ей не хочется быть, — зашипел он, чувствуя, как плечо Гермионы прижимается к его собственному. — Я могу спать на полу, а она пусть ложится в мою постель... — начал было Абраксас, но сестра и брат моментально перебили его. — Нет. — Фу, я не буду ложиться в кровать чужого человека, уж прости, Абраксас... Том не выдержал. Он схватил Гермиону за руку и потащил ее по направлению к мужским общежитиям, предварительно наложив на коридор заглушку, чтобы не перебудить всех. Еще не хватало наткнуться на старших студентов. Остальная троица засеменила за ними, и Том вошел в спальню. Одна из кроватей, которую занимал второкурсник Бенджамин Розье, была задернута, и он быстро наложил заглушку и на нее. — Вон моя кровать, возьми какую-нибудь пижаму из тумбочки и переоденься в ванной, — проинструктировал он Гермиону и подтолкнул ее к своей постели. И уже через пять минут все были переодеты в пижамы и лежали в своих кроватях, зарывшись в толстые одеяла. В Подземельях было холодно, и первое заклинание, которое освоил Том в рамках своего самообучения, было согревающее заклинание. Он ненавидел холод, это напоминало ему о комнате в приюте и полуразваленном окне в ней, через которое был слышен вой ветра. Гермиона вышла из ванной в его пижаме, которая была лишь немного, но великовата на ней. Она прошлепала босыми ногами по холодному камню и со скоростью молнии добежала до кровати. — Я хочу спать у стены! — Нет, я всегда сплю у стены, ты в гостях и будешь спать с краю... — Том, я не буду спать с краю! Просто дай мне лечь у стены и все, иначе я тебя подвину сама... — Мерлин милостивый, просто заткнитесь или наложите на постель заглушку и спорьте там! — донесся до них недовольный крик Нотта. Гермиона поджала губы и залезла в кровать, задергивая балдахин и следуя совету Леандра — чары тишины были наложены быстро и эффективно, и препирательства продолжались до тех пор, пока Гермиона не начала пытаться перелезть через Тома. — Я тебе руку сломаю, Гермиона, отстань от меня немедленно! Но девчонка продолжала активно пихаться, толкаться, старалась переползти через его тело, даже пыталась укусить его, пока Том не взялся за ее плечи и рывком не уложил ее на спину, крепко придерживая ее прижатой к кровати. С краю. — Все, ты будешь лежать так, — рыкнул он, глядя, как красное от физических усилий лицо сестры приняло обиженное выражение. Нижняя губа надулась и выпятилась вперед, брови нахмурены. Но не то чтобы Том собирался вестись на этот театр одного актера, поэтому с чистой совестью улегся на своем законном месте и натянул одеяло до подбородка, шепотом накладывая на пространство кровати согревающие чары. Гермиона вздохнула и повернулась на бок, лицом к нему, отпуская притворную обиду. — У тебя получилось, — прошептала она. — Все получилось, Том. — Гермиона, ты должна мне пообещать, что больше не будешь втягивать меня ни в какие свои игры и представления без предупреждения, — он хотел вложить в голос побольше строгости, но сил на это не хватало. Он действительно устал, по венам все еще плескались торжество и ощущение значимости этого дня, и это отбирало силы. — Пообещай мне. Это мешает, я не люблю чувствовать себя фигурой на чужой шахматной доске, и не должен этого чувствовать. Ты поняла меня? Немного помолчав, Гермиона признала свое положение и кивнула. — Хорошо, я постараюсь. Она подобралась поближе к брату и привычно зарылась ему под бок, головой на его плече, нос у сгиба шеи. Том уснул, согретый чужим горячим телом, и даже когда тепловые чары спали, он не проснулся под утро из-за холода. На следующий день Лестрейндж застал их спящими на противоположных краях кровати, спиной друг к другу, и потом еще час смеялся над тем, что Гермиона храпит во сне. Всего лишь час, потому что сестра в конце концов пришибла его жалящим заклятьем прямо по заднице.

***

Дальше дела, как осмелилась думать Гермиона, шли в гору. Том придумал целый учебный план для нее и слизеринцев. Они довольно прытко обгоняли учебную программу, брат отвечал за практическую часть и общий курс занятий, а сестра вкладывалась своими безупречными, чистыми конспектами, в которых она максимально упрощала каждое составляющее любой магии до такой степени, что даже нерадивые чистокровки не особо затруднялись. Гермиона знала, что Том точил зуб на Малфоя, и наблюдала со стороны за его реакциями. Брат держался, как мог, хотя она кожей чувствовала его желание порвать блондина на миллионы маленьких кусочков. Тем не менее, он ясно осознавал, что еще не время показывать клыки, и достойно проглатывал свой гнев, накапливая его до лучших времен. Время шло, на Рождество все разъехались по домам, и, хотя Том желал остаться в замке на это время, Гермионе удалось уговорить его поехать. Ну, как уговорить... они почти подрались из-за этого, и она в конечном счете просто начала шантажировать его тем, что бросит его и будет заниматься своими собственными делами со своими однокурсниками. Том шипел и бросался громкими словами о том, что она ему не нужна, но в итоге стоял с чемоданом на станции Хогсмид в канун Рождества. Остаток года прошел без каких-либо происшествий. К лету у брата и сестры были самые высшие баллы по каждому предмету. Преподаватели не жалели слов похвалы, ведь, по их словам, редко когда в школе появлялись такие яркие фигуры. Том очаровательно улыбался и сверкал белыми зубами, а Гермиона заправляла черные кудри за ухо и отмахивалась с фальшивой небрежностью, мол она не делала ничего особенного. Они оба не нуждались в сторонней похвале, чтобы знать, что они перевернут будущее и встанут на него ногами, сминая своими ладонями реальность.