Сны цикады об осенней воде

Уперевшись подбородком в ладони, Фэнь Ицзю задумчиво рассматривал старейшину Цзяцзюя. Поделившийся своими надеждами заклинатель выглядел слишком удрученным. Юноше показалось, что за всем рассказанным ранее кроется личная история с печальным концом. Размышляя об ограничениях Дао Меча, он и сам впал в немного меланхоличное настроение. Ранее, опираясь на опыт жизни в самых неприглядных районах смертного мира, подросток полагал, что чем ты сильнее, тем больших высот можешь добиться, не важно в уличной драке или в боевых искусствах бессмертных. Но оказалось, что в культивировании непреодолимые ограничения существовали как раз для самых одаренных духовной силой. А свободнее всего в выборе пути себя чувствовали так называемые «среднячки». — В процессе обучения в Шоужэнь Цзинчжи вне зависимости от того, каким Дао вы пойдете после заложения основ, все вы сначала будете изучать много смежных дисциплин, а также все способы управления ци, — нахмурился старейшина, обводя учеников пристальным суровым взглядом. — Мир не ограничивается пределами безопасных гор, резиденциями заклинательских кланов и уютной средой духовных школ. Мир — это жестокое и опасное место, а особенно для тех, кто, как мы, совершенствует свое духовное начало. С каждым произнесенным предложением тон Пянь Чжа становился все мрачнее и мрачнее: — Когда-нибудь вам, захлебывающимся собственной кровью на обломках переломанного меча, спасет жизнь самый обычный талисман. Когда-нибудь вас, пошедших в лес собирать духовные травы, прикроет от когтей дикого зверя простейший защитный барьер. Когда-нибудь вы, лишившись сковывающего гуя барьера, избежите атаки благодаря рефлексам натренированного тела, — голос заклинателя гремел над испуганными детьми. — Любой кажущийся «бесполезным» навык, который вы изучите в Шоужэнь Цзинчжи, однажды поможет вам не отправиться на встречу ко Владыке Яньло. После последних слов над классом повисла гнетущая тишина. Ученики старательно рассматривали свои руки, склонив головы как можно ниже. Старейшина Цзяцзюй хмурил брови, зная, что большинство детей так и не были убеждены, спрятав мысли за внешней покорностью. В конце концов, выдержав значительную паузу, он окончил лекцию. — Все необходимые для учебы предметы уже есть в ваших комнатах. Листы с вашим расписанием будут доставлены сегодня. Те из вас, кто еще не читал список правил школы, подготовьтесь. Незнание не освобождает от ответственности. После завтрака жду вас здесь для знакомства со старейшинами. Окончив речь, старейшина удалился, исполненный величия. Рукава и полы его благородной одежды развивались от широких уверенных шагов. Цун Ли одобрительно хмыкнул, а Фэнь Ицзю лишь покачал головой. Проницательному старейшине Цзяцзюй невозможно было не симпатизировать, но его страсть к излишней демонстративности была подросткам непонятна.

***

Как только ознакомительная лекция закончилась, перед Мэн Иньчэнем снова возникла проблема, которую он еле смог загнать на задворки сознания во время речи мастера. Маленький листик на столе, как опасный запретный плод, притягивал все внимание юноши, вновь и вновь заставляя его мучаться в неопределенности. Он не понимал, как должен поступить, и боялся оттолкнуть единственного, кто проявил к нему немного тепла. — «Фэнь Ицзю». Это мое имя, — сверху раздался мягкий голос, и загорелая ладонь опустилась в стол совсем рядом с его бледной рукой. Мэн Иньчэнь резко обернулся, почти столкнувшись нос к носу с нагнувшимся над ним подростком. Глубокий чистый синий встретился с пасмурной пеленой тумана. Фэнь Ицзю улыбнулся, выпрямляясь, и немного виновато добавил: — Прости, наверное, там не очень красиво написано… Мэн Иньчэнь также поднялся со скамьи, чувствуя, как его щеки опять заливает румянец. Сжав пальцами заветный листик, юноша пытался успокоить разгоряченный разум, мысленно ругая себя тем ничтожным количеством ругательств, что были ему известны. — Так как твое имя? — ученик Фэнь снова улыбался ему. Широко и искренне. — Ты ведь из клана Мэн, верно? — Мэн Иньчэнь, от волнения проглотивший все слова, не успел ответить, прерванный встревоженным голосом соученика за спиной Фэнь Ицзю. Подросток с растрепанными короткими волосами высунулся сбоку и крепко обхватил друга за левую руку. Темные глаза Цун Ли буравили взглядом холодное красивое лицо напротив, пытаясь уловить малейшее колебание настроения собеседника. Больше всего на свете юноше не хотелось связываться с кем-то из напыщенных заклинательских семей, особенно с семьей Мэн. Но все же, как более осведомленный в персоналиях и подводных течениях мира бессмертных, ученик Ли не мог не вмешаться, восприняв своим непосредственным долгом защиту неопытного соседа. — Послушай, мой друг из мира смертных и не хотел обижать кого-то из клана Мэн. Я, Цун Ли из семьи Цун, прошу прощения за него. Будь великодушен, — серьезно увещевал подросток, пытаясь придать своему враждебно напряженному лицу миролюбия. Тонкие брови Мэн Иньчэня почти что сошлись на переносице. Конечно же, даже если он сам не скажет «эту фамилию», за него это сделают другие! Чуть вздернув подбородок в сторону и устало прикрыв глаза, он тихо ответил: — Я не был обижен, — хотя с закрытыми глазами Иньчэнь и не так смущался при разговоре, ему все равно было тяжело формулировать мысли перед малознакомыми людьми переполненном классе. Другим он казался раздраженным. — Эй-эй, я могу извиниться за себя сам, — почувствовав холодную атмосферу между ними, Фэнь Ицзю легко пихнул друга локтем, сбрасывая его прилипшие руки. Снова повернувшись к Иньчэню, он спешно добавил: — В любом случае, это здорово, что ты не обижен! В окружении, в котором вырос Фэнь Ицзю, не было робких людей, испытывающих проблемы с общением. Люди в трущобах были громкими, толстокожими и прямолинейными до грубости; они не лезли за словом в карман, много ругались и шумели по поводу и без. Погружаясь в мир бессмертных, он увидел более приятные и утонченные характеры, например Бэй Чжунши. Хотя, конечно, и тут встречалась и грубость, и непосредственность, и отсутствие стыдливости. Но даже в этом благородном обществе Мэн Иньчэнь слишком выделялся. Фэнь Ицзю не слишком задумывался о причинах своего навязчивого дружелюбия. Просто с первой встречи с этим нелюдимым молчаливым подростком, он почему-то чувствовал, что не может не заговорить с ним. Может потому, что ученик Мэн был первым встреченным им в школе человеком, а может потому, что Ицзю уже успел заехать рукой ему в нос. С таких событий обычно и начинается дружба, верно? Ну, или, быть может, потому что у Мэн Иньчэня было самое красивое лицо среди всех тех мужских, женских, детских лиц, что ему удалось увидеть в этой жизни. А может, из-за того затравленного чувства нестерпимого одиночества, что он так явно почувствовал, первый раз заглянув в раскосые туманные глаза напротив. Ученик Мэн из известной семьи с прекрасным холодным лицом был будто бы окружен некоей аурой недоступности, заставлявшей людей держаться подальше. Но если бы кто-то захотел приглядеться, он бы мог заметить, что это этот выбор Иньчэнь не сделал сам. Когда Фэнь Ицзю тянулся к этому юноше, когда улыбался и говорил какие-то незначительные глупости, в печальных серых глазах мелькало что-то светлое. Словно ветер прорывался сквозь тяжелые пасмурные тучи, и в далеком стылом небе появлялся робкий, но теплый луч солнца. — Значит, будем знакомы, брат Мэн? — после этих слов Мэн Иньчэнь, наконец, смог заставить себя открыть глаза. И хотя в его взгляде все еще читалась растерянность, уголки его тонких губ дрогнули. — Будем знакомы, брат Фэнь, — тихо ответил раскрасневшийся юноша, тут же опуская взгляд. На его лице впервые за долгое время проявился слабый проблеск улыбки. Сердце обрадованного Фэнь Ицзю радостно и быстро билось в груди, и он тоже улыбнулся в ответ. — Брат Мэн, если ты не против, мы уйдем первыми, — торопливо выпалил Цун Ли, снова хватая друга за руку. Он обязан был быстрее увести своего безрассудного брата, пока тот не удумал позвать сына клана Мэн на завтрак вместе с ними! — Еще увидимся, — вынужденно Фэнь Ицзю поспешил за соседом прочь из аудитории, не переставая оборачиваться. Цун Ли с обреченным вдохом подумал, что бесстыжее лицо соученика Фэнь скоро обязательно треснет, если тот не прекратит улыбаться. Мэн Иньчэнь продолжал смотреть им вслед и, только когда юноши отошли достаточно далеко, он, опустив голову, неловко ответил: «Увидимся».

***

Вывалившись на улицу, подростки направились в сторону столовой, следуя за потоком соучеников, возбужденно делившихся друг с другом впечатлениями о первой лекции. Понизив голос, брат Ли, как заботливая мать, принялся ворчливо отчитывать друга: — Цзю-эр! Ты не должен так безрассудно приставать к соученику Мэн. Ты что, не хочешь жить долго и счастливо, стать великим заклинателем и совершать подвиги? Фэнь Ицзю прикрыл ладонью рот, пряча улыбку. Сейчас его беспричинно переполняло искрящееся чувство счастья, и даже бурчание Цун Ли казалось слишком незначительным, чтобы всерьез к нему прислушиваться. — Ну вот, ну вот, не воспринимаешь мои слова! — обиженно стукнул его в плечо друг. — Ицзю, как ты не понимаешь! Таким жалким маленьким людям вроде нас следует держаться подальше, не то затянет в такой водоворот, что потом проблем не оберешься! — И причем же тут брат Мэн? — не выдержав, Фэнь Ицзю открыто рассмеялся, получив за это еще пару легких тычков. — Знакомство с ним помешает жить долго и счастливо? — Ах, черепашья ты голова, он же из клана Мэн. Мэн! — Цун Ли становился все несчастнее, видя беспечность собеседника. — Цзю-эр, очень важно понимать, что заклинательские семьи не равны между собой. И особенно семья Мэн… Среди кланов бессмертных есть список «пяти благородных фамилий». Это пять самых влиятельных и сильных кланов. Он изменяется, потому что какие-то фамилии приходят в упадок, а кто-то, наоборот, возвышается. Но семья Мэн неизменно находится в списке последние, ну, наверное, лет пятьсот. Трагично взмахнув руками с широкими всколыхнувшимися рукавами, юноша продолжил: — Я не знаю, по какой причине брат Мэн попал именно в нашу школу, но нужно понимать: у нас и у него будет разное будущее. Среди заклинательского мира люди по фамилии Мэн — как императоры или даже как небожители. Никто не смеет неуважительно смотреть на этих людей и беспокоить их. Люди говорят: «Мэн выше облаков». И это не пустые слова… есть кланы, которые известны своим родством и удачными браками, другие — своим богатством. Но семья Мэн, — Цун Ли нервно сглотнул. — Семья Мэн занимает свое положение из-за своей силы. Улыбка на губах Фэнь Ицзю слегка увяла, и он стал слушать друга с большим вниманием. — Это клан сильнейших воинов, чьи умения не поддаются описанию. Почти все величайшие заклинатели последних тысячелетий выходили из семьи Мэн. Своим детям они передают уникальные техники и божественные мечи, — юноша еще больше понизил голос, почти шепча. — Они совершили столько подвигов, что устанешь перечислять. А однажды человек из семьи Мэн… убил бога. — Что? Как это возможно? — пораженный Фэнь Ицзю застыл на месте, но Цун Ли лишь спешно покачал головой и потянул его за рукав, вынуждая продолжать движение. История об убийстве бога была слишком невероятной, более походившей на приукрашенную байку. Но гораздо позднее, спустя несколько лет, Фэнь Ицзю на глаза попалась книга, где рассказывалось об этом событии. Как оказалось, история действительно была слегка преувеличена: заклинатель по имени Мэн Кай убил местное божество реки. Но хотя враг и не был небесным богом, сила бессмертного из семьи Мэн ни могла не поражать. Однако больше всего юного заклинателя впечатлила вовсе не победа человека над высшей силой, а причины этого. Обычно, причинами для уничтожения какого-либо нечеловеческого существа могли служить либо его поступки, заставляющие невинных людей страдать, либо личная месть и обиды заклинателя на это существо. Но Мэн Кай убил мирное божество, многие столетия жившее вдали от поселений и не контактировавшее со внешним миром. Бессмертный уничтожил его ради собственной эгоистичной выгоды. Клан Мэн хранил бесчисленное количество различных сокровищ, в том числе и божественные мечи, среди которых был один по-настоящему непревзойденный. Клинок Хошао с заключенным внутри духом фэнхуана считался сильнейшим оружием стихии огня, и многие члены семьи Мэн хотели получить его. Хошао был совместим с Мэн Каем, но тогдашний глава клана не хотел вручать этот меч такому человеку. То ли в шутку, то ли всерьез глава велел заклинателю пойти и убить божество, и тогда он согласится отдать клинок. И Мэн Кай убил. Без сомнений и сожалений. Дочитав, Фэнь Ицзю чувствовал, как тяжелый липкий камень лег ему на сердце. Пусть описанная история происходила за столетия до его рождения, грязь от нее ощущалась так сильно, что юноше хотелось нырнуть в холодную чистую воду, чтобы отмыться. Это был первый, но далеко не последний раз, когда его душа будет чувствовать себя испачканной из-за поступков семьи Мэн. Но это все произойдет позднее, когда он станет старше. Сейчас же подросток лишь хмурил брови, недоверчиво слушая продолжавшего предостерегать его друга. — Цзю-эр, пожалуйста, пойми, что это очень жестокие и властные люди, для которых такие как мы — что пыль под ногами. Да-да, вижу, что ты хочешь сказать. Я тоже не думаю, что брат Мэн такой… но те, кто стоит за ним — именно такие. Поверь мне, не нужно связываться с этой семьей. Фэнь Ицзю не ответил, погруженный в свои мысли. Поскольку подростки уже зашли в общий зал столовой, Цун Ли, все еще обеспокоенный, не стал продолжать разговор. Зал для приема пищи представлял собой просторное помещение со множеством небольших столов на четверых. У дальней стены находилась длинная стойка, где выстраивалась очередь с подносами. Нужно было последовательно забирать по блюду у стоявших с черпаками слуг. Хотя большого выбора не предполагалось, вся еда была сытной и вкусной. А главное, что особенно радовало Фэнь Ицзю, можно было есть сколько угодно и неоднократно приходить за добавкой. Семье Фэнь из-за пристрастия к алкоголю и прямолинейного характера господина Фэнь Гуаня, не задерживающегося надолго ни на одной работе, часто приходилось жить впроголодь. Год назад в тот месяц, когда юноша встретил госпожу Бэй и ее племянника, ситуация была совсем плачевной. Из-за неурожая и произошедшего в провинции наводнения всем жителям города Баоцзай пришлось затянуть пояса, и больше всего, как обычно, пострадали самые бедные горожане. Байцзю и сам Ицзю были выгнаны со своих подработок: у хозяев лавок больше не было возможности платить работникам. Господин Фэнь уже несколько месяцев был без работы, а младшая сестра Гоцзю заболела из-за вечной сырости, стоявшей в полуразвалившемся жилище. Добродушные соседи, обычно спасавшие их от голодной смерти, теперь не могли накормить даже собственных детей, что уж говорить о паре чужих беспризорников. Если бы не случайно полученная работа в особняке Бэй, семья Фэнь не дожила бы тот месяц. Хотя голод и тяжелые времена давно ушли, гнетущее ощущение пустоты, казалось, навсегда поселилось где-то глубоко внутри его желудка. В столовой был многолюдно и шумно. Каждый из пиков горы Циньмао обладал собственной отдельной столовой, поэтому на Мацюэ обедали в основном младшие ученики и редкие старшие братья. Поскольку на пике также находилась библиотека и административные здания, то отдельный длинный стол в западной части зала занимали бессмертные мастера во главе с главой Бо. Многие старейшины, приходившие с других пиков решать свои проблемы, предпочитали оставаться на прием пищи, чтобы пообщаться с коллегами, поэтому учительский стол всегда был полон людей. Вчера Ицзю и Ли, только познакомившись и увлекшись разговорами, приходили на обед и ужин достаточно поздно, когда основная часть учеников и старейшин уже поела, и им не приходилось сталкиваться с такой толпой. Активно работая локтями, юноши протиснулись к подносам и, с нетерпением дождавшись своей очереди, получили заветный завтрак. Пока Фэнь Ицзю старательно крутил головой в поисках свободных мест, сбоку раздалось сердитое цоканье Цун Ли. — Это еще что такое! — задыхаясь от возмущения, подросток еле выдавил из себя слова. Его пухлые щеки раскраснелись от гнева, и Ицзю тут же вытянул шею, пытаясь разглядеть, что именно так вывело друга из-себя. Ответ нашелся достаточно быстро. Один из столов в центре зала занимал только один человек. Гордая прямая спина благородного ученика Гу сразу выделяла его из толпы. Рядом с ним на страже молчаливо стоял телохранитель в черных одеяниях. Двое юных слуг, прибывших в школу вместе с юным господином, сейчас доставали из огромного расписанного короба тарелки с разнообразными блюдами, названия которых большинство учеников (да и старейшин тоже) в лучшем случае могли где-то слышать. Весь стол Гу Течжуна был уставлен разнообразными деликатесами высшего качества, приготовленными лично для него одного. — Этот… этот… петух! Да что он себе возомнил? — Ицзю казалось, что раздувшийся от негодования Цун Ли вот-вот швырнет поднос на пол. Понять его эмоции было легко: даже великолепные бессмертные старейшины подходили к стойке с подносами на своих двоих и стояли, хоть и в отдельной от учеников, но все же в очереди. Судя же по безразличному скучающему виду ученика Гу — так питаться было для него в порядке вещей. Все проходящие рядом, наоборот, отводили взгляд в смущении: еда из столовой в сравнении с этим пиром смотрелась как-то особенно неприглядно. — Пойдем-пойдем, — миролюбиво подтолкнул друга Фэнь Ицзю, заметивший пару свободных мест вдалеке. — Оставь его, еда так совсем остынет… Нехотя Цун Ли все же подчинился, но все время приема пищи с его лица не сходило неприглядное выражение. Давясь пищей, подросток энергично работал палочками, не переставая бранить «молодёжь передников» и соученика Гу в частности. Ицзю серьезно переживал, что друг может подавиться, задохнуться и возродиться злым мстительным гуем, что ночью явится по душу брата Гу. Наполнив желудок, юноша слегка сбавил гнев, возвращаясь к своему привычному добродушному состоянию. Однако в дверях им вновь не повезло столкнуться с выходившим в компании группы соучеников Гу Течжуном. Лицо Цун Ли снова позеленело. — Эй-эй, подвиньтесь, не мешайте брату Гу пройти! — как и ожидалось, рядом с такой богатой и внешне симпатичной фигурой уже успела сформироваться группа почитателей, ревностно оберегавшая объект своего поклонения. Юноша же, с детства выросший в известной семье, принимал их восхищение с неизменным равнодушием, как должное. — И почему это мы должны пропускать твоего брата Гу? — услышав враждебность его голоса, Фэнь Ицзю понял, что терпение друга было исчерпано. — Ты что слепой что ли? Брат Гу из клана Лоу, — закатив глаза, не менее раздраженно огрызнулся ученик из свиты. — Кто ты такой, чтобы мешать ему пройти?! Какая-то часть в сознании Цун Ли при звуках «Лоу» в панике завопила, пытаясь послать его мозгу предупреждающий сигнал. Но юный заклинатель, находящийся в самом эмоциональном бурлящем возрасте — возрасте тринадцати лет — уже оседлал своего тигра и не собирался так просто с него спрыгивать. — Что там происходит? Кому там неймется? — раздались нетерпеливые голоса самых торопливых учеников. — Да хоть сам Нефритовый Император! — уперев руки в бока, подросток окончательно перегородил проход. Вокруг начала собираться толпа пытавшихся выйти наружу. — Я — Цун Ли из клана Цун! И я подошел к этой двери первым. А твоему драгоценному брату Гу следует запомнить, что «в получении образования нет рангов», — яростно сверкая глазами, пламенно произнес юноша. — Брат Цун, почему ты так злишься? — вдруг подал голос Гу Течжун, на его лице читалось искреннее удивление. — Если ты хочешь пройти первым, мы, конечно, не будем возражать. Брат Жу, пожалуйста, не мешай брату Цун пройти. Фэнь Ицзю сокрушенно покачал головой, понимая, что наивный брат Гу с высоты своего благородного происхождения, видимо, не очень понимал жизнь и людей. Такой сам голову в пасть тигру положит и изумится, что тот попытается ему ее откусить. — Да-да, брат Гу, мы пойдем, — примирительно улыбаясь, Ицзю подтолкнул временно остолбеневшего от переполнявшего его гнева друга наружу. Недовольство тем, как они загородили выход, уже сыпалось со всех сторон, да и в самом конфликте просто не было никакого смысла. Поэтому юноша поспешил утащить товарища прочь, пока у того не пошла горлом кровь.