Сны цикады об осенней воде

Солнце достигло зенита. Вся округа горы Циньмао была затянута подрагивающим жаром мутным маревом. На высоком небе не было ни облачка, и все живое благоразумно забилось кто куда, спасаясь от полуденного зноя. Вялые листья застыли неподвижно, и обычно величественные деревья на склонах сейчас выглядели лениво разомлевшей порослью. Даже древние каменные ступени извилисто уходившей в гору лестницы казалось еще вот-вот и расплавятся под таким напором. На большом валуне укрывшись в тени чуть в отдалении от ступеней и вальяжно закинув босую ногу на колено, сидел старик в изношенной крестьянской одежде. На его плешивой голове красовалась криво-плетеная шляпа-доули. Старик достал из кармана тыквенные семечки и теперь неторопливо грыз их, небрежно сплевывая в сторону шелуху ссохшимися губами. Сонную тишину округи нарушало только его мерное пощелкивание. И хотя весь вид этого нищего выражал праздное безделье, его цепкие глаза какое-то время неотрывно следили за одиноким силуэтом поднимающегося в гору ребенка. Когда тот приблизился, старик чуть склонил голову вперед, пряча лицо за широкими полями своей неаккуратной доули. Создавалось впечатление, что подошедший человек интересовал его меньше дорожной пыли. Загорелый тощий мальчишка лет тринадцати-четырнадцати остановился около старика и скинул с плеча небольшую дорожную котомку. Отойдя в спасительную тень деревьев, он облегченно выдохнул и слегка потер мозолистой ладонью по потному лбу. Каштановое гнездо непослушных вьющихся волос юноши было завязано в высокий небрежный хвост, но отдельные прядки так и клеились к его коже. Смахнув волосы и пот, он только еще больше размазал дорожную грязь по округлому веснушчатому лицу. Несмотря на мучительный подъем, этот подросток был полон какой-то свойственной только очень молодым людям внутренней бодрости. Хоть он и выглядел потрепанным долгой дорогой, его большие глаза лучились любопытством и дружелюбием. – Лаожэнь! Это дорога к духовной школе? Я правильно иду? – звонкий голос потревожил дремоту округи. Старик хмыкнул, но проигнорировал вопрос, продолжая лузгать семечки. Подошедший юноша нисколько не расстроился от такого отношения. Нагнувшись над своей дорожной котомкой, спустя какое-то время он достал мятый сверток с двумя холодными булочками на пару. – Холодные, но должны быть еще вкусными. Хотите? – улыбнувшись, мальчишка протянул сверток старику, настойчиво игнорирующему его все это время. Неожиданно тощая дряблая рука старика метнулась к свертку и по-звериному быстро сцапала обе булочки. Из-под доули послышалось неприятное чавканье. Юноша удивленно уставился на свою все еще протянутую ладонь, где остался только кусочек мятой с жирными пятнами бумаги. Сегодня утром в городе у подножья горы Циньмао он купил у уличного торговца три небольших булочки. Белые, пухлые, с мясной начинкой. Это была вся еда, которую подросток мог позволить себе сегодня. Однако одну из булочек почти сразу же ему пришлось подарить грязному малышу, крутившемуся у лавки в компании понурой тощей дворняги. Ребенок издал радостный вопль, жадно вцепился в булочку и мгновенно умчался со своей псиной в ближайший переулок. Не зная, сколько времени займет подъем и дорога до духовной школы, мальчишка предусмотрительно спрятал оставшиеся две булочки в котомку. Бедная жизнь впроголодь рано научила его быть предусмотрительно запасливым. И вот сейчас, поднимаясь по лестнице уже несколько часов, юноша повстречал этого нищего и решил благородно разделить с ним оставшуюся еду поровну. Но старик умял сразу обе булочки быстрее, чем он успел сказать «угощайтесь». Фэнь Ицзю пару раз моргнул, разгадывая бумажку на своей ладони, потом тихо выдохнул и убрал ее обратно в котомку. Похоже, несмотря на все расчеты, поесть ему сегодня так и не удастся. Приемный отец Фэнь Ицзю, бывший военный, сейчас был очень беден и от одинокой нищей жизни довольно сильно пристрастился к алкоголю. Но это не помешало ему оставаться добрым человеком, готовым снять с себя последнее, чтобы помочь тому, кто нуждался больше. За последние десять лет старик Фэнь Гуань усыновил трех бездомных сирот, старшим из которых как раз и был Ицзю. Их дом был маленьким, продуваемым со всех сторон, застиранная одежда не по размеру – вся в заплатках, а еду часто приходилось выпрашивать у добросердечных соседей. Вместе с младшим братом они постоянно подрабатывали в местных лавках и иногда даже попрошайничали, потому что непутевый пьяница-отец не мог надолго задержаться ни на одной работе. Но это был их дом. И их отец. И они его безмерно любили. Отец учил их, что деньги, пища, крыша над головой – все это приходит и уходит. Но человеческая доброта и сострадание к тому, кто слабее, к тому, кому хуже, чем тебе – это то, что ты должен впустить в свою душу и не дать этому уйти от тебя. Отец проживал в согласии с этим девизом каждый свой день, отдавая своим детям то немногое, что у него еще оставалось. Фэнь Ицзю вздохнул и покосился на радостно чавкающего старика. Поделись с тем, кому хуже, и да воздастся тебе... Подросток честно и со всем старанием повторял слова отца про себя. Он очень хотел высечь этот девиз на своей душе, следуя ему денно и нощно без устали и жалоб. Но только вот почему этот жадный старикашка абсолютно не выглядел так, что ему было хуже, чем Фэнь Ицзю?! Стряхнув подступающее раздражение, мальчишка еще раз вздохнул, поднялся и подхватил свою котомку, намереваясь продолжить путь. Его живот безрадостно буркнул, жалуясь на жестокое обращение, но старик на валуне только бесстыдно хмыкнул в ответ. Да вы только поглядите на этого бесстыдника! – Собираешься стать учеником бессмертных? – неожиданно с ленцой протянул нищий, когда Фэнь Ицзю уже успел подняться на несколько ступеней вверх от валуна. – А? Ну да, – он повернулся к незнакомцу, окидывая его рассеянным взглядом. Видя, что старик продолжает молчать, юноша опять отвернулся от него, продолжая путь. Этот бессовестный старик явно игрался с ним, и на него больше не стоило тратить время. Только когда Фэнь Ицзю отошел так далеко, что его силуэт нечетко подрагивал в знойном мареве, старик резко вскинул голову вверх, пронзительно вглядываясь ему вслед. Глаза нищего были абсолютно чужими на этом старческом человеческом лице. Пронзительно синие, эти два хищные кусочка льда, зло поблескивая, буравили удаляющуюся фигуру подростка. – Что ж, до встречи, маленькая цикада, – старик недобро усмехнулся. Размякшие кроны деревьев качнулись от неожиданного порыва ветра. Несколько пожелтевших листов осыпались на каменные ступени. Валун был пуст.

***

Спустя еще один утомительный час подъема под палящим солнцем Фэнь Ицзю достиг ворот духовной школы. На древнем камне гордыми могущественными штрихами красовалось высеченное название – Шоужэнь Цзинчжи. Юноша начал обучаться грамоте всего год назад, но благодаря настойчивым урокам педантичного брата Чжунши хорошо выучил написание названия будущей альма-матер. Эти символы заставили его беспокойное молодое сердце забиться быстрее. Усталость отошла на второй план, уступая место радостному возбуждению. Духовная школа Шоужэнь Цзинчжи. Бессмертные, берегущие покой рода человеческого. Именно сюда он так долго добирался! Однако, когда первый восторг немного улегся, Фэнь Ицзю растерялся. У открытой арки, располагавшейся за камнем, не было стража: заходи, кто хочет. И в то же время создавалось впечатление, что гостей не очень-то и ждут. Он еще раз осмотрел камень: это точно была та самая духовная школа, ошибки быть не может. Госпожа Лисинь сказала, что именно в это время в Шоужэнь Цзинчжи проводится набор новых учеников. Юноша задумчиво почесал голову: разве тогда у ворот не должно быть величественного бессмертного с мудрым ликом, ну или хотя бы какого-нибудь престарелого привратника, встречающего претендентов в ученики? Да он, честно говоря, был бы рад и какому-нибудь младшему ученику, который сможет подсказать дорогу. А и где, кстати, толпы подростков, желающих заделаться бессмертными, летающими над облаками и одним движением руки уничтожающими толпы демонов? Неужели эта сумасбродная старуха обманула его?! Червь паники тревожно закопошился в глубине души. Фэнь Ицзю попытался успокоиться и мыслить здраво. Да, конечно, характер у старой ведьмы Бэй был, мягко говоря, отвратительным, но она не стала бы заходить так далеко, чтобы просто посмеяться над ним. Верно? Покопавшись в котомке, Фэнь Ицзю достал смятый конверт с расплавившейся от жары восковой печатью и стыдливо попытался разгладить его. Госпожа сказала, что у него есть потенциал и забрала к себе, а через год отправила сюда. Если бы все было не так, зачем ей вообще подбирать его, жалкого бедняка, обучать грамоте и давать рекомендательное письмо? Так что это, наверное, ничего, если он зайдет без спросу? Стиснув письмо в кулак, отчего оно еще больше смялось, Ицзю почтительно поклонился камню и, поглубже спрятав сомнения, вошел на территорию духовной школы. Склон горы тонул в пышной зелени, а воздух ощущался каким-то особенно чистым. Если бы не аккуратная тропинка и далекие стремящиеся к небесам пагоды, иногда проглядывающие сквозь листву, было бы сложно догадаться, что здесь кто-то живет. Фэнь Ицзю петлял по дорожке, продвигаясь все дальше по окрестностям школы. Вокруг по-прежнему было пусто, как будто все люди разом исчезли. Первое время он ожидал гневного окрика или чьего-то выговора, но чем дольше ничего не происходило, тем больше он расслаблялся, с любопытством высматривая далеко видневшиеся белоснежные здания. Тропа вывела его на освещенный солнцем холм с величественно возвышающимся древним кленом. Что было удивительным, каждый из листов дерева был кроваво-красным, хотя год только вошел в период дашу, и до осени было далеко. Падающие листы усыпали холм словно капли крови. Тропинка огибала дерево, ведя к мосту с колоннами, украшенными гигантскими львами и тиграми. Этот мост в свою очередь вел к ступеням чинного белого здания, бывшего первым из комплекса монументальных сооружений, занимавших склон горы. Застыв в тени под кленом, подросток ошарашенно любовался открывшимся видом, пока у него не разболелись глаза. Когда Ицзю наконец решился продолжить путь, обнаружилось, что он больше не был один. На середине дорожки в нескольких шагах впереди, с изучающим видом склонив аккуратную голову чуть вбок, сидела кошка. Это безусловно была самая обычная кошка: длинношерстная, землисто-бурая в черную полоску, довольно-таки упитанная, с небольшими очаровательными черными кисточками на ушах. Ее длинный пушистый хвост чинно прикрывал крупные передние лапы. Только глаза этой кошки были необычны: круглые с чуть вздернутыми кончиками они были насыщенного золотого цвета. Пугающе осмысленный хитрый взгляд насмешливо скользил по лицу подростка. Фэнь Ицзю нравились кошки. Эти своенравные умные животные всегда вызывали его восхищение. Поскольку представшая перед ним кошка явно не боялась его, да и, о чем говорили ее упитанные бочка и округлые щечки, явно не брезговала общением с людьми, юноша даже подумал, что сможет ее погладить. Но не успел он сделать и шага, как кошка ловко прыгнула ему на грудь. Растерявшийся подросток попытался подхватить зверя, но плутовка в полете извернулась и, выхватив из растопырившихся рук письмо, приземлилась рядом. Фэнь Ицзю оторопело застыл, видя, как его драгоценное рекомендательное письмо, оказалось аккурат во рту златоглазой чертовки. – Эй-эй, – нервно улыбнулся юноша, пытаясь говорить как можно более невинно. – Это письмо мне очень нужно. Ну-ка, кис-кис... хорошая кошечка... Он постарался осторожно подобраться к застывшей в наблюдении кошке, мягко пытаясь заболтать ее бессмысленными увещеваниями. Та подпустила его довольно близко, лишь с какой-то несвойственной животным иронией наблюдая за его жалкими потугами. И лишь когда до письма оставалось рукой подать, издевательски моргнув, похитительница в два счета ловко взобралась на дерево. С удобством устроившись на одной из веток, обманщица выжидательно уставилась на подростка сверху вниз.