Casket

- Дазай-сан теперь принадлежит ВДА. У вас нет права требовать... - блеет Ацуши и так и не договаривает, съёживаясь в комок под пронзительным ледяным взглядом. - Он принадлежит мне, - спокойно, негромко, а оттого вдвое пугающе говорит Чуя и делает шаг вперёд. - Ты услышал, комок шерсти? Дазай всегда принадлежал и всегда будет принадлежать только мне. Ацуши выглядит так, будто жалеет, что в своё время не попытался утопиться вместе с Дазаем вместо того, чтобы спасать его из реки в их самую первую встречу. При значительной разнице в росте Чуя без труда смотрит на него сверху вниз и презрительно хмыкает. И вот на это хнычущее убожество он должен оставить защиту Дазая? - Чуя-сан, - слышится безэмоциональный голос из-за спины. Чуя резко разворачивается, впиваясь взглядом в Акутагаву. Он явился в эту больницу прямиком с задания, и так уж вышло, что Акутагава и Гин увязались за ним. Последняя привычно прячется в тени на непредвиденный случай, а вот Акутагава не пожелал оставаться в стороне, когда его драгоценный бывший наставник оказался на больничной койке в тяжёлом состоянии, и в настоящем кивков головы указывает на ещё одно готовое принять участие в конфликте лицо. - Кёка-чан? - тут же взволнованно подбирается Ацуши, когда видит свою напарницу, стоящую рядом с недобро впившимся в него взглядом Акутагавой. - Чуя-сан, - шелестит подобно Акутагаве Кёка и едва заметно склоняет голову. - Я проведу вас к нему. - Кёка-чан? - снова зовёт Ацуши, на этот раз уже растерянно. - Всё хорошо, - говорит Кёка и переводит на него нечитаемый взгляд. - Они всё равно пройдут в палату, какие бы нам ни были даны указания. Ты останешься здесь и не пропустишь никого другого. А я позабочусь о том, чтобы Дазай-сан был в безопасности. Не дожидаясь ответа, Кёка проходит вперёд и изящным движением руки приглашает Чую следовать за собой. Ацуши дёргается было следом, но на его пути вырастает Акутагава. «Расёмон» размытой дымкой клубится у его ног. - Они пойдут вдвоём, - бросает он, и тьма вокруг него почти потрескивает от напряжения. - Не дёргайся лишний раз, джинко, если не хочешь вновь испытать боль от оторванных конечностей и... Продолжение Чуя не слышит. Идя вслед за Кёкой по одинаковым запутанным коридорам, он смотрит в её затылок и не устаёт поражаться тому, какая она сильная и стойкая, смелая и умная. Она пережила очень многое, начиная от потери родителей и заканчивая собственной потерянностью. И всё же, несмотря на столь юный возраст, Кёка поднялась над самой собой, и в этом нет заслуги Коё или же Чуи, или Верлена, или Гин, с которой она в своё время была дружна. Кёка стала сильнее, потому что хотела выжить любым способом. Она закалила себя. Она до сих пор упорно работает над собой. Чуя одновременно рад и не рад тому, что Кёка больше не часть Порта. Если она счастлива там, где находится сейчас, пусть так. Но порой у Чуи складывается ощущение, что ВДА - свалка с не прижившимися в нём отбросами общества, и видеть среди этих людей Кёку - как и Дазая - мучительно неприятно. - Он здесь, - говорит Кёка, останавливаясь перед палатой без номерного знака. - Я подожду снаружи, чтобы вам никто не мешал. - Спасибо, - кивает Чуя, открывая дверь палаты; останавливается на мгновение, прежде чем переступить порог. - У тебя ведь всё хорошо? Кёка на мгновение замирает, а после поднимает на него взгляд. Какое-то время они играют в гляделки, а после её плечи опускаются, и она едва заметно кивает. На красивом кукольном лице появляется тень улыбки. - Я счастлива быть здесь, Чуя-сан. Вам не о чем беспокоиться. - Хорошо, - ещё один кивок, и Чуя заходит в палату, закрывая за собой дверь. Он должен был спросить. Не ради Коё и не из-за скрытых мотивов. Всё намного проще: даже если Кёка больше не часть Порта, она всё ещё часть семьи. Как и человек, что в настоящем лежит на больничной койке, перебинтованный и залитый гипсом с ног до головы. Не буквально, конечно, но всё же. - Дерьмово выглядишь, Дазай, - бросает Чуя, подходя ближе. Сначала ничего не происходит, лишь тишина служит ответом, а после Дазай приоткрывает глаза и одаривает его расфокусированным взглядом. Его голова перебинтована, как и половина тела. Левая нога и правая рука загипсованы. Он едва не привязан к постели во избежание лишних телодвижений. Вокруг капельницы и куча аппаратуры. Во рту Дазая дыхательная трубка, и с учётом того, что он в сознании, Чуя принимает это за дурной знак и хмурится. Пальцы Дазая дёргаются. Чуя замечает и берёт его за руку: крепко, но осторожно сжимает ладонь; ласково поглаживает большим пальцем по запястью. Склонившись ниже, целует в переносицу, притираясь губами к липкой от испарины коже, а после вжимается лбом в лоб и заглядывает Дазаю в глаза. В них уже намного больше сознательности. Несмотря на трубку во рту, Чуя может сказать, что Дазай пытается улыбнуться ему. - Мы уже ищем его, - негромко говорит он и оглаживает второй ладонью заклеенную ватной подушкой щёку Дазая. - Слышишь, Дазай? Мы уже ищем его. И когда найдём, я лично позабочусь о том, чтобы ублюдок заплатил за каждую крупицу твоей боли. «Как драматично», - выводит Дазай дрожащим кончиком пальца на его ладони. - Заткнись, - бросает Чуя, но не зло, с лёгкой насмешкой. - Тебе ли говорить об этом? Единственный раз, когда меня похитили, навсегда отпечатался в памяти всего Порта. Ты разобрал всех причастных на запчасти. Буквально. На лице Дазая вновь тень улыбки. Чуя не может сдержаться, ласково целует уголок потрескавшихся губ и притирается лбом к виску, вслушиваясь в чужой тихий дрожащий выдох. Неважно, сколько пройдёт времени. Неважно, по какие они стороны. Неважно, как сильно Чуя до сих пор злится из-за предательства или этого лживого перемирия между ВДА и мафией, на которое на деле всем плевать. Неважно, кто и что говорит у него за спиной, за спиной у Дазая. Что бы ни произошло, Дазай - часть семьи. Что бы ни произошло, Дазай - часть сердца Чуи. Связь между ними слишком сильна для того, чтобы разорваться или быть разорванной. Это было проверено не раз, и именно поэтому Чуя сейчас возле Дазая, поэтому Кёка пропустила его внутрь. Поэтому Чуя найдёт того, кто захватил Дазая в плен из-за последнего расследования ВДА, и переломает этому человеку все кости за то, что посмел сотворить всё это с Дазаем. Дазай первым переплетает их пальцы, стараясь как можно крепче сжать его руку в своей, не желая её отпускать. Присев на край койки, Чуя сжимает его пальцы в ответ и жалеет о том, что не может обнять, не может забрать из ненавистных больничных стен; о том, что из-за «Исповеди» Йосано не смогла толком вмешаться в состояние Дазая и облегчить его боль; о том, что у них есть не больше десяти минут, прежде чем мальчишка-тигр доведёт Акутагаву, и они устроят потасовку посреди больничного холла, из-за чего поднимется переполох, и тут же явится тот крикливый очкарик. - Когда выберешься отсюда, загляни ко мне, - бросает Чуя, когда время истекает. - Недавно мне презентовали бутылку хорошего виски. Думаю, тебе понравится. Дазай чуть крепче сжимает его пальцы на прощание; выводит на ладони «обязательно, Чиби». Фыркнув из-за дурацкого прозвища, Чуя склоняется и вновь целует его в уголок губ. В коньячно-карих глазах вспыхивают искры, будто в радужке затерялся солнечный луч. Чуя позволяет себе полюбоваться этим зрелищем пару секунд, а после слегка кивает на прощание и уходит. Покинув палату, он находит взглядом бесшумно подпирающую стену возле двери в палату Кёку и вместе с ней направляется прочь. В какой-то момент к ним присоединяется Гин. В её руках - личная медкарта Дазая. Взглянув на бумаги внутри, Чуя облегчённо выдыхает и передаёт карту безропотно принявшей её Кёке. Среди прочего у Дазая действительно есть проблемы с лёгкими, но это не критично. Чуя заключает с самим собой пари, что до конца следующей недели обнаружит Дазая вломившимся в свою квартиру со стащенной из бара бутылью виски в руках.

|...|