Принцесса Мононоке 2

Глава 38.

Узы.

      — Говорите спасибо, что наши стражники очнулись. Иначе вы бы сейчас стояли не здесь, а на площади. Я бы не поленился даже соорудить помост.       — Мы и не помышляли о чем-то дурном, господин Горо. Мы просто усыпили их, — Неко невинно развел руками.       Киросу Горо, градоначальник Гинтоэра, сидел за большим дубовым столом в комнате на верху трехэтажной башни, куда их привели. Рядом, но слегка сторонясь, стоял Гиригорт. Он уже был там, когда они пришли.       Киросу наклонил голову и прищурился. А потом раскатисто расхохотался.       — Вы всегда предусмотрительны, ниндзя, — сказал он, успокоившись. — А вот ворота придется починить. — Он посмотрел на Аситаку и снова прищурился.       Принц кивнул. Во время восстановления Железного города он получил немало плотницкого опыта, и ворота эти не шли ни в какое сравнение с уничтоженной стеной Татара Ба.       — Итак, — Киросу сложил руки перед собой и выпрямился. — Вы утверждаете, что пришли с южных земель, на которые напали цверги? И это ваша армия пресекла их вторжение на Хонсю?       — Истинно так, — сказал Чен.       — Скажу честно, вы вызываете у меня… да что там, у всех нас… подозрения, — Киросу посмотрел исподлобья. — Но у меня есть некоторые основания вам верить. Как тебя зовут? Микайо? Выйди вперед.       Микайо шагнул поближе к столу.       — Говоришь, ты можешь общаться с птицами?       — Да, господин. В моем племени так повелось испокон веков.       — В начале лета лесорубы нашли в сосняке двух мужчин. Таких же бородатых и крепких. С ними была женщина, и у каждого было по соколу.       Киросу увидел, как Микайо замер, округлив глаза. Однако он был вынужден его разочаровать:       — Увы, они все умерли от ран. Мы смогли вытащить пули, но их дни были сочтены. Они говорили нам о своем племени Аомори, и об огненном кошмаре, что пришел в их горы с севера.       Микайо вздохнул и опустил взгляд.       — Да, это были мои товарищи. Они вам не лгали.       Киросу снова посмотрел на Аситаку.       — А ты, значит, упоминал некую госпожу… Э… Эбоси, так?       — Да, госпожа Эбоси.       — Эбоси… — Киросу почесал лоб, — Эбоси, хм. Может быть, я даже что-то слышал о ней. Точно не помню. Ну да ладно.       Он вдруг встал и оперся руками на стол. Несколько секунд он оглядывал их, как диковинных зверей.       — Все-таки странные вы ребята, ох странные! И такие спокойные… Однако не думайте, что сможете меня одурачить, — он погрозил пальцем. — Тагуин будет за вами поглядывать. Но я надеюсь, что вы действительно сказали правду, и я не зря даю вам приют. И скажите спасибо ему!       Киросу Горо, не отводя от них глаз, выбросил руку влево, указав пальцем на Гиригорта.       — Этот человек поручился за вас, — громко говорил градоначальник, тыкая в его сторону и тряся рукой, — за все неприятности, которые вы можете учинить. За весь риск, которому подвергнут теперь наш город! Так что если натворите глупостей, его повесят в первую очередь, слышали? Он хоть порой невыносим, но мне почти как сын. Так что не оплошайте!       Они все заверили градоначальника чередой кивков, а потом, когда Киросу сел, он крикнул страже. Дверь открылась, и Тагуин с десятком напарников повел их вниз из башни. Высокий, с пышными бурыми усами, он был серьезен и молчалив. Оказавшись на улице, он направился в глубь города, ведя остальных за собой. Они шли мимо двухэтажных длинных деревянных домов, и люди бросали им косые взгляды. Наконец они вернулись к конюшне. Стражники, на удивление, пошли назад, но Тагуин сказал, что он никогда не будет далеко.       Не успели они открыть дверь, как их окликнул чей-то голос. По улице к конюшне быстро шел лохматый человек в потертом коричневом кимоно. Встретив их взгляды, он поднял руку, прося подождать, и остановился с небольшим поклоном.       — Я от Гиригорта. Он просил проводить вас в ваши покои.       — Наши покои?       Мужчина кашлянул в кулак.       — Возьмите свои вещи и следуйте за мной. О скакуне не беспокойтесь, наши товарищи отведут его в настоящую конюшню, где полно воды и зерна.       — Спасибо вам, — с благодарным поклоном сказал Аситака. — Но как же волки?       — Они могут пойти с нами или остаться здесь, если им угодно. Всех соседей мы предупредили.       — Как тебя зовут? — спросил Неко, когда они направились за ним по узкой улице.       — Кента. А ты?       — Я Неко. Очень приятно.       Кента поздоровался с вышедшей из-за угла женщиной, несшей корзину с луком, и, сам свернув за поворот, оглянулся:       — Славное имя. Небось, в честь него?       — Кого?       — Ну как, — Кента прищурился, высматривая дорогу впереди, — твой тезка один из самых прославленных ниндзя на большой земле. Неужто о нем не слышал?       — Не-а, — честно признался Неко, почесав затылок.       Кента поднял голову и протянул:       — Ооо, его слава дошла даже досюда, а может, и дальше. Сын великого Исиакавы Тори, основателя Клана Кошки. Его зовут Неко Торумата. Я много легенд о нем могу рассказать.       Неко бегло переглянулся с Ченом, и тот еле сдержал смешок.       — Нам было бы очень интересно послушать, если ты не возражаешь.       Они свернули за еще один поворот, на более широкую улицу, где было заметно многолюднее. Кто-то зевал, стирая в кадках одежду, кто-то сонно курил у дверей. Впереди, по улице, пересекающей эту, с грохотом проехала повозка. Горожане бросали на них краткие взгляды, недоверчивые и опасливые, и ежились при виде волков, но быстро старались сделать вид, что не замечают. Аситака спрятал правую руку под кимоно.       Кента кивнул прошедшему мимо мужчине и сказал:       — Ни в коем случае. Я люблю их рассказывать. Ну вот, например. Одна из легенд гласит, что однажды он пробрался в уборную богатого даймë и просидел в выгребной яме тринадцать часов, а потом, когда тот наконец сел по нужде, вонзил меч ему прямо в зад!       — Ужас какой, — предельно серьезным голосом сказал Чиро.       — Хе-хе, не то слово! А говорят еще, что он соорудил из костей своих врагов огромные ходули, и однажды в полночь подкрался на них к окну башни некоего самурайского полководца. Когда тот встал посмотреть, он увидел черный силуэт на фоне полной луны, да так и помер со страху…       Кента провел взглядом по прилавку, где кто-то продавал овощи, и продолжил:       — А еще он переоделся в гейшу и отравил богатого купца, передав яд через поцелуй!       Широ не выдержал и чуть не подавился смехом, пытаясь не открыть рот. Кента оглянулся, и Чен, не в силах больше терпеть, рассмеялся. Все остановились. Кента глядел на них в недоумении.       — Да правду говорю, — заявил он. — Это все знают!       Когда смех поутих, Неко выхватил из ножен ниндзято, и отсеченный клок волос упал Кенте на нос.       — В выгребных ямах я, конечно, не сидел и с мужчинами не целовался, но вот страх навести могу, — Неко вернул меч в ножны и поставил руки на пояс. — Неко Торумата собственной персоной.       Кента, все еще ошеломленный после удара, сдул волосы и проморгался. В следующие несколько секунд его лицо изобразило череду чувств: неверие, изумление, осознание и, наконец, трепет.       — О повелитель… Вот же я дожил…       Молчание стояло какое-то время, а потом Неко начал смеяться. Чен и остальные последовали его примеру, и Кента тоже расхохотался. Нелепость этого случая доходила до него большими, увеличивающимися порциями, до тех пор, пока его лицо не покраснело, а слезы сгустились вокруг глаз.       — Ну и дурак, ну и дурак! Это ж надо, ха-ха, так опростоволоситься, — Кента бил себя ладонями по бедрам, — ой дурачина!       Оставшийся путь они скоротали за смешными историями, которые Кента слышал о других ниндзя, и вот дом, куда они шли, вырос перед ними двумя неприглядными этажами. Кента открыл дверь и повел их по узкой лестнице, зажатой между стенами. Скоро они оказались в середине коридора, и проводник, посмотрев налево, направился к украшенной головой орла двери. Несколько жителей дома, что шли по делам, при виде волков прижались к стене. Кента лишь пожал плечами в надежде, что они скоро привыкнут.       В длинной комнате за дверью с головой орла пол был устлан старыми циновками, а широкие окна завешены узорной тканью. Мужчина в сером кимоно сидел в углу и выстругивал стрелы. Двое других пили из мисок чай и играли, бросая камни на разложенные дощечки. Четвертый спал лицом к стене. Трое посмотрели на вошедших, забыв про свои дела.       — Это Хонда, — Кента указал на человека в сером, — а это Секен и Ахуро.       Хонда встал и поклонился, его товарищи приветственно кивнули.       — Миода спит, — махнул рукой Кента, — остальные вернутся позже. Располагайтесь, теперь это и ваш дом.       Возле стен стояло множество сундучков, лежали свертки и узелки, висели вязанки трав и высушенных цветов. Пахло здесь чем-то природным и слегка дурманящим. Друзья разместились на циновках, Ишуи лег у окна, а Шоанн занял целый угол. Кента сел перед ними и сказал:       — Нам предстоит долгий разговор и более основательное знакомство, но, к сожалению, мы не можем начать без господина Гиригорта. Он придет вечером, а пока вы можете поесть и отдохнуть. Я сейчас.       Кента вышел и вскоре вернулся с котелком риса. Запоздалый завтрак быстро исчезал во ртах, смешиваясь с не слишком членораздельными благодарностями, но, едва котелок опустел, в дверь постучали. Кента пошел открыть, и Аситака, вытянув шею, разглядел в проеме Тагуина. Тот что-то сказал их новому приятелю, и Кента подошел к ним с извиняющимся видом.       — Кхм, наша стража спешит известить, что лесорубы вернулись с древесиной. Пора приступать к изготовлению новых ворот.       Кента отправился с ними. Тагуин привел их другой дорогой к той самой площади. Слева у стены двадцать человек уже снимали кору со стволов. Один из них, заметив приближающихся, сплюнул в их сторону. Вскоре все уставились на них: у кого-то в глазах было раздражение, у других — тень тревоги. Но по приказу Тагуина всем пришлось взяться за пилы и работать вместе. Горожане ворчали, а Широ чуть не сцепился с молодым жилистым пареньком, особо острым на язык. Под полуденным солнцем быстро приходила усталость. Аситака вытер пот и предложил подменить утомленного гинтоэрца, закончив с Микайо свою доску. Тот недоверчиво посмотрел на него, но согласился. Спустя минуту новая доска упала на землю.       Когда через два часа все расселись в тени под стеной с кувшинами воды, Аситака продолжал трудиться над досками, выравнивая кромки. Рабочие смотрели на его неустающее, раскрасневшееся тело, налившиеся кровью мышцы, и на шрам, который выглядывал из-под ткани синих рукавов на кисти и плече. Но он не замечал этого. Звук пилы, запах дерева, солнечный зной и суетливый шум города вернули его во времена тех светлых дней, когда восстанавливался Железный город. Принц не замечал улыбки на своем лице. То было время мира и надежд, начала новой жизни после всех бед и кошмаров. Тогда зарождалась дружба, улыбались люди, а впереди так маняще сверкало будущее, и расцветала любовь…       Что же сейчас с его любовью? Сможет эта добрая женщина вылечить ее? С лица Аситаки исчезла улыбка. Незаметно для себя он начал хмуриться. Больше нет мира и надежд, те дни ушли в прошлое, и света впереди исчезающе мало. Рано еще улыбаться. Принц взял доски и отнес к штабелю. Когда остальные стали возвращаться к делу, он взялся за пилу в паре с Ченом.       — Как думаешь… Кто эти люди? — аккуратно спросил Аситака. — У них как будто есть влияние здесь.       Чен украдкой посмотрел на Кенту, который сосредоточенно пилил с Микайо, и помолчал немного, обдумывая.       — Этот город гораздо больше вашего, как я могу судить, — сказал он.       — Это так, — Аситака задумался. В Айронтауне они все были одной семьей, в сущности.       — В Китае я бывал во многих городах, еще больше этого. И там, где население переходит черту, когда каждый не может знать каждого, неминуемо появляются разные тайные общества, законные и незаконные.       — И что это значит?       — Это означает цели. Часто у людей есть разные мнения насчет того, что нужно делать и как надо жить. Это что-то вроде… подпольных организаций, у которых есть собственный путь.       — Но кажется этот Гиригорт заодно с градоначальником. Зачем им скрываться?       — Это уж я не могу сказать наверняка. Быть может, глава города знает что-то, что не должны знать остальные. И пока действия этих людей не идут вразрез с его политикой, им незачем ссориться.       Аситака кивнул. Так или иначе скоро они узнают больше. Их явно ждали здесь, и он чувствовал, что волнения не имеют под собой почвы. Они закончили доску и начали следующую, и через час все было готово. Несколько человек унесли куда-то горбыль, а остальные взяли молотки и стали сколачивать доски. Прибили их в два слоя, после чего наложили поперечные брусы. Мастера по железу к тому времени установили петли и принесли тяжелый засов. Четверть часа спустя люди победно кричали и хлопали в ладоши.       Когда они возвращались, над городом стоял безликий полудень-полувечер. Кента показал им, где находится конюшня, и Аситака зашел туда. Он нашел Якуру спящим. Лошадь с интересом поглядывала на диковинного зверя из соседнего стойла. Аситака погладил друга, вздохнул и почувствовал небольшой упадок сил. Они все нуждались в качественном отдыхе после лесов, погонь, стычек, тревог и многодневной ходьбы. Кента с радостью предоставил им эту возможность, когда они снова оказались в стенах своего приюта, и Аситака растянулся на циновке и стал погружаться в сон, как затягиваемый трясиной валун. Чен, зевая, еще о чем-то говорил с Изаму, но скоро принц уже не слышал ничего, кроме шума ветра.       Ему снилось, что они сидели на спине огромного орла, а вдалеке, под мантией облаков и тумана, виднелась серая плоть горных пиков. Ветер запечатывал уши и сковывал дыхание. Приближаясь, птица начинала кричать, громче и громче, сильнее ветра. Аситака увидел, что ее крылья горят. Птица неслась вперед, но огонь лишь разгорался, пожирая перышко за перышком. Орел забился в ужасных отчаянных метаниях, прокричав и ринувшись вниз, он сгорел. Они падали сквозь облака, не видя внизу ничего, кроме белой бездны…       Их разбудил запах риса и мяса, пряностей и душистого чая. При свете свечей на полу полукругом сидели люди, больше двадцати, кто-то наливал чай, кто-то ходил из стороны в сторону и затем тоже садился. В середине, скрестив ноги и держась за колено, сидел Гиригорт. Другой рукой он почесывал подбородок, и его глаза смотрели на карту. Услышав шорохи, он поднял взгляд. Кента сказал:       — Вот и пробил час, друзья. Садитесь напротив.       Когда они расположились, Гиригорт вернулся к карте. С правой стороны острова были нарисованы горы и множество черных точек. Вся поверхность до них изобиловала красными линиями.       — Позвольте представиться снова, — сказал Гиригорт, выпрямившись. — Эти люди — мои верные соратники, а я — лидер движения сопротивления в Гинтоэре. Вижу, вы приняли наш кров и пищу, и, могу заверить, не зря. У нас общая цель, которая требует общих усилий. Мы ждали вас, как только увидели знак. Как только…       — В небе зажглась эта звезда, — Кента, подошедший к окну, откинул занавеску, и лучи алого светила проникли в комнату, отразившись в чашках.       — Болдрим сказал, что никто, кроме нас, ее не увидит… — проговорил Аситака растерянно.       — А старый колдун не сказал, что значит «нас»?       Они удивленно посмотрели на Гиригорта, и тот усмехнулся.       — Я шучу. Так или иначе, мы видим знак, а значит, так угодно повелителю. А разве может быть иначе? С самого начала войны мы хотели идти туда, на восток, но нас было слишком мало. Теперь же, вместе с вами пришло благословение Ядвига, и лучшего случая у нас не будет.       — Вы хотите идти на Мурдош? Чтобы покончить с Владыкой? — заговорил Неко.       — Именно так. Мы ждали слишком долго, и дальнейшее ожидание чуда ничего не принесет, кроме гибели. Мы хотели поднять город, но…       — Но вам не позволили, — закончил за него Чен.       — Да, — кивнул Гиригорт, уронив взгляд. — Вы познакомились с Киросу, этот человек… Я его ни в чем не виню. — Хлебнув чая, главарь вытер рот и вздохнул. — Но, к сожалению, мне не справиться с его упрямством. Да и ему с моим.       — Скоро наши пути разойдутся, — продолжил Кента, — и, надеюсь, вы будете с нами. Киросу намерен сидеть в своих стенах до скончания лет в надежде, что война минует наш город. Но это не так. Если гномы найдут волшебные камни, мрак заполнит весь мир, и на их поиски они собирают сотню тысяч бойцов.       — Сотню тысяч?! — воскликнули они все разом. Ишуи оскалился, а глаза Шоанна наполнились злостью.       — Даже больше, — сказал Гиригорт, растворив свой взгляд в горах, изображенных на карте.       Все надежды обратились в пыль. Аситака сморщился и простонал, когда шрам закричал мучительной болью. Глаза Неко, всегда лучащиеся светом, поблекли, а трое его воинов сидели неподвижно с потупленными головами, как угрюмые серые памятники. На лбу Чена выступил пот.       — Мы считали, что их армии пришел конец, — говорил Микайо, обхватив ладонями щеки. — Демон в ущелье уничтожил их! Мы своими глазами видели тысячи тел!       Гиригорт поднял глаза.       — В Гинтоэре слышали об этой битве. Вы храбро сражались, но вряд ли Ульрих взял в поход больше одной дивизии. Он совершил ошибку и получил урок, так что теперь пойдет на Хонсю с гораздо большими силами. Но мы можем его остановить.       — Как?       Гиригорт дал знак, и они все склонились над картой. Его палец с шорохом водил по бумаге.       — Видите эти линии? Это тайные тропы, изученные поколениями гинтоэрских охотников. По ним мы сможем дойти до Мурдоша, избегая нечисти, а потом, — его ноготь остановился на синей точке близ гор, — укрыться в старом городке Тахироцунае. Как говорили беженцы, искавшие спасение в Гинтоэре после первых атак на предгорья, гномы намеренно оставили Тахироцунай, чтобы использовать его и его обороняющихся жителей для испытаний солдат в настоящем бою. Возможно, так происходит и по сей день. Быть может, у кого-то из их лазутчиков, если таковые есть, имеются карты Мурдоша. В любом случае там мы сможем спрятаться и перевести дух, а потом начать нашу охоту. Ульрих, владея чарами и толстой броней, сделан из смертной плоти.       — Да будут с нами боги, — сказал Микайо.       — Я выгрызу его сердце и порву на куски, — прорычал, вставая, Ишуи.       — Мы сделаем то, для чего родились, — Неко выдвинул из ножен треть меча, и свечи заплясали на стали.       — За повелителя! — закричал Кента.       — За повелителя! — повторили его товарищи, поднявшись.       — За повелителя… — произнес Чен, и они все, встав в круг, огласили ночь дружным ревом.       — Вот и настал этот час, — молвил Гиригорт, наливая саке в чаши. — Отныне судьба мира в наших руках. Через три недели мы отправимся в путь.       — Ахуро говорил со Сгией, — пояснил Кента. — Ваша принцесса пришла в сознание. Через неделю она встанет на ноги, и еще полмесяца понадобится, чтобы силы вернулись к ней.       Аситака зажмурился, не дав пролиться слезам. Он сжал кулак и почувствовал, как боль проклятия отступает. Стиснув зубы, он пообещал себе, что сделает все возможное, лишь бы их старания нашли свой конец в глубокой ране на горле Владыки. После этого принц улыбнулся.       — Еще о многом предстоит потолковать, о планах и опасностях, но три недели — достаточный срок. — Гиригорт выпил и вытер губы рукавом. — Отныне мы связаны узами. Пока вы здесь, чувствуйте себя, как дома.       — Чем мы можем быть полезны в этот срок? — спросил Чен.       Ответ пришел сам собой.       Когда металл зазвенел о металл, и кольцо сигнального гула охватило город, Гиригорт достал из сундука четыре лука с колчанами, полными стрел. Ниндзя приняли оружие, Аситака и Микайо завязали тетивы. Чен остался при своем ружье. Тридцать стрелков и два волка спустились по узкой лестнице в огнисто-теневое пространство ночного Гинтоэра. Через лабиринты улиц, под крики горожан и непрекращающийся железный призыв, они шли к площади, все собирались на стенах. Когда они поднялись и заняли позиции, Аситака слегка вздрогнул от сильного запаха чадящей смолы, а Гиригорт достал стрелу и спросил, вглядываясь в ночь:       — Вы готовы к осаде теней?

<~~~~>