Принцесса Мононоке 2

Глава 24.

Когда ад вырывается на свободу.

Часть 2.

      Залп. Долина разражается грохотом, и вслед за волнами дыма и огня из стволов вырывается армада молниеносных пуль. Одно мгновение, и под душераздирающий визг десятки бегущих кабанов падают в снег, изнемогая от жгучей боли. Из тех, кто был впереди, остается один Лайен — с полуметровым ранением в груди он даже не сбавляет скорость.       Перезарядка, снова искры и залп — еще больше смертей, еще шире ухмылки убийц. Вепри спотыкаются о тела павших братьев, держатся на ногах и продолжают бежать, а их глаза уже разъедает слезоточивым смогом. Животные чувствуют, как их кости горят от ярости, горла рвутся от свирепого рева, а мускулы твердеют и зудят, готовясь встретить выстрел.       Они уже близко к врагу, но гномьи пищали готовы. Стрелки Мурдоша плохо видят зверей из-за дыма, но возможность промаха компенсируется количеством: с высоты их армия похожа на гигантского дракона, залегшего в ущелье, который вот-вот разверзнет пасть и испепелит все огненным дыханием. Вновь синхронный залп — сотни ружей изрыгают град плотоядного свинца, который с остервенелым свистом пронзает воздух и сражает кабаньи ряды, рождая новые муки, страдания и потоки крови.       Почти половина вепрей была мертва, когда до столкновения осталось лишь несколько метров. Зная, что они успеют атаковать карликов прежде, чем те завершат перезарядку, вождь кабанов взревел оглушительным кличем. Да, он был еще жив и приготовился обрушить на гномов всю свою мощь, а пять раскаленных пуль, дымящихся под мышцами огромного зверя, лишь сильнее подогревали его гнев.       Взмахнув массивной головой, Лайен поддел клыками рыжебородого командира, стоящего впереди всех, и швырнул его высоко в небо. Карлики спешно потянулись за топорами, но уже через миг ударный клин разъяренных вепрей протаранил их шеренги. Авангард гномов не мог удержать позицию, ведь каждый рядовой кабан — это восемь тонн ярости, способной проломить скалу. Вепри разметали врагов в стороны, вонзали клыки и топтали ногами, а Лайен и вовсе убежал далеко вперед, уничтожая все, что видел перед собой.

***

      На самом деле, все это произошло менее, чем за минуту, но другие боги и люди уже спешили на подмогу. Медведи во главе с Балором стремительно покрывали своими лапами кабаньи следы, за ними мчались волки и обезьяны, вооруженные деревянными дубинами. Сзади шла пехота горожан.       На месте остались лишь стрелки: Леди Эбоси со своими ружейниками и солдаты Чена.

***

      — Аситака, постой!       Сан спрыгнула со спины брата и подбежала к юноше. Она сняла с шеи хрустальный кинжал и надела на его шею.       Сан торопливо объяснила:       — Ты говорил, что он действует как оберег. Пусть он поможет тебе, пусть защитит от зла.       Аситака не успел даже моргнуть, как принцесса развернулась и побежала в бой.

***

      Гнев, размеры и колоссальная мощь богов позволили объединенной армии нанести противнику хороший удар — около километра вражеской орды было разорвано клыками и раздавлено массивными лапами. Но «Дракон» Мурдоша был слишком велик, так что, увы, этого едва ли хватит, чтобы отсечь чудищу нос. Полчища карликов тянулись через все ущелье, и вскоре численное превосходство позволило им начать из глубины своего войска сокрушительный контрнатиск.       И животным, и людям не потребовалось много времени, чтобы понять — их первоначальный прорыв был лишь мимолетной вспышкой. Теперь им предстояло сдерживать несметные толпы этих ужасных существ, которые собрались с силами и обозлились до предела.

***

      Спустя несколько минут. Линия столкновения.       Ярость богов, храбрость людей и ненависть гномов смешались в буйстве страшной резни. Тыл обеих армий обеспечивал своих огневой поддержкой смертоносных ружей, раззадоривая тот ужасный карнавал, торжество боли и убийств, что творилось в эпицентре рукопашной. И с каждой секундой в этой долине все ярче сиял истинный лик войны. Ее правдивый портрет, написанный кровью на снегу без прикрас и иллюзий.       Ее Величество Смерть, как искушенный ценитель кровавого искусства, по своему законному праву любовалась действом. Для нее все были равны — Смерть созерцала с одинаковым наслаждением, как пасти диких волков и медведей щелкают чьи-то головы, словно семечки; как стачиваются кабаньи клыки, пробивая стальные доспехи; как обезьяны крушат гномьи кости силой мускул и могучих дубин, сделанных из тел деревьев, которые они сажали в надежде на мир. И с равным удовольствием Она смотрела, как все больше животных и людей гибнет под каскадом ударов кровожадных секир, сквозь плоть и воздух резвящихся в хаотичном, но завораживающем танце.       Жизни летели быстрее пуль, когда битва обернулась настоящей мясорубкой. Некогда чистый и невинно-белый снег стал полностью красным, и это ранее живописное ущелье казалось ничем иным, как дорогой к адскому пеклу. Вся долина, будто испуганный ребенок, ревела от захлестнувшего ее ужаса, а горный воздух наполнился четким запахом железа. Не того железа, из которого кузнецы сковали броню и клинки, но того, что было в пролитой крови. Этот аромат очень нравился ненасытной Смерти, хищно раскинувшейся над долиной, которая, гремя челюстями, со всевозрастающим аппетитом пожирала плоды страданий.       И хоть у Смерти не было любимчиков, как свободный зритель Она всегда имела право поболеть за того, кто сильнее.       И с каждой минутой становилось все очевиднее, кто был ее фаворитом. Это не те, кто пришел биться за правду и справедливость, а те, кто вместе со Смертью разделял кровавую радость бойни.       Жестокость, Хладнокровие и чистая Ненависть ко всему живому — имена тройки адских псов, которых много лет назад гномья раса приручила в своем сердце, сделав верными слугами. Злые псы сожрали их души, но в обмен наделили силой. Мощь их армии — черного дракона с дьявольскими глазами, крепкой хваткой душила противника, совершившего роковую ошибку.       Было ошибкой думать, что кто-либо в этом мире может противостоять Мурдошу. Собрав многотысячную армию, их Лорд завладел всемогущей боевой силой, возможности которой более чем соответствовали его темным планам и грандиозным амбициям. Неодолимая рать беспощадных, жестокосердых существ, питаемых чужим страхом, убийствами и верностью Владыке, с каждой багряной каплей приближала очередную победу зла.       Люди гибли. Уступая врагу в агрессии и мастерстве.       Умирали боги. Не в силах противостоять числу.       Но жила надежда. Ведь за них сражались герои.

***

      В средоточии хаоса стоял Аситака. Враг наступал отовсюду черными волнами, пытаясь поскорее уничтожить храброго принца, но не знал отдыха меч-удалец, отражая бесконечный натиск. Во власти проклятой руки, клинок парня каждым ударом забирал по несколько низкорослых жизней. Превращая гномов в изувеченные тела, юноша знал, что был одним из главных авторов картины кошмара, творящегося в этой долине.       Он убивал, и убивал много. Сотни. Жестокость мира в очередной раз напомнила миролюбивому парню о правде… Он был убийцей. Но прямо сейчас, когда на его глазах ад вырывался на свободу, ему стало все равно. Он крушил, срубал головы и без остановки распылял гибель, и это был единственный раз, когда мальчик ни о чем не жалел. Он лишь давал противнику то, что они заслужили. Каждый взмах его меча, словно молот судьи, нес поганым гномам справедливую кару.       Хоть принца атаковали бессчетные тучи недругов, он понимал, кто на самом деле его главный враг. Проклятие. Снова оно изнуряло его какими-то инородными, нечеловеческими и жутко болезненными чувствами. Но в этот раз все было странно… Аситака сокрушал в прах множества жизней, вражья кровь распространилась на нем до плеч, но столь знакомый жар ярости не заявил о себе ни одним градусом. Вместо этого в груди ширилось ощущение сердитого морозного облака, превращающего сердце в кусок льдины. Каждым биением оно рассылало к конечностям потоки мерзлой энергии, которые наполняли его удары чудовищной силой. Аситака чувствовал внутри странное холодное присутствие, распустившее миллионы ювелирно отточенных спиц, вводящих в каждую клетку инъекции стужи. Они приносили ужасные мучения, но в обмен сделали его совершенным бойцом, нерушимой смертоносной стихией, грозным вихрем, на пределе исступления кружащимся в центре гибельного фестиваля. Как виновник торжества, демонический шрам на руке был первоисточником зверских страданий, но Аситака знал, что должен быть сильнее их. Снова и снова он стискивал зубы, чувствуя боль проклятия и ледяную пульсацию вен, поднимая во все стороны от себя отвратительно жуткую метель из отрубленных голов.       Бой длился уже долго, и принц Эмиси не знал, сколько времени еще пройдет, но вдруг через боль и нескончаемые убийства он осознал одно чувство, которое здесь и сейчас было в его душе. Контроль. Зло проклятой раны не сдавалось, это опять была сделка с дьяволом, но, как будто… на его условиях. Он ощутил, словно что-то помогает ему держать в узде всех чертей, что бесновались внутри.       Что-то их сдерживало. Былая битва с самураями — просто ничто по сравнению с тем ужасом, который сейчас вершился в ущелье, но на этот раз Аситака неожиданно почувствовал другую, светлую силу, и она была на его стороне. Но что это?       Гладкое прикосновение кинжала, спрятанного под кимоно на груди. Вскоре юноша уже не сомневался: слабое, но безошибочное ощущение шло от данного волчицей оберега. Незримый, нематериальный свет. Он свободно сиял, одновременно так близко и очень далеко. Не в его сердце, не в душе и не в разуме, но где-то за границами всего земного, за пределами всего, что может познать человек. И все же Аситака чувствовал, что этот свет был с ним. Может, именно благодаря ему суть проклятия воплотилась не буйным огнем, а сдержанным холодом?

***

      Принц Эмиси не мог видеть Сан, но он знал, что она жива. Ведь всегда, когда не нужно было заботиться о скрытности, ее дикий боевой стиль сопровождался разъяренными криками и грозным рычанием, которое он услышит за многие мили. Аситака не знал, сколькими километрами их разделила битва, но он непременно почувствует, если с девушкой что-то случится, как почувствовал это в ту ночь, когда спас ей жизнь во время заварушки в лесу.       А пока же, Сан сражалась бок о бок с волками, ничуть не уступая им в скорости пополнения внушительного списка убийств. Принцесса была единственной из людей, кто мог своей агрессией и жестокостью сравниться с бездушными гномами.       Волчица никогда даже не думала, что ей придется противостоять столь грандиозному количеству врагов, но это лишь вдохновляло ее. Это было серьезнейшим вызовом, а также возможностью уничтожить как можно больше зла, и осознание этой возможности заряжало ее неиссякаемой энергией боя. Еще ловче она уворачивалась от бесперебойных атак, еще искуснее орудовала длинным копьем, нанося быстрые и смертельно точные удары двусторонне заточенным наконечником, который мог и колоть, и резать. До сей поры Сан никогда не чувствовала в себе столько мощи, впервые принцессу саму поразило шоком, насколько сильно и выносливо было ее тело. Собственный разум девушки с трудом успевал за ее бешеными, но виртуозными движениями, а мышцы стали до того твердыми, будто в ней самой жила сила проклятия. Подумав об этом, Сан испугалась.       Но нет, эта сила была совсем другой природы, и не имела ничего общего с демоническим влиянием ненависти, ведь в отличие от гномов ее гнев был праведным. Сан знала, за что дерется. За лес — свой единственный дом, который ведомые алчностью враги собирались отнять. За честь, справедливость и гордость, которую она не потеряет, даже умерев. За всех, кто был ей дорог и любим. А также за тысячи погубленных жизней, и миллионы — которые еще унесет боевая машина Мурдоша, если кто-то ее не остановит. И для этого Сан сделает все — она была готова проклясть свои руки хоть миллиардом убийств, захлебнуться в собственном поте и крови, навечно сгинуть в этой долине, погибнув во имя свободы.       — Умри! — неистово закричала она, проломив копьем очередной гномий череп.       — Это вам за всех! — снова и снова кричала Сан, пронзая плоть и громя кости.       Видя, как падают мертвыми ее союзники, нет… ее друзья, принцесса волков поняла… Теперь она сражалась не только за лес и животных. Теперь она билась и за людей. Граждане Железного города, ее бывшие враги, погибали, но дрались храбро, преданность общей цели воодушевляла их отдавать все силы и не сдаваться любой ценой, они были смелы и самоотверженны — когда боролись за правое дело.       И Сан окончательно осознала, что ошибалась в них. Истинное воплощение абсолютного зла, коим девушка ранее считала людей, сейчас наступало на нее огромными толпищами омерзительно жестоких тварей. Их орды редели от ее копья, но не сбавляли прыть: даже видя превосходящее мастерство волчицы, каждый упорно пытался угостить ее острым куском стали. Они пытались задавить числом и взять измором, но все как один жаждали крови.       И, не прекращая убивать проклятых гномов, Сан исключительно презирала их. Как наглядна была аллегория: ростом они были намного ниже людей — точно так же, как были ниже их в моральном плане. И эти существа хотели захватить мир. Принцесса не хотела в это верить… Неужели землей будет править корысть?       Сан рассвирепела. Она сменила хват, взяв древко обеими руками у основания, и начала производить размашистые рубящие удары, с гневным криком рассекая шеи врагов. В таком режиме девушка начала уставать, но вскоре обнаружила, что может и передохнуть — пять минут бешенства принесли плоды — она полностью отразила одну большую волну наступления.       Волчица быстро отдышалась и приготовилась встретить новый натиск, а затем услышала в стороне волчий вой, полный боли. Это был ее брат.       Сан рванула на помощь. Быстрые ноги принесли ее на другой участок битвы — там валялось множество трупов, но было относительно свободно от живых. На снегу лежал раненый Ишуи, кровь хлестала из глубокого пореза на лапе. Этого было мало, чтобы вывести из строя могучего бога, но заставило его упасть, а удачливый гном уже замахнулся, нацелив удар огромной секиры прямо поперек волчьей шеи.       — Подохни, псина! — собирался заорать карлик, но за мгновение до удара широкий наконечник перекрыл путь его голосу, вонзившись в горло.       Меткий бросок. Сан подбежала к мертвецу и вернула себе копье, а затем попыталась помочь брату. Но спустя секунду она услышала шаги и обернулась — к ним приближались еще пятеро врагов. Пока волк медленно приходил в себя, принцесса закрыла его своей спиной и устрашающе посмотрела на неприятелей.       Их было всего пять, по меркам Сан — сущий пустяк, но эти гномы носили шлемы, а их шеи защищали стальные воротники, таким образом не оставляя на телах карликов уязвимых мест. Проблема — оружие девушки, сделанное из волчьей кости, не брало их доспехи. Впрочем, как и любое другое оружие, кроме собственных мурдошских мушкетов. Но вот вопрос — действительно ли это было проблемой для Сан?       Нет. Она была богиней войны. И огромная злость, направленная на этих беспринципных существ, сметет на пути волчицы все препятствия. Пусть девушка не могла пронзить им тела, но она найдет способ победить. Она свалит врага и затопчет в землю. Она сунет их головы в снег и обречет задохнуться в этой кровавой каше. Она своим громовым рыком заставит их гнилые сердца остановиться от ужаса. Она найдет решение, но защитит брата. Чувствуя, как в венах бурлит адреналин, а сознание мутнеет от ярости, Сан закрыла глаза и кинулась в схватку.       Волчица не знала, как именно убила их. Спустя пару минут драки она лишь могла лицезреть в снегу пять лежащих фигур, облаченных в железо, под которым покоились явно недышащие тела. Сразу принцесса подбежала к только что поднявшемуся Ишуи и даже не успела принять благодарность — новые враги уже окружали их. Зато издалека спешил на помощь Шоанн с еще несколькими волками, пробиваясь сквозь встававшие на пути ряды гномов.       — Ну что, уроды, сейчас вам будет несладко… — про себя сказала Сан, и ее глаза вспыхнули огнем.       Девушка защитно выставила копье, а Ишуи обнажил клыки.

***

      Прошло еще около часа, но ситуация не изменилась в пользу союзной армии. Напротив, дракон Мурдоша становился все более голодным и жадно вгрызался в своего врага, с каждым убийством откусывая по кусочку их войска, чтобы в итоге поглотить полностью. Вероятно, не так много времени пройдет, и все закончится. Рев, крики и ярь сражения, что сейчас заполонили ущелье, вскоре утихнут, навеки осквернив эти места проклятой смертной печатью. Гибельные стенания оставят лишь могильное эхо, которое расползется по воздуху и застынет над землей мертвецов, развеяв на весь мир дурную энергию кладбища. С приходом весны лучи великого солнца падут с неба и ярким светом попытаются благословить пораженные злом края, но своим теплом они лишь растопят кровавый снег. Долину зальет жуткой пунцовой рекой, а на дне продолжат покоиться тысячи трупов. И снова ухмыльнется Смерть.       Но пока же, битва доживала последние минуты, а в прошлое ее провожал вдохновенный оркестр. Яростный стук сердец вторил грохоту пищалей, играя вместе ударные партии барабанов, заставлявшие дрожать перепонки в ушах. Не унимались вспышки боли, будто управляемые клавишами фортепиано, что под талантом чьих-то костлявых пальцев звучали в бесконечной симфонии. Где-то звенели минорные аккорды гитар, со струнами, натянутыми из живых нервов, да плакали скрипки от безумства гения, решившего взять лезвия вместо смычка.       Воины играли этот оркестр… Боль — их вдохновение, ружья — их флейты. Свист пуль — грустная мелодия.       А над ущельем по-прежнему возвышалась Смерть, довольная концертом. Она — не дирижер, не главный талант и не удивленный зритель, Она сама была этой музыкой.       Но настало время вернуться к героям. И время понять, что геройству не было предела.

***

      На возвышении, в преддверии ущелья, стояла леди Эбоси. Многие из ее стрелков погибли, как и многие бойцы Чена, но остались и те, кого не зацепило. Госпожа грамотно руководила огнем, но в такой интенсивной перестрелке настал момент, когда у них иссякли все пули.       — Все. Отсюда мы теперь бесполезны, — безрадостно сказала Эбоси.       Взяв мечи, ружейники пошли вперед, чтобы присоединиться к бою. Следом китайские солдаты, вооружившись своими двуручниками, тоже двинулись в атаку. Оставшись стоять, госпожа пронзающе посмотрела на поле битвы.       Секунду спустя, она протянула свою единственную левую руку к поясу и достала кинжал. Эбоси спустилась к ущелью и направилась туда, где в нескольких сотнях метров бушевало сражение.       Увидев, что стрелки пришли в рукопашную, кое-кто просек намерения госпожи. Этот человек, оставив раненого гнома страдать, мигом развернулся и побежал назад, пробиваясь через хаос и минуя пули.       — Миледи! Не нужно этого делать! — с таким криком Гонза остановил ее на полпути.       — Уже поздно, Гонза. Нам нечего терять! — громко ответила Эбоси и шагнула в сторону, чтобы обойти телохранителя.       Мужчина вновь встал у нее на пути.       — Моя госпожа, вы лишились руки! Даже не думайте сражаться, ничем хорошим это не кончится!       Нервничая, леди Эбоси скосила лицо.       — Уже все равно! Посмотри, что происходит за твоей спиной — мы все умрем!       Госпожа оттолкнула его плечом и собралась побежать вперед, но не смогла. Она лишь ахнула от шока, когда большие руки Гонзы обвились вокруг ее тела. В следующий миг мужчина поднял ее, положил на плечо и быстрым шагом пошел прочь из ущелья. Хозяйка города кричала и пыталась вырваться, но у нее не было шансов.       — Ты совсем спятил?! Что ты творишь?! — дико кричала госпожа, но Гонза просто продолжал идти.       Эбоси даже не заметила, как мужчина прошел через все плато и занес ее в лес. Беспорядочные мысли юлой вертелись в голове, женщина чувствовала смесь злости, удивления и огромной растерянности. Остановившись, телохранитель положил ее на землю, а затем… достал нож.       Госпожа вздрогнула от страха. Она не успела даже открыть рот, чтобы что-то сказать, как мужчина наклонился и воткнул клинок ей в бедро. Эбоси закричала от боли. Это было не так глубоко, чтобы женщина потеряла много крови, но достаточно эффективно, чтобы она в ближайшие часы не смогла ходить. Гонза быстро снял свой широкий ремень и перевязал им ее ногу, а затем, ни слова не сказав, побежал обратно.

***

      Когда Гонза вернулся в ущелье, он понял, что, должно быть, сказанные госпожой слова являлись правдой. Их армия была в нескольких шагах от разгрома. Те, кто еще сражался из людей, уже теряли последние силы, а в рядах богов остались лишь самые стойкие. Но и они не смогут ничего: на каждого приходилось несколько десятков остервенелых гномов, звери потратили большую часть своей энергии, и даже огромный Балор был весь изранен и вымотан. Сан и братья уже еле дышали, с трудом отбиваясь от постоянных атак. Ведомый проклятой силой, Аситака клал врагов стопками, но место каждого мертвого занимали десять живых.       С тяжелым, но гордым вздохом Гонза вновь достал из ножен катану и ринулся в бой. Он не хотел думать о будущем, а просто продолжил сражаться, хотя все равно понимал, что их ждет. Если бы они могли взглянуть с высоты, то увидели бы, что долгие километры долины за линией столкновения по-прежнему наводняли карлики, и их дракон все еще был ужасно могуществен. Что ж, только трус попытается убежать от судьбы, а тот, кто поистине может называться героем, встретит ее и пожмет костлявую руку.       Нет, они все еще не сдавались, хоть и бились на последнем издыхании, но, кажется, уже все было ясно. Видимо, это проклятое ущелье и станет горячими вратами, где они встретят свой рок. Никто до последнего не хотел верить, но надо отдать должное — это была неравная битва… Никто не хотел верить, но, видать, так решили небеса. Им было суждено пройти долгий путь и в конце разделить участь тех трех сотен храбрых мужчин, что полегли в славной земле Фермопил.       Сражаясь, люди и боги хранили светлую надежду, но все понимали …       Если не произойдет чудо, этим вечером они будут ужинать в аду.

***

      Вдруг странный и пугающий звук раздался в долине. Он шел издалека, из самых глубин армии гномов, и мало кто из сражавшихся на передовой мог увидеть, что было источником. Но этот звук заставил всех бойцов обеих сторон невольно замереть от страха. Это был чудовищный, громоподобный рев, и чувство, которое он нес, сложно ограничить словом ненависть… Так ревели демоны.       — О нет… Они привели свое чудовище! — отчаявшись, закричала Сан и уронила копье.       Не так далеко от нее стоял бог медведей Балор. Поднявшись на задние лапы, он пристально вглядывался вдаль. Поняв, в чем дело, он громко произнес со смесью подавленности и ужаса, но надеясь все-таки обнадежить союзников:       — Увы, принцесса, их демона здесь нет. Это Лайен…

<~~~~>