Степной волк

8 сентября 2000 г. 12:30 Улицы Косой аллеи наполняются людьми примерно к полудню. Гермиона наслаждается последними лучами теплого сентябрьского солнца, поскольку, типично для Лондона, со дня на день на них обрушится сезон дождей. Гарри держит маленького Тедди на плечах, рассказывая ему о Хогвартсе, магии и разных магазинчиках. Гермиона идет чуть поодаль, наблюдая со стороны за взаимодействием своего лучшего друга и его крестника. Когда друзья доходят до небольшой кофейни, встречают на пороге взволнованную Андромеду, готовую забрать внука в свои теплые объятья. Мальчик тянется к любимой бабушке и, на прощание помахав им маленькой ручкой, они скрываются в толпе. Друзья занимают свободный столик на веранде, и Гермиона, молчавшая до сих пор, тяжело выдыхает. Мысли о войне, даже спустя два года, не покидают ее, особенно здесь, в этой аллее. Гарри, напротив, выглядит счастливым, хоть и немного усталым. Легкая меланхолия, поселившаяся в его глазах еще со времен смерти Седрика, понемногу отступала. Приятная на вид официантка приносит им две чашки кофе, и девушка только сейчас отмечает некую несвойственную Поттеру нервозность. Он крутит кружку в руках, проводя пальцами по узорам, не поднимая на нее взгляда. — Я хотел кое-что обсудить, в общем-то… — как-то неловко и даже нескладно произносит Гарри, наконец поднимая на нее глаза. На щеках у него заметен легкий румянец. — Я бы хотел сделать Джинни предложение, — выдыхает фразу почти сразу, скомкав в середине. Осознание сказанного обрушивается на Гермиону резко, будто ведро холодной воды. Сначала шок, затем радость, а потом она вскакивает, едва не опрокидывая на себя кружку капучино, и обнимает друга, перегнувшись через стол. Поттер обнимает подругу в ответ, оказываясь лицом в ее мягких кудрях, и в этот момент счастье от того, что он окружен самыми близкими и родными ему людьми, разрывало его грудь. — Я подумал, вы же лучшие подруги, и… — продолжает юноша, когда их объятья разомкнулись, — мне нужна помощь с кольцом. И временем. Боже, я бы сделал это хоть сейчас! Но девушкам же нравится правильно подобранный момент? — Да, — смеясь, отвечает Грейнджер. — Мы любим, когда вы прилагаете усилия. — Поможешь? И Гермиона вдруг понимает, что, впервые за много недель, сейчас она по-настоящему счастлива.

***

9 сентября 2000 г. 10:20 Главная площадь деревни Хогсмид мало изменилась с 1998 года. Только, разве что, пара пристроек да мелких магазинов, закрытых на ремонт. Малфой оглядывает таверну «Три метлы» и ощущает странную пустоту. В будний день, в отсутствии студентов из Хогвартса, место кажется непривычно тихим и отчужденным. Министерство выделило им номера на втором этаже, и Грейнджер с Мёрфи в неловком молчании топчутся у стойки регистрации. Мадам Розмерта записывает их имена и косится на него третий раз за сегодня, перепроверяя записи. — Прошу прощения, — прокашлявшись, обращается к ним управляющая. — У нас сейчас два свободных номера. Двухместные, с раздельными кроватями. Я полагаю, мы разместим мужчин в одном, а мисс Грейнджер… Нет. Нетнетнетнет. Мерлин, не поступай с ним так! — Ни в коем случае! — аврор стучит кулаком по стойке, но, стушевавшись под взглядом мадам Розмерты, убирает руку в карман мантии. — Я не буду ночевать под одной крышей с этим… — он морщится, словно что-то скользкое и противное коснулось его языка. — С кем? — Малфой почти рычит и тут же ругает себя за то, что ведется на такие дешевые провокации. — С вонючим Пожирателем, — выплевывает Мёрфи с ледяным спокойствием. Драко сжимает кулаки, готовясь развернуть к себе его самодовольную физиономию. Салазар его подери, давно Малфой не испытывал такой ненависти. Он держит себя в руках лишь благодаря невероятной выдержке, иначе, видит Мерлин, он бы с удовольствием размазал его по стенке паба. Голыми руками, как чертов маггл. — Мы с Грейнджер вполне сможем выдержать общество друг друга на одну ночь, ведь так? — уже легче, почти весело, высказывает свое предложение аврор, и его интонация совсем не нравится Малфою. Не нравится даже больше, чем все, что вырвалось из его поганого рта минутой раньше. Ведьма за стойкой теряет терпение, барабаня пальцами по темному дереву в ожидании окончания спектакля. Грейнджер устало потирает переносицу, выпускает судорожный вздох и наконец нарушает молчание. Давай, пошли его к черту, Грейнджер. Выскажи ему все, что думаешь. — Все в порядке, — она обращается к мадам Розмерте, игнорируя двух пышущих откровенной злобой мужчин. Все в порядке? Все в порядке? — Разместите их отдельно. Я попрошу директора выделить мне комнату в преподавательском крыле. «Ладно, это можно считать за "в порядке"», — думает Малфой, берет свой чемодан и один из двух ключей, лежащих на стойке регистрации. Проходя мимо Мерфи, он намеренно задевает его плечом чуть сильнее, чем следовало бы, и поднимается на второй этаж под грубую ругань аврора. Палочка в кармане мантии жжется и манит, и рука почти к ней тянется, чтобы бросить в того какое-нибудь непростительное, но вместо этого он скрывается за поворотом и устало выдыхает. Замечательно, Малфой. Просто прекрасно.

***

9 сентября 2000 г. 12:56 Минерва ставит на стол три чашки с горячим чаем. Гермиона сидит в кресле напротив директорского стола, на соседнем кресле - Шон Мерфи, а в дальнем углу кабинета, словно тень, стоит Малфой, будто пытаясь слиться со стеной. Гермиона пытается игнорировать нарастающее в комнате напряжение, и оттого рассматривает убранство кабинета. С грустью отмечает на столе вазу, полную засахаренных лимонных долек. МакГонагалл следит за ее взглядом и улыбается одними уголками губ. — Надеюсь, ты простишь мне мою сентиментальность, — с печалью в голосе произносит женщина. — У меня так и не хватило духу избавиться от них. Наверное, они уже не годятся для угощения. Гермиона понимающе кивает, отпивая глоток чая. На секунду прикрывает глаза, позволяя приятному теплу разлиться по телу. Мягкий вкус лаванды, вербены и липы напоминает ей о прошлом, и девушка откладывает кружку в сторону, отгоняя ненужные мысли. — Вы пришли поговорить о мистере Томпсоне, — не спрашивает, утверждает. — Боюсь, я мало что могу поведать вам о нем. Единственный раз, когда нам удалось серьезно поговорить, был последний учебный день в девяносто седьмом году. — Он обратился к Вам за помощью? — уточняет Гермиона, неловко поерзав в кресле. Ее нога под столом то и дело касается ноги Мерфи, и эта вынужденная близость доставляла дискомфорт. — Именно так, — кивает директор и сложила руки перед собой в замок. — Я так и не узнала, от кого ему стало известно о ваших мерах предосторожности в отношении родителей… Минерва осторожно подбирает слова, как бы пытаясь сохранить некий секрет, который, по стечению обстоятельств, таковым уже не являлся. Гермиона с благодарностью смотрит на бывшего профессора трансфигурации, и ей до боли сейчас хочется протянуть руку к ней и успокоить. А может, выплакаться? Она старается на смотреть на коллег, но голос Мерфи врывается в разговор так резко и бесцеремонно, что девушка невольно вздрогнула. — Итак, он попросил вас стереть его родителям память и укрыть в безопасном месте, — мужчина делает жест, как бы подгоняя разговор рукой, и выводит в своей записной книжке пару строк. — Вы спрятали их во Франции и помогли ему скрыть тот факт, что он — магглорожденный, чтобы мальчик закончил школу. Как похвально, — когда с его губ срывается легкий смешок, Гермиона вдруг ловит себя на мысли, что у них с Малфоем было намного больше общего, чем они догадывались. МакГонагалл кивает и будто бы впервые видит сидящего перед ним мужчину. Взглядом проходится по нему, медленно и оценивающе, и поджимает губы в тонкую линию. Гермиона знает это выражение слишком хорошо. Если бы Мерфи сейчас сдавал экзамен, то получил бы крепкое «неудовлетворительно» за свое поведение. — Этот Дастин знал, что Грейнджер сделала со своими родителями? — вдруг подает голос Малфой, и Гермиона рефлекторно поворачивается к нему. — Да, — подтверждает его мысль директор, и ужас накатывает на девушку медленной волной. — Он лишь сказал, что где-то услышал… Боюсь, большего мне узнать не удалось. — Что же, благодарю за Ваше участие, директор, — говорит Мерфи, вставая со своего места. — Я пойду переговорю с учениками, если вы не против. Может, кто-то здесь был знаком с Дастином. С этими словами он складывает свою записную книжку в карман мантии и, шутливо откланявшись, направляется к выходу. Его кружка на столе осталась нетронутой, как и Малфоя, который провожает аврора мрачным взглядом. Гермиона благодарит бывшего профессора, тоже намереваясь подняться, но МакГонагалл жестом призывает девушку подождать. — Могу я поговорить с вами наедине? — участливо спрашивает Минерва. Малфой, уловивший намек, отрывается от стены и выходит. Когда в кабинете наконец становится тихо, женщина выпускает тяжелый вздох. Гермиона догадывается, о чем пойдет речь, и в кончиках пальцев неприятно покалывает от напряжения. Минерва поднимается с директорского кресла и мерит шагами кабинет, подбирая необходимые слова. В конце концов то, что она говорит, звучит для Гермионы почти как приговор. — Шанс того, что вам удастся вернуть своим родителям память, ничтожно мал, Гермиона. Вот оно. То, в чем она боялась признаться даже самой себе. Слова, вырвавшиеся наружу и заполнившие собой все пространство. Слова, которые и самой директриссе произносить мучительно больно. — Слишком много времени прошло, — глухо соглашается Грейнджер. — Если заклятие еще обратимо, то последствия могут быть… непредсказуемыми, — продолжает свою мысль женщина, оставив свой бесцельный марш по комнате. — Гермиона, я хочу вам помочь. Но чем дольше мы ждем, тем призрачнее надежда на успех. — Но, профессор… — почти умоляет девушка, тут же поправляясь, — …директор… Как я могу сейчас их вернуть? Когда все еще так опасно? МакГонагалл рассеянно кивает. Гермиона чувствует себя тяжело и неуютно в этом кресле. Словно ее мягкий бархат утягивал ее вниз, словно она вязла в нем, как в болоте. Она поднялась, поправляя мантию, и посмотрела бывшей преподавательнице прямо в глаза. Решительно. Упрямо. — Я понимаю, что рискую. Рискую никогда не вернуть им память. Рискую никогда больше не увидеть. Но их жизнью, — ее голос почти срывается, и она делает вдох. — Их жизнью я рисковать не стану. Минерва мягко обнимает свою любимую ученицу за плечи, и чувствует, как они медленно вздрагивают, когда она обнимает ее в ответ.

***

9 сентября 2000 г. 14:01 Полупустой Хогвартс навевает тоску. Студенты и преподаватели заканчивают свой последний на сегодня урок, и Гермиона слышит голоса, доносившиеся из кабинетов. Девушка проходит по коридорам, поднимается по лестницам, ведущим вверх, все выше и выше, и наслаждается внезапной тишиной любимой школы. Портреты на нее оглядываются, узнавая, а кто-то даже изрекает слова благодарности. Но больше всего ей сейчас хочется почувствовать себя не героиней войны, спасшей магический мир вместе со своими друзьями. Она хочет себя почувствовать обычной студенткой, наслаждающейся беззаботной жизнью. Окунуться в прошлое. Именно в прошлое, ведь сейчас, некогда внушающие безопасность, стены Хогвартса давят на нее силой хранящихся в них воспоминаний. Гермиона не замечает, как ноги ведут ее прочь от мест, напоминающих ей о былых годах, и приводят ее в единственное место во всем замке, не значащее для нее абсолютно ничего. Башня прорицаний. Девушка ступает по небольшой винтовой лестнице, погруженная мысли о прошлом, когда замечает на одной из ступенек что-то круглое, блестящее. Подняв предмет, она обнаруживает, что держит в руках стеклянный шар, похожий на тот, что был у Трелони. Или те, что сотнями и тысячами разбились в ту ночь в Отделе тайн. Гермиона аккуратно вытирает стеклянную поверхность от пыли. Завороженная игрой солнечного света или накатившей ностальгией, она почему-то ожидает, что магический предмет вспыхнет, заискрится или покроется пеленой густого тумана. Приоткроет какую-то завесу, спрятанную от нее до сего момента. Но шар остается таким же прозрачным и чистым. Никакой магии не происходит. Решив отнести предмет хозяйке, Грейнджер поднимается вверх по лестнице, остановившись у кабинета прорицаний. Убедившись, что из-за двери не слышно голосов, она аккуратно стучится прежде чем зайти. В комнате стоит аромат трав и благовоний, и атмосфера легкого дурмана вызывает в девушке желание поскорее уйти прочь. Она обнаруживает Сивиллу у окна, стоящую к ней спиной. Кажется, ведьма задумалась о чем-то и не услышала шагов девушки. — Профессор? — окликает женщину Гермиона. Когда та не отвечает, Грейнджер решила положить шар на стол и поспешно ретироваться, пока ее не упрекнули в бестактности и нарушении связи с космическим пространством. Но стоило ей опустить шар на деревянную подставку, что-то внутри него привлекает ее внимание. Легкая темно-бордовая дымка, заполнившая его за считанные мгновения, заставляет девушку оторвать от него руки, словно ошпарившись. — Профессор! — пробует она еще раз достучаться до Трелони, но та стоит, не шелохнувшись. В кроваво-красной дымке вырисовываются силуэты, снующие туда-сюда. На секунду девушке кажется, что один из них скорчился, оборачиваясь огромным волком. Затем он поворачивается, словно увидев Гермиону через толщу стекла, разделяющего их, и бросается к ней, сверкая острыми клыками. Девушка машинально отшатнулась и, споткнувшись о собственную мантию, рухнула на пол. Все, что она видит перед собой сейчас — два черных глаза и жестокий волчий оскал. — Неприкаянные… — сетует Трелони, и ее голос, донесшийся до Гермионы будто из-под толщи воды, на секунду выводит ее из оцепенения. — Никогда не попадут домой… Они никогда уже не попадут домой… — Кто не попадет домой, профессор? — негромко спрашивает Гермиона, стараясь не смотреть ни на шар, ни на озлобленное существо внутри него. Сивилла медленно поворачивается, и Грейнджер может поклясться — глава у нее были такие же черные, как у зверя. Ее фигура сгорбилась, неестественно скрючилась, будто ей было больно. Женщина направляет на ведьму указательный палец и смеется. — Ты никогда не вернешься домой. И он никогда не вернется домой, — и снова истерический утробный хохот заполняет комнату. — Гримм стоит у тебя за спиной. Смерть. Предатель. Последний в своем роду. Нужно вставать и уходить. Бежать отсюда, пока пятки сверкать не будут. Бежатьбежатьбежать. — И остановить его может лишь тот, кто предатель дважды, — таким же неестественно низким голосом продолжает Трелони, заливаясь смехом. — Но никто из вас уже не вернется домой. Оцепенение отступает в нужный момент, потому как профессор прорицания, направившись в ее сторону, уже готова схватить девушку за руку. Гермиона вскакивает на ноги и выбегает из кабинета так быстро, что Сивилла, отойдя от дурманящего наваждения, даже не успевает окликнуть внезапную гостью. В легких разгорается огонь, а ноги, уже почти ватные, готовы подкоситься от напряжения. Гермиона бежит вниз по ступеням, не разбирая ни поворотов, ни этажей, пока лицо ее не встречается с прохладным осенним воздухом.