Когда выпадает Хагалаз

            Драко искренне не понимал, как Тора оказалась на Слизерене.             Уже в тот момент, когда мисс Ларсон впервые открыла рот, половина стола, за который она намеревалась сесть сразу после распределения, поняла, что прямолинейности в новенькой многовато для хитрых и изворотливых. – Мисс Ларсон, в Хогвартсе не принято носить доспехи и оружие! – заявила уже развернувшейся к ней спиной новенькой профессор Макгонагалл. – И уж тем более так вызывающе краситься! На первый раз я не буду снимать с Вас за это баллы, однако впредь прошу Вас следовать установленным в школе правилам неукоснительно. – Неженки болотные…, – буркнула Тора якобы себе под нос, но довольно отчётливо. Затем с силой развернулась на пятках, ввинчивая раздражённый взгляд в профессора, который удивительным образом кооперировался на её лице в вежливой, почти приветливой полуулыбкой. – Фру Макгонагалл, герр Дамблдор уже предупредил меня о форме и макияже, однако я не вижу ни единой причины, почему я должна ослаблять свою боеготовность в случаях, если нахожусь в помещениях с хилыми и немощными. – Во-первых, профессор Макгонагалл и директор Дамблдор, – педантично поправила декан Гриффиндора. – А во-вторых, о какой немощности идёт речь? – О немощности британских магов, фру, – упрямо, но парадоксально спокойно повторила Тора. – О немощности магов, решивших, что палочка убережёт их от всего на свете, – девочка, словно случайно, поправила гарду кинжала, поиграла бровями и приподняла губы в ухмылке. – Мы обсудим расхождения в философии скандинавских и британских магов позже, мисс Ларсон. И минус три балла со Слизерина, – Макгонагалл прищурилась и вздёрнула подбородок, глядя на студентку. – За неумение слышать замечания.             Тора изогнула одну бровь, с сомнением посмотрев на профессора, и спросила риторически: – А с неожиданно напавшей виверны у англичан тоже баллы снимать принято? – затем, будто бы опомнившись, девочка улыбнулась и продолжила. – А, простите, конечно, вы используете палочки, чтобы как досточтимый сэр Кэдоган проткнуть ей язык.             Пока Минерва искала, что бы такое ответить наглой студентке, та уже успела извиниться и пойти решительным шагом к столу факультета. Кричать что-то вдогонку девочке было бы слишком… неуважительно по отношению к самой себе, поэтому Макгонагалл ничего не оставалось, кроме как по кошачьи фыркнуть, и пойти со стулом и шляпой прочь из большого зала.             Драко, глядя на то, как к их столу подходит это ходячее воплощение валькирии, настороженно вглядывался в лицо новенькой. Он был впечатлён – впервые на его памяти Минерва Макгонагалл почти потеряла лицо, и это событие принесло ему какое-то злорадное удовольствие. Однако, помимо смутного наслаждения, Драко ощутил глубокую растерянность. С одной стороны, новенькая выступила против декана противоборствующего факультета, но с другой – нельзя сказать, что в ней есть хоть капля уважения к британским магам как таковым. С третьей, Драко почувствовал неловкую зависть: Ларсон так лихо противостояла нормам и идеям, так отчаянно отстаивала свою точку зрения, что Малфой отчётливо осознал, что хотел бы быть таким же. Его нервы защекотало то самое чувство, которое мучило его накануне встречи с Гарри Поттером: понимание того, что у кого-то есть что-то, необходимое ему, заставляло кровь Малфоя желать объединения с этим человеком. И он готовился сказать «Привет» первым, протянуть руку, прощупать почву и, возможно, подружиться – сделать то, что не вышло с Золотым мальчиком, – но…             Но Ларсон решила за него. Сев за стол, она первым делом окинула сокурсников снисходительным взглядом и выдала: – Ладно в школе, но дома-то хоть кто-то из вас занимается фехтованием?             Первым откликнулся Люциан Боул, затем подтянулись и другие парни, и уже к концу ужина вокруг Торы сформировался кружок особо боевых слизеринцев, которые были не прочь не только в магической дуэли сойтись, но и скрестить клинки забавы ради. Вклиниться в их бурное обсуждение техник владения мечом Драко уже не мог, а потому ему оставалось лишь искоса наблюдать за новенькой и выжидать.             Однако ни во время общего знакомства в гостиной, ни на следующий день возможность поболтать с Торой так и не представилась. Краем уха Малфой слышал обрывки информации, которой делились друг с другом Панси и Астория. Так он узнал, что новенькая – чистокровная и происходит из рода потомственных драконоборцев. Её прабабушкой по материнской линии оказалась Ликорис Блэк, которая в своё время сразу после окончания Хогвартса уехала в Швецию поближе к Коппарбергскому заповеднику ради изучения особенностей драконьей крови, а уже там, в небольшом селении коренных скандинавских магов, познакомилась с Арвидом Обергом – чистокровным драконологом и довольно сильным волшебником. Последний на тот момент уже успел поработать с Ньютом Саламандером над главой его книги о Шведском тупорылом драконе и теперь научно изыскался на тему наличия особого драконьего языка по типу парселтанга. Об итогах изысканий сплетни умалчивали. Драко и рад был бы уточнить подробности, но не показывать же свой интерес главным болтушкам факультета, ей-Мерлин!             Тем временем первая неделя учёбы подходила к концу. Драко успел основательно достать Поттера своими пародиями на дементора и даже получить за безобидные шутки отработку у Макгонагалл (вредная кошка!), а Тора продолжала уверенно тащить планку Слизерина в межфакультетском соревновании вниз нежеланием расставаться с кинжалом. С боем, но Джемме удалось прийти с новенькой к консенсусу относительно одежды и макияжа: из всего облачения Торы видимыми остались только перчатки, остальные же элементы сбруи, как докладывала новостная сводка Паркинсон, Ларсон согласилась носить под одеждой; макияж с рунами в свою очередь получил официальное разрешение от декана быть на лице девочки в дни национальных праздников при его планомерном отсутствии в повседневной рутине.             Но вот оружие Ларсон готова была отстаивать ценой собственной жизни. Оказалось, что несчастный клинок был ко всему прочему ещё и ритуальным, и для скандинавской волшебницы символизировал её связь с родом и предками. Диалог на этом заявлении зашёл в тупик: преподаватели не могли позволить ученице разгуливать по школе с потенциально опасным колюще-режущим предметом, а потому снимали баллы и назначали отработки, ученица в свою очередь не могла позволить преподавателям его отнять, и потому смиренно принимала наказания, чтобы на следующий день опять прийти на занятия с незабвенным клинком. За плечами Ларсон были два похода к директору и три беседы с деканом, но особых результатов видно не было. К субботе битва за кинжал остановилась на отметке «Пора пересматривать правила», чего с Хогвартсом не случалось уже больше сотни лет.             Выходные также отметились активной фазой женской возни в спальне третьего курса Слизерина. Причиной накала отношений (помимо улетающих в Чёрную дыру баллов факультета) стал преимущественно мужской круг общения новенькой, за что последняя оказалась в своеобразной опале от остальных мучимых пубертатом однокурсниц. Стратегия Паркинсон и примкнувших к ней подружек была бы неплоха, если бы оказывала на жертву бойкота хоть сколько-нибудь значимый эффект: Ларсон, кажется, вообще не заметила холодного обращения сверстниц. Ей хватало редких диалогов с такими же любителями звона стали в гостиной по вечерам, чтобы чувствовать себя вполне комфортно.             В остальном же день Торы складывался из утренних тренировок с клинком у Чёрного озера, честного посещения всех занятий с последующими отработками, выполнения домашних заданий и нескольких тихих часов перед сном за пологом кровати. Чем конкретно девочка занимается в эти периоды отрешённости, соседки по комнате узнать сами так и не смогли (что-то странное ощутимо обжигало кончики их пальцев, стоило прикоснуться к бархатной ткани-занавеске), а Ларсон рассказывать не спешила. Лишь свет люмоса подтверждал бодрствование студентки после восьми вечера.             Неделя вооружённо-пофигистичного (первое – со стороны Панси и ко, второе – со стороны новенькой) противостояния закончилась закономерным взрывом: в воскресенье вечером Паркинсон перехватила Тору за руку, когда та уже намеревалась в привычной тишине прошествовать к своему койко-месту. – Ты не хочешь извиниться? – нагло и с вызовом начала Панси, чувствуя за спиной поддержку однокурсниц. – Это ещё за что? – выгнула бровь Ларсон, замирая на месте и слегка поворачиваясь корпусом к Паркинсон. – Ну как это за что? – протянула темноволосая, а после с силой притянула Ларсон ближе и прошипела в лицо. – За наглое поведение. – Только после тебя, милочка, – Ларсон с улыбкой прищурилась. По её телу пробежали странные бледно синие ниточки молний, и Панси вскрикнула, почувствовав лёгкий удар током. – Не советую хватать за руку всех подряд. Это как минимум невежливо. А ещё не стоит прикасаться к чужим вещам и совать нос в чужую жизнь. Вы думали, я не узнаю?             Паркинсон нелепо пялилась на Тору, баюкая повреждённую руку, хотя и книззлу было понятно, что ничего жуткого с конечностью не произошло. Однако это стало поводом для других девочек сделать шаг вперёд и стать плечом к плечу с идейной союзницей. – Наша вина, но и ты неправа, – взяла слово более рассудительная Дафна, удерживая девочек от ответной магической реакции. – Ты на чужой территории, но игнорируешь хозяев. – Не знала, что среди вас есть наследницы основателей этой школы…, – саркастично процедила Ларсон. – А хотя… их же и нет! Тогда, уж извините, но мы здесь в равных условиях.             Дафна и Тора несколько минут сверлили друг друга взглядами. Наконец Гринграсс продолжила: – Не в равных, Ларсон. Это – Британия. Здесь свои обычаи и традиции. Ты не можешь приехать сюда и диктовать свои условия. Мы итак из-за тебя баллы теряем. Твоя упёртость сказывается на всём факультете. – Я пошла навстречу в разумных пределах…, – попыталась отстоять свою позицию новенькая, но Дафна не дала ей договорить. – Но этого недостаточно, – тон Гринграсс подразумевал крайнюю степень возмущения. – Либо принимай правила игры, либо вали обратно к своим тупорылым драконам, раз уж они единственные, с кем твоя семья готова искать общий язык.             Повисла звенящая тишина. По Ларсон бегали молнии, девочки сжимали палочки, готовясь дать ответ. Грядущую бойню прервала Джемма, заглянувшая в спальню. – Что у вас тут твориться? – оценив ситуацию, староста достала палочку и встала между третьекурсницами. – Обсуждаем разницу культур, – не сводя взгляда с Ларсон, ответила Дафна. – Немедленно убрали палочки, – не терпящим возражений тоном приказала Джемма. – Ларсон, за мной. Кажется, директор нашёл выход из ситуации с твоим кинжалом.             Тора остановила треск молний на теле, окинула ещё раз оппоненток презрительным взглядом и молча покинула спальню под ответным огнём горящих ненавистью глаз в сопровождении конвоя в лице старосты. Вернулась девочка спустя полтора часа чем-то страшно довольная и, не говоря ни слова, шмыгнула за полог.             Понедельник ознаменовался отсутствием ожидаемых замечаний к Ларсон со стороны преподавателей. Когда Макгонагалл, вместо уже привычной тирады, проигнорировала гарду на поясе Торы, Драко знатно удивился. Присмотревшись к новенькой, он заметил, что чёрные ножны кинжала сменились тёмно-зелёными, в материале которых слизеринец узнал кожу василиска.             С завершением потерь за внешний вид стала заметна польза, приносимая Ларсон факультету: девочка была удивительно хороша в Чарах и ЗоТИ, на которых регулярно получала по пять-десять баллов за урок. Ещё одной сильной стороной новенькой оказались полёты: впервые увидев Тору в небе, Драко потерял дар речи. Она была молниеносна и манёврена, однако играла грубо и даже немного жестоко. Конечно, отборочные будут лишь в октябре, но Малфой уже начинал переживать за своё место ловца. Тем не менее, полёты стали веской темой, на которую наконец можно было начать диалог с Ларсон, и потому сразу после урока, не теряя времени зря, Драко отбрехался от Панси и прочих, отправив их вперёд в замок, а сам присел на трибуны в ожидании, надеясь выловить задержавшуюся из-за «специфических деталей гардероба» в раздевалке Тору.             Девочка вышла спустя минут десять и сразу двинулась к замку. Драко встрепенулся и нагнал её. Заметив попутчика, Ларсон взглянула на него мельком, но продолжила путь. – Ты отлично держишься на метле, – решил начать с комплимента Малфой. Тора самодовольно усмехнулась и посмотрела на него чуть более внимательно, как бы позволяя продолжить. – Мы, кажется, ещё не представлены друг другу, – мальчик остановился, Ларсон тоже. – Драко Люциус Малфой, сын Люциуса Абракаса Малфоя и Нарциссы Друэллы Малфой, урождённой Блэк, – слизеринец отвесил лёгкий полупоклон. – Дочь Сигвальда Ормарра и Вельвы Хильды – Тора Сольвейг Вельва Ларсон приветствует тебя, – девочка приподняла клинок из ножен и с силой загнала его обратно. Раздался резкий стук, который перетёк в странный высокий звон, на что Тора задорно улыбнулась. – Предки засвидетельствовали наше знакомство. – У вас принято такое приветствие? – нахмурился Драко. – Да, предкам виднее, с кем стоит иметь дело, – убеждённо заявила Ларсон, поправляя мантию и продолжая движение к замку. – Я ещё не видел, чтобы ты с кем-то так же знакомилась, – заметил Малфой. – А мне никто пока официально и не представлялся, – пожала плечами Тора. – Играешь в квиддич? – Драко решил вернуться к животрепещущей для него теме. – Прости, предпочитаю гонки на мётлах, – в голосе Ларсон звучала лёгкая снисходительная насмешка. – Не понимаю интереса к игре, в которой всё решают, в сущности, два участника. – О чём ты? – опешил Драко, впервые столкнувшийся с открытой критикой любимого магического спорта. – Очки, которые команда может получить за поимку снитча, создают непоправимый дисбаланс и практически обесценивают работу остальных членов команды, – спокойно пояснила Тора, поднимаясь по лестнице. – Но ведь его и поймать труднее всего…, – растерянно попытался отстоять хобби Малфой. – И это ещё один недостаток: игра из-за правил может длиться месяцами! Это же жутко неудобно! – Ну хоть в чём-то ты похожа на обычную девчонку! – со смехом выдал Драко в ответ на экспрессию однокурсницы. Та нахмурилась, но после, решив, видимо, не тратить нервы и силы, улыбнулась нейтрально и промолчала. Мальчик в свою очередь не готов был так быстро заканчивать диалог, и удобная тема подвернулась тут же. – А про какие гонки ты говорила? – Гонки на мётлах с драконами, – просто ответила Тора, но, заметив откровенно огромные глаза собеседника, всё же пояснила. – У нас в деревне уже Мерлин знает сколько лет есть развлечение, которое подхватили и другие страны: мы прокладываем гоночную трассу через заповедник и соревнуемся, кто пролетит быстрее, избегая драконьих атак. Сейчас это международное состязание. Удивлена, что ты не слышал. – Прости, меня просто больше квиддич увлекает, – попытался, не теряя достоинства, оправдаться Драко. – Но в твоём описании звучит интересно. Я бы съездил посмотреть. – Признаться, смотреть не так интересно, как участвовать, – с грустью заметила Тора. – Дело в том, что территория заповедника – закрытая зона, а потому зрители съезжаются в начальную точку маршрута, чтобы поддержать участников, а потом просто аппарируют в конечную. – Звучит не очень, – протянул Драко, приоткрывая дверь замка и пропуская девочку вперёд. Ларсон приняла такую галантность, слегка кивнув головой в знак признательности. – Погоди, ты, что, уже участвовала в подобном? – Только в детской версии с дракончиками, – смутившись, созналась Ларсон. – Они активней взрослых особей, но не настолько огнеопасны.             Разговор плавно соскользнул на особенности драконьего племени, потом на технические характеристики мётел. Однокурсники не заметили, как дошли до подземелий. Следующими в расписании стояли Зелья, и Драко, не желая терять налаженный контакт, мимоходом предложил сесть вместе, на что Ларсон ответила ожидаемым согласием: с остальными однокурсниками она по-прежнему ладила так себе, а потому частенько оказывалась в паре с Лонгботтомом, с которым в контексте Зелий вообще никто дел иметь не хотел.             Зайдя в класс, они заняли одну из свободных парт в ближней к преподавательскому столу части кабинета, чем вызвали неизбежный шёпот, дополненный яростными взглядами Паркинсон, которая, хоть и сидела с Дафной, не желала видеть соседство объекта обожания с другой дамой, особенно если этой дамой была зазнайка Ларсон. Выяснению отношений помешал влетевший в помещение профессор Снейп, который с места в карьер начал объяснение нового рецепта.             В ходе совместного урока выяснилось, что Тора: а) решительно ничего не понимает в Травологии, б) закономерно плоха в Зельях. Малфой тихо похихикивал с её неумелых потуг вычислить, какие из крыльев муховёртки правые, а какие – левые. – Чего смеёшься? – обиженно буркнула Ларсон, пытаясь нарезать листья папоротника. – Мне казалось, девчонки хороши в том, что касается готовки, – подшучивая над соседкой, весело протянул Драко, забирая у девочки нож и ловко кромсая ингредиент. – Я тебе что, домовой эльф? – недоумённо-возмущённо парировала Тора. – Туше, – признал Драко. – И всё же, ты хороша в Чарах и ЗоТИ, не филонишь с домашками, так откуда такие проблемы? – Дракона зельями не сразишь, следовательно, особой нужды в них не было. Плюс, с флорой и фауной в деревне беда. Вот эти предметы и хромают. – Хочешь, я с тобой дополнительно позанимаюсь? – неожиданно даже для самого себя предложил Драко. – Как минимум в Зельях я точно лучший на потоке. А ты за это научишь меня тому трюку, который ты сегодня на полётах показала? – Равноценный обмен? Мне нравится, – довольно кивнула Тора. – Обсудим детали после урока? – Идёт. А пока подай мне, пожалуйста, третью миску слева.             До конца урока Малфой старательно вытаскивал их варево на уверенное «Превосходно», пока Ларсон честно пыталась не путаться под рукой. Декан смотрел на их симбиоз сквозь пальцы и даже не пытался сбить установившийся ритм работы. Кажется, его радовал сам факт, что проблемная новенькая хоть с кем-то пошла на контакт. Правда, их махинация не прошла мимо одноклассников: гриффиндорцы злобно сверлили Тору взглядами, а покрасневшее от злости лицо Паркинсон обещало девочке тяжёлый вечер.             Отсутствие отработок благостно сказалось на Торе: как минимум, у неё появилось больше свободного времени, которое, недолго думая, монополизировал Драко. По крайней мере, в вечер понедельника. Мальчик провёл новенькую в библиотеку, где дети заняли столик в глубине зала, за стеллажами по истории магии. В результате импровизированных дополнительных Малфой выяснил, что из списка предметов по выбору у них с Торой совпадают две дисциплины – Древние руны и Нумерология, – и если в последней уровень их знаний примерно равен, то в первой девочка на две-три головы лучше него. Казалось, будто у Ларсон Древние руны – это первый алфавит родного языка, что, по рассказам самой девочки было недалеко от истины.             Малфой был удивлён, услышав, что вместо УзМС новенькая выбрала Прорицания. – Почему?! Ты же так хорошо знаешь драконов! У тебя в роду столько драконологов! – недоумевал Драко, засыпая собеседницу восклицаниями. – Именно поэтому и не взяла, – спокойно ответила Ларсон. – Всё, что нужно знать для убийства дракона, я уже знаю. А остальные зверушки меня мало волнуют. – Вот поэтому ты и рискуешь получить «Тролль» по Зельям, – важно заключил слизеринец, прожигая Тору укоризненным взглядом. – И вообще, как ты могла выбрать бесполезнейший предмет во всём Хогвартсе? – Хей, Прорицания не так уж плохи! – вступилась за выбранную дисциплину Ларсон. – По крайней мере, мои учителя вели их весьма толково. – Ты уже начинала изучать Прорицания? Зачем? – Из-за деда по маминой линии. Он – потомок Мопсуса. – Того самого?! – в этот самый момент Малфой понял, что дружба с Ларсон может стать джек-потом всей его жизни. – Ну да. Моя бабка – дочь Ликорис Блэк – была настоящей наследницей крови этого рода, – Драко на этих словах понимающе усмехнулся. – Всё её детство и юность прошли под эгидой величия идей Грин-де-Вальда. Прабабка поддерживала идею превосходства магов, да и прадед был из толерантных, так что в доме в те годы витала специфическая… атмосфера. Однако когда повзрослевшие бабушка Верданди с сестрой Брунхильдой и братом Сигурдом собрались было вступить в ряды сторонников Тёмного Лорда, вмешался Прометей Мопсус – мой дед и друг детства Сигурда. Он увидел, что другу грозит беда, и примчался к нам в Швецию, чтобы остановить Сигурда и его младших сестёр. Он предсказал поражение Грин-де-Вальда, и наша семья вместо активных действий решила занять выжидательную позицию. Пророчество сбылось, и Прометея спросили, чем его отблагодарить. Он попросил руки Верданди. – Ничего себе… И что, этот дар перешёл твоей матери и тебе? – Драко навострил уши. Сейчас решался вопрос его дальнейшего интереса к этой конкретной девочке. – Маме – нет. А вот мне и дяде действительно перепало. Правда, дядя не стал развивать талант, так, дурачится иногда в кругу семьи и друзей, а сам ритуалистом стал. Зато благодаря дару иногда может увидеть, удачно пройдёт ритуал или нет. Не всегда, конечно, но от однозначно неудачных моментов его судьба пока бережёт. К нему из-за этого такие очереди… – А ты, значит, в Невыразимцы податься хочешь? – Пока не знаю. Если честно, не хотелось бы пылиться в забвении. К тому же, я не в привычном смысле прорицательница, – таинственно закончила Тора и оглянулась, проверив, что никто на них не смотрит, а после быстро достала из сумки зачарованную флягу и промочила горло. – А ты кем хочешь быть? Зельеваром?             Драко вздохнул, осознавая, что пришла его очередь вскрывать карты. И сейчас его задачей было заинтересовать собеседницу, показать, что дружба с Малфоем – очень удачная идея. Что ж, пора применять семейные таланты. – Тоже пока не знаю…, – якобы задумчиво протянул Драко, копируя манеру отца. – Скорее всего пойду по стопам отца. Он у меня политик, – обычно это был однозначно выигрышный ход. Большинство его знакомых знали о влиянии Люциуса Малфоя на Министерство Магии Британии, и потому после этой фразы понятливо кивали и спешили записать себя в друзья маленького наследника большого дела его предков. Вот только с Ларсон трюк, почему-то, не сработал. – Вот как, – вежливо бросила девочка, но по её тону Малфой понял, что такое будущее кажется Торе не стоящим внимания. Это его одновременно оскорбило и восхитило. Было неприятно видеть, что всё, к чему стремились твои предки, обесценивается маленькой девочкой, но отец говорил, что иногда нужно говорить вещи, в которые не веришь, чтобы заполучить ценного союзника. А Тора однозначно могла стать очень ценным союзником: дар, великие предки, сильная семья, способная не обращать внимания на политику, – всё это было неоспоримыми преимуществами конкретной леди для поддержания с ней долгосрочных взаимоотношений. Поэтому, увидев угасающий интерес в глазах Ларсон, он поспешил продолжить. – Но это пока не точно. Может, я стану директором Хогвартса. Или даже Министром Магии… – А что тебя интересует? – Тора перебила его неумелые попытки исправить ситуацию и впилась в него внимательным взглядом. – Не отца, не семью, – тебя?             Драко почувствовал, как что-то внутри него оборвалось. Он впервые не знал, как правильно ответить. Он привык, что на всё есть готовые наилучшие ответы, но ещё никогда прежде правильным ответом не была искренность. – Я…, – Малфой сглотнул, чувствуя, как пересыхает язык. Он склонил голову и уткнулся взглядом в стол, – я… не знаю. – Жаль, – тихо обронила Тора. На секунду Драко показалось, будто в радужке глаз собеседницы гуляют молнии, а вокруг запахло озоном. Сквозь неестественный треск прорвался голос Ларсон, продолжавший мысль, – но время ещё есть. Да благоволит тебе Скульд, – странное пожелание повисло между ними.             Всё закончилось так же неожиданно, как и началось: секунда – и на него смотрят обычные льдисто-голубые глаза, а вокруг пахнет книжной пылью и древностью. Драко откашлялся и поспешил вернуться к Зельям, ради которых они собственно здесь и собрались. Они решали задачи, обсуждали ингредиенты. Потом вместе вернулись в гостиную, где разошлись: Малфой остался с друзьями в гостиной играть в волшебные шахматы с Забини, Тора же шмыгнула в спальню, пока Панси и Дафна обсуждали что-то на диване в дальнем углу общего помещения. Вечер шёл для слизеринца своим чередом, однако засыпал Драко в тот день со звоном этого ирреального пожелания в голове.             И всё же, Драко искренне не понимал, как Тора оказалась на Слизерене.