Когда выпадает Хагалаз

            Драко начинал задумываться о том, что Тору следовало отправить в Гриффиндор.             Только-только зародившееся общение было убито на следующий же день, и ­– ей-Мерлин – в этом не было вины Малфоя! Просто там, где он привык действовать хитростью, новая знакомая видела преступную слабость…             Дело было так: Драко на уроке УзМС несколько увлёкся в попытке доказать, что из этого увальня Хагрида не выйдет профессора, и в итоге получил травму. Конечно, мадам Помфри быстро справилась с проблемой, но, Моргана, это было больно! Да и планы пришлось срочно менять. Он виртуозно разыгрывал карту пострадавшего, успел написать отцу и даже уговорил целительницу оставить его в Больничном крыле. И вот во время большого перерыва началось паломничество разномастных слизеринцев к товарищу: кто-то заглядывал просто поддержать, кто-то оставался подольше, кто-то приносил сладости. Последних оказалось столько, что пришлось их гостинцы (безвредные и не очень) скармливать Крэббу и Гойлу. Наконец, к Малфою пришли Панси, Забини и Дафна. – Ну как ты? – тут же подлетела к нему Паркинсон. – Болит, Панс, – старательно изображая муки, протянул Драко. По глазам Блейза и Гринграсс-старшей было ясно, что ему не поверили. – Его обязаны уволить! – убеждённо заявила Панси, пытаясь погладить Малфоя по здоровой руке, от чего последний упорно уворачивался, поправляя то одеяло, то ворот медицинской пижамы. – Ты уже написал отцу? – Конечно, а как же? – довольно усмехнулся Драко, и паззлы в головах Дафны и Забини сложились. Те расслабились и постарались спрятать понимающие улыбки. – Но будет неплохо написать о ситуации и другим членам попечительского совета…, – намекнул Малфой, и Панси тут же подскочила. – Точно! – она уже бежала к двери, на ходу выкрикивая конец фразы. – Я напишу папе! – Ну что, болезный? – смеясь, Дафна села на место Панси, пока Блейз расположился на стуле для посетителей. – Да в норме я! – воскликнул Драко, замечая краем глаза открывшуюся дверь. На пороге замерла Тора с пачкой сахарных перьев. – Привет, Тора!             Дафна и Блейз повернулись в сторону подходящей к койке девочки, и их лица забавно вытянулись, что странно сочеталось с посмурневшим взглядом Гринграсс. – Так ты не пострадал? – выгнула бровь Тора, оставляя подарок на тумбочке и присаживаясь на соседнюю кровать. – Ну как…, – Драко смутился, поправляя повязки на руки. – Вообще меня, конечно, ранили… – Тогда ты всё-таки идиот, – хладнокровно и жёстко заключила Ларсон. Дафна и Блейз напряглись, предчувствуя разгорающийся конфликт. Малфой же опешил. – Что?!             Слизеринец действительно не ожидал, что вместо поддержки после травмы или признания за гениально использованную возможность получит оскорбления. Тора же смотрела на него как василиск на аппетитного кролика. – Во-первых, британские маги ещё слабее, чем я ожидала: вас способен ранить недоптица-переконь, у которого даже чешуи нет! – Ну знаешь…, – начал распаляться Драко, но был прерван. – А во-вторых, ты валяешься здесь, изображая больного, вместо того, чтобы отомстить глупому животному! – Я мщу! Но по-своему! Я отцу написал! – О Тюр, то есть ты решил спрятаться за папочку? Тебе тринадцать, Драко, не семь! – голос Торы сквозил презрением, от которого Драко стушевался, но признавать поражение, особенно в присутствии друзей (которые, к слову, тихо прыснули на выпад Ларсон), он был не готов. – Это называется долгосрочным планированием, дорогая, – снисходительно протянул он. – Кажется, тебе стоит поменьше упражняться с железками и побольше читать, а то так и до социального интеллекта великанов недалеко.             Тора вспыхнула. Она подскочила на ноги, и Драко буквально почувствовал разливающийся запах озона. Дафна медленно поднялась с кровати Малфоя и заняла оборонительную позицию рядом с Блейзом. Они оба вытащили палочки. – Да что ты знаешь, чтобы сравнивать потомка асов с потомками йотунов?! – Тора практически шипела, но шёпот её почему-то грохотал и придавливал. Драко струхнул и побледнел, утратив приобретённый стыдом румянец. – Воу-воу... Успокойся. Ты права, я не понимаю, о чём ты…, – пробормотал он, надеясь успокоить разбушевавшуюся однокурсницу.             Тора прикрыла глаза и секунд через десять всё стихло. – Ты идиот, – повторила она отчётливо и быстро покинула Больничное крыло. – Кажется, ты ей что-то прищемил, – растерянно протянула Дафна, возвращаясь на место.             Драко пролежал в медпункте ещё два дня, и новостная сводка Паркинсон заставляла его тревожиться: на первом же уроке Прорицаний вскрылись таланты новенькой, и, несмотря на критику полоумной Трелони, которой не понравилось, что слизеринка не признаёт других методов гадания, кроме рунического, девчонки с самых разных курсов родного факультета (остальные пока ещё побаивались воинственной девочки) теперь выстраивались в очередь к Торе чтобы получить предсказания, которые имели свойство довольно споро сбываться. Но игру с Хагридом и дурным гиппогрифом нужно было довести до конца, заодно Малфой надеялся, что Ларсон успеет остыть, чтобы можно было продолжить цивилизованный диалог без риска получить по голове элементальной магией.             Однако всё пошло книззлу под хвост: несмотря на все старания, расчёты и планы, Хагрида не уволили, а Тора на первом же завтраке, куда он явился во всём очаровании раненого рыцаря с перебинтованной рукой и измождённым видом, демонстративно проигнорировала его приветствие, заняв место с противоположной стороны стола. К ней тут же потянулись ребята и постарше, и помладше, и Драко почувствовал, как поводья факультета, которыми до этого он владел единолично, выскальзывают из его рук.             Так началось их вооружённое противостояние длинной практически в два месяца.             Сперва, конечно, Малфой пытался выровнять ситуацию и сгладить углы, но стоит признать, что извинения никогда не были его сильной стороной. В итоге попытки заговорить скатывались в подколы, всё более едкие раз от раза, но все они тонули в ледяном игнорировании Ларсон, которая день ото дня становилась всё неприступней и смурнее, хотя с её стороны ситуация, пожалуй, стала наиболее благоприятной с начала учёбы: Панси, в виду отсутствия инициативы общения с Драко со стороны Торы, несколько оттаяла и прекратила вызывать последнюю на открытый конфликт, а уж после пары совместных гаданий и вовсе записала её в разряд нейтральных, местами полезных однокурсников. Ларсон же успехи не трогали: она словно стала избегать людных мест, чтобы не напороться на студенток, которые выдвигали ей нескончаемый поток просьб о гадании.             Не сказать, чтобы это помогало. Популярность новенькой на факультете и за его пределами росла день ото дня. Слизеринцы смекнули, что дружить с Торой полезней, чем враждовать, а потому устраивали целые танцы с бубном, чтобы и со скандинавкой коммуникацию наладить, и под горячую руку Малфоя за предательство не попасть. Длилось это, правда, недолго: заметив, что Драко почему-то вместо агрессии изволил скорее шутки с новенькой шутить и вместо привычных по первым двум курсам издевательств ограничился подколами и небольшими издёвками, они догадались, что их лидер пока не считает нужным ссориться с Ларсон до битья посуды. Это натолкнуло их на ещё один виток размышлений, который вылился в попытки вывести Тору на диалог. Та открывалась неохотно, однако медленно, но верно интересные факты её биографии начинали погуливать в гостиной Слизерина в виде сплетен и домыслов, что заставляло её авторитет на факультете неуклонно расти. В итоге однажды утром Ларсон обнаружила наличие у себя сопровождения: с ней к Большому залу шли Миллисент Булстроуд и Трэйси Дэвис.             Гриффиндорцы в свою очередь заметили её позицию по отношению к негласному лидеру её факультета, и дня три спустя стараниями пресловутой Браун до их гостиной добрался интересный факт, что разлад в зарождающейся дружбе произошёл из-за инцидента на УзМС. Коллективный разум красно-золотых после нескольких вечеров обсуждения и обмусоливания ситуации постановил, что Ларсон, хоть и слизень, но вполне терпимый, а потому записывать её во враги народа без права на обжалование не стоит.             Вынесенный вердикт изменил три вещи. Первое: Тору стали осаждать "Браун и ко" как главные фанатки Прорицаний, что было явно неприятно юной гадалке, но на фоне общего сумасшествия вполне терпимо. Второе: Ларсон, сама того не желая, попала в объектив пристального внимания Грейнджер, которая теперь не гнушалась подсаживаться за её столик в библиотеке и изредка заводить с вольнодумкой поверхностные беседы об углублённом варианте Чар, в которых от слизеринки были слышны преимущественно смехотворно краткие, но исчерпывающие реплики, что, в конечном итоге, на фоне общего презрения студентов её факультета к грязнокровкам выглядело почти полноценной беседой (когда Ларсон спросили об этом в гостиной Слизерина, та просто ответила, что умеет вести себя как взрослый человек, кинув при этом колючий взгляд в сторону Драко). Третье: на Тору стал смотреть Уизли за номером шесть – видимо, прежде принадлежность девочки к противоборствующему факультету мешала ему признать её способности, теперь же ничего не стояло между ним и объективным осознанием наличия у Ларсон прирождённого таланта к полётам, что вызвало короткое замыкание в рыжей голове. Подойти Уизли, конечно, не решался, но его тоскливые взгляды в сторону новенькой не замечал только слепой. Стоит отметить, что сама Ларсон, кажется, побаивалась активного внимания львов уизлевского разлива, а потому старалась по минимуму пересекаться с ними в замкнутых пространствах, что Малфой, замечавший происходящую катавасию, в крайней степени одобрял – кто знает, что эти идиотам в голову взбредёт.             Пуффендуй также не оставила равнодушным уверенная позиция Ларсон, после чего барсуки (прежде прошуршав всё между собой) выделили трёх девчонок с пятого курса, которые ненавязчиво предложили Торе список наиболее полезной и понятной литературы по Травологии и Зельям. Слизеринка поблагодарила неожиданных помощниц, и на этом активные контакты Торы с факультетом добрых и трудолюбивых замерли на отметке ненавязчивого приятельства. Конечно, барсучихи тоже не упускали возможности получить предсказание, но делали это намного тактичней других и всегда расплачивались с гадалкой тихой помощью: то бутерброд на краю стола в библиотеке оставят, если Ларсон в порыве вдохновения так загрызётся гранитом науки, что пропустит обед, то записку с номером стеллажа в учебник подсунут. Тора отвечала им тем же по мере сил, но дружбы ни с кем конкретным не водила, да и не стремилась к этому.             Лишь Когтевран остался на своей волне, практически проигнорировав происшествие. Тора же интересовала их скорее как объект для изучения, а потому гаданий с ними она избегала особенно рьяно: вместо нормального сеанса получался какой-то тест её знаний и умений, а чувствовать себя экзаменуемой сверстниками Ларсон категорически не нравилось. После того, как во время одного из таких предсказаний какая-то настырная четверокурсница довела её настолько, что Тора шарахнула молнией в паре сантиметров от края мантии "клиентки", сине-бронзовые на время затихли, затаив закономерную обиду. На совместных занятиях на Ларсон свалились тонны уточнений, дискредитирующих её знания, а по Хогвартсу поползли шепотки, науськанные воронами, о том, что наличие дара не делает великой прорицательницей, коли нет навыков. Закономерным итогом стала стычка, которая едва не переросла в битву "один на всех плюс удары в спину со стороны заинтересованных", если бы не подоспевшие преподаватели. Их же стараниями конфликт был решён взаимными извинениями, однако отстранённый презрительный холод так и остался правильной характеристикой взаимоотношений Торы и Когтеврана.             Снятые баллы за драку не сильно волновали Ларсон: бегая от фанатов, она вполне себе успевала собрать вокруг себя своеобразный кружок из сокурсников, который разрастался день ото дня. Вот компанию ей составляют Булстроуд и Дэвис, вот уже с ними рядом шагает Нотт, на следующий день неподалёку семенят близняшки Кэрроу, а за спиной негласного лидера маячит Люциус Боул. Не успел Малфой оглянуться, как партия Ларсон стала едва ли не больше его собственной.             Тем не менее даже новых друзей блондинка держала на расстоянии и не сближалась с ними более необходимого. В их группе вообще выстроилась на удивление чёткая иерархия: существующая где-то над ними всеми Тора и параллельно живущие своей жизнью слизеринцы. Казалось, они не соприкасались друг с другом, но только на первый взгляд – пока натасканный глаз не замечал, как парни из клуба "Огня и стали" пристраиваются за спиной негласного лидера в настороженных позах в случае опасности, а девочки незаметно, но настойчиво оберегают Ларсон от "погадалок". Слизеринцы никогда в открытую не вступались за Тору, не реагировали на подначки Драко и не сопровождали её везде и всюду, но шлейф, который они распространяли вокруг себя, говорил о том, что они просто выжидают. И Мерлин его знает, чего именно: признания со стороны Торы или приказа от неё же. Компания собиралась вместе в основном за столом в Большом зале или в классах и коридорах. Вечера же Тора либо проводила в одиночестве, либо индивидуально с кем-то из свиты. Пару раз Драко замечал её по утрам тренирующейся сам-на-сам у берега озера или участвующей в дружеской дуэли с кем-то из старшекурсников, однако чаще всего она была сама по себе, даже если в этот момент была в кругу "союзников".             Со временем Драко понял, что вопрос был не в прямом подчинении, а в стиле общения самой Ларсон: она не оставляла никому шансов быть хотя бы на равных. Ситуации с Дафной, а потом и с Малфоем повлияли на неё не лучшим образом, и теперь она приучала окружающих воспринимать её как чуждый, но авторитетный винтик в общей системе, который не стоит трогать, если не хочешь получить молнией в макушку. Дети же не до конца понимали её намерений и выбирали просто примкнуть к кому-то, явно демонстрирующему силу, и чему-то, что даже группой трудно назвать. Сперва туда закономерно стеклись те, кто оказался за бортом компании самого Драко, затем туда вошли те, кого чем-то восхитила сама Тора – владением клинком или элементальной магией, – и вуаля. Блондинка не фильтровала окружение как Малфой, но балансировала на тонкой грани холодного пофигизма, что с одной стороны позволяло почти любому вступить в её кружок, если Ларсон будет банально не лень кивнуть, с другой, вся их группа была какой-то разобщённой и нестабильной, что несколько примиряло Драко с числом перебежчиков.             Две недели спустя, двадцать первого сентября, Тора пришла на завтрак с тем же боевым раскрасом, какой был на ней в день Праздничного пира. У половины Большого зала, привыкшей к относительно нейтральному внешнему виду Ларсон (за исключением навороченной причёски и ножен на поясе), кусок пошёл не в то горло. Раздался дружный кашель. Тем не менее, снятия баллов не последовало. Весь преподавательский состав будто бы проигнорировал новый стиль студентки, продолжая невозмутимо поглощать тыквенную кашу.             На этом странности не закончились: впервые с начала учебного года Ларсон пришла почта. Вместе со строем сов, распугивая крылатых вокруг себя, в помещение влетела птица… По форме она напоминала ворона, но вот её цвет несколько не подходил под привычные стандарты, поскольку он был идеально белым. Когда птица приземлилась на стол перед Торой, завтракающие студенты не смогли сдержать восторженного вздоха: льдисто-голубые глаза ворона смерили презрительным взглядом потянувшиеся погладить диковинку руки, а клацанье клюва удержало особо инициативных членов "клуба Ларсон" от ощупывания вплетённых в перья птицы ниточек с подвешенными кубиками голубого хрусталя, на которых были высечены рунные цепочки. – Спасибо, Витнатт, – поблагодарила Тора, протягивая руку к свёртку. Ворон на это поклонился и перелетел на плечо девочки.             Завтрак прошёл в недоумённом молчании. Ларсон игнорировала взгляды навязывающих ей своё общество однокурсников, не стала открывать свёрток при всех, а просто продолжила поглощать омлет с сосисками, делясь с вороном едой прямо из своей тарелки. Стоило ей закончить, как птица ласково потёрлась головой о её ухо, проворчала что-то тихо, что заставило слизеринку захихикать, и, взмахнув крыльями, улетела прочь. Тора же встала с лавки и под перекрёстным огнём заинтересованных взглядов покинула зал. Что примечательно, на занятиях в тот день она так и не появилась, как впрочем и на всех остальных приёмах пищи.             Нет, конечно, Драко не переживал. Что могло случиться с девочкой, которая, чуть что, норовила прожарить каждый нерв в теле обидчика зарядом молнии? Малфой прекрасно понимал, что, в случае чего, Ларсон могла бы дать отпор самостоятельно, лишним подтверждением чему было спокойное принятие очередного заскока Торы её новым окружением. Но на задворках сознания Малфоя гуляла мысль о том, что вокруг школы, вообще-то, разгуливают дементоры, от которых элементальной магией не отбиться. Опять же, новенькая здесь меньше месяца… Мерлин её знает, как она ориентируется в замке. А вдруг заблудилась?             Мотивируя свой поступок исключительно нежеланием пополнять и без того не слишком адекватный состав призраков многовекового замка, Драко после обеда подошёл к декану в надежде сподвигнуть того на поиски пропажи, однако ответом ему были приподнятые брови, прищуренные глаза и хлёсткое «А Вы здесь причём? Возвращайтесь к занятиям». Сходу настаивать Малфой не стал, но сделал себе пометку попытать счастья вечером наедине в покоях крёстного, если, конечно, Тора не соизволит явить свой размалёванный лик однокурсникам.             Впрочем, идти на взятие Бастилии имени Северуса Снейпа не пришлось, ибо потеряшка была обнаружена Миллисентой уже спящей в своей кровати. Драко злился сам на себя за то, что волновался попусту, однако в глубине души выдохнул, убедившись, что знакомая вне опасности. Что не помешало ему на следующий день взяться за выведение Ларсон из себя с новыми силами.             За всеми этими кошками-мышками Драко даже как-то упустил жизнь «Золотого трио»: его больше занимала его холодная война с Торой, чем проблемы Мальчика-который-никак-не-оставит-этот-мир-в-покое. Для себя Малфой оправдывал смену приоритетов тем, что Ларсон могла бы стать намного более ценным союзником, чем кто бы то ни было, а потому Драко следовало безраздельно завладеть её доверием и интересом. Тем не менее, ситуация развивалась прямо противоположно: как и в случае с Гарри Поттером в своё время, слизеринец лишь отталкивал знакомую своим поведением, но как иначе выразить искреннее желание наладить контакт – он не знал.             Шли недели, Драко выдыхался. Отсутствие реакции на подколы и шутки сперва злило его, но с течением времени отчаяние захватывало его, и попытки достучаться через сарказм становились всё реже. Сначала он грустил, потом обдумывал различные варианты исправления ситуации. Пытался говорить с Дафной и Блейзом, но они так и не поняли проблемы («Подойди и поговори, чего ноешь?» – «Да как я тебе просто подойду?!»). Он заглянул в библиотеку и прочитал всё, что нашёл про асов и йотунов, чтобы понять, чем именно задел слизеринку, но, кажется, предыдущие бесчисленные поколения британских магов не сильно интересовались ситуацией в Скандинавии до того, как викинги решили наведаться в гости к северным соседям, а уж после этого знаменательного события фольклор и вовсе стал последним, что интересовало находящихся в оккупации колдунов, и потому сведения были самыми общими и весьма куцыми.             Всё решилось накануне Хэллоуина. В тот день он твёрдо положил себе в последний раз попытать счастья, придумал действительно забавный розыгрыш, но этим, кажется, переполнил чашу терпения. Когда на ужине Тора отпила из кубка, её плечи раздались, а сама она приобрела мужские черты, посудина же подмигнула появившимися глазками и заявила: "Вот теперь правильный формат!", после чего начала цитировать отрывок из "Песни о Трюме", в котором Тора наряжают в женское платье и отправляют вместо Фрейи в качестве невесты. Зал захихикал, а Ларсон поднялась со скамьи, схватила увеличившейся ладонью Драко за плечо, пробасила "Пойдём выйдем..." и потащила его на выход. Все провожали Малфоя весьма сочувствующими взглядами.             Доза зелья была смешной, поэтому к тому моменту, как они дошли до озера, Тора уже вернулась в свой изначальный вид, но хватка её от этого почему-то не стала слабее. Затормозив и резко развернувшись к пленнику, Ларсон скрестила руки на груди и спросила: – Что тебе нужно? – Вообще – поговорить, – Драко усмехнулся, чувствуя внутренний триумф от наконец достигнутой цели. – Зачем? – Тора не разделяла его радости. – Я хотел сказать, что наш предыдущий разговор свернул несколько не в ту сторону, но это не отменяет моего желания продолжить наше общение..., – завертелся как уж на сковородке Малфой. – Нет, ты не понял, – прервала его Ларсон, глядя прямо в глаза. – Зачем нам общаться? – Ну... Понимаешь, – Драко замялся, подбирая слова. – раз уж ты приехала в Британию, тебе понадобится здесь опора, и моя семья могла бы её предоставить. По семейному, так сказать, – дополнил он и скривил губы в отчаянной полуулыбке, не находя отклика у собеседницы. – В тебе есть кровь Блэков, во мне тоже, и наши семьи могли бы стать союзниками... – Не станут, – отрезала Тора, и Драко услышал, как щёлкнули его зубы, когда он резко закрыл рот. – Но почему?.. – растерянно забормотал он. – Малфои – сильный род, если бы мы выступили на одной стороне... – Ты не встанешь со мной плечом к плечу, Драко, – спокойно пояснила Ларсон, вклиниваясь в его лепет. – Я не дура, я понимаю, что не все конфликты решаются силой, но я верю, что нельзя создавать коалиции лишь для мирных времён. Грош цена союзу, если он разваливается перед настоящей угрозой. – Откуда ты знаешь? С чего ты это взяла? – зачастил мальчик, понимая, что в сущности ответить ему действительно нечего: его семья всегда выбирала лавирование столкновению. – Я вижу, – веско ответила Ларсон, и Драко увидел росчерки молнии в голубых глазах. – Моди не слышит твоего голоса, Тюр не видит твоих шагов. Такой, какой есть, не найдёшь ты места в Вальхалле, – всё это смутно напоминало предсказание, и вместе с тем не было им. – Магни счёл тебя достойным, и Скульд даёт тебе время для выбора, но...             Запах озона становился невыносимым, у Малфоя горела носоглотка, а глаза слезились, но неожиданно всё закончилось, и Тора отступила на два шага назад. – Руны говорят, что ты слишком пленён Урд, чтобы сделать выбор для Скульд, – её голос хрипел, пока она сверлила взглядом что-то над головой Малфоя. После же вновь взглянула ему в глаза. – Когда я гадала на тебя, мне выпал Уруз. – Что всё это значит? – на грани скрипа спросил Драко. – Что я приду посмотреть на тебя после бури.             Тора решительным шагом двинулась к замку, и Малфой не рискнул последовать за ней. Всё, на что его хватило, – достать из сумки пергамент и перо и криво-косо, но записать услышанное предсказание, чтобы после обдумать заново. Возможно, пришла пора обсудить всё с матерью.